Глава. Добро (не) всегда побеждает зло

Юлиан пытался уснуть в ночь, после которой Ривальда должна была принести себя в жертву. Хотелось выключить свой разум и пропустить эти несколько томительных часов, но глаза отказывались закрываться.

Как она могла сидеть внизу с бутылкой вина, зная, что это её последняя ночь? Наслаждалась ли она этими моментами или, подобно Юлиану, едва скрывала панику?

Никто не слушал его. Самоубийственная миссия, которая может оказаться успешной лишь при нереальном стечении обстоятельств, не имела хорошего конца. Кто-то погибнет. Ривальда была права – жертва одного человека ничего не значит на фоне спасения миллиардов. Но разум отказывался это принимать.

Юлиан злился и на Лиама Тейлора. Его безразличие к жертве Ривальды было столь раздражающим, что не напоминало поведение живого человека. «Мы должны». «Другого выхода нет». Эти слова хоть и являлись отчасти правдивыми, но выдавали в них монстров.

Юлиан уверен, что оставалось несколько куда более благоразумных вариантов. Мир большой, и далеко не полностью подвластен Сорвенгеру. Не все люди безразличны, и помощь могла бы найтись. Есть Сенат и армия Союза Шмельцера. О чём они думают? Куда они смотрят? Почему Ривальда и не рассматривала возможности просьбы о помощи?

Эти загадки уже не останутся разрешёнными. Тейлор и Скуэйн решили поиграть в героев, втянув в это и Юлиана. Его мнения никто не спрашивал, хотя оно у него и имелось. Кровь Отречённого. Мощнейшее оружие, способное закрыть ворота. Как выгодно он оказался под рукой.

Юлиан не верил в то, что справится. Сорвенгер не из тех, кто не видит дальше своего носа, а значит, предусмотрел все возможные варианты. Единственное, о чём он не знал – это о настоящем лике Юлиана. И Ривальда искренне верила в то, что это её козырь.

Но Юлиан не владеет своей силой и на десять процентов. Он растеряется, когда Ривальда прыгнет в горнило и забудет, какой знак должен исполнить. Ворота останутся открытыми, и ничто не отделит демонов Эрхары от вторжения.

Юлиан ударил кулаком по подушке. Он хотел родиться кем-то другим. В другом месте. В другое время. Загадал желание, чтобы проснуться где-то в Сибири, не помня ничего о Юлиане Мерлине.

Но слышал ли кто-то его желания?

Он уснул поздно. Настолько поздно, что не оставалось надежды на то, что удастся выспаться. Кофе не поможет, и Юлиан весь день будет напоминать ходячий овощ.

Но имело ли это какое-то значение?

Сон, который ему приснился, был невероятно реалистичным. Юлиан оказался в каком-то кабинете, каждую деталь которого мог подробно рассмотреть. В настоящих снах такого не бывает – предметы расплываются, имеют причудливые формы и не похожи на прообразы себя самих же.

Был ли это сон? Юлиан услышал кашель за спиной и обернулся. За массивным деревянным столом, загромождённым кипой бумаг, сидел Якоб Сорвенгер, покручивая в руке позолоченную авторучку.

- Доброе утро, - улыбнулся он.

Юлиан осмотрелся по сторонам. К его удивлению, одна деталь и впрямь была такой, какой и должны быть во снах – в кабинете не было двери. Единственной дорогой во внешний мир являлось окно за спиной Сорвенгера, за которым открывался вид на утренний Свайзлаутерн.

- Что я здесь делаю? – спросил Юлиан.

- Ты не здесь. Ты спишь в доме Ривальды Скуэйн, и единственный способ связаться с тобой – проникнуть в сновидение.

- Это личное пространство. Вы не имеете права проникать в мой сон.

В другой обстановке свои же слова рассмешили бы Юлиана. С каких пор Сорвенгера заботило, имеет ли он право на что-то или нет?

- И всё-таки, как она выжила? – спросил мэр. – Она определённо была мертва. Мы оба это видели.

Юлиан не планировал рассказывать историю чудесного спасения Ривальды человеку, которому знать этого не следовало.

- Что я здесь делаю?

- Это моё приглашение в гости.

- Зачем я вам? Вы договорились о встрече с Тейлором и передаче Гарета. Вы получили то, что хотели. Что вам ещё нужно?

Сорвенгер громко выдохнул, сделав вид, будто о чём-то раздумывает и в чём-то сомневается.

- Не будет никакой сделки, - произнёс он. – Я решил перестраховаться и…

Сорвенгер показал пальцем куда-то за спину Юлиана. Юноша обернулся и увидел подле своего левого плеча привязанного к стулу Гарета. На его лбу красовалась ссадина, а голова была опущена так низко, что ниспадающие волосы не позволяли рассмотреть состояние остальной части лица.

- Это сон, - убедительно произнёс Юлиан. – Его тут нет. Так же, как и меня.

- Богодельня Старших Сестёр оказалась не такой уж и безопасной.

