Район дислокации 117-го батальона

 

Пепельная мгла застила мир от края до края.

Порывы ветра силились сбить с ног. Лапин и Шершнев двигались практически наугад, обходя груды металлического лома.

– Так ты говоришь, видел искажение?

Лапин споткнулся, выругался, с трудом удержав равновесие.

– Да. За пару мгновений до того как отключилась связь и зависли сканеры, – ответил он. – Нас только трое было. После последнего боевого выхода батальон вообще решили расформировывать. Петренко и Потопейко арестовали, Рыжов исчез, Доронин и Шевченко в Пустоши сгинули.

– Колонна была разбита?

– Ну да. Только никто ничего не знает. В ту же ночь бригада следователей нагрянула, всех допрашивали. Петренко вот недавно вернулся, выкрутился как-то, но все равно лаборатории ВКС свернуты, так что и нам оставалось несколько дней тут пробыть. – Лапин приуныл, недавние события не давали покоя. Байрун и Зорин погибли… Ему казалось, что в их смерти виноваты не наемники, обрушившиеся как снег на голову, не Пепельный туман, блокировавший связь и датчики, а его растерянность.

– Кажется, казармы в той стороне. – Шершнев указал направление.

Лапин присмотрелся, но ничего не увидел.

Они уже минут десять блуждали меж металлических холмов.

«Ладно. Еще одна попытка». – Капитан не стал спорить, угрюмо зашагал, сопротивляясь порывам ветра, обуреваемый мрачными мыслями о случившемся.

 

* * *

 

Первое здание они увидели минут через пять.

– Штаб! – Шершнев узнал постройку. – Давай к входу!

Лапин припустил за ним, невольно замечая перемены в облике невзрачной типовой постройки.

Окна первого этажа выбиты. Дверь нараспашку. В длинный сумеречный коридор намело серебристой пыли.

Шершнев остановился. Сканеры указывали, что скорги неактивны, да и возвращения боли Иван не ощущал. Не верил он, что произошел прорыв Барьера. Ну, в худшем случае – выброс Пепельного тумана, чем воспользовались наемники. Хотя оставалось совершенно непонятно, зачем они атаковали блокпост и куда скрылись.

– Пошли! – Шершнев, завершив сканирование, шагнул в сумеречный коридор.

Центр связи располагался на первом этаже рядом с кабинетом командира батальона.

Иван первым добрался до опечатанной металлической двери.

Заперто. Он вскинул ИПК, собираясь разнести замок, но его остановил внезапный предупреждающий вскрик Лапина:

– Сзади!

Шершнев отреагировал, мгновенно развернувшись, успел зафиксировать, что капитан присел, дал очередь поверх его головы, услышав в ответ отборную ругань.

– Прекратить огонь! Свои!

«Ну хоть кто-то живой…» – подумалось ему.

ИПК Шершнев не опустил.

– Назови себя!

– Лейтенант Саркоев! Со мной комбат, его зам – Сычев и капитан Измайлов из научной группы!

– Антон, ты бы тоже ствол опустил! – Лапин выпрямился.

– Лапа? – Саркоев узнал капитана. – А кто с тобой?

– Майор Шершнев. Что тут происходит?

– Сюда идите! Измайлов сказал: снаружи небезопасно.

– Ладно. Идем.

 

* * *

 

Через минуту они сидели за столом в кабинете комбата. Дополнительная дверь и бронированные жалюзи на окнах этого помещения обеспечивали неплохую защиту.

– Что происходит? – повторил Иван свой вопрос, хмуро глядя на Петренко.

– Прорыв техноса, – мрачно ответил Измайлов. Видимо, он уже изучил какие-то данные и пришел к вполне определенному выводу.

– Денис, ты уверен? – Иван обернулся к нему. От комбата, похоже, толку мало. Сидит бледный, слова не вытянешь.

Ветер снаружи продолжал неистовствовать.

Тоскливый звук прорывался внутрь помещения даже через опущенные бронежалюзи, давил на нервы, напоминая, что за стенами здания беснуется серебристая пурга.

«Прорыв техноса».

Фраза не укладывалась в сознании. Ее смысл был столь страшен, что каждый втайне надеялся – Измайлов ошибся и ситуация еще образуется.

– Все приборы, компьютерные комплексы в лабораториях разом дали сбой. Что мне прикажешь предположить? – нарушив тягостную тишину, добавил Денис.

– А что со связью?

– Глухо. – Измайлов налил себе стакан воды, залпом выпил. Его кадык нервно дернулся. – Штаб сектора молчит, блокпосты не отвечают. Одни помехи!

– Да что ты несешь! – нервно отреагировал майор Сычев. – Кабельные линии невозможно нарушить, если их только специально не перерезали!

