Сентября 1395 года от Рождества Христова

(6815 года от сотворения мира), вечер

Таврика, Бельбекская долина

Родовое укрепленное поместье семьи Гаврасов

 

Солнце мирно клонилось к закату. День был готов уступить свое место ночи, которая наступает так же неумолимо, как движутся на Таврику непобедимые полчища ужасного воителя Темир-Аксака. Каждый рассвет приближал тот момент, когда среди гор и речных долин запылают пожарища. Людям надо будет укрыться среди неприступных скал или умереть.

Григорий, старший сын Стефана Гавры, владетельного князя Мангупского, уже не один час нервно мерил комнату шагами. Он тяжело вздыхал. Все в этой жизни бренно, и видно, этому старому дому, в котором почти два столетия рождались и жили, и умирали поколения его предков, тоже суждено исчезнуть в огне пожаров. Несмотря на добрые отношения, ничем не сможет помочь княжеству Мангупскому и Трапезундский император Мануил III из рода Комнинов. Земли Трапезунда сейчас представляли собой узкую полоску вдоль побережья Понта Эвксинского, и со всех сторон они окружены турецкими владениями. Спасения для малых сих нет в этом мире нигде.

А сегодня днем произошло и вовсе неслыханное. От старшего десятника Анастаса Маврикиоса, живущего на границе с ордынскими землями, прискакал посыльный – взъерошенный беловолосый мальчишка-гот. Известие было ошеломляющим. Днем к ним в поместье заявились два десятка странных иноземцев, явно воинов. Только никто так и не понял, где их оружие. По крайней мере, они были уверены в своей безопасности и никого не боялись, хотя и вели себя вежливо, никого не задирая и не обижая. Видя, что чужаки не обнажают оружия, никому не угрожают и не представляют опасности, к ним вышел сам владелец усадьбы. Ему захотелось поговорить с людьми, пришедшими из чужих мест и повидавших мир. Один из пришельцев немного разговаривал по-гречески… На очень странным греческом, но тем не менее обитатели поместья его понимали. Говор других, по словам одного воина, совершавшего четыре года назад с караваном торговцев путешествие в далекий город Москов, был похож на говор обитателей этой далекой северной страны. Григорий не представлял себе, что бы могли делать воины Московского князя Василия Дмитриевича так далеко от своих земель.

Разговор, по словам мальчишки, был обычным, какой ведут чужаки, приходя на новое место. О погоде, о видах на урожай, о том, какой князь правит в этих землях, плох ли он или хорош. Правда, старший чужак довольно настоятельно спрашивал о том, какой сейчас идет день, месяц и год. Мальчишка только и запомнил этот вопрос из-за его очевидной глупости. Понятно, что человек может заблудиться в горах или в лесу. Но совершенно непонятно, как кто-то может заблудиться во времени?

Услышав про приближение полчищ Темир-Аксака и о той страшной угрозе, какую они несут мирному населению Таврики, пришелец сразу же стал серьезен и предложил Анастасу Маврикиосу пройти с ним к их комиту, чтобы переговорить с ним о военном союзе против Железного Хромца. Сначала все подумали, что чужаки прибыли на кораблях, и где-то неподалеку разбит их лагерь. Но все оказалось куда страшнее. Когда мальчик и воины, сопровождавшие чужаков и старшего десятника Маврикиоса, пришли на место, которое лежало между двумя реками, земля перед ними разверзлась, и открылась дыра, из которой несло ледяной стужей и вырывались клубы морозного пара.

Старший десятник сказал воинам, чтобы они его ждали, и что он вернется даже из ада. Потом дыра захлопнулась, поглотив и его, и чужаков. А на том месте, где открылся вход в преисподнюю, не осталось никаких следов. Лишь трава пожухла от холода, и снег, покрывший землю, медленно таял на жарком крымском солнце.

Мальчишка давно уже ускакал назад, а сын и наследник князя Мангупа все думал о том – позволительно ли будет принять такую помощь, и что могут запросить за свои услуги выходцы из преисподней. Думал он и о том – стоит ли посылать гонца отцу в Мангуп прямо сейчас, или все же надо сначала дождаться возвращения Анастаса Маврикиоса. Если, конечно, он когда-нибудь вернется, а не сгинет бесследно в пучинах ледяного ада.

Но не успело солнце склониться к горизонту, как на улице раздались истошные крики: «Едут! Едут!» Молодой князь вышел на опоясывающую дом веранду. Довольно-таки многочисленное население поместья побросало все свои дела и напряженно вглядывалось в горизонт. С севера, со стороны усадьбы Маврикиосов, в долину Бальбека на рысях скакали три всадника. Последние две стадии всадники, в одном из которых все узнали Анастаса Маврикиоса, пришпорили коней и пустили их во весь опор.

