Кравчук Виктория «Предрассветное сияние пьяного разума»

 

Мы не шли, а плелись. Очень медленно и небрежно. Вечернее солнце растянуло наши тени до невероятных размеров. Усталость накрыла всю нашу сущность. Ощущение было как после репетиции в эстрадно-цирковом училище, где нужно было одновременно прыгать через огненные предметы, жарить беляши с мясом и следить, что бы тигр их не стащил. Все, вроде как, и были довольны приглашению Дениса на фотовыставку. Мы были рады любой идее, только бы не сидеть дома в воскресный вечер. Но вот только никто не мог предположить, что эта выставка растянется на целых 8 этажей. Я не знаю, кто мог додуматься поместить фотографии в здание с винтовой лестницей. И что все работы будут размещены на разных уровнях. Что бы вы понимали, с моим высоким ростом, мне приходилось приседать, что бы с моим плохим зрением можно было, хоть что-то рассмотреть. Почему не наклоняться, спросите вы? Поскольку 3 часа назад мне остро понадобилось оценить самую нижнюю фотографию, я наклонился и толкнул своей пятой точкой очень милую женщину. Мне, разумеется, ничего за это не было, поскольку, я упомянул, она очень милая. Но я, тем самым, создал неловкую ситуацию для нас обоих и зрелищную – для остальных.

Учитывая все это, мои колени включили режим экстремальной вибрации. И судя по походке моих друзей, у них уже плавно доходило до режима «подкашивания». Соня решила совместить комфортное с приятным, и несла свои туфли в руках. И каждый раз, наступая на камушек, она хватала меня за плечо.

Внесу ясность в очередную проблему. Два дня назад я был в супермаркете. Пытался дотянуться к своим любимым орехам. Но и здесь последствия не заставили себя долго ждать. Я потянул мышцу. Я давно подозревал, что не ищу легких путей, но покалечить себя в супермаркете? Это было уже слишком. Мне кажется нужно уволить того мерчендайзера, который ставит самые вкусные орешки на самую верхнюю полку. Вспомнив о том, насколько я высокий, мне тут же стало жалко людей с низким ростом, которые также любят эти орешки. Разумеется, мои друзья не могли не воспользоваться такой редкой возможностью. Они начали стучать, хлопать, опираться и «случайно» падать на мое плечо. Должны же они как то поддерживать статус лучших друзей. Последние два дня, они даже стали со мной здороваться и прощаться не за руку, а за «плечо». И ржут от того, насколько сильно я стал их шарахаться. В итоге, Соню я не могу винить, она единственная, кто делал это ненамеренно. Но, клянусь вам, мое плечо считало иначе.

Андрей, шел медленно, закатывая второй рукав рубашки, и одним пальцем придерживая пиджак на плече. Он зевнул и произнес:

- Я же говорил, что не стоило туда идти. Целая толпа людей, ступенек столько же. Лучше бы мы пошли в кино или тот китайский ресторанчик, с очень милой официанткой.

- «Сексапильной» ты намеревался сказать, – Глеб не удержался от ухмылки.

- Заметь, что это ты сказал, не я.

- Но ты об этом подумал, – ухмылка Глеба стала более едкой.

- Скажи еще, что ты ей всегда только в глаза смотришь.

Усталость Андрея как рукой сняло. Он всегда заводиться с полуоборота.

- Эндрю, не переводи «стрелки» на меня.

- Что-то мне подсказывает, что пришло время делать ставки, кто кого быстрее выбесит, – ухмыльнулся Денис.

- Смотри под ноги, кутюрье, - после секундного ступора, левое веко Андрея невесело дернулось, под наш внезапный смех.

 - Эндрю, я думаю «крупье» здесь будет более уместно, - Глеб на ходу снимал пиджак и расслабил узел галстука, что значило, «так просто тебе от меня не отделаться».

- Ну да, оговорился. Ценю твою внимательность. Всем «четыре», тебе – «пять», – он уже нее мог контролировать свое левое веко.

- Эндрю, ты не спеши, подумай, вдруг на уме у тебя «сомелье» крутилось, – Глеб был похож на самого довольного в мире хомяка. Но на всякий случай, стал идти сзади меня.