Юлиан закрыл глаза. Если Сорвенгер узнал место, где прячется Гарет, значит, уже достал его.

Они совершили ошибку. Все они – Тейлор, Скуэйн и Юлиан. Напрасно они столь сильно уповали на неприступность приюта. Его стены не смогли укрыть Гарета и на неделю.

- Как вы нашли его? – спросил Юлиан.

- Неважно. Но он у нас. Думаю, ты веришь мне?

Скуэйн несёт на себе вину за это. Её предложением было спрятать Гарета в приюте Старших Сестёр. Никакие переубеждения не подействовали на неё. Юлиан стиснул зубы, потому что очень хотел выругаться в её адрес.

После её возвращения всё стало только хуже.

- Вы совершаете ошибку, - произнёс Юлиан. – Если вы откроете ворота в Эрхару, то освободите не Молтембера, а Люциэля.

- Оставь эти заботы мне. Я приглашаю тебя в гости. Завтра.

- Я не приду.

- Тогда младший Тейлор не переживёт ритуал. Ты желаешь его смерти?

Это было довольно ожидаемо. Для такого подлого человека, как Сорвенгер, угрозы являлись одним из основных рычагов давления.

- Зачем я вам?

- Узнаешь, когда явишься. И помни – никто не должен знать об этом. Иначе ты больше никогда не увидишь своего друга. А Лиам Тейлор – сына.

- Откуда мне знать, что вы сдержите слово и пощадите Гарета?

- Ты просто должен верить, потому что ничего другого тебе не остаётся.

- Вам нельзя верить.

- У тебя нет других вариантов. Если тебе дорог твой друг, ты придёшь. И двигать тобой будет надежда.

- Не делайте этого, герр Сорвенгер, - предпринял попытку переубедить мэра Юлиан. – Внутри вазы Артемиды нет Меркольта. Если вы заключите сделку с Люциэелем, он вырвется…

- Я не хочу слышать этих сказок. Завтра. В любое время. Я и Тейлор будем ждать тебя в Ратуше. Старший Тейлор и Скуэйн должны оставаться в неведении, иначе малыш больше не увидит рассвета. И амулет свой сними. Это моё последнее слово.

- Вы совершаете ошибку!

Сорвенгер не стал отвечать. Бросив напоследок улыбку, он щёлкнул в ладони, после чего Юлиан очнулся. В холодном поту – будто снилась ему не Ратуша, а Преисподняя. Пенелопа мирно сопела рядом – её не беспокоило ничего, кроме последнего экзамена.

Юлиан был рад за неё. И завидовал ей.

Часы показывали восемь.

 

За завтраком Юлиан нехотя ковырялся в яичнице с беконом. Сидевшая напротив Ривальда, к удивлению, пыталась поддерживать позитивный настрой. Но и она, и Юлиан знали, что всё это было лишь актёрской игрой – никто и никогда не радовался завтраку, зная, что он последний.

Юлиан не желала маскарада. Посторонних здесь не было и убегать от правды не имело смысла. Юлиан хотел громко заявить об этом. Но всё ещё ничего не понимающая Пенелопа заставила его передумать.

Если ещё осталась надежда, что кто-то останется спокойным, то пусть так и будет. Пенелопа не должна ничего знать. Её сердце должно биться в обычном ритме.

Юлиан отодвинул тарелку. Он оставил надежды заставить себя поесть и набраться сил. С куда большим удовольствием он выпил бы вина, но на столе его не было.

Подоспевший Джо забрал тарелку. Конечно, ему было неприятно, и осуждающий взгляд всё за него сказал. И Юлиан извинился за то, что так и не съел его божественный завтрак, но сделал это молча. Потому что говорить совсем не хотелось.

Перед смертью не надышишься.

 

Зачем Юлиан был нужен Сорвенгеру? Неужели, этот подлец всё-таки прознал, что наследник Отречённого настолько близок? Если это так, то сбудутся самые худшие опасения.

Может быть, стоило рассказать обо всё Ривальде? Она-то всё придумает, ибо ещё не существовало такой задачи, с которой бы ей не удалось справиться.

Юлиан улыбнулся, поняв, что иронизирует. Её безупречный план по укрытию Гарета провалился спустя несколько дней. Её сделка с Люциэлем была не только безрассудной, но и эгоистичной – желая спасти себя, она подвергла риску не только Юлиана, но и всё остальное.

Можно ли было и дальше уповать на её помощь? Что, если Юлиан созрел для того, чтобы наконец-то самостоятельно принимать важные решения? Что, если методы Тейлора и Скуэйн морально устарели, и настало время молодых?

У Юлиана болела голова. Он не мог принять единственное важное решение, но и делиться своими переживаниями не имел права, ибо это повлечёт на собой гибель Гарета.

Тейлор уже в руках Сорвенгера, а значит, план Ривальды уже провален. Никакого отвлекающего манёвра не будет, потому что мэру незачем покидать Ратушу. Скорее всего, Скуэйн и старшего Тейлора будет ожидать ловушка, из которой им вряд ли удастся выбраться живыми.