Под приветственные крики работников и домочадцев семейства Гаврасов все трое влетели в распахнутые ворота усадьбы и остановились прямо перед крыльцом господского дома. Несмотря на свой уже довольно почтенный возраст, старший десятник Маврикиос ловко соскочил с коня и вразвалку направился к молодому князю, предварительно сунув поводья обалдевшему от такой чести юному помощнику конюха. Со всех сторон на него смотрели, как на пришельца с того света. Некоторые его крестили и взволнованно повторяли:

– Вернулся, он вернулся из самого ада! Наш Анастас снова с нами.

А Григорий достал четки, которые привезли ему из Афона, и стал перебирать их, читая молитву:

– «Да воскреснет Бог, и расточатся врази Его, и да бежат от лица Его все ненавидящие Его. Яко исчезает дым, да исчезнут; яко тает воск от лица огня, тако да погибнут беси от лица любящих Бога и знаменующихся крестным знамением, и в веселии глаголющих: радуйся, Пречестный и Животворящий Кресте Господень, прогоняяй беси силою на тебе пропятого Господа нашего Иисуса Христа, во ад сшедшего и поправшего силу дьяволю, и даровавшего нам тебе Крест Свой Честный на прогнание всякого супостата».

Те же из домашних поместья Гавро, которые внимательно взглянули в лицо Маврикиоса, не могли не заметить печать печали и отстраненности, что легла на чело старого воина. Он будто хранил в себе великую тайну, которая должна перевернуть жизнь всех окружающих.

– Мой господин, – негромко сказал Анастас Маврикиос, склонив голову перед Григорием, – то, что я увидел, одновременно и ужасает, и обнадеживает. Но только тебе и твоему отцу решать – стоит ли платить за нее ту цену, которую предложили эти странные люди. Выслушай же меня наедине, чтобы потом все, слово в слово сообщить твоему почтенному отцу.

– Да будет так, Анастас, – так же негромко ответил Григорий Гаврас, – пойдем со мной в дом, где ты расскажешь мне все с глазу на глаз.

Повернувшись к собравшемуся вокруг народу, молодой князь поднял вверх руку. Наступила тишина.

– Люди, – сказал Гаврас, – уважаемый Маврикиос привез нам добрую весть. А сейчас возвращайтесь побыстрее к своим делам, ибо их много, а солнце еще не село. Успокойтесь и работайте. Все будет хорошо.

Маленькая комната, используемая молодым князем в качестве кабинета, была вся заставлена ящиками со свитками папируса и шкафами с пергаментными фолиантами.

– Рассказывай! – сказал Григорий, после того как за ним и Анастасом Маврикиосом закрылась толстая дубовая дверь.

– Мой господин, – ответил старший десятник, – я побывал там, где еще не был ни один из ныне живущих на земле.

– Я знаю, – сказал Григорий, – мне уже доложили про дыру в ледяной ад, в которую ты отправился с гостями из преисподней.

– Это не совсем ад, – ответил Анастас Маврикиос, – точнее, совсем не ад, хотя мне тоже сперва так показалось. Но, мой господин, позволь мне рассказать все по порядку?

– Дозволяю, – сказал Григорий, – я весь во внимании.

– Хорошо, мой господин, – склонил голову старший десятник, – слушай. Сегодня, когда солнце еще не показывало полдень, к моей усадьбе с татарской территории, со стороны речки Ка-чы подошли два десятка странно одетых воинов. То, что это были именно воины, у меня не было никаких сомнений – мирные обыватели или купцы никогда не ведут себя так дисциплинированно и уверенно. Так как никто из них не обнажил оружия и не вел себя угрожающе, я счел разумным попробовать поговорить с ними и узнать, не хотят ли они поступить на службу к нашему князю.

– Ты поступил совершенно правильно, – кивнул Григорий Гаврас, – пусть казна нашего отца и небогата, но сейчас каждый воин на счету, и считать надобно воинов, а не деньги. Впрочем, все это мы уже знаем от твоего юного посланца. Рассказывай дальше.

– Хорошо, мой господин, – ответил Анастас Маврикиос, – слушай дальше. Никто в моей усадьбе не знал языка, на котором между собой разговаривали чужаки. Но, мой господин, я бывал с твоим отцом и дядей в далекой стране Москов, и язык моих гостей показался мне похожим на тот, на котором говорят тамошние жители. Как мне кажется, я даже немного понимал их речь, но сделал вид, что мне их язык совершенно незнаком. А разговаривал я с ними через толмача, чей эллинский тоже, впрочем, был мне с трудом понятен.

