Олень, тянущийся за молодыми побегами

Лухань смотрит на курицу. Курица смотрит на него… окровавленной шеей. Она распялила крылья, вывалила бледное пузо и топорщится толстыми ногами.
— Я тебя одолею! — Лухань наставляет на нее здоровенный нож. Курица презрительно отмахивается кончиком крыла.
Исин тихонько хихикает в кулак.
— Лухань? Ты зачем взял нож для хлеба, вот же…
— Не помогай ему, он проспорил! — встрепенувшийся Исин, как всегда, бдит. Минсок пожимает плечами и садится рядом. Лухань смотрит на нож — он длинный и с зазубринами, что еще надо? — и на всякий случай меняет его на поуже и поровнее. Судя по дрогнувшим губам Минсока, он снова ошибся, но менять нож снова претит его мужской гордости. Исин подпирает щеку ладонью и улыбается.
— Как я ненавижу, когда ты улыбаешься, — рычит Лухань, — это всегда кончается пиздецом.
Улыбка Исина становится еще шире, невиннее и выжидательнее, Минсок за его спиной жестами выражает поддержку и понимание. Помочь, впрочем, не делает ни единой попытки. Предатель.
— Выпотрошите курицу и порубите ее на куски, — читает Лухань вслух и смотрит на Исина. — Что значит «выпотрошите», там что, сердце есть? Печень? Почки? Погоди, в ней что, цыплята остались?!
Исин ржет так, что сваливается с табуретки.
— Нет там ничего, ее на фабрике выпотрошили, расслабься, — Минсок размазывает слезы по лицу, но он хотя бы лежит на столе, а не на полу.
— Но… — Лухань смотрит на курицу с неожиданной жалостью и даже робко, — она тогда уже мертвой была?
Исин с Минсоком ржут еще громче. Лухань обижается и заносит нож. Курица на доске всей собой излучает покорность. Лухань медлит и опускает нож, так долго, что Исин успевает вскарабкаться обратно на табурет и фыркает.
Лухань берет курицу за ногу двумя пальцами и начинает пилить.
Исин и Минсок старательно не ржут, боясь пропустить хоть мгновение, на их сдавленное хрюканье приходит Крис.
— Что это, курица? — Крис морщит нос. — Не люблю курицу…
—Помню, не твой стиль. Не волнуйся, он еще и рис сварит, — отмахивается Исин. Лухань с упорством и проклятьями расчленяет курицу, это важнее. У курицы почти отпилены ноги по колено, сломаны ребра и осталось одно крыло, ему почему-то кажется, что разрезать курицу вдоль позвоночника проще, про здоровенную килевую кость, к которой ребра крепятся с другой стороны, он не подумал. Лухань взмок и вымазал рубашку и галстук. Курица явно выигрывает.
Крис прислоняется к стене и смотрит. Лухань кряхтит, курица сопротивляется, друзья ржут, Крис молчит.
— А почему ты ему не говоришь мне не помогать?
— А тебе нужна помощь? — очень натурально удивляется Крис. Лухань тычет в его сторону ножом, подбирая слова, не находит и снова принимается за курицу. Еще минут через пять он утирает честный трудовой пот замызганной манжетой и смотрит на Исина.
— Где топор?
Минсок давится воздухом, Исин тычет пальцем в нужное место, Крис поднимает бровь. Лухань вытаскивает из ящика топор и с маньячной улыбкой поднимает. Лухань никогда в жизни ничего не рубил, воздел топор над головой, а курица лежит на скользкой доске… от удара кухонным топориком она стартует и врезается в стену, в полном соответствии с законами физики. Крис едва успевает отскочить. Лухань возвращает беглянку на доску, для верности припечатывает обратной стороной топорика, для отбивных, замахивается и рубит еще раз. Теперь курица летит по дуге, едва не заляпав Исина, Крису снова приходится уворачиваться. На доске остаются две глубокие зарубки.