– Все возможно, если мы в границах энергополя! – мрачно отреагировал Измайлов. – Оно свободно проникает сквозь материальные преграды, в том числе и в глубь земли. Экранировка кабелей связи для аномальной энергии не препятствие!

– Сдурел? – Лапин покрутил пальцем у виска. – Какое энергополе за Барьером? Думай, что говоришь!

Молчавший до сих пор комбат внезапно вступил в разговор:

– Есть секретная директива на случай прорыва техноса, – дрогнувшим голосом произнес он. – Тотальная зачистка территории. Сначала массированный удар по зараженной местности, затем ввод войск.

– Чем станут «чистить»? – напрягся Саркоев.

– Плазменными ракетами.

– Вот ведь попали… – Лапин ударил кулаком по столу. – Не выбраться нам. Не успеем!

– Если идти к укреплениям блокпоста, сможем там укрыться, – предложил Саркоев. – Глубина эшелонирования позволяет.

– Вариант, – соглашаясь с ним, кивнул Сычев.

– Не успеем, – мрачно обронил комбат.

Иван молча обдумывал ситуацию.

«Измайлов ошибается. Я бы первым почувствовал воздействие энергополя. Но выброс микрочастиц Пепельного тумана действительно не объясняет глобального сбоя связи, полного отказа хорошо защищенных кибернетических комплексов лаборатории ВКС. Да и необычайная активность наемников не выглядит простым совпадением. Зачем прорывались? Куда отступили?»

– Степан Петрович, на два слова. – Шершнев указал комбату взглядом на дверь в комнату отдыха, смежную с кабинетом.

– Эй, что за секреты?! Мы тут, кажется, в одинаковом положении! – Майор Сычев резко встал, попытался преградить путь, но его остановил Измайлов.

– Сядь. Пусть поговорят.

– С какой стати я должен сидеть? – не унимался заместитель командира по боевой части. – Пусть тут говорят.

Комбат остановился.

– Он прав. Говори, Шершнев, чего хотел спросить?

– Не пожалеете?

– Уже все равно.

– Я подозреваю, что Рыжов и Потопейко приторговывали артефактами. – Иван в упор взглянул на командира батальона. – Они использовали боевые выходы для транспортировки «товара». Иначе мне сложно объяснить случившееся со мной. Кто-то всадил мне очередь в спину, а Рыжов спокойно увел колонну, бросив меня в «жестянке».

– К чему клонишь? – нахмурился комбат. – Выражайся яснее.

– Без ведома командования такие масштабы контрабанды скрыть невозможно.

– Ну, допустим, я был в курсе, – ответил Петренко. – Но сейчас не время для разборок! Да, тебя бросили в Пустоши, но я тут ни при чем! Это была инициатива Рыжова, поддержанная Зулусом!

– Не к тому разговор. Если вы, Степан Петрович, в курсе всех дел, у меня только один вопрос: Рыжов полностью отчитывался о характере грузов, доставленных из-за Барьера?

– Ну попробовал бы он от меня что-то скрыть! – Лицо Петренко побагровело.

– И что группа Рыжова доставила в последний раз? Где он сам?

– Слушай, Шершнев, у меня по поводу твоего исчезновения знаешь сколько неприятностей было?! Ты в курсе, что колонну разбили? Вернулась только машина Рыжова, сам он исчез, а весь груз конфисковали офицеры СБ! Я не понимаю, чего ты добиваешься?! К чему клонишь?!

– Мне непонятны сегодняшние события. То, что выброс Пепельного тумана произошел именно на нашем участке периметра и сюда же сунулись крупные силы наемников, до этого державшиеся в тени, не кажется мне совпадением. Не было ли в последних партиях груза чего-то необычного? Артефакта или устройства, способного спровоцировать прорыв?

– Да не было ничего такого! – Петренко взглянул на Ивана и тут же добавил: – Могу показать. Все здесь, в подвалах!

– Я бы взглянул, – спокойно кивнул Шершнев. – Да и Измайлову не помешает ознакомиться. Верно, Денис?

Сычев искоса посмотрел на командира батальона.

– Артефакты – значит? С каким-то прапором делился, а меня даже в курс дела не ввел?!

– Слушай, заткнись пока! – огрызнулся Петренко. – Живы будем, там сочтемся.

– Пошли. – Шершнев встал. – Сидеть тут и ждать ракетного удара – не вижу смысла. Нужно искать способ выбраться.

– А артефакты тебе на кой черт сдались? – зло поинтересовался Лапин.

– Я высказал предположение, – обернувшись к нему, ответил Иван. – Если среди артефактов нет ничего особенного, способного спровоцировать прорыв Барьера и привлечь сюда наемников, значит, я ошибаюсь по всем пунктам. Вопрос будет закрыт.