– И снова ты поступил правильно, – сказал молодой князь, – впрочем, об этом нам уже было известно. Мы не знали, пожалуй, лишь то, что ты мог понимать их язык. Продолжай…

– Слушаюсь, мой господин. Так вот, когда я предложил их старшему наняться в войско нашего князя, тот ответил, что за плату они не служат. Но едва лишь разговор зашел о приближении войск Тимур-Аксака, то он предложил нам стать союзниками. Они предложили мне пройти до их лагеря, расположенного неподалеку, и переговорить с начальствующим над ними лицом.

– И ты согласился? – спросил Григорий.

– Да, мой господин, – ответил Анастас Маврикиос, – я согласился. Все они были пеши, и я решил, что их лагерь не может располагаться далеко. Я думал, что они с корабля, который пристал в устье Ка-чы набрать пресной воды и дать людям размять ноги. Идти было действительно недалеко, три с половиной или четыре мили. При этом шагали чужаки довольно споро, не отставая от идущих быстрым шагом лошадей. Только никакого лагеря на том месте, куда мы пришли, не было. А был переход в другое место, или если тебе будет так угодно, то в другое время.

– Почему ты говоришь о другом времени? – удивился Григорий Гаврас. – И разве можно путешествовать по времени вверх-вниз, словно лодочник по реке? Твой рассказ становится похож на сказку…

– Мой господин, – склонил голову Анастас Маврикиос, – ты можешь верить мне, а можешь не верить. Но место, в которое я попал, действительно было почти тем же самым, что и у нас. Или ты думаешь, что я не узнаю того места, в котором родился и вырос? Теми же самыми остались горы, море и реки. Только вот вся земля, на которой не стояли дома, была распахана до последнего клочка. Пусть даже и зимой, но я отличу пашню от луга или дикой пустоши. Несколько больших сел были видны прямо с того места, где мы находились. Были видны вымощенные камнем дороги и быстро движущиеся повозки, которые двигались чудесным образом сами по себе… Я видел у людей из другого времени много диковинных и чудесных вещей. Но самым главным чудом была висящая на стене кабинета комита мапа, на которой было изображено все их царство, многократно превосходящее Рим в период его расцвета. Мой господин, от имени их владыки нам было предложено подумать над тем, что мы можем им предложить за то, чтобы армия Темир-Аксака не подошла к границе нашего княжества… Завтра, в то время, когда солнце будет только подходить к зениту, посланцы комита Павла будут ждать нашего ответа на том же месте, где я переходил в их время. Если тебе будет угодно, то ты сможешь пойти со мной и увидеть, как учатся сражаться их воины, которым не нужны ни быстрые кони, ни крепкие луки, ни длинные копья, ни острые мечи.

Анастас Маврикиос закончил свою речь. Григорий Гаврас задумался и несколько минут сидел неподвижно. Тишина в комнате повисла тяжелым ватным одеялом.

Неожиданно Григорий прервал свое молчание и заговорил:

– Значит, ты предлагаешь нам с отцом довериться людям, пришедшим неведомо откуда и обладающим могуществом, которое трудно даже представить? А если они сами захотят забрать наши пастбища, поля и виноградники. Ведь, как ты говоришь, у них там распахан каждый клочок земли?

– Мой господин, – ответил Анастас Маврикиос, – скажи, ведь если они действительно такие могущественные, то что или кто может им помешать забрать все это, не подписывая с нами никаких договоров? Договор подписывают с тем, кого берут под защиту. А если кто-то намеревается грабить, то он просто грабит. И потом, разве у нас есть выбор? Мы можем погибнуть под саблями свирепых гулямов Тимур-Аксака… Комит Павел, как я понял, суровый человек. И если мы откажемся от предложенного им союза, то он лишь дождется, когда враг разграбит нашу землю, а потом уже возьмет свое. В его глазах я прочел, что азиатские полчища Железного Хромца, движущиеся на Таврику, уже обречены. И только от нас зависит – будем ли мы в стане победителя или погибнем на пороге своих жилищ. Слушая разговоры воинов комита Павла, я понял, что их архонт Владимир всегда держит свое слово и не любит тех, кто склонен к обману. Самое ценное в том, что тамошние люди не ведали, что понимаю их язык, и говорили, что хотели, а не то, что говорят в присутствии чужаков.

Григорий вздохнул.

– Хорошо, ты сказал, и я услышал. К моему отцу немедленно будет послан гонец. И если на то будет его воля, как воля Господа нашего Иисуса Христа, то я непременно поеду с тобой к тому месту, где откроются ворота в другой мир. Ступай и жди меня завтра утром в своей усадьбе. Обо всем сказанном здесь – никому ни слова. Все, иди, и да хранит тебя Господь.

 

 

* * *

 

Января 2017 года, 17:40