Сравнительный анализ архивной документации

ДВУХ КРУПНЫХ МАНУФАКТУР*

Жилищный вопрос на предприятиях пореформенной России, обострившийся с началом индустриализации и сопутствовавшей ей урбанизации, встал перед владельцами предприятий во весь рост[1]. До начала индустриализации, когда промышленные заведения были в основном небольшими, проблема размещения рабочей силы обыкновенно не стояла перед администрацией – на большинстве предприятий трудились рабочие из окрестных деревень и поселков, а мануфактуры с крупными оборотами были устроены по принципу раздаточных контор, когда работа выполнялась на дому (так, например, было устроено ткацкое производство). В случае, если рабочие не уходили в собственные дома, они ночевали прямо в мастерских и в цехах (в совершенно антисанитарных условиях, что, впрочем, не слишком волновало хозяев)[2]. Происходившее постепенно укрупнение предприятий обнаружило, во-первых, что проживание рабочих в цехах мешает производственному процессу (особенно при круглосуточном режиме работы фабрики), и, во-вторых, что даже если строить фабрики на пересечении дорог между несколькими деревнями, трудно найти достаточное количество рабочих с собственным жильем[3]. В крупных городах указанная проблема стояла не менее остро, поскольку в России фактически не сложилась система организованных рабочих кварталов с дешевыми квартирами. Рабочим крайне редко удавалось за приемлемые деньги снять даже приличную комнату, и они зачастую набивались по множеству человек в одну квартиру, так называемого коечно-каморочного типа (иногда по нескольку семей в одну комнату), жили в помещениях, находящихся в плохом санитарном состоянии, нередко и в подвалах[4]. Учитывая все вышесказанное, становится очевидным, что предприниматели вынуждены были в той или иной форме участвовать в решении жилищной проблемы рабочих семей.

Подчеркнем, что хотя вопросы о положении фабричных рабочих неоднократно рассматривались как дореволюционными исследователями, так и в советское время, чаще всего при этом использовались сводные данные. Между тем, если мы хотим изучить в деталях социальные аспекты функционирования предприятий, включая жилищные условия рабочих, сводные данные дают недостаточную информацию, обобщая слишком большое число различных случаев и сглаживая тем самым все особенности, которые, однако, также представляют немалый интерес. Еще более важным является то обстоятельство, что ряд важных механизмов решения социальных проблем на дореволюционных предприятиях можно исследовать только на микроуровне, по материалам архивов предприятий, поскольку они не нашли отражения в сводных данных.

Выяснить на примере нескольких крупных текстильных фабрик, как развивалась «социальная сфера» предприятий, связанная с обеспечением рабочих жильем, медицинской помощью, продуктами, с созданием образовательных учреждений при фабрике – задача исследовательского проекта, частью которого является данная статья, в которой мы рассматриваем вопросы обеспечения жильем рабочих двух крупных текстильных предприятий дореволюционной России – Товарищества мануфактур Н.Н.Коншина в Серпухове и Товарищества Ярославской Большой Мануфактуры (ЯБМ). Эти вопросы обсуждаются в нашем проекте в контексте изучения факторов мотивации труда.

Оба товарищества входили в число десяти самых крупных текстильных предприятий России начала ХХ в. – как по стоимости производства, так и по числу рабочих[5]. Выбор этих объектов нашего исследования обусловлен также хорошим состоянием источниковой базы. За основу этой базы взята делопроизводственная документация рассматриваемых предприятий. Дела Товарищества мануфактур Н.Н.Коншина находятся в фонде № 673 Центрального исторического архива Москвы (ЦИАМ), а дела Товарищества ЯБМ - в Государственном архиве Ярославской области (ГАЯО), где имеется фонд ЯБМ (ф.674).

К началу ХХ в. Товарищество Н.Н.Коншина состояло из четырех фабрик[6]: ситценабивная («Старая мыза»), прядильно-ткацкая («Новая Мыза»), красильно-отделочная («Старый двор»), Ново-Ткацкая («Третьяковка») фабрики. Товарищество владело также литейным заводом, кирпичным заводом, электростанцией и различными хозяйственными учреждениями (конный двор, мельница и проч.). На предприятии работало более 11 тыс. рабочих.