Когда Лухань поднимает топорик в третий раз, Минсок достает телефон. В третий курица резво скачет назад, в четвертый Лухань, наконец, попадает по гузке.
Спустя пятнадцать минут мучений Лухань накачивает бицепс и совершает месть над курицей. Собрав ее останки по всем поверхностям, Лухань отправляется мыть неказистые кусочки. И как, скажите на милость, у Исина выходит все делать так быстро и аккуратно?
— Полсантиметра соевого соуса и белый перец по вкусу, перемешай и убери подальше, — Исин опирается подбородком на сложенные руки. — Потом очистить и мелко порезать имбирь и лук, — Лухань сверяется с рецептом. — Да нету там ничего сложного, верь уже мне на слово!
Лухань добавляет соус и перец, перемешивает ложкой, Минсок, зараза, фотографирует. Курица выпрыгивает из тарелки, Лухань ловит ее у пола. Перемешав, убирает подальше и берет две большие луковицы и овощечисткой начинает снимать шелуху. Сок брызгает в разные стороны, Лухань стоически смаргивает слезы, Исин и Минсок снова сползают на пол. Когда лук почищен, наступает очередь имбиря. Лухань беспомощно вертит корень, тыкаясь в него овощечисткой.
— Дай сюда, — вздыхает Минсок, отбирая корень.
— Эй!
— Да брось, он убьется, пока будет чистить, а мы со скуки помрем, — Исин косится подозрительно, но Минсок все равно чистит корень и вручает его Луханю. Лухань уязвлен, но виду не подает. С нарезать у него лучше, чем с нарубить, ненамного, но лучше. Имбирь кривенько покромсан, лук тоже, наступает очередь острого перца. Лухань находит ступку и с мученическим видом толчет там стручки пестиком.
— Сильнее, жестче! — Исин показывает руками, если б не знал, про что это он, Лухань бы смутился. — Не жалей ее, долби как следует, — тут даже Крис фэйспалмит.
Когда перцы превращаются не в порошок, но во что-то близкое, Лухань читает дальше.
— Положите имбирь и лук в ступку и толките вместе? Вместе?! — Исин кивает.
— До однородной кашицы.
— Вместе?
— Да что ты заладил, толки уже!
Лухань нерешительно складывает в ступку имбирь и лук и осторожно трогает пестиком. Ничего не происходит. Лухань трогает кусочки еще раз, готовый отпрыгнуть как кот от мандаринки. Исин закатывает глаза, встает и несколько раз тыкает луханевой рукой с зажатым пестиком как надо. Лухань подозрительно смотрит то на Исина, то на ступку, но вроде бы ничего страшного нет, он начинает толочь как следует. Исин ретируется Минсоку за спину.
Пиздец наступает внезапно. Луковый сок ароматным облаком окутывает голову Луханя, заползает во все отверстия и выжимает жидкости из организма. Лухань рыдает, хрипит, но мужественно продолжает толочь. На его лице написана непримиримая решимость. Исин и Минсок машут руками, разгоняя пары, но с места не двигаются, с интересом наблюдая за лицом Луханя. Исин подталкивает в спину, Минсок выпрямляется и снова снимает на телефон. Лухань невнятно сипит на китайском.
Когда все готово, Крис фыркает.
— А что, в блендере нельзя было измельчить? — две пары глаз смотрят на него недовольно, одна с ненавистью. — Я просто спросил.
— А почему сейчас?!
— Не хотел тебя отвлекать.
— Можно и блендером, — говорит Минсок, — но не так весело.
— А я в ступке толку, — заявляет Исин, — еще ни разу не умер. — И никому не позволит лишать себя развлечения.
— Ненавижу вас, — шипит Лухань. Минсок разводит руками — никто не заставлял его спорить на ужин, Лухань и сам это понимает. Следующим пунктом стоит нашинкованный лук, Лухань — как может жалобно — смотрит на Минсока. Минсок смотрит на Исина. Крис тоже смотрит на Исина. И только Лухань на Исина не смотрит, он обижен. Исин изображает на лице недовольство, достает чистый нож и быстренько шинкует луковицу. Лухань сбит с толку. Ему хочется спросить, это у Исина опыт или у него руки не из того места растут, но он благоразумно сдерживается.