- Да что б тебя… - Андрей резко развернулся, что бы покрасоваться нам своим пунцовым лицом. Но тут Соня резко, но очень вовремя, притормозила, да так, что я чуть не налетел на нее.

- Парни, смотрите… - она присела на корточки, и стала во что-то вглядываться.

- Сонь, мы каждый день переходим этот мост. Мне трудно поверить в то, что здесь, что-то изменилось, - Денис подал руку, что бы помочь ей подняться.

- Да нет, ты только посмотри на это, - она указывала пальцем на разбитый замок: - кто-то пытался разнести его вдребезги, и явно молотком, а не силой мысли.

Я подошел к этой кучке удивленных лиц, но на этот раз не наклонялся. Не хотел создавать вторую «неловкую» ситуацию за один вечер. После ее слов, даже Глеб рискнул выйти из моей тени, и пригляделся.

- Я третий год подряд рассматриваю эти замки, но такое вижу впервые, – ее взгляд был несколько отстраненным.

Мы находились на мосту молодоженов. По крайней мере, мы его так называли. Каждая пара в день венчания вешала здесь обычный замок, и выбрасывала ключ в реку. «Замочек любви», или «замочек на счастье», один черт знает, как это называется. Так вот, этот символ «союза любви» был напрочь раздроблен, искомкан, и наверняка, выруган. Несчастный замок, разумеется, ни в чем не виноват. Но все удары супружеской жизни ему пришлось выдержать на себе. Но самое интересное то, что он был довольно новым. На нем практически не было ржавчины. Говорят, первые двадцать пять лет брака очень тяжелые. Но я смотрю на состояние этого замка, и понимаю, что кто-то решил не мучить себя так долго.

Я думал, Соня сейчас начнет брызгать на нас своей сентиментальностью. Но она выпрямилась, и с прохладной ноткой в голосе произнесла: «Зря они так. Я, не то что бы верю в судьбу. Но если она и существует, то не стоит ее так испытывать».

- Просто видимо кто-то из супругов стал выдавливать зубную пасту не с конца тюбика, а с начала. Голубкам свойственны разные границы безумия, – лицо Андрея помалу приобретало телесный оттенок.

- Может, у нее просто котлеты подгорели. Вот и понесло парня.

- Или он узнал, что они из магазина, – после моей реплики, все резко обернулись ко мне, я на них уставился: - Да что?

- То, что ты казал - чистой воды предательство. Полуфабрикаты из супермаркета! Да она, видимо, отхватила по самое «небалуйся».

Мы уже не могли остановиться. Смеялись искренне и без остановки. В первую очередь от того, с каким серьезным лицом Глеб это произнес. Нас постепенно начало попускать, а Андрея – нет. Но он все-таки выдавил из себя, не без помощи всхлипов:

- Я проголодался. Очень сильно, – и начал жевать заусеницу на пальце, в надежде, что это ему поможет усилить эффект.

- Ладно, спасибо за идеи. Мне понравилось. Я бы и сама сейчас не отказалась сырного омлета. Яиц с шести, не меньше, – на этот раз Соня приняла руку Дениса. Я обрадовался, что она не попросила подставить ей свое плечо: – День, мы нагло ждем твоего приглашения. В прошлый раз, я видела у тебя бутылку виски.

Мы все ввалились в квартиру, кто в санузел, кто искать виски. Денис еще не успел вытащить ключ с замка, как Андрей вертящейся петардой полетел к холодильнику. Доставая сыр, масло, он на радостях крутился, вертелся как пушистая мальтийская болонка после долгой разлуки с хозяином. Он с такой надеждой искал хлеб для тостов, как последний кусочек пазла, который предательски валялся под столом. Но когда он его обнаружил, блаженство его взгляда очень трудно описать словами. Денис, наконец, вытащил ключ с замка, мы начали лениво тащиться на кухню.

Радостное выражение лица Эндрю сменилось недоумением, потому что на этот раз он не могу найти тостер. И его можно было понять, он практически достиг своей цели, даже нашел хлеб. Денис наливал всем виски, и что бы предотвратить перевоплощение Эндрю в Халка, раздражено произнес:

- Если хочешь получить разряд тока, то дерзай. Он в верхнем шкафу.

- За что ты с ним так?