Число рабочих Товарищества ЯБМ превышало 9 тыс. Основными производствами былисчитались прядильное, ткацкое, ватное, крутильное и мотальное. Кроме того на ЯБМ действовало 13 вспомогательных производств: лесопильное, столярно-модельное, токарно-катушечное, кузнечное, чугунно-литейное, медно- и бронзолитейное, слесарно-токарное, мукомольное, хлебопекарное и др.

 

Рабочие рассматриваемых нами фабрик (впрочем, как и многих других), обеспечивались жильем тремя разными способами: 1) им предоставлялось место в жилых корпусах (казармах) при фабриках[7], 2) им выплачивались от фабрики дополнительно к зарплате «квартирные деньги» на наем жилья, 3) они получали (приобретали) домик в рабочем поселке.

 

Фабричные казармы

В литературе традиционно описываются тяжелые условия проживания в казармах, выстроенных при дореволюционных российских предприятиях. Для фабричных жилых корпусов действительно была характерна высокая скученность, вследствие чего комнаты в казармах часто были переполнены, грязны, плохо проветривались. Однако ситуацию нельзя признать, во-первых, абсолютно одинаковой для всех промышленных заведений, и, во-вторых, неизменной на протяжении периода 1870-х – 1910-х гг., что подтверждают материалы архивных фондов предприятий.

Здесь уместно отметить, что жилые помещения в фабричных казармах вообще делились на два основных типа – спальни и каморки. Общие спальни представляли собой большие комнаты вроде армейских казарм, и в них обычно жили десятки рабочих. Каморки же – это комнаты поменьше, в основном рассчитанные на семейных рабочих, хотя это еще совершенно не значит, что в каждой каморке помещалась только одна семья. В источниках (как и в основанной на них литературе) данной терминологией пользовались по-разному, в зависимости от того, какой тип комнат вообще существовал на том или ином предприятии. Так, нередко «спальнями» прозывались казармы вообще, и это было особенно характерно для тех фабрик, при которых в казармах вообще не было каморок.

Посмотрим, что собой представляли казармы на коншинских фабриках в конце XIX – начале ХХ вв. Когда в 1884 г. Е.М.Дементьев осматривал фабрики Серпуховского уезда, у Н.Н.Коншина было пять спальных корпусов при прядильно-ткацкой фабрике (на фабрике было всего 1891 рабочих), четыре корпуса – при ситценабивной (1070 рабочих), два корпуса – при красильно-отделочной фабрике (284 рабочих), всего 11 казарм[8]. В таблице 1 приводятся сведения о размерах комнат в коншинских казармах в это время.

 

Таблица 1. Средние размеры жилых помещений в казармах при фабриках Н.Н.Коншина. 1884 г.

Источник: Дементьев Е.М. Санитарное исследование фабрик и заводов Серпуховского уезда. (Сборник статистических сведений по Московской губернии. Отдел санитарной статистики. Том III. Вып. XV). Часть I. М., 1888.  С.50-51, 56-57.

 

Фабрики	Объем на человека, кубических сажен				Человек на каморку
	В общих спальнях		В каморках
	Разброс	В среднем	Разброс	В среднем
Прядильно-ткацкая	0,53-1,02	0,64	0,39-1,79	0,75	4,9
Ситценабивная	0,31-1,94	0,83	0,32-1,72	0,85	3,6
Красильно-отделочная	0,50-0,72	0,57	0,57-1,13	0,84	4,0

 

Видно, что казармы были переполнены, и что содержание воздуха на человека в среднем не достигало даже 1 куб. сажени (9,7 м³). Суммируя данные по всему уезду, Дементьев отмечал, что объем жилых помещений на человека составлял в среднем на прядильных и ткацких фабриках 0,28-1,81 к.с. в спальнях и 0,47-0,98 к.с. в каморках, на ситценабивных и красильных – 0,57-2,51 к.с. в общих спальнях и 0,84-2,23 к.с. в каморках[9]. Как видим, средние показатели по коншинским ситценабивной и красильной фабрикам были наименьшими в уезде, что, возможно, объяснялось объективными трудностями размещения столь большого числа проживающих в казармах крупнейшего в округе предприятия.