Потому что теперь нужно резать ребрышки. Свиные ребрышки это вам не курица, их топориком не порубишь.
— Вдоль, — снова закатывает глаза Исин, — ты режешь их вдоль.
— Да? — подозрительно спрашивает Лухань. — Точно? — Минсок улыбается и кивает. Лухань зачем-то смотрит на Криса.
— Можешь поперек порезать, — пожимает плечами Крис. И это с ним у Луханя был лучший секс в жизни, вот где справедливость.
— Ладно, — в интонации умывания рук говорил Лухань, — я порежу вдоль, но если вдруг…
— То мы будем винить тебя во всем. Режь уже!
И Лухань режет. Это неинтересный процесс, от него отвлекаются.
— Минсок, а где Ёна?
— Мы, видимо, расстались.
— Зачем?
— Ей предложение сделали.
— По работе?
— Нет, замуж.
— Она же не собиралась.
— Уже собралась.
— Туда ей и дорога, все равно я не помнил, как ее зовут, — фыркает Исин. — И кто теперь?
— Ничего серьезного. Но про тебя спрашивали, могу познакомить.
— Не люблю секс без обязательств.
— Пока ты будешь любовь искать, вся жизнь пройдет, — качает головой Минсок.
— Я не расстроюсь, — улыбается Исин, — лучше Криса познакомь.
— Не надо его ни с кем знакомить, — пыхтит Лухань. — Мы еще не всех журавлей усадили.
Исин прыскает, Минсок смеется, а Крис, кажется, смущен. Исин подталкивает Минсока локтем и улыбается лукаво, Минсок хмыкает, косит глазами в сторону Луханя и беззвучно желает не давать ему спуску. Крис опускает голову. Нет, он их любит, честно, но за что они такие гиены?
От Криса их отвлекает Лухань, уронивший сковородку почти на ногу.
— Натер солью и перцем?
— Да, — раздраженно шипит Лухань.
— Ну тогда жарь.
— Без тебя…
— М? — Лухань прикусывает язык. Черта с два он без Исина разберется.
— Средний огонь — это сколько?
— Поставь регулятор на середину.
— А масла сколько наливать?
— Один сантиметр из бутылки, не больше, Крису слишком жирное нельзя. Что? Вы же еще не всех журавлей усадили!
Лухань демонстративно опускает луковые колечки по одному. Когда они, наконец, начинают золотиться, Исин торжественно вручает ему лопатку и показывает на ступку.
—Это что, все туда?
— Туда, — вздыхает Исин. — И перемешивай, чтоб не подгорело.
Лухань послушно перемешивает. Масло, естественно, брызгается, но фартук ему никто не предлагает, еще и фартук пачкать слишком расточительно. Лухань сваливает в вок распиленные и натертые солью с перцем ребрышки, пытаясь мешать и одновременно читать рецепт. По всему выходит, что надо чего-то добавить, но выяснить, что и сколько не удается, книга у Исина старая и потрепанная.
— Исин?
— Что?
— А что я должен туда сложить?
— Горячей воды налей, чтоб закрывало.
— А где?.. — тут на него все смотрят как на идиота. — А, ну да. В чайнике.
Потом нужно пожарить курицу. Стойкое сопротивление курицы помнят все, Лухань особенно, поэтому ждут кто со страхом, кто с затаенной радостью. Лухань подозрительно косится на тарелку с расчлененкой, но переворачивает ее в сковороду с разогретым маслом. Курица дисциплинированно распределяется по дну и жарится. Лухань бдит, вооружившись лопаткой, хотя совершенно не представляет, что будет делать, если начнется непредвиденное.