– А если есть?

– Тогда мы уничтожим это.  

– Ладно, пошли. Теряем время! – Петренко встал. – Только нет там ничего особенного.

 

* * *

 

Спуск вниз, в подвал, по коридорам, освещенным тусклым красноватым аварийным светом, проходил в напряженном молчании. Каждый думал о своем. Положение сложилось столь незавидное, что любое действие немного разряжало обстановку, они хоть как-то пытались сопротивляться силе внезапных неодолимых обстоятельств, выдвигали версии, верили, что еще не все потеряно. Да и подвал здания штаба в сложившейся ситуации выглядел не худшим из укрытий.

– Сюда. – Комбат свернул к резервной рубке М-связи.

– Ничего не работает, я ее проверял! – напомнил Измайлов.

– Денис, заткнись. Я знаю, что связь блокирована. – Петренко первым вошел в помещение и сразу направился к дальней стене, мимо секретных комплексов, сияющих россыпями тревожной индикации, свидетельствующей о глобальном сбое системы, надежность которой до сих пор не подвергалась сомнению.

В дальней от входа стене за фальшь-панелью облицовки обнаружилась дверь. Учитывая, что в помещение комплекса М-связи могли попасть лишь немногие офицеры, обладающие высшими полномочиями доступа, задумка комбата выглядела простой и надежной. Шершнев взглянул на Измайлова и по выражению его лица понял – тот ничего не знал о тайных коммуникациях.

Открыв дверь, Петренко коснулся расположенной на стене сенсорной панели. Где-то в глубинах подземных уровней здания заработал источник энергии, тускло осветились встроенные в потолок кристаллические блоки, в неярком свете стали видны очертания лестничных маршей, уводящих на глубину двух подземных этажей.

– Однако… – Сычев скривился, но развивать мысль не стал. Похоже, заместитель командира батальона на самом деле не имел понятия о тайных хранилищах.

Лестничные марши привели к еще одной, на этот раз массивной, бронированной, покрытой слоем активного пластика двери убежища.

– Старое укрытие? – высказал предположение Измайлов.

– Да, построено сразу после катастрофы, – ответил Петренко, открывая доступ.

Все системы убежища, расположенного на глубине десяти метров под поверхностью, были разработаны на случай внезапного прорыва техноса, они оборудовались собственными системами защиты, жизнеобеспечения, энергопитания. Именно об аналогичном бункере говорил Саркоев, предлагая идти к укреплениям блокпоста.

– Стоило сразу сказать, что тут тоже есть бункер, – проворчал Сычев.

Комбат ничего не ответил. Войдя внутрь, он разблокировал вторую дверь герметичного переходного тамбура.

– От плазмы укроет, но долго ли продержимся под слоем остекленевшей почвы? – осмотрев мощное перекрытие, спросил Лапин.

– Здесь должно быть запасов на штатный батальон, не меньше, – ответил ему Измайлов. – Из расчета месячного карантина.

– Особо не обольщайся, – осмотревшись, произнес Шершнев.

Действительно, за исключением механизмов и систем герметизации убежища, все остальное оборудование было демонтировано, припасы вывезены.

– И кто разграбил убежище? – злобно сверкнул глазами Сычев.

– Давай теперь все на меня свалим! – в тон ему огрызнулся Петренко. – Убежище демонтировали давно, когда новый периметр укреплений возводили. Вот, – он указал на пластиковые ящики, составленные в пустом помещении, – здесь весь «хабар» за последний месяц.

Измайлов молча направился к ящикам.

– Тут кодовые замки!

– Держи. – Комбат протянул ему чип-ключ.

 

 

* * *

 

Девять контейнеров содержали вполне безобидный, повторяющийся набор техноартефактов. В принципе все, что тут хранилось, можно было найти и в лабораториях Измайлова: ветви редких металлокустарников, пластиковые емкости, заполненные н-капсулами, фрагменты изделий техноса, в основном обладающие одной отличительной особенностью – они были устрашающими, легко узнаваемыми, как та кисть руки сталтеха, что поразила воображение Шершнева в день его прибытия.

– Ничего необычного. – Измайлов покачал головой. – Ни одного целого изделия. Такой «ассортимент» можно встретить в любой лавке перекупщика.

– И куда идет товар?

– Ну точно не в тайные лаборатории техносиндиката, – фыркнул Петренко. – Сейчас во всем мире ажиотажный спрос на скульптурные фрагменты изделий техноса. Мода такая пошла. Я своими глазами видел в витрине одного «сувенирного» магазина ветки металлорастений.

– И что, никто не реагирует? – неприязненно поразился Шершнев. – Я имею в виду власть?