Вообще говоря, проблема строительства казарм для рабочих подверглась, как и ряд других вопросов, некоторому правовому и административному регулированию достаточно рано. Хотя никакого общего закона, который бы указывал промышленникам, как нужно организовывать жилищное обеспечение рабочих, так никогда и не было издано[10], в 1879 г. законодательно было установлено право местных органов власти выпускать обязательные для выполнения санитарные постановления[11], причем в пункте 1(в) статьи I специально оговаривалось, что эти санитарные постановления могут касаться устройства и порядка содержания фабричных, заводских и других промышленных заведений «в пределах, касающихся санитарных и гигиенических условий». В течение 1880-х гг. ряд уездных земств выпустили на этом основании обязательные санитарные правила, причем правила, принятые разными земствами, были практически идентичными: например, тексты санитарных правил для Московского и Серпуховского уездов отличаются лишь одним параграфом из более чем ста[12]. Главное требование относилось к нормам объема в жилых помещениях, где на каждого человека должно было приходиться не менее 1 куб. сажени воздуха; минимально допустимая высота потолков определялась в 4 аршина, минимально допустимые размеры каморок составляли 4 арш. в длину и 3,5 арш. в ширину, требовалось наличие в комнатах окон, регулировались размеры нар в общих спальнях[13]. Позднее «Обязательные санитарные постановления» принимались и на губернском уровне, добавлялись новые требования. Так в общих «Правилах» Московской губернии имелось обязательное требование, чтобы мужские и женские общие спальни должны быть раздельными и, соответственно, чтобы семьи нельзя было размещать в общих спальнях вовсе[14].

Заметим, что если брать не средние, а максимальные размеры комнат, то оказывается, что на каждой из коншинских фабрик были такие каморки, в которых норма в 1 к.саж. была не только достигнута, но и значительно превышена. В этой связи весьма ценным представляется замечание Дементьева о том, что Товарищество проявляло внимание и заботу по отношению к квалифицированным рабочим: «Администрация размещает тех, у кого хорошие заработки (граверов, раклистов, мастеровых), далеко не так тесно, как прочих: заурядные рабочие почти всегда втискиваются по две семьи (в числе до 7 душ) в каморку, тогда как вышеперечисленные рабочие имеют каждая семья, хотя бы только из двух человек, отдельную каморку»[15].

Однако в то же время, в 1884 г., когда коншинские фабрики были осмотрены Е.М.Дементьевым, часть рабочих размещалась и вовсе в нежилых помещениях: на ситценабивной фабрике из 989 рабочих-мужчин 486 (почти половина) жили в фабричных помещениях, при этом только 287 – в спальнях (казармах)[16]. Видимо, этим обусловлено, что на лето некоторые переселялись «…в балаганы. Это самодельные конуры величиною менее куб. сажени, сбитые из старых тесинок от упаковочных ящиков. Скученные и разбросанные в совершенном беспорядке во дворе, эти балаганы образуют целый городок, крайне опасный в пожарном отношении и безусловно вредный в гигиеническом; последнее потому, что узкие проходы и закоулки между балаганами полны всевозможного зловонного сора, отбросов, извержений и проч.»[17].

В начале ХХ в. таких случаев, судя по документации, уже не было. Но условия проживания в фабричных казармах все равно оставались тяжелыми, о чем можно судить из данных таблицы 2.

 

Таблица 2. Некоторые показатели вместимости каморок в фабричных казармах товарищества мануфактур Н.Н.Коншина. 1900 и 1905 гг.

Источник данных для вычислений: ЦИАМ. Ф.673. Оп.1. Д.20. Лл. 1об., 14об., 23об., 97-107, 135-141, 121-131.

 

Фабрика	Жильцов в казармах		Человек на каморку		Куб.сажен / человек
	1900 г.	1905 г.	1900 г.	1905 г.	1900 г.	1905 г.
Прядильно-ткацкая	4216	4154	7,76	7,64	0,68	0,69
Новая ткацкая	3140	3894	8,95	9,36	0,79	0,75
Ситценабивная	1974	2195	5,14	5,60	1,11	1,01
Все вместе	9330	10243	7,30	7,58	0,81	0,78

 

Итак, в фабричных казармах жили более половины всех рабочих (точнее – от 74% до 77% в 1904-1907 гг.), многие с семьями. Хотя количество спальных мест заметно увеличилось по сравнению с 1884 г., условия проживания и в начале ХХ в. были далеки от существовавших санитарных норм – в одной каморке располагалось в среднем более 7 человек, теснота была такая, что на человека приходилось лишь 0,8 кубической сажени. В 1900 г. в казарме №3 прядильно-ткацкой фабрики, где по состоянию на 1 июля жили 426 человек, в одной каморке обитало в среднем более 12 человек при удельном объеме 0,59 куб. сажен; в казарме №2 той же фабрики удельный объем доходил до 0,55 куб. сажен. Даже на ситценабивной фабрике, где условия были наилучшими, их нельзя признать удовлетворительными. Однако в 1900 г. в самых больших Сериковских казармах, где в 116 каморках жили 630 человек, на человека приходилось 1,28 куб. сажен, то есть минимально необходимая санитарная норма была соблюдена.