- Он сломался. Смирись с этим фактом, – он поднял руку, приказывая Андрею помолчать, - я не думаю, что твои кулинарные способности сильно деградируют, если обойдутся сегодня без кухонной техники.

- Я не собираюсь менять свои предпочтения, только на том основании, что что-то способно меня шандарахнуть, – я заметил, что когда Эндрю когда злиться, он даже увеличивается в размерах.

- Ну, если ты так настаиваешь…

Мне что-то не очень нравились предупредительные нотки в голосе Дениса. Но мне так хотелось виски, что было уже как-то побоку. Соня копалась в куче старых пластинок, и что-то тихонько напевала себе под нос. Наличие проигрывателя для виниловых пластинок в апартаментах Дениса не было для нас большим сюрпризом. Он настолько старомоден, что для нас даже не был странным тот факт, что он умеет им пользоваться.

- Ребят, классика или джаз? – ее строгая морщинка между бровей подсказывала, что наш выбор не должен ее разочаровать.

Глеб закатил глаза, насколько ему позволяли человеческие способности: «Если наш «сомелье» наконец-то даст мне выпить, я смог бы и что-то сыграть».

Все удивленно на него обернулись. Глеб единственный из нас, кто умел играть на музыкальных инструментах. Он вырос в семье, члены которой истерически преданны старым традициям. Они считали, что человек должен уметь абсолютно все. Относили к неукам любого, кто, например, не мог сидеть с ровной спиной на унитазе. Глеб всячески пытался жить наперекор вбитым ему в голову семейным понятиям, поэтому никому не говорил об этом умении. Но когда Денис упомянул о ненужном пианино в съемной квартире, Глеб все-таки смягчился до комнатной температуры, и пообещал иногда играть для нас.

Пока мы обсуждали фотовыставку, никто особо не обращал внимание на попытки Эндрю достать тостер. Хотя делал он это с натурально громким пыхтением. Едва не навернувшись со стула, он с довольным вздохом поставил его на стол. Он протер свою находку слишком мокрой губкой, но почему то не протер свои слишком мокрые руки полотенцем. Когда я дошел до воспоминаний о столкновении с милой женщиной, все резко залились смехом. Но последующий громкий звук, сопровожден сочным падением Андреевой задницы на паркет, заставил нас всех замолчать и обернуться. Этот молодой Энштейн сидел на полу со скрюченными в разные стороны руками и наэлектризованной рыжеватой копной волос. Мы от нереальности происходящего впали в несколько секундный ступор. Эндрю медленно, но уверенно поворачивал к нам свою поджаренную физиономию. Его глаза были даже не круглыми, а овальными. А его взгляд был как у пушистой мальтийской болонки, которая понимает, что обожаемый хозяин сегодня не придет. В моей голове молниеносно начали вспыхивать знания по курсу безопасности жизнедеятельности. Решение я принял инстинктивно. Я швырнул свой стакан на стол, и быстро побежал к подоконнику с очень милыми цветочными горшками, и начал высыпать всю землю на брюки Андрея. Кода я дошел до третьего горшка, Эндрю пришел в себя и как заорет:

- Да ты с ума сошел, что ли? Ты что пытаешь меня хоронить заживо?

Денис ошеломленно смотрел на меня: «Что ты сделал с моими цветами?»

Глеб только и успевал переводить взгляд с одного на другого. Соня единственная, кто поняла, что здесь происходит. Она подошла к Эндрю, обняла его, и с подавляющим смехом произнесла: «Он просто пытался тебя спасти. Ты как? Сможешь подняться?»

Я только и мог, что хлопать глазами. Под строгий взгляд Дениса, я медленно поставил четвертый вазон на место. Глеб уже не мог сдерживать смех.

- Смотри, что ты сделал с моими брюками! Они все в земле. Теперь мне придется сдавать их в химчистку.

Обиженный взгляд Эндрю только рассмешил меня. Когда мы с Соней начали убирать землю с пола, она сказала, что у меня отлично развиты инстинкты по спасению нуждающихся. Я просто помню, что земля хорошо поглощает разряды тока. Но я понятия не имел, что мои глубокие познания столкнуться с такой истерикой.

Мне нельзя пить виски. После его употребления, у меня выключается режим вибрации коленок, и начинается философские размышления. И этот вечер не был исключением. Они поглотили меня целиком.