Петренко лишь махнул рукой, дескать, наивный ты, майор.

– Расслабился народ. Постоянное чувство опасности притупилось. – Измайлов принялся закрывать контейнеры, но успел запереть лишь две крышки.

Внезапно под сводом бункера зародилась полоска холодного зеленоватого мерцания.

Все оцепенели от неожиданности.

Прошла секунда, а изумрудное свечение вдруг резко набрало яркость, оно переливалось, стремительно меняя форму, концентрируясь в шарообразный, напряженно сияющий сгусток, от которого тут же начали отделяться ветвистые разряды, похожие на жадно ищущие добычу энергетические щупальца.

– Назад! – заорал Саркоев.

Измайлов инстинктивно отпрянул, и вовремя – в ближайший от него контейнер внезапно ударил ветвистый разряд.

Вспышка холодного света на миг озарила помещение.

Внутри контейнера что-то зашевелилось, а через миг навстречу медленно извивающимся энергетическим щупальцам вдруг потянулись лианоподобные металлизированные побеги, с треском взорвалось с десяток н-капсул, разбрызгивая по стенам и потолку помещения влажные, ртутно поблескивающие плевки.

Сычев и Петренко, застывшие в оцепенении, не успели отреагировать – ртутная субстанция забрызгала их с головы до ног, и вдруг, прямо на глазах отпрянувших к массивным дверям офицеров, лица комбата и его заместителя исказились: сотни извивающихся металлических нитей пронзили смертельно побледневшую кожу, жуткие предсмертные крики эхом отразились от стен бункера. Сычев и Петренко, содрогаясь в конвульсиях, рухнули на пол, а тонкие волокна стремительно разрастающихся колоний скоргов уже вспарывали их одежду, превращая ее в лохмотья…

Лапин зажал рот руками, в его глазах читался неодолимый ужас.

Саркоев машинально рванулся вперед, но его остановил Шершнев:

– Уходим! Им уже не поможешь! – Иван, невзирая на внезапную вспышку остервенелой боли, схватил оцепеневшего капитана и поволок к дверям, Саркоев и Измайлов выбежали следом.

– Наверх!

Они едва успели выскочить из замкнутого пространства бункера, вчетвером навалились на массивную дверь, плотно запечатывая убежище, как изнутри что-то с глухим, яростным натиском ударило в толстое бронепокрытие.

– Герметизируем! Штурвал крутите! В темпе!

Дверь выдержала, они успели вручную запереть гермозатвор, выскочили из тесного тамбура.

– Вторая! Быстрее!

Через минуту, когда и наружная дверь была герметично заперта, пришло запоздалое, шоковое осознание случившегося.

Измайлов, присев на ступень лестницы, несколько секунд с немым ужасом смотрел на плотно запечатанный шлюз убежища, а затем выдавил:

– Нелепая… жуткая смерть…

Саркоев вытер выступившие на лбу капельки пота.

– Уходить надо!

– Куда?! – у Лапина, похоже, начиналась истерика, он порывисто вскочил, развернулся, сжав кулаки, затем вдруг сник.

– Добраться бы до моей лаборатории, – произнес Денис.

– Смысл? – спросил Шершнев.

– Экспериментальные бронескафандры. Я их еще не упаковывал.

– Так чего сидим? – Иван подошел к Лапину. – Серега, возьми себя в руки, – тихо, чтобы не слышали другие, приказал он. – Никого уже не вернешь. А мы выживем.

Тот лишь нервно усмехнулся в ответ.

– Саркоев, оружие есть?

– Только «Страйк».

– Держи наготове. Денис, на улице ничего не видно. Как ориентироваться?

– На тебе же экипировка. И у Сереги тоже!

– Не работает БСК.

– Тогда не знаю… Держаться забетонированной дорожки.

– Идет. Так и сделаем. Все, пошли!

 

* * *

 

Пока поднимались по лестницам бункера, разговор невольно возвращался к последним событиям. Лапин, чтобы как-то справиться с потрясением, начал нервно расспрашивать Дениса:

– Откуда взялся этот энергетический шар? Нам говорили, что аномальная энергия не способна проникнуть через Барьер! Выходит, врали?! Врали, да?!

– Нет! – Измайлов сам был на взводе.

– Но ты же видел, что произошло! – не унимался Лапин. – Н-капсулы просто взорвались, когда появился этот сполох!

Иван ждал, что ответит Денис.

В голове звенело, но боль отступила так же внезапно, как и ударила. Поначалу он не хотел рассказывать о том, что произошло с ним на базе наемников, но, видно, придется, иначе Измайлову не докажешь, что нет тут постоянного энергополя, а без его компетентного мнения сложившуюся ситуацию не понять.