В докладной записке уездных врачей А.Э.Кеммериха и В.И.Фредерикса «О результатах санитарного осмотра 24 и 25 августа 1907 года на Новой Мызе» дана нелицеприятная картина непроизводственных помещений[18]. Так, в ее первой части много написано о плохом состоянии выгребных ям буквально везде – при больнице, родильне, бараках, школе, квартирах прислуги больницы, конном дворе. Далее говорится: «Квартиры фабричных рабочих являются в следующем виде: все старые спальни грязны внутри, местами существуют отжившие свой век нары и, например, в так называемых "холостых" квартирах в одной комнате помещаются 20-23 человек. Тут же они сушат белье, и даже умываются, так как нигде не устроены умывальники, хотя это можно свободно устранить в очень удобном для этой цели месте в каждом этаже посредине коридоров». Кроме того, в записке отмечалась высокая скученность буквально во всех спальнях: «В общем бросается в глаза сильное перенаселение жилых помещений, при котором более или менее удовлетворительное санитарное состояние их невозможно… Нужно еще удивляться той относительной чистоте, в которой удается обитателям спален содержать свои каморки при такой тесноте... В Новых спальнях в комнатке в 20 куб.с. помещается 27 человек – койки стоят вплотную, без проходов, а кругом них около стен узкий проход, где трудно разойтись 2 человекам... В "Эрмитажах" внизу светлый коридор и высокие потолки, наверху такие каморки, из которых не выберешься, если возгорится».

Архивные документы свидетельствуют, что фабричное жилье, предоставлявшееся рабочим Ярославской Большой Мануфактуры в конце XIX – начале ХХ вв., по ряду показателей выгодно отличалось от казарм большинства предприятий не только Ярославской губернии, но и России в целом. В разные периоды в казармах проживало от 40 до 60 процентов рабочих фабрики (в целом по губернии в начале ХХ в. этот показатель составлял лишь 35%). Первые жилые корпуса появились на ЯБМ в 1870-х гг. К началу XX в. казармы при фабрике занимали 10 каменных зданий (два – четырехэтажных, семь – трехэтажных, один – двухэтажный) с центральным (калориферным и водяным) отоплением. В Таблице 3 приведены сведения о наружных размерах казарм, количестве комнат и плотности их заселения в 1905 г.

Таблица 3. Сведения о наружных размерах фабричных казарм ЯБМ, количестве жилых комнат и плотности их заселения (1905 г.).

Источник: ЦДНИ ЯО. Ф.394. Оп.1. Д.19. Л.166. (последний столбец подсчитан нами с использованием сведений о количестве жильцов в корпусах)

№№ зданий	Длина (в саж.)	Ширина (в саж.)	Высота (в саж.)	Жилых комнат	Человек на каморку
16	24	6	6	55	5,6
41	31	7	4	68	5,2
3	41	10	6	121	6,8
4	51	10	6	124	7
5	51	10	6	160	7,3
6	40,5	10	6	160	7,3
7	40	10	6	124	7
8	51	10	6	160	7,3
9	51	7,75	7,5	170	6
10	40	7,75	7,5	184	4,4

Примечание. Номера корпусов даны в соответствии с принятой тогда на фабрике единой внутренней системой нумерации фабричных построек.

 

Из таблицы видно, что плотность заселения строений была разная. Более комфортными для проживания считались корпуса № 9 и № 10, появившиеся последними. Они были «устроены по последнему слову строительной техники», и на Всемирной выставке в Париже в 1900 г. удостоились серебряной медали за казармы для рабочих[19]. Книги учета рабочих, проживающих в фабричных помещениях, показывают, что большинство жильцов этих зданий составляли квалифицированные рабочие. Таким образом, на ЯБМ, как и на коншинских фабриках, работники, в которых администрация была заинтересована, имели преимущества при получении и распределении фабричного жилья.