- Я в последний раз прошу вас передумать, миссис Скуэйн, - сказал Юлиан, когда Пенелопа вышла из-за стола.

Ривальда недовольно положила ладонь на голову, выражая свою усталость от занудства Юлиана.

- Мы сто раз всё обсудили, - ответила она. – Дальнейшие споры не имеют никакого смысла.

- Что, если он заманивает вас в ловушку?

- Так и есть. Но и у нас припасена ловушка для него.

- Что, если он не явится на встречу лично и пошлёт вместо себя того метаморфа? Тогда он останется в Ратуше, и мы не сможем туда проникнуть.

- В этом случае он убьёт нас, а потом выпустит Люциэля, - спокойно произнесла Ривальда.

Если бы Джо не убрал тарелку, Юлиан запустил бы её в Скуэйн. Она издевалась, потому что любила это больше всего на свете. Теперь же, в последний день своей жизни, её ничего не сдерживала, и она желала напоследок как следует расслабиться.

- Сейчас вы скажете, что у нас всё равно нет других вариантов, и остаётся только верить? Так ведь?

- Да, - кивнула Ривальда.

- В моей жизни не осталось никакой веры.

- Разве? Твоя любовь – не твоя вера? Иди развлекись как следует с Лютнер, пока не поздно. Ведь если наш план провалится, никогда в своей жизни этого больше не попробуешь.

Это был ещё один довод в пользу того, что план Ривальды являлся абсолютно нелепым.

- Я не пойду с вами в Ратушу. Ясно?

- Заберу силой.

- Не посмеете.

- Посмею. Когда мир находится на волоске от гибели, не до принципов.

Она всё ещё не выражала никаких эмоций. От той сентиментальной Ривальды, что была так отчаянна из-за гибели невинной девушки, не осталось и следа.

Юлиан демонстративно шумно встал из-за стола.

- Куда ты? – спросила Скуэйн.

- Пойду прогуляюсь. Напоследок. Или вы мне и это запрещаете?

Ривальда несколько секунд думала над ответом, но вышел он совершенно банальным.

- Иди. Только не погибни там… Где-нибудь. В любом случае, я тебя найду.

Несколько мгновений они смотрели в глаза друг другу, но так и не достигли взаимопонимания. Ривальда старалась делать вид, будто изо всех сил наслаждается последним днём, но актёрская игра не входила в список её лучших качеств. В глазах Скуэйн читалась боль. Настолько сильная, что обычного человека она разорвала бы изнутри.

Но Ривальда не была обычным человеком. Во всяком случае, обычные люди умирают только один раз. А Скуэйн готовилась ко второй смерти.

 

Юлиан стоял возле ворот дома Ривальды и держал в руке подаренный ей когда-то амулет. В этот день солнце было закрыто облаками и воздух отдавал запахом свежести – именно этого не хватало Юлиану в последнее время.

«Они не вызывают доверия. Все их планы заранее обречены на провал. Сорвенгер добьётся своего, и они для них не преграда. Слова Ривальды об освобождении Люциэля не подкреплены никакими доказательствами, а значит, всё может обойтись. Во всяком случае, я спасу Гарета. Сделаю то, на что они не способны».

Нельзя избегать неизбежного. Ривальда была права – история будет повторяться до тех пора, пока не состоится решающий шаг, который поставит точку. Им не удастся закрыть ворота в Эрхару, потому что Сорвенгер, скорее всего, это предусмотрел. Выходит, Юлиан оставался последней надеждой.

Уже не важно, чем всё закончится. Самое главное, что впредь не повторится. Юлиан устал жить в страхе и напряжении. Он хотел отдохнуть. Если Сорвенгер всегда находится на шаг впереди, то добьётся своего, несмотря ни на что.

Тщетные попытки помешать ему оказываются смехотворными. Довольно убегать. Пора заглянуть в лицо страху. Узреть этот лик – один из ликов смерти.

Юлиан открыл почтовый ящик и положил внутрь амулет. Он не выбросит его, потому что он многое для него значит. Но на данный момент он лишь мешал Юлиану.

Миновав тропинку, ведущую к дороге, он повернул налево, в сторону троллейбусной остановки. Путь лежал в центр города – туда, где находилась Ратуша.

 

Пятнадцать лет назад в Свайзлаутерне состоялось несчастье, ознаменовавшее собой начало семидневного траура. В попытках раскрыть ворота «альтернативного ада», впоследствии ставшего известным как Эрхара, Акрур Эодред Молтембер допустил ошибку, из-за чего состоялся мощный взрыв, уничтоживший здание городской Ратуши. От неё не осталось ни камня – столь невероятной силы была ударная война. Она затронула и городскую площадь, но не в такой мере.

Из трехсот человек, находившихся тогда в Ратуше, выжить удалось лишь пятнадцати, в число которых входила и Ривальда Скуэйн. Эти люди не любили вспоминать тот день. Настолько, что делали вид, что не помнят его. Ибо тогда они узрели настоящий ад, а не тот, который якобы находился под Ратушей.