– Существует два типа источников аномальной энергии, – на ходу начал пояснять Денис. – Глобальный – это фоновое излучение Узла, оно исходит из зон «тамбуров», распространяется по сфере, питает Барьеры, постепенно угасая в их толще. Энергия пульсаций так же исходит из Узла, только она намного мощнее. Но существует и второй тип – это локальные источники, формирующие энергополя. Надеюсь, никому не надо пояснять, что такое скоргиум?

– Элемент внеземного происхождения, попавший к нам из Узла, вкрапленный первой пульсацией в толщу земной коры, – откликнулся Саркоев.

Измайлов кивнул, сворачивая к лестнице, ведущей из подвала на первый этаж здания штаба.

– Многолетние наблюдения за пульсациями проводились Орденом сталкеров. Адепты Ордена рисковали жизнями…

– Не уходи от темы, Денис!

– Раньше существовало заблуждение: считалось, что пульсации перемещают вкрапления скоргиума, уничтожают одни источники и вкрапляют другие.

– А на самом деле?

– На самом деле вкрапления скоргиума не перемещаются, не исчезают и не прирастают в числе. Потребовались многолетние наблюдения, систематизация и анализ накопленных данных, чтобы понять – скоргиум не излучает постоянно, как, например, известные нам радиоактивные элементы. У него существуют стадия накопления заряда и фаза излучения. От размеров вкрапления скоргиума напрямую зависит, насколько стабильно сформированное им энергополе. Чем крупнее образовавшиеся залежи элемента, тем дольше и стабильнее он излучает. Затем неизбежно наступает так называемая фаза покоя – энергополе на некоторое время исчезает, чтобы появиться вновь, в тех же границах, спустя некоторое время. Существует две теории: одни ученые полагают, что скоргиум сам формирует заряд в результате внутренней реакции, другие полагают, что залежи внеземного элемента являются своего рода накопителем, заряжающимся в момент пульсаций Узла, а затем медленно отдающим энергию…

Они выбрались из подвала. Шершнев остановился у окна, выбитого порывом ураганного ветра. Боль не возвращалась, частицы металлической пыли, скопившиеся в коридоре, не проявляли признаков активности.

– Денис, ты можешь объяснить по-человечески? Откуда в бункере появился сгусток энергии?!

– Сейчас. – Измайлов с опаской выглянул на улицу.

– Я видел в кабинете у Петренко импульсный автомат, – вспомнил Саркоев. – Знаю, где он его хранил.

– Давай бегом, – отозвался Шершнев.

Измайлов, отойдя от окна, присел у стены. Пользуясь вынужденной передышкой, он продолжил начатую мысль:

– Первые попытки получить образец скоргиума предпринимались еще несколько лет назад. Но безуспешно. Элемент сохраняет стабильность только при определенном давлении и температуре, к тому же добраться до него крайне сложно. В местах залегания скоргиума материя подвержена постоянным искажениям, там все буквально кишит эволюционировавшими наномашинами. Но после составления точных карт энергополей стало ясно: до элемента легче всего добраться, когда наступает фаза накопления заряда. Энергополе на время исчезает, а вместе с ним пропадает источник питания для скоргов и созданных ими изделий. Я слышал, что разработаны специальные капсулы для транспортировки и хранения скоргиума, в них поддерживается нужное давление и температура.

– Хочешь сказать, что кто-то сумел добыть образец скоргиума и вынес его за пределы Барьера?

– Иначе появление сгустка энергии не объяснить.

– Скоргиум вынесли в фазе накопления заряда? – Шершнев обернулся. – А сейчас он начал излучать, что и вызвало прорыв Барьера?

Измайлов обреченно кивнул.

– Но посмотри, частицы Пепельного тумана неактивны! – Иван демонстративно наступил в серебристый «сугроб».

– Скоргиум начинает излучать нестабильно. Энергополе то появляется, то исчезает. Эффект назвали «мерцанием». Иногда фиксировались сфокусированные, направленные потоки излучения.

– Сколько длится это «мерцание»?

– Зависит от количества скоргиума. Большие скопления быстро формируют стабильное энергополе, незначительные могут «мерцать» несколько суток.

– Серега, когда произошел выброс Пепельного тумана? Точное время?

– Пять двадцать четыре.

– А сейчас уже почти девять утра. Почему мы до сих пор живы?

– Хороший вопрос… Барьер контролируется со спутников. Выброс Пепельного тумана наверняка зафиксирован.

– Тогда почему не накрыли проблемный участок? Чего ждут?

Измайлов задумался.