При размещении рабочих в жилых корпусах администрация ЯБМ старалась соблюдать установленные санитарные нормы. В отчете главного фабричного врача мануфактуры указано, что в начале ХХ в. на одного живущего в каморке приходилось 1,25-1,5 куб.саж. воздуха (12–14 м³), тогда как для тех рабочих, которые снимали жилье в прифабричном районе, этот показатель был значительно ниже – «иногда доходит до 1 куб. арш. на человека» (0,36 м³)[20]. В 1908 г. в одной из заметок газеты «Северный вестник» отмечалось, что жилые корпуса ЯБМ «по своей чистоте и опрятности производят приятное впечатление»[21]. Старший фабричный инспектор Ярославской губернии, неоднократно посещавший мануфактуру в августе–сентябре 1910 г. констатировал, что условия проживания рабочих в фабричных казармах отвечают установленным нормам, а каморки в них «просторные и светлые»[22].

Фабричная администрация ЯБМ уделяла пристальное внимание благоустройству жилых корпусов, соблюдению в них чистоты и порядка. В казармах регулярно производился ремонт, для чего рабочих временно выселяли в коридоры. Если сначала помещения освещались с помощью керосиновых ламп, то с 1901 г. в них появилось электричество, что было характерно для многих российских предприятий в этот период. С этого момента рабочие, ранее жившие в каморках бесплатно, начали платить за освещение, что, однако, не окупало расходы Товарищества по этой статье. В каждой комнате, кроме форточки, существовала искусственная вентиляция – «выпускная и вытяжная». Кровати были единственным предметом обстановки, который фабрика предоставляла рабочим, остальное они должны были приобретать на собственные средства[23]. На каждом этаже находились туалеты. Для приготовления пищи в кухнях были установлены «громадные печи со множеством расположенных в четыре яруса всегда горячих камер, куда и ставятся для варки кушанья»[24]. В казармы была проведена вода из фабричного водопровода. И главный фабричный врач, и члены администрации признавали, что поступающая вода «загрязнялась стекающей по канаве азотосодержащей жидкостью с городского свалочного места, расположенного на другой стороне реки Которости* по течению выше фабрики»[25], в связи с чем «применение ее для хозяйственных потребностей населения не вполне желательно, но исключительно в силу необходимости приходится допускать это, так как лучшую воду взять неоткуда». В конце XIX в. Товарищество, пытаясь решить эту проблему, потратило 30.000 руб. на бурение артезианского колодца, однако полученная таким образом вода оказалась очень соленой, непригодной для питья[26]. Стремясь предотвратить возможность распространения различных желудочно-кишечных заболеваний из-за загрязненной воды, администрация установила в производственных корпусах и в казармах кубы с кипятком и оплачивала работу кубовщиков (кубовщиц), которые следили за постоянным наличием кипяченой воды. При корпусах жил и санитарный фельдшер. Кроме того, Товарищество выделяло средства на оплату специального штата прислуги при жилых корпусах: кухарок, сторожей, «морильщика насекомых». Исполнение правил проживания, соблюдение порядка контролировались особой администрацией – на каждом этаже был смотритель, а при каждом корпусе хожалый. Общий надзор за порядком в казармах осуществлял старший хожалый. Хорошо налаженная система вывоза нечистот с территории фабричного городка (в течение 24 часов) позволяла в целом поддерживать в нем условия, отвечавшие установленным санитарным требованиям. Санитарный совет, состоявший из фабричных врачей и членов администрации, в ходе регулярных обходов казарм и других зданий, расположенных на фабричном дворе, выявлял недостатки и намечал мероприятия по их устранению. Из всего вышесказанного можно заключить, что вопрос создания нормальных условий проживания для рабочих стоял для фабричной администрации ЯБМ отнюдь не на последнем месте.

Надо отметить, что существовавшие на ЯБМ принципы предоставления и переселения по корпусам и каморкам оказывали определенное воздействие на трудовое поведение работников. Для того, чтобы получить место в казарме, а затем улучшить условия проживания, работник должен был определенным образом зарекомендовать себя на производстве. Например, как показывают записи в личных делах, рабочий, регулярно допускавший нарушения правил внутреннего распорядка, имел немного шансов заселиться или (если уже жил в казарме) получить более комфортные условия. Как правило, схема предоставления жилья выглядела следующим образом: сначала рабочему предоставлялось место в одном из наиболее плотно заселенных фабричных зданий, причем каморка обычно располагалась на северной стороне. С течением времени работника переводили в комнату, расположенную на южной стороне. В самой каморке существовала очередь перемещения «к окошку».