Здание было отстроено заново с поразительной быстротой – уже спустя два года городская площадь снова наполнилась жизнью. Но решение городского совета не выбирать новое место для постройки Ратуши, а соорудить его на старом, было ошибочным. Потому что ворота в Эрхару никуда не исчезли.

И спустя пятнадцать лет, когда о Молтембере почти все забыли, это место вновь превратилось в театр боевых действий. История повторялась – некий выскочка, возомнивший себя кем-то вроде Бога, вновь решился открыть ворота. Вооружившись негативным опытом, оставленным своим предшественником, Якоб Рейнхард, полноправный мэр Свайзлаутерна, приблизился к финальному аккорду.

Если история вновь повторится – всего-навсего взорвётся Ратуша, оставив под собой несколько сотен виновных и не очень людей. Если всё пойдёт по другому сценарию – вырвется Люциэль, похоронив уже несколько миллиардов.

Или же, всё это чушь собачья. Никому нельзя верить на слово. Даже Ривальде Скуэйн.

Юлиан прибыл к Ратуше примерно к полудню. В этот момент и на площади, и внутри было весьма многолюдно – именно в это время высокопоставленные персоны города предпочитали решать большинство вопросов. Среди них оказался и Юлиан – он имел полное право считать себя высокопоставленной персоной, потому что его пригласил в гости сам мэр Якоб Рейнхард.

Возможно, факт многолюдности сыграет на руку – Сорвенгер не станет портить свою репутацию, убивая кого-то на глазах у толпы.

Когда Юлиан открыл ворота Ратуши, его настигло чувство, будто его здесь ждут. Ибо ни один человек в пиджаке, галстуке и блестящих ботинках так и не поинтересовался, что здесь забыл юноша в кедах и джинсах. Их взгляды будто встречали его и указывали, куда двигаться дальше.

Или Юлиану всего лишь так казалось.

У огромной стены, полностью застеклённой и заставленной горшками с цветами, Юлиана ожидала Хлоя Гёсснер. Он почувствовал резкое отвращение к ней – такое случалось всякий раз, когда он её видел.

Она была одета с иголочки – приталенный пиджак, белая сорочка с единственной расстегнутой пуговицей у шеи, чёрная юбка и туфли с высоким каблуком. Её одежда бла безупречно отглаженной – в этой особе сложно было узнать ту стерву, что несколько дней назад участвовала в потасовке у дома Тейлоров.

- Добро пожаловать, герр Мерлин, - сымитировала она улыбку. – Рада вас видеть.

«А я вас нет».

- Что я должен делать?

- Пройдёмте со мной. Герр Рейнхардт уже ожидает вас.

Юлиан оглянулся по сторонам. Ещё не поздно уйти. Вокруг много людей – Гёсснер не рискнёт задерживать Юлиана при всех.

Но где-то совсем недалеко страдает Гарет и ждёт его помощи. Юлиан не имеет права оставить его в беде.

Поэтому он молча кивнул Гёсснер, дав понять, что готов выполнять любые указания. Та улыбнулась и жестом предложила проследовать за ним. Юлиан, словно ручная собачка, послушался.

Коридоры были абсолютно одинаковыми - блестящие коричневые полы, безвкусные бежевые стены и белые потолки с раритетными люстрами. Это место едва ли вслух кричало, что мир Союза Шмельцера, некогда наполненный магией, себя изживает и уступает место чему-то иному. Монотонному, скучному и злому. Где совершенно нет места для сказки.

Они остановились возле тупика – краска на стене совсем немного отличалась от той, которая была на остальным. Осмотревшись по сторонам и убедившись, что здесь больше никого нет, Хлоя Гёсснер коснулась костлявой ладонью по трём местам на стене.

Юлиан видел её спину. Ничто не защищал её – прямо сейчас юноша мог нанести удар. Но будет ли это разумным? Нет. Выплеснет ли из Юлиана пар? Однозначно.

Но он не сделает этого. Потому что Гарет ждёт его помощи.

После того, как знак, наложенный Хлоей начал действовать, стена начала медленно растворяться в воздухе. Юлиан должен был догадаться раньше, что это иллюзия – уж слишком неестественно выделялся этот кусок стены.

За ней располагалась лестница, ведущая вниз. И эта часть здания, несомненно, отличалась от остальных. Ветхая лестница, которой внешне было не менее трёхсот лет, уводила в подвал Ратуши.

Внутри не было естественного освещения. Вместо этого на каменных расписных колоннах висели факелы. Плитка на полу была изломана и покрыта паутиной в нескольких местах. Из-за скудного освещения сложно было рассмотреть стены, но не сложно было догадаться, что и они выполнены в старинном стиле. Потому как это место не реставрировали несколько веков.

- Всё-таки пришёл, - послышался голос из темноты.

