Площадь Регистан в Самарканде

 

Первоначальное название Самарканда звучит как Симескинт, т. е. «большое, богатое селение». Такое название было вполне оправдано в те далекие годы, когда великий завоеватель Тимур решил сделать «селение» столицей своей державы, превосходившей по размерам Римскую империю. Безвестный летописец писал о Самарканде: «Тимур так хотел возвеличить этот город, что какие страны он ни завоевывал и ни покорял, отовсюду приводил людей, чтобы они населяли город и окрестную землю. Из Дамаска привел он всяких мастеров, каких только мог найти: таких, какие ткут разные шелковые ткани, таких, что делают луки для стрельбы и разное вооружение, таких, что обрабатывают стекло и глину, которые у него лучшие на всем свете. Из Турции привез он ремесленников, каких мог найти: каменщиков, золотых дел мастеров, сколько их нашлось. Кроме того, он привез инженеров и бомбардиров и тех, которые делают веревки для военных машин. Они посеяли коноплю и лен, которых до сих пор не было на этой земле. Сколько всякого народу со всех земель собрал он в этот город – как мужчин, так и женщин, – что всего, говорят, было больше полутораста тысяч человек».

Выстраивая свой город, «властелин Азии» шел по следам древних арабов, которые в VII–VIII вв. поселились в этих местах, принеся с собой религию ислама. Впоследствии многие города, в том числе и Самарканд, были начисто стерты с лица земли полчищами Чингисхана, и возрождаться они начали только с конца XIV в., после победоносных битв Тимура. Он не только разгромил Золотую Орду и открыл торговые пути на запад. Великий воитель наголову разбил грозного турецкого султана Баязета, завоевал часть Кавказа, Месопотамию и Сирию. В России Тимур дошел до Ельца, а в Индии разрушил древний город Дели. Став богатейшим властителем Востока, Тимур решил прославить свое имя в памятниках архитектуры, для чего и был избран древний город, чья слава отныне должна была связываться с именем покорителя азиатского континента. Начало было положено постройкой самой большой в мире мечети Биби-Ханым, которую по праву можно назвать «симфонией в камне».

Те части здания, которые воспринимаются только издали, покрыты крупными геометрическими узорами – синими, бирюзовыми, белыми с вкрапленными в них черными и зелеными кирпичами. В местах же, рассчитанных на рассматривание вблизи, преобладает изразцовая мозаика с мелким цветным орнаментом.

Самаркандские мастера умели изготовлять кирпичи настолько мягкие, что их легко можно было резать ножом. По заранее составленному рисунку мастера вырезали сотни тысяч маленьких цветных кусочков и выкладывали ими узорное панно, как ковром, покрывающее мечеть Биби-Ханым.

Всю центральную часть мечети, рассчитанную на десять тысяч молящихся, занимает огромный прямоугольный двор. В него ведет гигантский стрельчатый портал, словно охраняемый по бокам двумя башнями. Это минареты, откуда муэдзины, распевая молитвы, призывают правоверных в мечеть.

Колоссальный портал намного выше основного здания – черта, характерная для среднеазиатской архитектуры. Чем значительнее здание, тем больше и богаче его портал.

Главным сооружением мечети и гордостью являются арка ее второго портала и стоящий на ней купол, покрытый изразцовым нарядом, высотой в сорок один метр. Он так велик, что даже вход в египетский храм рядом с ним может показаться миниатюрным. Да и вся постройка подавляет своей грандиозностью, подчеркнутым контрастом огромных порталов и легких галерей, безмерными массами отдельных своих объемов и гигантскими масштабами плоскостей, покрытых мозаикой.

Здесь надо сказать, что керамические изделия – политая цветной глазурью мозаика и кафельные рельефные или гладкие плитки – в изобилии использовались для декора фасадов и внутренних поверхностей стен, а также в качестве покрытия нескольких заостренных в верхней своей части куполов мечетей и мавзолеев. Преобладающим цветом глазурованных плиток был сине-голубой. На этом общем голубом фоне выступали белые, зеленые и желтые детали так называемого арабескового орнамента (растительных и геометризованных орнаментальных мотивов). В этот орнамент вводилась вязь куфического, древнеарабского письма.

Строительство, затеянное Тимуром, продолжил его внук, Улугбек, которого в народе называли «Утешителем человечества». Эмир Улугбек прославился не только как продолжатель дела своего знаменитого деда, но и как выдающийся ученый, строитель величайшей обсерватории своего времени. Для новой мечети он выбрал место на обширной площади Регистан, что означает «песчаное поле». Это здание не просто мечеть, а одновременно и медресе – учебное заведение и общежитие для студентов, изучающих Коран.

