Оккупированные и прифронтовые территории

Говоря о демографических процессах смертности на оккупированных территориях, их следует подразделить на западную и восточную части. Различия обусловлены не только сроками, но и характером оккупационного режима. В западных областях СССР фашистский порядок существовал более трех лет, здесь не наблюдалось значительных разрушений, мужчин практически не успели мобилизовать в Красную Армию, население сравнительно поздно втянулось в партизанскую войну, в том числе в составе националистических групп. Немцы, а затем союзники СССР, не рассматривали жителей присоединенных территорий как советских граждан. Более того, Львов с Галицией был включен в состав Варшавского генерал-губернаторства и тем самым Великой Германии. Поскольку на бывшей польской территории проживало много евреев, там развернулись одни из самых страшных страниц Холокоста.

Через другие области прокатились жестокие бои, значительная часть их экономического потенциала была разрушена. Многие мужчины были призваны в Красную Армию. Часть населения этих областей успела эвакуироваться, другие столкнулись с жестоким оккупационным порядком, а многие погибли в результате бомбежек и боевых действий. В этой части страны развивалось массовое партизанское движение. Подобные различия между западной и восточной частями, очевидно, привели к разным демографическим результатам[70]. В частности, в западных областях смертность гражданского населения (без учета еврейского населения), если и увеличилась по отношению к довоенному уровню, то незначительно. На востоке (в границах СССР 1939 года) тенденция смертности к росту определялась тремя факторами — прямым физическим насилием, эпидемиологической обстановкой, а также боевыми действиями в прифронтовой зоне.

Кроме того, несколько миллионов человек со всех оккупированных территорий было угнано на принудительную работу в Германию, где некоторые из них умерли в результате тяжелых жизненных условий. По оценкам Чрезвычайной Государственной Комиссии (ЧКГ) о злодеяниях немецко-фашистских захватчиков при СНК СССР таких насчитывалось 4 миллиона 259 тыс. человек. П.Полян полагал, что число советских гражданских лиц, перемещенных с предвоенной территории СССР на территорию, принадлежащую или подконтрольную Третьему рейху, составляло 5,45 млн. человек, из которых восточные рабочие составили порядка 4,1 млн. человек. Из них погибло порядка 80—100 тыс. человек[71].

Оценки прямого физического истребления по данным Чрезвычайной Государственной Комиссии приведены в таблице 2. Эти цифры получены путем опроса свидетелей, и поэтому могут вызывать сомнения. Вероятно, они включают в себя смерти не только местного гражданского населения, но и пригнанных людей из других районов СССР, а также военнопленных. В частности, этим объясняются столь высокие цифры для Литвы и Латвии, где располагались лагеря смерти. Имеются и другие, более высокие оценки, которые нам представляются несколько завышенными (например, 7,5 млн. человек). Они включают в себя большее число расстрелянных военнопленных, партизан, а также случаи смертей от голода и эпидемий.

По имеющимся оценкам, общий коэффициент смертности в Белоруссии увеличился с 13,1% в 1940 до 65% в 1941, и до 136% в 1942 г., а в 1943 г. снизился до 72%[72]. По нашим расчетам, с учетом мобилизованных в Красную Армию, эвакуированных в глубь страны и угнанных в Германию, а также истребленных людей число дополнительных смертей на оккупированных территориях от эпидемий и голода составило порядка 2 млн. человек.

Существенные потери населения были вызваны боевыми действиями в прифронтовой зоне во время боевых действий и бомбежек. Однако определить их можно весьма приблизительно. Минимальную границу этих потерь определяет число умерших в блокадном Ленинграде — 800 тыс. человек. В 1942 г. коэффициент младенческой смертности в городе на Неве достиг страшной величины — 748%, т.е. из каждых 1000 новорожденных умирало 748[73].

Смертность населения в советском тылу

Массовые миграции военных лет, ухудшение санитарных и бытовых условий, снижение уровня и качества потребления продуктов питания[74] являлись причиной роста заболеваемости и смертности населения в тылу в первые годы войны. Так, за 1941—1943 гг. число случаев заболеваний сыпным тифом увеличилось с 75 тыс. до 130 тыс. случаев в год, брюшным тифом — с 80 тыс. случаев в 1941 г. до 650 тыс. в 1944 г.[75]

Оценки общих коэффициентов смертности (см. таблицу 3) показывают, что рост смертности наблюдался в 1941— 1942 гг., а затем ее уровень заметно снизился к 1945 г. Данные Урала и Сибири показывают, что в первые годы наблюдался рост не только младенческой смертности, но и абсолютного числа умерших (без учета умерших младенцев). Так, в Москве число умерших в апреле 1942 года была в 2 раза больше, чем в апреле 1940 г. По нашим оценкам, избыточная (по сравнению с довоенным уровнем) смертность в 1942 г. среди населения в возрасте старше 1 года в тыловых районах СССР составила порядка 500 тыс. человек.

Таблица 3

Общие коэффициенты смертности (в %) на Урале и в Сибири, 1941—1945 гг.

Источник: Алексеев В.В., Исупов В.А. Население Сибири в годы Великой Отечественной войны. Новосибирск, 1986; Корнилов Г.Е. Уральское село и война. Екатеринбург, 1993.

Показатель младенческой смертности очень чувствителен к изменениям в окружающей природной и социальной среде и в отличие от общего коэффициента смертности не подвержен влиянию структурных изменений. Как видно на примере трех регионов России (рисунок 1)[76], уровень младенческой смертности стал заметно расти с конца 1941 г. и достиг своего максимума в Москве — в апреле 1942 г., в Удмуртской АССР — в июне 1942 г., в Татарской АССР — летом 1942 г., а затем начал снижаться. Столь значительный скачок младенческой смертности в названных двух автономных республиках отражает особенности процесса эвакуации населения в них и связан с формально-статистическим моментом: в совокупность умерших включались эвакуированные дети, не родившиеся в данных регионах. Динамика младенческой смертности в РСФСР за 1940-1945 гг. выглядит следующим образом:

На Украине коэффициент младенческой смертности в 1945 г. составил 91% против 164% в 1940, а во всем СССР — 86% против 182%. Таким образом, после повышения в конце 1941-го — середине 1942 г. на втором этапе войны в СССР наблюдалось резкое — двукратное — снижение младенческой смертности. Отметим, что до этого на протяжении 20 лет коэффициент младенческой смертности в СССР практически не изменялся. Решающим фактором в снижении детской смертности, как показали исследования Р. Сифман, оказалось внедрение с 1943 г. в лечебную практику новых лечебных средств — сульфаниламидных препаратов, весьма эффективных в лечении желудочно-кишечных заболеваний и пневмоний, на которые пришлась основная доля (72,4%) общего сокращения смертности детей до 1 года[77]. В определенной мере на снижении смертности сказалось улучшение лечебно-профилактического обслуживания детей. Сульфаниламидные препараты в начале войны поступали в Советский Союз из США, и почти одновременно налаживалось их отечественное производство.

Их внедрение уменьшило потери Вооруженных Сил, а также внесло перелом в динамику детской и общей смертности в стране. Тем не менее рост младенческой смертности в 1941—1942 гг. обошелся стране в 1,3 млн. избыточных по сравнению с довоенным уровнем смертей[78].

Рисунок 1