Юлиан испуганно обернулся и увидел возле себя Сорвенгера. Гёсснер уже и след простыл – её здесь словно никогда и не было.

- Где Гарет? – уверенно спросил юноша.

Сорвенгер не оценил этот тон, потому что в его ответе слышалась насмешка:

- Увидишь его чуть позже.

Мэр подошёл к одному из факелов для того, чтобы его лицо было лучше видно. В подобном освещении оно казалось ещё более злодейским, чем обычно.

- Мы так не договаривались, - произнёс Юлиан.

- Он нужен мне живым для ритуала, поэтому нет смысла беспокоиться.

Только что Сорвенгер признал, что ритуал всё-таки состоится. Никто в этом не сомневался и раньше, но Юлиану отрадно было слышать чистосердечное признание.

- А я? Что я здесь делаю?

Стен этого большого и тёмного зала не было видно. Освещённые огнём колонны образовывали круг, внутри которого пока ещё ничего не было. Юлиан всегда представлял, что места для подобных ритуалов выглядят именно так – в сферичной форме и между огней.

- Ты тоже нужен мне для ритуала, - ответил Сорвенгер. – Живым.

- Считаете, что у меня тёмная Проксима? Бред.

Юлиан всю ночь размышлял над тем, зачем же он нужен Сорвенгеру. Ответ находился под носом, но Юлиан, изломавший свою голову многочисленными переживаниями, совершенно разучился думать логически.

И сам принёс к ногам Сорвенгера ту деталь, которой ему не доставало. Ривальда всегда была права – Юлиан являлся идиотом.

- Отчего же? Ты стыдишься её? Не стоит, герр Мерлин. Это так же нормально, как носить водную Проксиму. Или же… Небесную.

Последнее слово он произнёс с особой гордостью. Небесная Проксима являлась третьей самой редкой в мире и, судя по всему, Сорвенгер являлся её счастливым обладателем.

- Не стыдился бы, - ответил Юлиан. – Но в детстве мне сказали, что я ношу класс огня.

Неизвестно, для чего Юлиан отпирался. Он и сам понимал, что тем самым лишь выставляет себя в глупом свете. У Сорвенгера много ушей и глаз в городе – не было ничего удивительного в том, что он узнал один из маленьких секретов семьи Мерлинов-Раньери.

Оставалось надеяться, что он ничего не знает о наследии Отречённого внутри Юлиана.

- Знаю, тебя обманывали, - понимающе произнёс Сорвенгер. – И напрасно. Люди с такой Проксимой как у меня или тебя, способны достичь величия. Мне долго не удавалось найти тёмную Проксиму в городе, но удача мне улыбнулась.

- Откуда вы знаете, что у меня тёмная Проксима? Если я и сам не знаю.

- Потому что у него светлая! – восторженно сказал Сорвенгер, показав пальцем на одну из колонн.

Оттуда бесшумно выглянул всё это время прятавшийся там метамфорф. Он снова выглядел так же, как Юлиан. Видимо, ему полюбился этот образ, однако, он немного подкорректировал его, решив сменить причёску.

- При чём здесь он? – спросил Юлиан.

В нём кипела ненависть, потому что на такой небольшой территории собрались сразу два человека, вызывающих отвращение. Один из них был убийцей Ривальды, а другой – Уэствуда.

- Близнецы всегда рождаются с противоположной друг другую Проксимой. Огонь-вода, воздух-земля, целитель-боец… Свет-тьма. Тождественные диады.

- Я не ослышался? Вы только что назвали нас близнецами? Первого попавшегося метаморфа нарекли моим братом?

- Натаниэль, - изящно улыбнулся Сорвенгер. – Столь трагично разлучённый с братом в младенчестве. Мне отрадно видеть, что спустя столько лет семья воссоединилась. Думаю, вам есть, что обсудить. Лишь прошу – не убейте друг друга.

Сорвенгер сделал пару шагов назад и растворился в темноте, оставив Юлиана наедине с убийцей Уэствуда.

Он лгал. Конечно, лгал. Это какая-то уловка, потому что Юлиан никогда не слышал о потерянном братце. Возможно, этот трюк Сорвенгера являлся мерой психологического давления или чего-то в этом роде. Но не был сомнений в том, что это – ложь.

Юлиану хотелось сбежать отсюда, но ноги невольно сделали несколько шагов навстречу к «брату». «Натаниэль» повторил его движения, после чего они оказались в центре круга на расстоянии в ярд друг от друга.

Каждый смотрел другому в глаза и не мог остановиться. Он был безумно похож на Юлиана, но не полностью, потому что не было никакого ощущения, что он смотрится в зеркало. Форма носа немного отличалась, лоб был ниже, губы тоньше, а глаза выражали настоящее презрение ко всему окружающему. Юлиан же пока лишь тренировал этот навык, и временами его взгляд казался окружающим и нелепым.

- Ты убил Уэствуда, - медленно произнёс Юлиан. – Заставил страдать моих друзей. Кем бы ты ни был, я сделаю с тобой то же самое.