— Думаешь, можно было ему карри доверять? — негромко, но так, чтоб Лухань точно слышал, спрашивает Минсок.
— Да все нормально с ужином будет, курицу трудно испортить, — отмахивается Исин. Потом смотрит на Криса, Минсок тоже смотрит на Криса. Крис пожимает плечами.
— Курица…
— Не твой стиль, — в унисон заканчивают Исин и Минсок. Крис едва заметно улыбается.
— Я все слышу! — скрипит Лухань, не сводя глаз с курицы. Курица коварна и делает что положено. Настолько, что усыпляет луханеву бдительность и он принимается чистить картошку, против ожиданий, быстро и без потерь. Потом режет ее на ломтики, правда, как выглядит ломтики, он не вполне представляет, поэтому старается резать не слишком крупно. Луханю кажется, что друзья немного разочарованы… хотя какие они друзья после этого. Он проверяет сковородку — курица все еще жарится — и берет в руку пекинскую капусту. В рецепте сказано удалить из нее кочерыжку, но что это и где находится, Лухань понятия не имеет. И будь он проклят, если спросит. Поэтому он поступает как настоящий мужик: режет кочан поперек, половину с листьями еще на пять художественно попиленных частей. Вторую половину выкидывает недрогнувшей рукой, под взгляды изумленной публики. Публика переглядывается и почему-то косится на Криса. Крис бы и сам на себя косился, он вообще-то всегда капусту любил. Лухань скидывает картошку к ребрышкам (пахнет вкусно), проверяет курицу еще раз — та старается зарумяниться — и берется за огурец.
И внезапно робеет. Согласно рецепту он должен снять с огурца кожуру, разрезать и вынуть семена, но это же… огурец… Лухань жмурится и держит огурец в руке как-то слишком бережно. Крис первым понимает, в чем дело, и усмехается. Лухань гладит огурец большим пальцем, словно извиняется, он так член Криса держал.
— Это огурец, — говорит Крис со значением.
— Я знаю, — убитым голосом отвечает Лухань.
— Нет, не знаешь. Просто огурец, у них нет ничего общего.
— Он длинный, ровный, у него есть головка и кожица. И семя.
— Где ты видел зеленые члены? — Крис откровенно веселится. — Тебе еще резать его придется, ты в курсе?
Лицо Луханя выражает первозданный ужас.
— Ни за что! Ты не можешь этого от меня требовать! — он тычет в Исина огурцом, потом вручает Крису огурец и нож. — Сделай это сам.
— Я-то почему?
— Ты знаешь, что делать.
Крис, может, и хочет возразить, но с Луханем сейчас лучше не спорить, даже он это видит. К тому же, курица готовит диверсию. Она начинает трещать. Исин реагирует мгновенно. Он сдергивает сковородку с огня (обмотав ручку луханевым галстуком, конечно же) и опрокидывает в подставленное Минсоком сито над раковиной. Лухань как-то не замечал раньше в друзьях такой прыти.
— Выбирай теперь неподгоревшие куски, — вздыхает Минсок, протягивая Луханю сито. Следующие пять минут Лухань занят важным делом и на окружающее внимания не обращает. Наконец, курица оказывается в воке с картошкой и ребрышками, Крис протягивает огуречные дольки, Лухань кладет их туда же и перемешивает с таким остервенением, словно что-то против них имеет. Исин жестом показывает ему разделить капусту на листочки, Лухань старается, бормоча что-то о том, что это занятие недостойно настоящих мужиков. Настоящие мужики должны добыть еду — заказать на дом тоже считается — а готовить еду не мужское занятие. Крис одобрительно кивает.
— С голоду помереть не боитесь, настоящие мужики? — ехидничает Исин. Лухань его игнорирует, не нужно ему знать, как близко он был к голодной смерти пару раз.