В то время главным предметом в медресе было богословие. Но Улугбек стремился, чтобы учащиеся овладевали и точными науками, поэтому эмир сам читал здесь лекции по математике и астрономии.

Прямоугольный двор медресе Улугбека окружен двухэтажными арочными галереями, в которых место колонн заняли кирпичные столбы. За каждой стрельчатой аркой находится «худжра» – помещение, где живут студенты. Каждая галерея прерывается глубокой нишей, которая в жаркие летние дни служит аудиторией.

Еще одно медресе имеет название Шир-Дор. Это квадратное здание со стоящими по сторонам главного фасада двумя тонкими минаретами, облицованными голубым глазурованным кирпичом. В центре – громадный арочный портал, также одетый в голубые изразцы. Слева и справа от него со стороны двора – складчатые купола часовен. Входим внутрь. Вокруг – двухэтажные галереи, раскрытые в сторону двора посредством стрельчатых арок. Везде – в простенках арок, на деталях главного молитвенного помещения – остатки красивых небесно-голубых орнаментированных изразцов. Там, где облицовки уже нет, виден специфический песочно-сероватый кирпич, цвет которого вообще очень характерен для среднеазиатского строительства, где кирпичи делаются из лёссовой глины.

Невдалеке на той же площади Регистан находится фамильный склеп Тимура и тимуридов. В 1404 г., когда у Тимура умер любимый внук и наследник Мухамед-Султан, престарелый властелин приказал построить великолепный мавзолей. Имя «Гур-Эмир», что значит «гробница Эмира», усыпальница получила год спустя, когда в ней рядом с внуком под черным нефритовым монолитом был похоронен сам Тимур.

Гур-Эмир представляет собой восьмиугольное основание с большим ребристым куполом, приподнятым на высоком цилиндре, именуемом «барабаном».

Стены мавзолея покрыты сеткой геометрического орнамента из чередующихся кирпичиков серо-желтого цвета и изразцов, политых синей, голубой и белой глазурью. Барабан, сплошь облицованный изразцами, украшен вязью гигантских букв. Буквы складываются в слова, прославляющие Аллаха и пророка его, Магомета.

Возвышаясь над плоскими крышами домов, купол Гур-Эмира кажется огромной шапкой из бирюзы. Поверхность этой шапки не гладкая, как у европейских куполов. Белые, синие и голубые изразцы ковром покрывают толстые полукруглые жгуты, как будто опускающиеся с вершины купола вниз, к барабану.

Внутреннее убранство мавзолея поражает своим великолепием. Стены отделаны полупрозрачным, молочно-зеленоватого цвета ониксом, над полосой оникса протянут карниз, вырезанный из белого, расписанного золотом мрамора, а над ним широкая мраморная лента, сплошь покрытая изречениями из Корана.

Четыре глубокие ниши по сторонам мавзолея использованы для окон. Свет вливается через вязь двойной решетки. Наружная ее часть из белого алебастра, а внутренняя – из кусочков драгоценного дерева чинары. Однако более всего впечатляет резная дверь с инкрустацией из слоновой кости, перламутра и серебра.

В целом же, в декоративной изразцовой орнаментации мавзолея Гур-Эмир столько разнообразия (мрамор, оникс, мозаичные поливные панно, резная штукатурка, золоченое папье-маше), что мотивы, представленные здесь, могли бы составить целую энциклопедию декоративного искусства Средней Азии.

За несколько веков со времен правления Тимура на главной площади Самарканда выросла целая улица культовых сооружений под названием Шах-и-Зинда, что означает «Живой царь». Такой культ существовал задолго до возникновения ислама, но проповедники новой религии сумели обратить этот культ себе и верующим во благо. Так была создана легенда о родственнике пророка Магомета Кусаме-ибн-Аббасе, воине, ставшем святым и попавшем в рай благодаря неустанным молитвам. Его захоронение издревле почитали в Самарканде, а последующие правители и священнослужители считали, что если быть погребенным рядом с могилой святого, это принесет покой и отдохновение на том свете.

Всего в Самарканде насчитывается двадцать пять мавзолеев, в их числе и гробница Кусама. О ней арабский путешественник и географ Ибн-Батута писал: «Могила благословенна, над ней возведено четырехугольное здание с куполом, у каждого угла стоят по две мраморные колонны. Мрамор зеленого, черного, белого и красного цветов. Стены тоже из разноцветного мрамора с золотым орнаментом. Крыша сделана из свинца».