Глеб все-таки сдержал обещание, и после второй порции сел за пианино. Все моча слушали, думая о чем-то своем. Классическая музыка пробуждает во мне ностальгию о событиях, которые мне не принадлежат. Я поймал себя на мысли, что я погружен в безупречно красивые выдуманные воспоминания.

«Я развалился в кресле, из-за моих длинных ног - несколько некомфортном, что моя спина начала предательски затекать. Но закрытые глаза, легкий и пьянящий аромат женских духов не оставил мне выбора. Он вытолкнул меня из материального мира. И только ощущение прохладного стакана в руке, служит доказательством того, что я все еще привязан к реальности.

Меленький глоток виски приятно обжигает горло, и заставляет каждую клеточку тела перенестись в другую вселенную, полностью лишенную хаоса. Мое тело расслабленно, слабые пальцы едва удерживают стакан. Понемногу, улыбка на лице становиться все заметнее для окружающих, и это восполняет контраст, царящий в комнате. Я на долю секунды приподнимаю слабые веки, и убеждаюсь, что время продолжает идти. Все предметы начинают обретать четкие границы. Мое слегка опьяненное, коматозное состояние не в силах остановить происходящее, но это дает мне ощущение замкнутой временной петли. Я пытаюсь всеми силами запечатлеть в памяти этот момент. Драгоценное чувство свободы, безмятежности и небрежный полет мысли, доводящий меня до эйфории.

Неожиданно музыка растворилась. И тишина, без предупреждения, материализовала внешний мир. Я выравниваю затекшую спину и делаю очередной глоток. Через пару часов наступит утро, но я не в силах отпускать волшебство происходящего. Я оглядываюсь вокруг, жадно присваиваю своей памяти каждый элемент. Позабытая кем-то книга; выглаженные рубашки моих друзей (разумеется, кроме Андрея, так как она была в темных пятнах от земли), дополняющие безупречно сшитые под стать костюмы. Вторая откупоренная бутылка бурбона, жадно покрытые холодными каплями. Запах старых книг. Тяжелые темные шторы, которые едва прикрывают завораживающий восход солнца.

Я смотрю на своих друзей, которые стали для меня ближайшими людьми. В каждом из них есть особенность, наделенная гравитационной силой. Я очень долго размышлял над тем, как бы шла моя жизнь, не познакомившись с ними. В глубине сознания, я признаю, что до дикой трясучки зависим от них. Я даже готов отдать руку на отсечение за жизнь каждого, без исключения. Я осознаю, что это опасная привязанность, но с собой я ничего не могу поделать. Я готов пойти абсолютно на все, только бы остановить время и наслаждаться их обществом вечно.

Лично для меня, привязанность является неординарным явлением. Она меня порой доводит до безумия. Я сам не замечаю, как отдаю по частицам самого себя. И чем сильнее я пытаюсь удерживаться от такого исхода, тем быстрее опустошаю все присущее моей личности. В моем воображении мы являемся единым целым, со схожими взглядами на многие вещи. В меру эгоисты и высокомерны. Экстраверты – исключительно друг для друга. На нас часто смотрят с ярко выраженным недоумением. Но я всегда мечтал, что бы окружающие смотрели на нас со скрытой завистью. Школьные годы у меня прошли в одиноком и законсервированном состоянии. И мне очень хотелось, чтобы другие горели желанием быть частью нашей компании».

Соня сидела напротив меня и непрерывно смотрела в одну точку. Я всеми силами пытался прочесть ее мысли, но тщетно. Да мне и никогда этого не удавалось. Она была словно айсберг, большая часть которого скрыта от человеческих глаз ледяными океанскими водами. Ее изящная грация, спокойная манера речи и уверенный взрослый взгляд, одновременно притягивало и пугало. Я поражался ее способности никогда не терять контроля над собой, а присущая ей уверенность, словно была выточена из многовекового гранита.

Андрей уже причесался и одолжил чистые брюки. Его уже не трясло, и он повис на кресле в позе эмбриона, пытаясь отбивать музыкальный ритм, при помощи льда в стакане:

- Блин, нужно идти домой, принять душ и переодеться. Занятия начинаются через несколько часов, – возникло минутное колебание, - ну, вот почему понедельники наступают так часто?