Рабочий, получивший место в казармах, обязан был соблюдать правила пользования фабричными жилыми помещениями, установленные на предприятии. На коншинских фабриках и на ЯБМ был введен строгий распорядок: у Карзинкиных (в 1900-е гг.) вход в казармы закрывался в 10 часов вечера летом и в 8 часов зимой; у Коншина тот же распорядок был принят в 1880 г., а в 1890 г. – тоже в 10 часов летом и в 9 часов – зимой[27]. С опоздавших взимался штраф за нарушение порядка[28]. Кроме того, на Ярославской мануфактуре жители казарм должны были соблюдать чистоту и порядок («мыть коридоры и каморки перед праздничными и воскресными днями»), следить за чистотой воздуха («курить табак только на кухне» (это также и противопожарное требование), «для хранения продуктов пользоваться специальными погребами»), «не стирать и не сушить белье в каморках», осторожно обращаться огнем, а также «вести себя тихо и скромно», без ругани и драк[29]. Допуск в каморки посторонних разрешался только по специальному разрешению хожалого или администрации. Безусловно, проживавшие «на вольных квартирах» пользовались большей свободой, однако бытовые условия, предоставляемые фабрикой, были объективно лучше и привлекательнее для рабочих. Кроме того, бесплатное проживание в казармах давало ощутимую экономию бюджета рабочей семьи. Для записи желающих получить фабричное жилье на ЯБМ существовала специальная книга, и рабочий получал каморку в порядке очереди.

Необходимо специально подчеркнуть, что и у Коншина, и у Карзинкиных в казармах проживали не только фабричные рабочие, но и члены их семей. В очерке, датируемом 1909 г., приводится подробная статистика, связанная с распределением мест в казармах при всех коншинских фабриках за 1904-1909 гг.:

 

Таблица 4. Состав жителей фабричных казарм товарищества мануфактур Н.Н.Коншина. 1904-1909 гг.

Источник: ЦИАМ. Ф.673. Оп.1. Д.358. Л.44об.

 

На 1 янв.	Куб. саж. на чел.	Из числа всех живущих было							Итого всего населения
		Работающих на фабриках			Неработающих
					Взрослых		Детей обоего пола	Всего
		М	Ж	Всего	М	Ж
1904	0,77	4732	3913	8645	65	903	2863	3831	10478
1905	0,78	4719	3943	8662	64	901	3049	4014	10444
1906	0,78	4839	3894	8733	74	946	3017	4037	10513
1907	0,78	4726	3723	8449	75	934	3100	4109	10329
1908	0,83	4786	3793	8579	69	1004	3462	4535	10786
1909	0,83	4661	3791	8452	46	962	3716	4724	10812

Далее в том же очерке приводится динамика процентного распределения рабочих и членов их семей среди проживающих в казармах:

 

Таблица 5. Процентный состав жителей фабричных казарм товарищества мануфактур Н.Н.Коншина. 1904-1909 гг.

Источник: ЦИАМ. Ф.673. Оп.1. Д.358. Л.45.

 

Год	Неработающих			Работающих
	Всех	В том числе
		детей	взрослых
1904	28,15	20,79	7,36	71,85
1905	28,44	21,27	7,17	71,56
1906	28,26	20,90	7,36	71,74
1907	29,74	22,42	7,32	70,26
1908	31,23	23,73	7,50	68,77
1909	32,73	25,34	7,39	67,27

 

Данные таблиц 4-5 свидетельствуют о том, что квартирный вопрос у Коншина со временем становился все более острым, несмотря на то, что в 1909 г. казармы товарищества располагались уже в 28 корпусах (два последних из них были введены в строй в 1908 и 1909 гг.). При этом ухудшение жилищных условий было связано не с увеличением числа живущих в казармах рабочих, а с увеличением числа членов их семей, в первую очередь детей.

Видимо, подобная проблема существовала и на Ярославской мануфактуре. В «Правилах внутреннего распорядка» для рабочих ЯБМ за 1910 г. указывалось, что «квартирами пользуются только те семьи, в которых число неработающих членов семьи менее числа работающих. Исключения из этого правила могут быть допускаемы с разрешения Заведующего Мануфактурою» [30]. В Таблице 6 приводятся сведения о составе рабочих в казармах ЯБМ за 1905 г.

Таблица 6. Количество рабочих, проживавших в казармах ЯБМ в 1905 г.

Источник: ЦДНИ ЯО. Ф.394. Оп.1. Д.19. Л.167.                           