Примечательны в Шах-и-Зинда и арабески каллиграфических надписей. Большинство из них религиозного характера, но есть и сведения об истории Самарканда, и даже упомянуты имена архитекторов, строивших некрополь в разные эпохи. Это – Шамсиддин, Бадриддин, Али Сайфи, Фахралли и др.

Сегодняшнему туристу эти имена, наверное, мало что скажут. Зато плоды их творений видны отовсюду. Причем наиболее сильное впечатление ансамбль Регистана производит вечером, если смотреть на него, стоя возле рынка Чарсу после захода солнца. Тогда лиловые громады порталов, куполов и минаретов создают сказочный силуэт на фоне темнеющего неба. А ночью мозаичное убранство сооружений, освещенное мерцающим лунным сиянием и лучами прожекторов, переливается блеском драгоценных самоцветов. Пожалуй, такая живописная картина и есть лучшее напоминание о мастерстве и таланте великих самаркандских зодчих.

 

Ангкор-Ват

 

В жизни каждого народа есть периоды, когда духовные силы, могущество, культура, искусство нации достигают высочайшего подъема. Расцвет Камбоджи приходится на конец IX – начало XIII века. За три с половиной столетия становления и величайшего могущества Кхмерского царства его народ создал замечательные произведения зодчества, лучшие из которых по своему размаху и совершенству по праву считаются памятниками мирового значения.

Среди них и храм-крепость Ангкор-Ват, три башни которого, похожие на бутоны лотоса, изображены на национальном флаге современной Камбоджи. Он находится в Ангкоре, городе, который король Ясоварман I основал в конце IX века как столицу своего царства. Почти два века спустя, при короле Сурьявармане II, правившем с 111З по 1152 год, здесь был построен главный храм столицы, названный Ангкор-Ват. Сурьяварман II был одним из самых могущественных королей Камбоджи: он вел беспрерывные войны, и при нем значительно расширились границы государства. Письменные источники называют «каменщиком» (иначе – архитектором, автором проекта) храма сына Сурьявармана II, а сохранившиеся легенды повествуют о том, что боги дали юному принцу «талант и нежность» и повелели создать «небесный дворец на земле». Возможно, дошедшая до нас характеристика особо одаренной натуры наследного принца объясняется полной отдачей творчеству, что и привело в итоге к отказу от наследования престола, занятого впоследствии его дальним родственником.

Впрочем, как и все великие постройки древности, Ангкор-Ват явился результатом коллективного творчества. Основной рабочей силой были крестьяне, мобилизуемые по приказу короля. Если рабочих рук не хватало, королевское войско совершало набеги на территорию соседей. Захваченные пленники участвовали в строительстве, пользуясь личной свободой и находясь в равном положении с кхмерскими крестьянами. Храм строился одновременно со всех четырех сторон, и число рабочих-строителей не раз пополнялось.

Гениальное пространственное мышление кхмерских строителей можно ощутить уже при приближении к Ангкор-Вату. Дорога от реки Сиемреап к южной стороне памятника идет под углом к прямой и ровной стене, отгораживающей храм от рва. Для того чтобы увидеть его, нужно проехать почти всю дорогу, и только на расстоянии 500 метров дорога слегка поворачивает и зритель оказывается напротив центральной башни храма.

Силуэт Ангкор-Вата сразу же впечатляет своей сложной гармонией. Поражает легкость, с какой вздымаются красивые башни, напоминающие бутоны огромных лотосов, и вместе с тем плавная протяженность храма, который, спускаясь уступами с вершины горы, широко раскинулся по обе ее стороны. Соразмерность горизонталей и вертикалей, уравновешенность всех частей – это первое, что ощущается сразу же при знакомстве с памятником. Дальше, двигаясь вдоль южной, а затем и западной стены, можно оценить протяженность самих стен: действительно, цифры поражают – 15 000×1300 метров.

На западной стене расположен главный (и единственный) вход на территорию храма. Южная и северная стены вообще не имеют внешнего выхода, а с востока земляная насыпь позволяет в сухое время года пересечь ров и добраться до входных павильонов. Возможно, что это остатки старой дороги, по которой переправлялись каменные блоки, подвозимые для постройки храма по воде.