 - Меня начинает понемногу настораживать твоя озабоченность понедельниками, - не отрывая взгляда от шахматной доски, произнес Денис.

 - Да какая разница, какой день недели, если у тебя есть очередная возможность поджарить себя с помощью тостера, – Глеб застыл с довольной ухмылкой.

Эндрю обшаривал стол, с надеждой найти тяжелый предмет, что бы швырнуть в обидчика.

Денис театрально закатил глаза к потолку:

- Твой сарказм уже начал с ушей хлестать. Смотри, чтобы не испачкал твою белую накрахмаленную рубашку.

- Я не парюсь, у меня еще одна есть, не менее накрахмалена, чем эта.

Андрей все-таки пролил виски на кресло, дойдя до пика музыкально-коктейльного акта: «День, да что ты к нему пристал? Я видел, как он стирает их вручную хозяйственным мылом. Этот адский процесс не оставит на одежде и следа от его жизненных приоритетов».

- Ну, тогда тебе нужно еще и принюхаться к своим носкам, ты их стираешь реже, – Денис хотел сделать очередной глоток, но тут до него дошел смысл его слов.

Из-за внезапного взрыва смеха, у меня виски пошло носом. Я посмотрел на свои пятна на рубашке, и впопыхах начал оттирать их салфеткой. По-видимому, придется взять взаймы хозяйственное мыло у Глеба. Андрей, с красным от смеха лицом, лениво вытянул ноги, и начал хрустеть пальцами:

- Блин, ну а если так задуматься - это ведь последний семестр. А после защиты диплома, нам всем нужно будет становиться серьезными, и искать работу? Или как там, у нормальных людей это делается?

«Мне не стыдно в этом признаваться, но до их появления, я понятия не имел, что мне делать с собственной жизнью. Я не мог определить свои цели и сфокусироваться на их достижении. И тут, я познакомился с ними. Это случилось в самый подходящий момент моей жизни. Как будто судьба, наконец, то дошла до картотеки с первой буквой моей фамилии. Они изменили мое видение на жизнь в целом. С необъяснимой легкостью поддались регенерации мои ежедневные привычки, мой стиль, манера речи, взгляд на искусство и литературу. И я понял, что мой желейный мозг начал приобретать правильную консистенцию. Они провернули во мне все эти пафосные изменения, не давая мне даже осознать, как это произошло. Как будто всю жизнь это было мне присущее, скрывалось глубоко внутри, а его проявление, только ждало подходящего момента. Вот такое вот «послевкусие» от дружбы с ними.

Им удалось выдрессировать во мне чувство ответственности. До знакомства с ними, я более легкомысленно относился к своим решениям. Раньше я даже не задумывался о таких жизненных позициях, как самодисциплина. Вместо этого, я поддавался искушению беззаботного существования, или же, можно сказать, эгоизму? Разумеется, у моих друзей это также проявлялось, но на деле это было более изысканно, чем я мог себе вообразить.

Если уж начистоту, то лень - присущая каждому человеку. Просто кто-то способен себя контролировать, а кто-то позволяет себе захлебнуться в нем. Но они даже такое явление как безделье, могли провернуть в аристократическом стиле. Как по мне, это непревзойденный феномен. Но во время умственного труда они превращались в стаю гордых и неприступных оленей, внимание которых следовало еще заслужить. И такой вызов наделял меня диким желанием его принять, доводя практически до истерии».

Глеб, в то время, во избежание второго выхлопа сарказма, начал обматывать свои носки двухслойной салфеткой: «Эндрю, ты можешь жить согласно собственным желаниям. И позволить себе делать все то, что делают нормальные люди». 

- У тебя что, сарказм закупорил свободное местечко в префронтальной зоне? – Андрей звонко хрустнул последний палец, и разочаровано смотрел на них, недоумевая, почему их только десять.

- Да я, о том, что у тебя есть полная свобода действий. Ты можешь жить, так как ты хочешь. Встречаться с той девушкой, которую ты сам выберешь, работать в той сфере, которая будет тебе по душе. Даже носить те трусы, прости Сонь, которые ты сам себе выберешь.

- Я правильно понял, ты сейчас жалуешься на то, что родился в обеспеченной семье?