– Потеря связи и выброс микрочастиц – это еще не прорыв. Источник аномальной энергии обнаружить невозможно, не существует приборов, фиксирующих аномальную энергию. Но военные спутники снимают параметры всех сигнатур, обнаруженных в районе Барьера. Данные передаются для анализа в режиме реального времени, их обработка идет постоянно.

– И что? Не тяни!

– Каждый скорг обладает микроскопической сигнатурой. Со спутников могли зафиксировать активизацию колоний, в моменты кратковременного появления энергополя или лучевых выбросов, как случилось в бункере.

– Тем более. Почему до сих пор не нанесли удар?

– Вероятно, между тамбуром Пустоши и источником скоргиума появилась энергетическая связь, – предположил Измайлов. – Кто знает, что произойдет при ее разрушении? Где гарантия, что не случится пульсации или новой катастрофы?

Теория Измайлова все объясняла. И фрагментарное, непродолжительное воздействие энергополя, и поведение Радича – видно, о контейнере со скоргиумом ему было известно и он ждал активации аномального элемента, чтобы реализовать какой-то известный лишь ему план, и непозволительное с точки зрения здравого смысла промедление военных.

Из сумрака коридора появился Саркоев. Давид отыскал в кабинете Петренко не только импульсный «Шторм», но и комплект легкой боевой брони.

– План такой. Сейчас выходим из здания. Бетонированная дорожка, что уходит вправо, ведет к корпусу лабораторий. Там экипируемся.

– Будем прорываться к своим? – спросил Лапин.

– По ситуации, – уклонился от прямого ответа Шершнев.

Он думал о гипотетическом контейнере со скоргиумом. Радич наверняка подбирается к нему. Опередить бы его…

Вслух он свои мысли не высказал.

– К выходу. Я впереди, Саркоев – замыкающий, Сергей, Денис – в центре.

 

* * *

 

На улице завывал ветер.

Металлическая поземка стлалась вдоль земли, часть микромашин оседала в виде наносов с наветренной стороны зданий.

Во мгле метались сполохи зеленоватого сияния, били ветвистые разряды молний, иногда сквозь завывание ветра и раскаты грома прорывались звуки беспорядочной стрельбы.

Наполовину разобранная боевая машина десанта, оставленная техниками на парковке у ближайшего к казармам ангара, почти скрылась под наносами металлических пылинок, когда один из сполохов зеленоватого сияния подсветил беснующуюся мглу у самой земли.

Волна искажения коснулась брони БМД, и вдруг металлический «сугроб» начал плавиться, претерпевая стремительную трансформацию.

Плотно спрессованные наночастицы превращались в ртутные ручейки, они стекали по броне, попадали в пробоины, тягучими каплями срывались внутрь.

Прошла минута, и изнутри боевой машины десанта раздались вкрадчивые шелестящие звуки.

Взревел и тут же заглох двигатель. Тонко взвизгнули сервомоторы башенного орудия, стволы дернулись и замерли.

Внутри по компьютерным блокам боевых систем с вкрадчивым шелестом ползли удлиняющиеся с каждой секундой волокна металлизированных нитей. Во мраке отсеков зародились сгустки изумрудного сияния, они сформировали подобие шаровых молний, казалось, что в источаемом ими призрачном свете течет, плавится, перерождается сама материя. Миллиарды наночастиц стремительно образовывали колонию, они выходили из состояния стазиса, образуя сложные структуры. С треском отслаивался пластик, под ним тут же проступала змеящаяся искажениями структура: где-то металл застывал причудливыми узорами, в других местах принимал формы недостающих деталей, снятых техниками при разборке, от сгустков энергии к видоизменившимся приборным панелям тянулись язычки энергии, но они не били разрядами, а медленно перемещались, словно осязали созданное, в жутком, неторопливом и, как казалось, осмысленном движении.

Прошло минут десять, прежде чем из мглы показалась человеческая фигура.

На первый взгляд бредущий сквозь металлическую бурю боец выглядел совершенно обессилевшим, его движения, медлительные и неуверенные, говорили о полном отключении систем сервомускулатуры, тяжелый ИПК он просто тащил по земле, оружие цеплялось за погребенные под слоем серебристой пыли камни, издавая глухой стук.

Приблизившись к перерождающейся БМД, боец остановился, подтянул ремень импульсного пулемета, приподнял оружие, перехватил его за ствол.

В это время очередной ветвистый разряд молнии осветил окрестности, и в момент вспышки стали видны некоторые подробности: шлем бойца покрывали замысловатые серебристые узоры, тонкие нити пронзили дымчатое забрало, такие же прожилки виднелись на груди, ногах, даже на ремне ИПК и на самом оружии.

Новорожденный сталтех выглядел жутко, но его медлительные неуверенные движения не несли угрозы, вряд ли в таком состоянии он был способен действовать осмысленно.