- Не провоцируй меня, - ответил Натаниэль. – Ты слышал, что он сказал. Если я убью тебя, мы не сможем освободить моего отца.

- Какого ещё отца?

- Акрура Эодреда Молтембера, - гордо сказал близнец.

Один из огней резко всполохнул.

- Если ты и впрямь мой брат, то это не наш отец. Нашим отцом был Вильгельм Мерлин – человек, который ценой своей жизни помог заключить Молтембера в Эрхаре.

- Вильгельм Мерлин похитил одного из новорождённых сыновей Акрура Молтембера и назвал своим.

Юлиан не был готов к этой информации. Сначала ему сказали, что он – Отречённый, а потом поставили перед фактом, что ещё и сын Молтембера. Нет, они лгут. Все до последнего. Юлиан оставался сыном Монроука. Не имеющим никакого отношения к крови Халари. 

- Сорвенгер манипулирует тобой. Разве ты этого не понимаешь?

- Мы с ним оба верны одному и тому же делу. Возрождению величия моего отца.

- Величия? Разве ты не знаешь о его деяниях? Сколько терактов он устроил на территории Европы? Сколько невинных людей погибло? Сколько могло бы погибнуть, если прошлой осенью мы бы его не остановили?

- У него не было другого выбора. Иногда для достижения поставленной цели необходимо принести жертву.

- Цели? Ты веришь в какую-то цель? Видимо, тебе промывали мои мозги с самого детства.

- Нет. Это вам всем промывали мозги через газеты и телевидение. Называли отца террористом, экстремистом и врагом народа. А он лишь хотел подарить этому народу свободу. То, что они заслужили. Эти люди… В кабинетах, на верхушках власти… Они забирают себе всё, что принадлежит народу. Лишают их воли. Контролируют каждый шаг. Впрочем, откуда тебе знать. Вырос в богатстве. Даже не знаешь, каково это – драться за каждый кусок хлеба. Ежедневно воевать для того, чтобы выжить.

- Мы живём в разных мирах. Нам всем хватает еды. Никто не чувствует себя скованным.

- Ты многого не знаешь, потому что никогда не был им. Обычным человеком.

- А ты был?

- Мне пришлось пройти через то, что твоя нежная натура и представить не может. Ты никогда не слышал о «Спарте». Интернате для таких, как я. Я бы рассказал тебе, но боюсь, что привыкший к мягкой перине мальчик не перенесёт этого.

Кулак Юлиана сжался.

- Я через многое прошёл. Не тебе называть меня мальчиком.

- Мужчина? – Натаниэль засмеялся во весь голос. – Ты хочешь назвать себя мужчиной? Да ты жаловаться бежал всякий раз, как колено разбил. Плакал, когда всё шло не так, как ты хочешь! А эти твои метания между одной и другой? Как же жалко ты выглядел!

- Откуда ты знаешь? Ты ничего не знаешь про меня.

- Я всё про тебя знаю. Я наблюдал за тобой и поражался вселенской несправедливости. В детстве ты смотрел мультфильмы. Листал журналы с картинками. Мама тебе сказки на ночь читала, а дед всё грезил о том, как ты унаследуешь его империю. Ты его разочаровал, к слову… А я? Едва ли не с пелёнок я питался объедками и знать не знал, что такое – человеческое отношение. Я тренировался. Ежедневно. На износ. Для того, чтобы освободить нашего с тобой отца! Ты ничего не делал! А я посвятил этому свою жизнь.

Юлиан засмеялся.

- Это похоже на нытьё.

Слова Юлиана немного смутили Натаниэля, но он сделал вид, что ничего не заметил.

- У тебя было детство, которое я заслужил больше, чем ты. Поэтому я решил заставить тебя страдать так же, как страдал я. Мы с герром Сорвенгером разделились. Должны были найти по четыре Проксимы. И знаешь, что я сделал?

- Выбрал моих близких, - улыбка пропала с лица Юлиана.

- Именно.

- Выходит, дело в банальной зависти? Я прав?

Натаниэль замялся. Возможно, он осознал, что Юлиан был прав. Но, будучи таким же упёртым и не умеющим признавать неправоту, принялся отпираться:

- Я не завидую тебе. Но пока я делал всё возможное для того, чтобы вернуть нашего отца, ты пил чай по вечерам. Ты не приложил к этому ни малейшего усилия. Но я рад, что, в отличие тебя, вырос мужчиной, а не неженкой.

- Ты можешь ненавидеть меня, но они здесь ни при чём. Один из них умер. Двое спаслись лишь потому что я был рядом. Ты осознаёшь это, никчёмная тварь? Они не заслужили этого!

- И я не заслужил. В конце-концов, я не хотел их смерти. Я мог бы убить их, но оставлял в живых. Всё остальное – лишь последствия.

- Уэствуд был стар. Его тело не выдержало без Проксимы.

Доля презрения исчезла из глаз Натаниэля.