- Я сейчас жалуюсь на то, что моя жизнь расписана на 200 лет вперед не мной самим. И я не удивлюсь, если это случилось еще до моего зачатия. В этом университете я учусь, потому, что его окончила вся моя родня. Я ношу определенный бренд одежды, потому что, по мнению моего отца – он лучший. Езжу на машине, марку которой он боготворит. Если бы я ему заявил, что я стираю свои рубашки вручную, он бы меня высмеял при всех…

- Просканируйте его префронтальную зону, мне кажется, что-то там не так.

- …мой дед звонит декану каждый месяц, интересуется, не перднул ли я не в том углу, где не пердел он…

- Да, там определенно будет какая-то отечность.

Глеб продолжал, пропуская подколки Андрея: «У тебя есть потрясающая возможность делать в жизни то, что ты хочешь. И не краснеть каждый раз, в присутствии отца, когда рискнешь высунуть свое мнение из одного места. Он меня хочет воспитать уверенным в себе человеком, но не дает возможности быть таковым в его обществе».

- Когда ты с ним разговаривал последний раз? – спросила Соня?

- Да он мне каждый вечер звонит, расспрашивая, сколько раз я сегодня...

Но она не дала ему закончить: «Ты перед ним отчитываешься каждый вечер. Я это знаю. Но я спросила, когда ты с ним последний разговаривал, как отец с сыном?»

«Практически каждый человек, сознательно может создать трещину в собственной жизни. Очень небольшое количество людей способно жить так, чтобы не жалеть на смертном одре об упущенных возможностях. В каждом из нас, без исключений, есть способность к чему то, которые мы не всегда стремимся развивать. Намного легче, кого-то обвинять в недостижимых возможностях, чем свою пятую точку – в собственных бездействиях. У некоторых под раздачу попадает даже «неправильная» страна, в которой они родились, или окружение, которое «якобы» тормозит их в развитии. Но мы часто забываем, что у нас всегда есть право выбора. Как жить, с кем общаться, где работать. Глеб – один из умнейших людей, с которым мне посчастливилось подружиться. Но даже этот аспект не позволил ему отступиться от напора семьи. И все это привело к тому, что он отдал свою жизнь в широкие объятья чужой мечты.

Именно в этот момент, до меня потихоньку начало доходить те здравые жизненные принципы, о которые я раньше вытирал ноги. Эта, в меру накаленная атмосфера, наполнила мое сознание ясностью».

Соня сделала маленький глоток виски, в ее глазах вновь вспыхнула, до дерзости уверенная искорка. И она медленно произнесла, как будто смакуя каждое слово: «А как бы ты поступил, если бы, твой сын заявил тебе, что хочет стать, допустим, продавцом пылесосов?»

- Да я не хочу быть продавцом пылесосов!

- А твой отец знает об этом?

- Мои желания не играют никакой роли, для высоко габаритных планов моей династии.

- Ты не можешь так утверждать. Ты ведь даже не пытался поднять эту тему.

- Да он меня даже слушать не будет.

- А ты все-таки попробуй.

Все притихли в ожидании ответных аргументов. Но их не последовало. Соня, тем самым продолжила: «Я к тому, что, я бы в дальнейшем очень сильно пожалела, если бы не попыталась вставить ржавый лом в двухсотлетний семейный план».

Она едва заметно улыбнулась: «Разумеется, это зависит, насколько сильно ты этого хочешь».

 Приподнятый уголок ее рта, проявил небольшой бунтарский вызов. Несмотря на то, что взгляд был адресован исключительно Глебу, в мои жилы начал поступать адреналин. Я его ощущал даже на кончиках пальцев.

Денис вертел в руках дамку. Эта фигура в шахматах нравилась ему больше всех. Она наделена долей высокомерия, что позволяет ей быть властнее остальных фигур. Но даже у нее есть риск быть побежденной, противником низшего ранга. Я давно заметил, что когда Денис думает о чем-то серьезном, он вертит в руках именно ее. Он тихонько произносит:

- Сонь, ну ты ведь прекрасно понимаешь, к чему это может привести.

- Да, я прекрасно понимаю.

- На данный момент у него есть уверенность в завтрашнем дне, и тысячу заранее обдуманных и проверенных на практике решений. Несмотря на то, что они приняты не им самим, – Денис потянулся за второй дамкой.

- Во мне нет ни капли наивности, я прекрасно знаю, чем может закончиться его разговор с отцом.