Он складывает капусту ко всем остальному, прибавляет огонь под чутким руководством Исина, и перемешивает. Тянется к уксусу (уж как уксус выглядит, он знает), но Исин шлепает его по руке, указывая глазами на Криса. Луханю дико интересно, с чего это о здоровье брата такая забота, но он ужасно вымотан эпопеей с готовкой. Как Исин каждый день с этим справляется…
Помянутый Исин смотрит с жалостью и начинает сервировать стол. Достает из холодильника рис и ставит разогревать, вряд ли Лухань в состоянии будет сделать что-нибудь еще. Крис подсаживается за стол чуть в стороне, Минсок автоматически придвигается ближе, чтобы между ними было одинаковое расстояние, Лухань гасит плиту и накладывает карри.
— Ммм! — Минсок одобрительно чавкает. — Знаешь, я беспокоился за курицу, но ты справился.
— Беспокоился он, — ворчит Лухань, плюхаясь на табуретку. Ноги, кажется, не держат. — За меня бы кто беспокоился.
— Что тебе сделается, — хмыкает Исин, доставая рис. Крису тоже достается немного карри, лично выбранные Исином кусочки. Тот было отказывается, но Исин неумолим. —Нет, ты все съешь. Все! Лухань, ты тоже не отлынивай!
— Вкусно! — Лухань не хотел, чтобы прозвучало так удивленно, честно. И уж тем более не хотел, чтобы гадостная троица над ним гиенила. — Только остро.
— Надо было размешивать, — Минсок невозмутимо ест все подряд. У Луханя закрадывается подозрение, что Исин не просто так куски выбирал.
— Да и хрен с ним, какая вообще разница. Чтоб я еще раз…
Исин тихонько хихикает.

Перед уходом Исин переодевает Луханя в свою майку и толстовку. Лухань смотрит на себя в зеркало, на заляпанные, но все еще с перспективой отстирать брюки и модные ботинки, и говорит:
— Джинсы дай.
Исин выдает еще и джинсы, эстетическое чувство Луханя приходит в относительное равновесие с пакетиком со штанами.
— Спасибо, хён, было очень вкусно, — Исин обнимает его на прощанье, но Луханя не обмануть.
— Минсок уже в интернет выложил, да?
— Да.
Лухань чертыхается.
— И этому человеку я давал списывать математику…
— Ты не знал, — Исин успокаивающе гладит его по плечу. — Проводишь его до дома, — а это уже Крису, — я боюсь, он сам заблудится где-нибудь.
Лухань бы возмутился — да он и возмутился для порядка — но ему ужасно нравится, как Крис аккуратно усаживает его в машину и везет по вечерним улицам. Верный обещанию, Крис доводит Луханя до двери.
— Чаю хочешь?
— Вряд ли это хорошая идея.
— Обычного чаю, — усмехается Лухань. — Зеленого.
— Если только зеленого.
— Обещаю не приставать, — Лухань бросает портфель и пакет с брюками в прихожей (все равно их будут спасать в химчистке) и проходит на кухню. Как у всякого настоящего китайца, в доме всегда есть запас чая на все случаи жизни и место, чтобы его пить. Крис прихлебывает чай и задумчиво смотрит на его ключицы. Майки у Исина порнографические все как одна, правда, ключицы Луханя не такие выразительные, но зато грудь подкачана лучше. — Ты красивый. — Крис вздрагивает и смотрит непонимающе. — Тебе идет пить из моего семейного фарфора. Минсок до сих пор на меня обижается за то, что до двадцати четырех я ему в другую чашку наливал.
— А Исину?
— А Исину идет все. Иногда я думаю, что мой фарфор для него простоват.
— А для меня, значит, в самый раз, — усмехается Крис.
— Именно так, потому что фарфор — мой, — Крис никак не комментирует это заявление. Лухань перегибается через стол и целует его. — Останешься?
— Зачем?
— Есть отличный диван, если моя кровать тебя не устраивает.
— Ты обещал не приставать.
— Я не пристаю, я намекаю, — Лухань целует еще раз. Он правда не собирался приставать, но целовать Криса приятно даже без последующего секса. Пока тот думает, Лухань успевает насладиться его губами и языком.