Если подойти к Ангкор-Вату с западной стороны, то силуэты башен едва видны. На передний план мощно выступает стена с главным и двумя боковыми порталами. Весь храм обнесен стеной, вокруг которой в свою очередь проходит ров. А за стеной начинается царство прекрасной архитектуры. При приближении все лучше видно святилище, нарастает ощущение игры форм и объемов. Башни по углам и порталам стены, угловые павильоны и входы в храм, угловые и центральная башни – все как бы стягивается к центру. От этого сам храм воспринимается как нечто целостное и монолитное.

Через ров идет широкая дорога, выложенная крупными плитами песчаника, которая медленно и плавно, все время немного поднимаясь, направляет к центральному порталу, ведущему на территорию древнего храма. Ее ширина достигает 9,5 м, а длина – 340 м к центральной части. И как бы ни хотел путешественник поскорее преодолеть это расстояние, он невольно поддается торжественному настроению, приближаясь к террасе размеренным шагом.

Исключительный вид этой просторной, созданной для парадных шествий, величественной дороги позволяет представить развертывавшиеся здесь некогда процессии, кортежи и ритуалы в том виде, в каком они совершались 800 лет назад. Сохранившиеся надписи на стенах и великолепные рельефы Ангкор-Вата позволяют восстановить картину жизни кхмерской столицы XII в., когда строения, которые кажутся сегодня мертвыми и погруженными в тишину леса, жили необычайно интенсивной жизнью.

Праздничная процессия выглядела примерно так: впереди шла стража со стягами и позолоченными древками; за ней двигались музыканты, королевские носильщики тропического растения бетеля. Затем появлялась женская королевская гвардия; сразу за ней – триста придворных красавиц с зажженными свечами и золотыми цветами в волосах. За придворными дамами следовали колесницы с шелковыми паланкинами и тяжелыми бронзовыми украшениями, где под зонтиками, расшитыми золотом, скрывались бледные лица принцесс. После них, стоя во весь рост на спинах слонов, появлялись принцы; сзади, на крупе слона, присев на корточки, находились пажи, которые поддерживали зонт над головой принца (зонт, увенчанный золотым шаром, указывал на высокое положение владельца). И наконец на самом большой слоне, бивни которого были покрыты золотом, восседал король, в руках которого сверкал священный меч. Вся процессия постепенно выстраивалась по обе стороны дороги, и только один король проходил на террасу храма.

Терраса Ангкор-Вата находится на одном уровне с галереей первого этажа, являясь первой ступенькой при восхождении в храм. Наги (многоголовые змеи), как живые существа, выгнув шеи и приподняв головы, встречают каждого подходящего к святилищу. Гордые и величавые, они подводят к центральной части храма и провожают на крестообразную террасу. Стена террасы состоит из двойного ряда колонн, поддерживающих ограду, по которой снова пробегает уже более легкая балюстрада наги. Средняя часть террасы слегка приподнята и тоже обрамлена балюстрадой.

Огромные размеры террасы (ее размер 200×180 м) объясняются тем, что здесь король давал аудиенции; вместе с верховным жрецом он находился здесь и во время прохождения процессий в дни знаменательных праздников.

Пройдя таким образом половину пути, процессия останавливалась у восточного фасада с тремя величественными входами, очень близкими по размерам и оформлению к главному, западному. Правда, к этим богато декорированным входам нет ступеней подхода – они служили лишь для того, чтобы в то время, когда процессия обходила храм, король (который пересекал его внутри с запада на восток) сразу же мог усесться на спину слона, подведенного к восточному входу. Обход второй половины храма происходил уже под предводительством короля.

Первое, что поражает при входе в само здание храма, – это очень малое внутреннее пространство. Открытые галереи, внутренние дворики – и ничего или почти ничего, что хоть отдаленно напоминало бы закрытые пространства европейских храмов. Но кхмерам, проводящим все время на открытом воздухе, такой архитектурный стиль казался вполне естественным.

Особенностью первого этажа является галерея с ее знаменитыми рельефами, выполненными в виде восьми огромных панно двухметровой высоты: четыре – длиной по 40 м каждое; и четыре – по 100 м каждое, то есть 1200 кв. м стены, сплошь покрытых скульптурными изображениями. Сюжеты здесь самые различные: и сцены из «Рамаяны» (старинного эпоса, так любимого кхмерским народом), и приподнято-возвышенный рассказ о подвигах Сурьявармана II, и сцены, посвященные прославлению бога Вишну.