Все изменилось в считаные секунды, стоило только приоткрыться двери, ведущей в единственный подъезд штабного здания.

Сталтех преобразился. Сила, управляющая плененным рассудком, действовала по безотказной, многократно отработанной в отчужденных пространствах схеме: мозг человека, все еще контролирующий тело, находился в плену галлюцинаций, все, что грезилось несчастному, не существовало в действительности, но его реакция на фантомные ощущения выразилась в стремительном действии: он вскинул оружие и дал короткую очередь, превратив дверной проем в уродливую, дымящуюся дыру.

Еще секунда, и в ответ отчетливо ударила серия одиночных выстрелов.

Сталтеха отшвырнуло назад, во мглу, но тут неожиданно заработало башенное орудие боевой машины десанта: облитое серебром новообразование резко повернулось, и две снарядные трассы хлестнули по зданию, осветив мглу серией слепящих разрывов.

Из сумеречного ада вновь появился сталтех. Он заметно прихрамывал, из раны в груди сочилась кровь, смешивающаяся с серебристым расплавом, пробитое пулей забрало шлема покрывала паутина трещин, правая рука повисла плетью, но это не помешало ему вновь атаковать – удерживая в левой руке импульсный пулемет, он двигался к зданию, ведя непрерывный огонь. Цилиндрические пули навылет пробивали стены, выкрашивая бетон, испаряя арматуру, разбивая кладку в едкую пыль.

Ответного огня не последовало.

Сталтех остановился, затем, двигаясь словно сомнамбула, уронил ИПК, развернулся, сделал шаг, уцепился за покрытую серебристыми разводами броню БМД и полез внутрь, через открытый люк механика-водителя.

 

* * *

 

– Проклятье! – Иван вжался в простенок между окнами небольшого холла, расположенного при входе в здание штаба.

– Что там? – Лапин рывком добежал до соседнего простенка, выглянул в окно.

На улице ударила ветвистая молния, и в ее свете стала видна жуткая панорама окрестностей.

У ближайшего ангара стояла захваченная скоргами боевая машина десанта, подле нее вяло шевелилась человеческая фигура, чуть дальше сквозь серебристые сугробы пробивалась молодая поросль металлорастений, в районе вертолетных площадок наблюдалось смутное движение: Шершневу показалось, что он видит, как одна за другой взлетают древние «вертушки».

– Этого только не хватало…

Еще одна молния ударила вдоль земли. От раскатов грома вздрогнули уцелевшие стекла, ветер на миг разорвал мутный полог непрекращающейся бури, и над покатыми крышами ангаров стал заметен вихрь стремительно вращающегося воздуха.

Все обмерли.

Явление жуткое и знакомое.

Неужели тут, за Барьером, прямо на глазах стремительно формировалась новая зона тамбура?

Иван ощутил, как по мышцам ударила непроизвольная нервная дрожь. Тут никакой самоконтроль не поможет, слишком явно, стремительно и непоправимо развивались события.

– Денис, ты видел?!

Мгла вновь сомкнулась. Измайлов обернулся. Черты его лица исказила гримаса неподдельного ужаса, губы мелко дрожали, он пытался что-то сказать, но так и не сумел выдавить ни звука.

– Денис, очнись!

Бесполезно. Измайлов пятился, неотрывно глядя в сторону окна, ничего не воспринимая вокруг, – жуткая картина, высвеченная ударом молнии, парализовала его рассудок.

Иван выглянул наружу.

На проекционном забрале БСК тонкими тлеющими контурами обозначились две сигнатуры, система распознавания целей обработала их за пару секунд и внезапно «зависла», но Шершнев уже не полагался на сканеры экипировки, он чувствовал, как меняется ткань пространства, кожу покалывало, разряды боли пронзали мышцы…

Еще секунда, и мир распахнулся навстречу обострившемуся восприятию, гаснущие контуры вспыхнули вновь, но теперь их проецировал внезапно включившийся расширитель сознания.

Сомнений быть не могло, где-то поблизости вновь активировался источник аномальной энергии!

Сигнатура, которую не сумела правильно обработать боевая подсистема, принадлежала сталтеху. Исчадие техноса вяло копошилось на фоне энергетической матрицы видоизмененной БМД, но что самое жуткое – человекоподобная тварь излучала отчетливый сигнал личного датчика!

– Всем назад! – заорал Шершнев, заметив, как Лапин в паре с Саркоевым начал спуск по лестнице, намереваясь расчистить пространство перед подъездом при помощи плазменных гранат.

Предупреждение запоздало. Сталтех, словно очнувшись от сумеречного состояния, резко выпрямился, вскидывая ИПК, и длинной очередью прошил дверь.