— Ну, пойдем, проверим, какая у тебя кровать, — говорит, наконец, Крис.
— Отличная у меня кровать, я простор люблю, — обижается Лухань и тащит его в спальню. Где-то на середине пути Крис припирает его к стенке и целует, и непонятно, куда Лухань вжимается больше, в него или в стенку. Лухань немедленно запускает руки ему в штаны. Здравствуйте, холмы сладострастия, он по ним так скучал. Крис одобрительно стонет сквозь поцелуй, кажется, холмы скучали тоже. Лухань уже почти собирается их обнажить, но Крис отстраняется. Приходится дойти до спальни, как приличным людям.
А там Крис снова толкает его к стене, сдергивает джинсы и становится на колени. У Луханя расширяются глаза, когда Крис берет его в рот.
— Твой нефритовый стержень не вполне стержень.
— Я на продолжение не рассчитывал, — сквозь зубы выдыхает Лухань, чувствуя, как его облизывают со всем прилежанием.
— Ну вот такой я непредсказуемый, — выдыхает Крис прежде, чем начать посасывать. Лухань тоненько стонет и ему даже не стыдно. Руки Криса тоже не бездействуют.
— Я впервые… чувствую себя мороженным…
— Ты вкусный, — усмехается Крис, отвлекаясь. Ему как будто тоже нравится.
Лухань задирает голову и делает несколько открытий. Во-первых, он не может смотреть, как Крис ему отсасывает. Даже в таком положении он ухитряется выглядеть утонченно и соблазнительно. Во-вторых, большинство слов про секс Лухань в отношении Криса употреблять не хочет, они слишком мелкие, глупые и пошлые, а Крис… не такой. В-третьих, это, мать вашу, лучший минет в луханевой разнообразной жизни, Крис теперь все будет делать лучше всех?
Лухань запускает руки сначала в свои волосы, потом в волосы Криса, так удобнее, и сосредотачивается на ощущениях. Колени дрожат, рот у Криса горячий и жадный, язык шершавый, волосы шелковистые и скользят между пальцами. Лухань старается не стонать слишком громко, но Крис из принципа вытягивает из него звуки настолько пошлые, что Лухань покраснел бы, если б не разучился. Он кончает, не успев понять, как это вышло, и да, черт возьми, это как в книжках пишут — огромная волна поднимает его и Лухань видит небо в алмазах. А потом ничего не видит.
Лухань осознает себя лежащим поперек кровати. Он бы не поручился, сколько прошло времени с его второго лучшего в жизни секса, но точно немало. Где-то льется вода, потом перестает — Крис, видимо, решил не терять время даром. В голове Луханя проклевывается коварная идея. Когда Крис, шлепая босыми ногами по полу (всегда эти босые ноги, Лухань убил бы за наглое поигрывание на его кинках, жаль, что Крис не знает про кинки Луханя), входит в спальню, Лухань уже готов действовать. Он вскакивает с кровати как хищник из засады, бросает Криса к стене и встает перед ним на колени.
— Я на такое не рассчитывал, — Крис приподнимает брови. Кажется, повторение ситуации его забавляет.
— Ну вот такой я непредсказуемый, — мрачно отвечает Лухань, рассматривая член перед собой. Точно не рассчитывал. А Лухань не то чтобы менее опытен, на фоне крисовых его навыки можно вообще не считать.
— Мне надо возбудиться? — с любопытством спрашивает Крис.
— Было бы неплохо, — Лухань по-прежнему мрачен. — Ты там в душе не успел подрочить?
Крис качает головой:
— А надо было?
Лухань осуждающе вздыхает. Крис вроде бы хочет что-то сделать, но Лухань толкает его за бедра обратно к стене и прижимается губами над пупком. Крис выдыхает нечленораздельное и замирает. Лухань медленно целует его живот, еще влажный после душа, только губами, касается светлой кожи бережно и почти невинно, поглаживает большими пальцами тазовые косточки, прикрывает глаза.