Древний камбоджийский храм строго делится на части, каждая из которых имела свое назначение. Первый этаж с его обширной галереей был доступен для всех, но не сообщался с остальным храмом и был как бы изолирован. Ничто не позволяло находящимся в этой галерее увидеть центральную часть храма, то есть два последующих этажа, отведенные для жрецов и высшего духовенства.

Рельефы, расположенные в галерее первого этажа, были предназначены для толпы, и говорили они с этой толпой языком простым и красочным, живыми образами поэтических легенд. В камне воссоздавался мир народных преданий, нередко в изображение вводились нехитрые жанровые сцены. Древние камбоджийцы, подходя к барельефам галереи, проводили руками по стенам, любовно гладили сильные тела богов и героев. Эти прикосновения за столетия отполировали священные изображения, и они кажутся сейчас отлитыми в бронзе.

В отличие от первого второй этаж представляет совершенно особый, замкнутый мир внутренних двориков, разделенных крытыми галереями. Это место уединения и раздумий, и доступ сюда был возможен только высшему духовенству и членам королевской семьи. Здесь царят тишина и покой. Внутренние дворики (где галереи также обращены внутрь, образуя замкнутое пространство) окружают центральную крестообразную часть, которая ведет на третий этаж, являясь как бы цоколем для венчающих весь храм башен. Тут же находятся «библиотеки» – небольшие постройки, в которых хранились древние свитки, написанные на высушенных листах пальмового дерева. Возможно, раньше на месте внутренних двориков были бассейны. Легко себе представить красоту этих вод, отражающих колоннаду галереи.

Рельефы второго этажа – это фигурки апсар, которых здесь около двух тысяч; великолепный орнамент сплетает тончайший узор вокруг танцовщиц. И все они разные: иногда в строгой позе, иногда приседая так, что оживают основные положения традиционного классического танца Камбоджи. Изображения апсар великолепно сохранились, сохранились даже их причудливые прически и украшения.

Но храм украшала не только скульптура. Разнообразие скульптурных форм и образов дополнялось еще и цветом. Остатки краски, сохранившейся на плафонах галерей второго этажа, свидетельствуют о том, что многие части храма были украшены живописным орнаментом, башни же были покрыты позолотой. Красиво прорисованные розетки плафонов до сих пор еще украшают отдельные части внутренней галереи, а лица апсар сохраняют легкую подкраску.

После кругового обхода второго этажа следует подъем на самый верхний – третий. Он царит над окружающим пространством. Все представления о размерах сместились, башни кажутся огромными и могучими. Вблизи исчезает ощущение тонкости их профиля, так напоминающего издали нежные бутоны лотоса, – сила и величественная мощь захватывают целиком. Множество выступающих врезных фронтонов возвышаются один над другим и каскадом низвергаются навстречу смотрящему на башню, а их углубления и выступы создают богатейшую игру света и тени.

Высота центральной башни от основания третьего этажа достигает 42 метра. Точный математический расчет, по которому строился храм, абсолютно соответствует назначению этажей и лежит в основе всей постройки: первый этаж имеет высоту шесть метров, двухъярусная галерея второго этажа – тринадцать, то есть шесть прибавленное к семи, а центральная башня третьего этажа равна сорока двум метрам, то есть шесть умноженное на семь. (Высота трех этажей Ангкор-Вата в сумме составляет 61 м, плюс четырехметровый цоколь, на котором покоится галерея первого этажа.)

Стоит не только обойти вокруг башни третьего этажа, но и подняться наверх: лишь тогда можно получить полное представление о храме – в пролетах между башнями виден весь его внутренний строй, позволяющий по-новому осмыслить четкость всей конструкции.

Ангкор-Ват сохранился значительно лучше других памятников кхмерской культуры. После укрепления галерей и восстановления отдельных частей он принял свой первоначальный вид. В разное время суток храм предстает в новом облике, раскрывается какой-то новой, еще незнакомой гранью. На рассвете, только выходя из белесого тумана, он кажется легким и прозрачным. В полдень силуэт его необычайно жесток, очертания резки и суховаты, Ангкор-Ват кажется вырезанным из огромного листа жести. Вечером, при заходе солнца, все загорается, зажигается, иногда в таких резких тонах, словно здесь применено искусственное освещение. Порой, когда небо обложено тяжелыми тучами, башни интенсивно выделяются, светясь на фиолетово-темном фоне облаков. И наконец, при декабрьском свете луны храм купается в молочной атмосфере, подернутой дымкой, в которой его темные массы дышат меланхолией и таинственностью.