Иван ответил серией одиночных выстрелов, человекоподобную тварь отшвырнуло во мглу.

– Живы?

Из сумрака, прихрамывая, показался капитан Лапин. Саркоева он тащил по ступеням, забрало боевого шлема у лейтенанта треснуло.

«Плохо дело», – подумал Иван.

Башенное орудие БМД резко повернулось, хлестнув по стене здания штаба батальона двумя снарядными трассами.

Фасад не выдержал, начал оползать, внутрь ворвались клубы бетонной пыли.

Шершнев оставался единственным, кто не потерял способности ориентироваться в воцарившемся аду. Расширитель сознания цепко удерживал цели, сигнатуры противника жгли рассудок, они пылали, причиняя невыносимую боль.

Иван не смог сдержать рвущийся из горла хрип.

Вокруг рушились фрагменты стен, а он видел только два ярких контура; в этот жуткий миг Иваном руководил не опыт, не холодный расчет, только боль, которую он пытался погасить единственно доступным способом – рванулся вперед, оказавшись у края дымящегося пролома. Боевая машина начала разворачиваться, комья земли летели из-под облитых серебром гусениц. Сталтех вновь впал в апатичное состояние – опустив оружие, он озирался, пытаясь что-то рассмотреть в беснующейся наномашинной метели.

Выстрел из подствольного гранатомета прозвучал глухим невнятным хлопком, граната ударила о лобовой скат брони БМД, волдырь плазменного разрыва озарил окрестности, разорвав мглу, сжигая миллионы наночастиц в вихрящемся факеле мгновенно гаснущего протуберанца.

Обжигающим ударом взрывной волны Шершнева отшвырнуло в глубь здания, ударило о стену, присыпало обломками, перед глазами плавали багряные пятна, но боль отпустила, расширитель сознания прорисовывал лишь смутный контур зловещего вихря, вращающегося над покатыми крышами ангаров.

– Иван? Живой?

Ему помогли подняться. Зрение постепенно приходило в норму, он со стоном выпрямился, оперся о стену, унимая бешеное биение сердца.

– Измайлов… Денис…

– Тут я!

– У сталтеха сканировался личный датчик. Можешь объяснить?

Денис побледнел.

– Он не из-за Барьера?! Из наших, что ли?!

– Выходит, из наших.

– Невозможно! – Глаза Сереги Лапина расширились от ужаса. – Номер запомнил?

– Не успел… Первые цифры вроде «4» и «6».

Капитан смертельно побледнел. Личный кодон лейтенанта Зотова начинался с цифры «сорок шесть»…

От отчаяния, неприятия всей ситуации в целом хотелось выть.

– Вихрь кто-нибудь заметил? Или мне примерещилось? – Измайлов присел, обхватив голову руками. – Я ничего не понимаю… Формируется новая «зона тамбура»?! Но это невозможно!..

– Все видели вихрь. И разобранную БМД скорги захватили… – Голос Лапина звучал растерянно, надтреснуто, нервно. – Это факты…

– Нам крышка, если не прорвемся в лабораторию, – хрипло произнес Денис. – Без хранящихся там бронекостюмов выбраться из расположения нереально. Сейчас происходит реактивация миллиардов принесенных ураганом скоргов. Они начали формировать новые колонии и будут захватывать любые доступные носители.

– Сколько у нас времени?

– Не знаю… Если происходит «мерцание» – это замедлит захват носителей.

 

* * *

 

Дрожь.

Она ползла по телу, отзывалась гулким эхом шагов в пустых коридорах здания, следовала по пятам, пропитывая окружающее таинственными шорохами, скрипами, тенями.

Нервы на пределе.

Каждый из них бывал за Барьером, но сейчас все радикально изменилось. Мысль, что технос сумел вырваться оттуда, парализовала разум, вызвав крайнюю, неадекватную реакцию, впрочем, не прошло и нескольких минут, как самые жуткие подозрения начали приобретать черты реальности.

Шершнев двигался во главе группы. До комплекса лабораторий добрались быстро, без происшествий, но внутри здания все буквально пропиталось ощущением подстерегающей на каждом шагу опасности.

Внезапно он остановился, поднял руку.

Все замерли. В гулкой тишине коридора стал слышен отчетливый скребущийся звук, доносящийся из-за дверей лаборатории номер шестнадцать.

– Что там? – едва слышно спросил Иван, указывая Саркоеву и Лапину на позиции по обе стороны дверного проема.

– Может, не открывать? – попытался урезонить его Денис.

– Что там?! – чуть повысив голос, снова спросил Шершнев.

– Отдел сервомеханики, – сдавленно ответил Измайлов.

– Где хранятся костюмы?