— Скажи, как начнет нравиться.
— Мне уже.
— Еще рано, — кончиком языка Лухань проводит линию. Крис вздрагивает, и Луханю это очень даже нравится. Он проводит еще одну линию и прикусывает кожу в конце. Крис выдыхает слишком резко. Лухань продолжает и через несколько минут чувствует, как ладонь Криса скользит по его волосам. — Даже не думай. Это Олень, тянущийся за молодыми побегами, и олень намерен все побеги сорвать, ясно?
— Да, — Крис зарывается в его волосы, приятно до мурашек. — Побеги распускаются.
Он чуть расставляет ноги и съезжает вниз, чтобы Луханю было удобнее, но тот не ищет легких путей. Дразнить куда приятнее. Дыхание Криса срывается, но стоит он смирно, побеги Луханю достались дисциплинированные. Когда ветка поднимается достаточно, чтобы крайняя почка начала распускаться, Лухань перестает заниматься основным стволом. Он прослеживает набухшую вену от основания до конца, заставляя Криса удивленно стонать, а потом еще одну и еще.
— Да сорви их уже, — хрипло бормочет Крис, но Лухань продолжает вылизывать его член. Он как-то в себе не уверен. — Лухань, — Лухань предпочел бы помучить его минут пятнадцать, чтобы кончить хотелось так сильно, что все равно, от чего. Он мужественно вздыхает и засовывает почку в рот.
Мда. Не такой она ему представлялась. И уж точно менее… склизской. Лухань пережидает волну смешанных чувств, придерживая одной рукой побеги, а другой ствол — деревья любят гнуться на ветру — но Крис его душевных терзаний совсем не ценит.
— Эй, — его рука нетерпеливо дергается, заставляя Луханя сглотнуть, а самого Криса застонать, — Ха-ань!
Лухань делает первое движение головой. Вкус лучше, чем ожидалось, теперь бы еще вспомнить, что делал с ним Крис. Он честно старается воспроизвести, но плохо помнит, не до техники ему было. Сам Лухань, будучи оленем, ни на одни побеги впечатления не произвел. Хотя Крису вроде бы нравится, насколько Лухань слышит.
Где-то на середине процесса Лухань делает очередные открытия. Ему нравятся эти чертовы побеги, и на вкус и просто, нравится, как они лежат на языке и как по ним скользят его губы. Пожалуй, впервые в жизни Лухань получает от этого действа удовольствие. И ему нравится доставлять удовольствие Крису. Куда больше, чем казалось. И еще это приятное чувство, что Крис в его власти.
Наверху Крис задыхается, стонет, сдавленно бормочет — Луханю плевать, что именно — и бьется затылком о стену, давит ему на голову, заставляя ускорить темп, но Лухань не собирается, еще чего. Крису хватает и этого, он сгибается, почти касаясь Луханя головой, и судорожно выдыхает. Лухань чувствует, как по шее текут густые капли, и думает, как хорошо, что Крис улегся грудью ему на плечо. Есть шанс дотащить его до кровати.
Лухань кряхтит и дотаскивает, и даже специально идет искать салфетки — которых в его доме не оказывается. Ладно, мокрое полотенце тоже сойдет. Пока он приводит Криса в надлежащий вид, тот вползает, укладываясь на кровати почти по диагонали. Луханю очень хочется спать в обнимку, чтобы голова одного на плече другого, ясное дело, подушкой должен быть он, это функция настоящих мужиков.
— Кто тут из нас альфа-самец вообще, я не понял? — Лухань ерзает.
— Ты, — Крис чмокает его в макушку. — Но у тебя слишком маленькая кровать, поэтому ты спишь на моем плече, смирись.
Лухань обиженно сопит и закидывает ногу на Криса. Крис обнимает его в ответ, Лухань засыпает абсолютно счастливым.