№№ зданий	Мужского пола		Женского пола		Всего
	Взрослых	Детей	Взрослых	Детей
16	81	52	103	73	309
41	80	51	163	61	355
3	278	124	251	174	827
4	228	161	305	184	878
5	296	194	432	246	1168
6	315	206	435	211	1167
7	228	154	317	172	871
8	304	186	433	242	1165
9	288	186	297	244	1015
10	233	150	236	192	811
всего	2331	1464	2972	1799	8566

 

На многих дореволюционных предприятиях, содержавших на свои средства казармы для рабочих, существовали отдельные комнаты (или корпуса) для семейных и одиноких рабочих, в которых планировка и размеры каморок отличались. Так, в частности, было на фабриках Коншина. Здесь при ситценабивной фабрике существовали две казармы, которые так и именовались «для одиноких», и в 1900 г. там в пяти «комнатах» проживало 290 рабочих-мужчин. Во всех других казармах жили также женщины и дети, и нигде больше среднее число человек на комнату не превышало 14 человек на комнату[31]. На ЯБМ, как видим из таблицы 6, подобного разделения жилых помещений не было – здесь отсутствовали большие комнаты-спальни, в которых администрация предприятий размещала зачастую по несколько десятков человек. Одинокие рабочие на ЯБМ имели такие же условия проживания, как и семейные (в каморках, рассчитанных не более чем на 8 человек). Возможно, такой подход к проектированию жилых корпусов объяснялся тем, что администрация мануфактуры была преимущественно ориентирована на то, чтобы принимать на работу целые семьи[32].

Представляет интерес, что фабричное руководство у Коншина, связанное с рабочим договором, могло выселить его из фабричных жилых корпусов только по решению суда. Какое-то время казармы предоставлялись еще и пенсионерам, которые по выслуге лет получали пенсию от фабрики, хотя в правилах 1907 г. говорилось, что им запрещается иметь каморку в казарме. Но даже и пенсионера администрация фабрик не могла выселить без достаточных обоснований, руководствуясь лишь соображениями о полезности жильца для предприятия. В фонде имеется, например, такое письмо директора прядильно-ткацкой фабрики заведующему административно-хозяйственной частью фабрик Е.Е.Тизенгаузену от 24 января 1906 г.: «Имею честь покорнейше просить Вас распорядиться возбудить установленным порядком, через суд, ходатайство о выселении из казармы №4 каморки №45 пенсионера Т.А.Тараракина, положительно не терпимого в спальне, вызывающего своей старческой нечистоплотностью массы жалоб каморочных и соседей» [33]. Здесь особенно интересно именно то, что пенсионера, с 1904 г. не работающего на фабрике и по существующим правилам не имеющего права занимать место в фабричной казарме, пришлось выселять через суд и потому лишь, что на него поступали жалобы соседей. В 1907 г. в казармах прядильно-ткацкой фабрики проживали 13 пенсионеров, в казармах Новой ткацкой – 3 пенсионерки, при ситценабивной фабрике пенсионеров не было[34].

На ЯБМ мы наблюдаем иную ситуацию: рабочий мог быть выселен из казарм по решению администрации. Чаще всего такое решение принималось в случае увольнения рабочего или при регулярном нарушении им установленных правил проживания (пьянство, драки, ругань и т.п.)[35]. Хуже всего для рабочего, конечно, было то, что с этого момента приходилось платить дополнительные деньги на проживание на «вольной квартире»; дополнительным негативным последствием для рабочих – выходцев из крестьян являлось то, что они теперь были вынуждены жить в чужом городе «в стороне» от своих земляков. Такие работники, особенно несемейные, предпочитали фабричные казармы, объясняя это тем, что «здесь им было веселее»[36]. Как говорилось выше, отказать в предоставлении места в казарме на ЯБМ могли и в качестве производственного взыскания.

Для выселения женщины-работницы могли быть и иные поводы. Есть примеры, когда выселяли незамужнюю женщину-работницу фабрики с незаконнорожденным ребенком. (Рождение незаконного ребенка грозило работнице, проживавшей в фабричной казарме, даже увольнением, но выселение могло состояться и без увольнения. Обычно это делалось в том случае, если женщине удавалось отправить ребенка к родным, в деревню)[37]. Показательно, что рабочие или работницы, вынужденные оставить работу на предприятии вследствие потери трудоспособности (болезнь, старость, производственная травма), получавшие после увольнения ежемесячные пособия (5-7 рублей) и жившие на «вольных квартирах» иногда просили прекратить выплату пособия и вместо этого поселить их в «фабричные каморки»[38], хотя шансов на положительный ответ у них, видимо не было, – скорее им могли увеличить пособие или поставить на очередь в богадельню.