- Ты хочешь, чтобы я заплакал? – спросил он. – Да, люди иногда умирают. И подчас хорошие, которые этого не заслуживают. Знаешь, сколько смертей я видел в «Спарте»? Гибли мальчишки, которые не справлялись с нагрузками. Некоторые кончали с собой. Я должен освободить отца, потому что шёл к этому всю жизнь. Да, несколько человек погибли. Но взамен он спасёт куда больше.

- Он не твой отец и никого он не спасёт.

- Ты всерьёз надеешься переубедить меня в том, в чём я был уверен восемнадцать лет?

- Молтембера не удастся освободить. В любом случае. Знаешь, почему? Потому что у Сорвенгера нет того, что он обещал Люциэлю.

- Ваза Артемиды у нас.

- Да. Но в ней нет души Меркольта. Один городской придурок Аарон Браво, который, собственно говоря, и украл её, выпустил Меркольта.

- Дешёвый трюк. Не верю.

- Если Сорвенгер нарушит условия договора, Люциэль сможет пройти через ворота. Он уничтожит всё. Всё, что мы любили.

Натаниэль временил с ответом. Прежде всего для того, чтобы показать Юлиану, как мало для него значат его слова.

- Я не против, - усмехнулся он. – В этом мире мне ничего не дорого. Пусть горит.

- Верно, ты не понимаешь? Жизни миллиардов находятся под угрозой. Поверь мне. Объединим усилия и нанесём удар Сорвенгеру в спину? Тогда я прощу тебе убийство Уэствуда.

- Простишь? Думаешь, мне нужно твоё прощение?

- Ты восхищаешься Молтембером за то, как он хотел преобразить этот мир. Если наступит конец света, то и преобразовывать будет нечего.

- Не будет никакого конца. Будет начало новой эпохи. Эпохи Акрура Эодреда Молтембера. И подле него буду находиться я – его кровь и настоящий наследник. А не ты.

- И не хотел бы.

Юлиан ждал, когда облик Натаниэля изменится и он перестанет выглядеть так. Ведь это не могло быть правдой – у Юлиана никогда не было брата. Это какая-то проверка, затеянная Сорвенгером. Возможно, попытка отвлечь внимание от чего-то более важного.

- Ты никогда не будешь рядом с Молтембером, - ответил Юлиан. – Ты для ничего не значишь. Вы даже не были знакомы. Ты – всего лишь инструмент в его руках.

- Ты завидуешь!

Юлиан старался допустить возможность того, что сказанное Натаниэлем являлся правдой. Но это всё перетекало в абсурд – у Молтембера не было детей. Да и Юлиан был уверен, что похож в равной степени и на Франциску Раньери, и на Вильгельма Мерлина.

- Я не завидую тебе, - произнёс Юлиан. – Я жалел бы тебя, если бы ты не убил Уэствуда. Сорвенгер и Молтембер используют тебя. Думают за тебя. И однажды предадут.

 - Отец любил меня!

Если Молтембер являлся их отцом, то кто же являлся матерью? Юлиан ранее слышал только об одной его женщине – Ривальде Скуэйн. Делало ли это Юлиана её сыном?

Это было удобной версией. Это объяснило бы ту невероятную связь между ними. Скуэйн приютила Юлиана. Обучала его. Спасла от гибели из-за взрыва.

Нет. Юлиан любил её. Но свою настоящую мать любил куда больше.

- Кем была твоя мать?

Мышцы на щеках Натаниэля зашевелились, но он не сразу сформулировал ответ.

- Я не знаю, - сказал он.

- Сорвенгер так и не рассказал тебе? Или ты не интересовался?

- Какое твоё дело?

Огни снова начали шевелиться. Юлиан почувствовал дуновение ветра.

- Такое, что если ты мой брат, то твою мать зовут Франциска Раньери. Если ты хочешь спасти её и не опозорить память Вильгельма Мерлина, должен помочь мне.

- Я не буду помогать тебе. Ты отнял моё детство. Получил то, что я должен был получить. Меня зовут Натаниэль Молтембер, и я горжусь этим. Сегодня я и мой отец наконец-то восстанем из пекла. А вы получите по заслугам.

Он верил в то, что говорил. У Юлиана не было никаких шансов переубедить того, кто свято верил в ложные истины всю свою жизнь.

Но если этот человек являлся его родным братом, он должен был пытаться до последнего. Даже учитывая все его деяния – убийство Уэствуда и покушение на друзей. Юлиан отомстит за это. Но сделает это иначе. Сначала он попытается заставить Натаниэля раскаяться.

Но надежда была призрачной.

- Что всё это значит, герр Рейнхард? – подняв голову, крикнул Юлиан. – Покажите мне истинное обличие этого человека! Он не может быть моим братом!

Совенгер услышал просьбу Юлиана и спустя несколько секунд появился из темноты. Он сменил смокинг на длинную чёрную мантию с капюшоном, из-под которого было видно лишь половину его лица.

Он старался тем самым сделать свой образ более зловещим? Не вышло. Юлиан находил его облик смешным, потому что примерно так выглядели сектанты-сатанисты, пытающиеся призвать Сатану на заброшенном заводе.