Андрей поймал ртом подброшенный кубик льда, начал его громко дробить зубами.

- Дайте угадаю, - произнес он с набитым ртом, - он может в один миг лишиться всех своих гламурных возможностей. Но, - он поднял палец, - сбудется его мечта, он будет выбирать себе трусы самостоятельно.

Соня усмехнулась:

-Эндрю, ты сегодня прям капитан – очевидность.

- Я сам собой горжусь.

Глеб налил себе очередную порцию виски, и устало произнес:

- Да может хватить говорить так, как будто меня здесь нет.

- О, поэтому мы и говорим об этом. Потому что ты здесь, – Денис изобразил измученную улыбку, – что бы ты прекращал жаловаться на свою жизнь.

- По-вашему, я жалуюсь?

- От части, да.

Соня, поразмышляв с минуту, произнесла: «Один нетрезвый парень считает, что его жизнь может основываться на предписаниях исключительно семейного плана. То есть всю сознательную жизнь совершенствовать ЧУЖУЮ мечту. И на семейных ужинах получать на десерт очередное ведро обязанностей. Но знаешь, в чем заключается главный вопрос? Будешь ли ты по жизни счастлив настолько, что бы ни вспоминать наш разговор, каждый вечер. Например, стоя на балконе своего пен хауса, с очередным стаканом виски в руке? Разумеется, придется рассчитывать, - она задумалась, - по большей части на себя. Но это даст тебе возможность высовывать свое мнение из одного места, не боясь осуждений. Не уничтожать замок с большой обидой в сердце. Потому что, ты будешь злиться даже не на девушку, а на семью. Они не оставят тебе выбора даже в личной жизни. То, какими мы видим себя в будущем – зависит только от нас самих».

Лучи солнца осветили ее лицо. Она пригвоздила взгляд в свой стакан, как будто разглядела в нем суть того, что только что произнесла. Денис поставил дамки в боевую готовность:

- По понятным причинам, это будет катастрофически большая жертва. Но ведь порой люди теряют намного больше. Например, в твоем распоряжении есть автомобиль, а у некоторых нету возможности даже заменить заржавелый велосипед. За обеспеченную жизнь, приходиться приносить некоторые жертвы. Так всегда было и будет. Но главный аспект заключается в человеческом окружении, которое не будет позволять тебе вспоминать об этом разговоре, находясь в одиночестве. А, например, распивать виски после трудового дня в компании старых друзей. Это в корне изменит ситуацию. Именно в кругу тех людей, которые любят тебя за то, какой ты есть, а не по причинам высокого положения в обществе.

 «Я понял, что до знакомства с ними, я жил как будто в коконе серых будней. Они мне открыли глаза на красоту и важность окружающих меня вещей. Научили ценить прошлое и настоящее, и под правильным углом смотреть на будущее. Мои жизненные принципы сформировались окончательно, и дружно расселись по полочкам. Господи, как же мне этого не хватало».

Соня шумно выдохнула. Андрей, наконец, доел весь лед. Мы определенно были готовы принять новый день, с переливающимися через край новыми возможностями.

Я прочистил горло, и наконец-то произнес:

- Глеб, а где ты покупаешь хозяйственное мыло? У меня тут несколько пятен не оттираются…

Я хотел продолжить, но громкий смех окончательно разрядил атмосферу. Я начал оправдываться, что-то вроде: «спасибо, я сам найду», но это их развеселило еще больше. Пока Денис собирал шахматы, Андрей стырил весь лед с его стакана. И сидел с довольным лицом, поглощая остатки.

 Денис, рассматривая сбитую краску с шахматной доски, произнес: - Пожалуйста, сыграй нам что-нибудь напоследок.

Глеб, все еще улыбаясь, развернулся к роялю, протянул пустой стакан Денису.

- Но с условием, если ты нальешь мне еще.

«Эхо классического произведения отражалось от стен, за которыми виднелся рассвет. Каждая клеточка тела вновь утонула в красивой музыке. Мысли о дальнейшей жизни, словно цепи сковали наш разум и не отпускали до последнего глотка. Звуки произведения вновь перенесли меня в бескрайние просторы Вселенной, давая возможность мечтать о будущем. И быть благодарным за подаренную мне жизнь».