 

Квартирные деньги

В случае, если рабочий не получал места в казарме, фабрика выплачивала ему компенсацию – денежное пособие, ежемесячно добавляемое к заработку («квартирные деньги»). В связи с ростом количества рабочих на предприятиях и ограниченными возможностями размещения их в фабричных казармах в начале ХХ в. несколько увеличивается доля живущих «на вольных квартирах», соответственно растут и расходы владельцев на выплату «квартирных денег». Так, в июле 1900 г. из 5100 рабочих прядильно-ткацкой фабрики Коншина «квартирные деньги» получали 1583 человека, т.е. 31%. В июне 1914 г., согласно расчетным книгам, доля таковых составила уже почти 42% – 1970 человек из 4715. Сведения о росте расходов Коншиных по статье «выплата квартирных денег» представлены в 8.

Размеры «квартирных» денег заметно отличались даже в пределах одной губернии. Кроме того, владельцы индивидуально определяли размеры выплат для разных групп рабочих.

У Коншина, судя по правилам о пенсиях от 1907 г., предоставление рабочим бесплатного места в казарме приравнивалось примерно к десятой части заработка. Однако рабочим платились одинаковые «квартирные деньги», заведомо меньшие этой доли. По данным упомянутых выше расчетных книг за 1902 г. мастера получали в месяц от двух до десяти рублей, но подавляющему большинству рабочих причиталось по 1 рублю в месяц[39] – сумма, явно недостаточная для найма приличного жилья. Неудивительно, что рабочие боролись за повышение ставки «квартирных денег». В октябре 1905 г. в качестве уступки требованиям бастующих Правление пошло на увеличение выплат: с Пасхи 1906 г. размер их составил полтора рубля в месяц на человека[40]. В 1909 г. ставка составляла уже 2 рубля[41], но в дальнейшем увеличение не производилось очень долго. Только с 1 мая 1917 г. квартирные выплаты были увеличены с 2 до 6 рублей в месяц[42], а с 1 сентября 1917 г. (по решению комиссара труда Московского промышленного района) – до 12 рублей в месяц[43].

На ЯБМ администрация по иному подходила к вопросу определения размера «квартирных денег» для разных групп рабочих. На заседании Правления Товарищества 7 октября 1895 г. было принято решение с 1 января 1896 г. всем работавшим на ЯБМ и не пользовавшимся при этом фабричным жильем выплачивать ежемесячное «квартирное довольствие»: 1 руб. 75 коп. мужчинам и 1 руб. 25 коп. женщинам[44]. Директор мануфактуры С.А.Федоров «ходатайствовал перед Правлением» о распространении этой меры также на работающих подростков и малолетних. Согласившись с ним, 18 октября 1895 г. члены Правления установили новые нормы «квартирного пособия»: 1 руб. 50 коп. мужчинам, 1 руб. женщинам, 75 коп. – подросткам и малолетним. Причем, было решено не дожидаться начала следующего года, а ввести эту меру уже с 1 ноября 1895 г., известив об этом рабочих через специальное объявление[45]. В начале XX вв. ежемесячные выплаты рабочим, не проживавшим в казармах, были увеличены: мужчинам – до 1 руб. 50 коп., женщинам – до 1 руб. 25 коп., подросткам и малолетним обоего пола – до 1 руб.[46] Эти суммы были несколько выше, чем на ряде других текстильных предприятий губернии, и тем не менее их явно не хватало для оплаты жилья. Об этом свидетельствуют требования, выдвигавшиеся рабочими во время стачек начала XX в., а также цены на комнаты в городе. В конце октября 1905 г. Правление, стремясь предупредить дальнейшее развитие начавшейся стачки, согласилось удовлетворить целый ряд выдвинутых требований, в том числе было объявлено «о повышении квартирного довольствия всем рабочим, не пользующихся бесплатными помещениями от фабрики»: мужчинам отныне полагалось по 3 руб. в месяц, женщинам – по 2 руб., подросткам и малолетним – по 1 руб. 50 коп.[47] Видимо, на протяжении следующего десятилетия указанные суммы не менялись. Рабочие мануфактуры выдвигали требования увеличения «кв