- Мы не выбираем себе родственников, - тихо произнёс Якоб. – Со своим братом я тоже не ладил, но в итоге он помог мне. Я надеюсь, что однажды вы сможете найти общий язык. Но пока что следует оставить это на потом. Вы должны объединиться для того, чтобы завершить начатую мной миссию.

За его спиной начали появляться подобные чёрные фигуры. Среди них Юлиан узнал Хлою Гёсснер и Моритца Зеннхайзера. Но Ганса Сорвенгера среди них не было – неизвестно, что имел в виду Сорвенгер, говоря о том, что брат помог ему.

- Вы освободите Хозяина Смерти, - произнёс Юлиан.

- Никакого Хозяина Смерти не существует, - уверенно ответил Сорвенгер. – Последние приготовления завершены. Мы готовы провести ритуал. Прошу проследовать за мной.

Выходит, всё? На этом всё закончится? Столь бесславно и глупо? Без малейших признаков сопротивления?

Юлиан находился один против десятка адептов Культа Халари, но ничего не мог сделать. Используй он всю мощь, заложенную внутри него, испепелил бы их всех силой мысли. Но к несчастью, он не научился этим пользоваться.

Потому что никогда не был Отречённым. Можно было уверовать в то, что он являлся не Юлианом Мерлином, а Юлианом Молтембером. Вероятность этого была маленькой, но не равнялась нулю – детей иногда усыновляют. Но сила Отречённого являлась чем-то другим.

Сейчас было самое время применить её. Но Юлиан не мог. Он боялся того, что произойдёт, но страх так и не стал катализатором для пробуждения Отречённого. Он лишь заставлял Юлиана чувствовать себя ещё более слабым.

Сорвенгер привёл Юлиана и Натаниэля в самый большой зал подземелья. Освещение здесь было куда более ярким, чем в других местах, поэтому не составляло никакого труда для того, чтобы рассмотреть стены.

На них были изображены различные фигуры. Юлиан не знал, кто это точно, но мог предположить, что среди них были Люциэль, Халари и его братья, а так же демоны Эрхары. На противоположной стене был изображён Мафусаил – тот, каким он был когда-то. Цветущим, радужным и могущественным. Люциэль был изображён не в облике рогатого красноглазого демона, а в виде мудрого правителя, сидящего на высоком троне. Его охраняли сыновья – Халари и другие. Благородные, статные и мощные, вооружённые мечами и щитами – настоящие ангелы на страже божьего престола.

В центре зала было сооружено что-то вроде алтаря. Его окружали десять разнообразных камней, каждый из которых символизировал свой знак силы: чёрный камень, белый камень, камень, вокруг которого горели звёзды и луна, камень, полыхающий огнём, камень, по которому стекала вода, камень, паривший в воздухе, камень, окутанный слоем земли, огромный камень, символизирующий силу, камень, трескающийся раз за разом, но снова возвращающийся к исходному состоянию и камень в виде глаза.

 Причастна ли к созданию этого алтаря рука человека? Поверить было сложно, потому что он выглядел так, словно создан самой природой ещё на заре сотворения мира.

Возле изваяния, расположенного в самой середине, сидел связанный Гарет Тейлор. Он выглядел так же, как и в момент сна Юлиана – ссадина располагалась там же, а прядь ниспадала на лоб.

- Великий Алтарь Халари, - гордым тоном произнёс Сорвенгер. – Мост между мирами.

Натаниэль и Юлиан прошли внутрь. Почувствовался жар – здесь было гораздо теплее, чем в остальных частях подземелья.

Гёсснер поднесла Сорвенгеру светящийся предмет, который Тейлор называл филактерием. Якоб осторожно взял его в левую руку и произнёс:

- Внутри него находится Проксима Ганса Сорвенгера, да упокоится его душа. Ещё шесть находятся в Тейлоре – силы Хелен Бергер, Пола Глесона, Йохана Эриксена, Густава Забитцера, Людвига Циммермана и Роберта Ковальски. Почтим их жертвы.

Это звучало лицемерно. Сорвенгеру совершенно не было жаль тех, кто отдал свою жизнь ради того, чтобы ритуал состоялся. Но, видимо, заклинание требовало некого проявления уважения.

- Сила тьмы находится внутри Юлиана Мерлина, сила света – внутри Натаниэля Молтембера. Я же принёс свою силу неба.

- Потому что внутри Тейлора её не оказалось, - прошептал Натаниэль.

Резкий взгляд Сорвенгера приказал ему немедленно замолчать. Натаниэль опустил голову и отошёл на шаг назад.

Сорвенгер подошёл к изваянию и положил на него филактерий. Затем он открыл толстую ветхую книгу, расположенную на нём. Он собирался с мыслями примерно минуту – похоже, заклинание требовало предельной концентрации.

- Sanctus Dominus Mortis, Sanctus Dominus Mortis, Sanctus!