Необходимость богословия для Церкви

Когда разрушены основания,

 что сделает праведник?

Псалом 10:3

 

В сознании среднестатистического христианина понятие «богословие» уже давно приобрело карикатурный образ. От того некоторые христиане или скептически поглядывают на так называемых богословов, ибо богословская наука для таковых чисто умозрительная и теоретическая, оторванная от жизни, совершенно непрактичная, откровенно говоря – скучная. Или шарахаются от богословия, как от змеи, откровенно игнорируя, будучи убежденными, что доктрины разделяют людей, не способствуют единству, они спорны и опасны. По этой причине, так часто проходит водораздел между церковью и семинарией.

Кто в этом виноват? Все. Каждый в своей мере. Но сейчас, я бы хотел акцентировать внимание на служителях поместных церквей. Существует определенный тип служителей, который саркастически, если не сказать осуждающе, относится к тем, кто знает больше их. Всех, кто учится в семинариях, они тревожно предостерегают от гордости и надменности. В то время, как своё невежество и лень в изучении Писания они прикрывают «простотой во Христе». Но это было бы пол беды. Всех членов церкви, таковые настраивают против христианской догматики. Именно из-за таких служителей, в сознании христиан, между Церковью и богословием образовалась зияющая пропасть.

Перед тем, как сказать о необходимости богословия сегодня, рассмотрим определение термина «богословие», и обратимся к истории вопроса.

Чарльз Райри предлагает следующее определение:

 

Слово «богословие» (иначе – теология) происходит от двух греческих слов: теос (Бог) и логос (слово, речь, разумное истолкование). Тем самым богословие – это разумное истолкование религиозной веры. Христианское богословие – это разумное истолкование христианской веры.

В этом общем понятии можно выделить, по меньшей мере, три основных элемента. (1) Задача богословия – рациональное, упорядоченное, доступное человеческому разуму объяснение и изложение истины. (2) Это объяснение предполагает толкование текста (экзегетику) и систематизацию выводов толкования. (3) Так как основа христианской веры – Библия, то и христианское богословие основано на Библии. Итак, богословие – это обнаружение, систематизация и изложение истины о Боге на основании Слова Божия [38].

 

Удивительно, но именно ереси поспособствовали развитию христианского богословия. Как сообщает летопись истории христианства, в первые II века Церкви угрожали два серьезных лжеучения: гностицизм и маркионитство. В первой ереси ведущие деятели Церкви увидели, что она несет в себе отрицание таких ключевых христианских учений, как творение, воплощение и воскресение[39]. Маркионитство представляло собой еще большую угрозу для церкви, чем даже гностицизм. Поскольку еретик Маркион отвергал иудейское Писание, считая, что существуют два бога: жестокий Творец, о котором повествует Ветхий Завет, и милосердный Бог Любви, явленный в Новом Завете, и что между ними нет ничего. На этом Маркион не остановился, он «пошел еще дальше, создав церковь со своими епископами и собственным писанием»[40].

Решив, во чтобы то ни стало твердо противостоять этим заблуждениям, Церковь разрабатывала методы борьбы. «Канон Нового Завета и первый символ веры стали действенными орудиями борьбы против ереси»[41]. Таким образом, все новые и новые ереси лишь оттачивали и кристаллизировали христианское богословие.

    Всем христианам, скептически настроенным против богословия  стоит знать, что ради чистоты учения, которую мы имеем сейчас, многие богословы посвящали всю жизнь, более того, рисковали самой этой жизнью, как, например, Афанасий Александрийский.

    В 325 году в Никее произошло одно из ключевых событий в истории христианства – Первый Вселенский собор. Его цель была разрешить спор о природе Христа между Арием (256-336) и Александром (250-326 гг.). «Арий настаивал на том, что Христос был сверхъестественным небесным существом, что Он был сотворен Богом прежде творения остального мира, и даже на том, что Он был «подобосущен» Богу по Своей природе»[42]. Александр же отстаивал божественность Христа, и Его «единосущность» Богу Отцу, что означало, что Христос не может быть сотворенным, что Он, как Отец, существовал вечно.

    Но, к сожалению, Александр и небольшая группа епископов, основная масса которых была плохо образована и не имела богословского образования, принадлежала к сельскому духовенству, не могли дать Арию разумный ответ, чтобы убедительно доказать его ересь. Нужен был тот, кто хорошо знал Писание, потому что сам Арий использовал Писание, чтобы подтвердить свои взгляды. Таковым человеком оказался молодой, 29-летний диакон Афанасий, который до этого служил 6 лет чтецом Писания, а следовательно, и хорошо это Писание знал. Видя неотступность Ария, он, опираясь на Писание, доказал его ересь.

    Суть спора сводилось к тому, какую из двух формулировок внесут в символ веры: «ομοούσιος (омоУсиос) – единосущный» – такой же, что и другой по сущности (Бог), или «ομοιουσιος (омоЙУсиос) – подобосущный» – т.е. сходный, похожий по сущности, но не такой же, как другой (не Бог, но божественный).

    «Различие между двумя словами было лишь в одной букве, греческой букве "йота", и многие критиковали церковь за то, что спор об одной букве привлекал столько внимания в течение всего IV в. н. э. Многие удивлялись: "Может ли быть что-либо глупее спора об одной букве?" Но различие между этими двумя словами было глубоким, и наличие или присутствие одной йоты воистину проводило различие между библейским христианством, с подлинным учением о Троице, и ересью, которая не принимала полной божественности Христа и потому была нетринитарным учением, в конечном счете оказавшимся разрушительным для христианства»[43]. 9-ая буква греческого алфавита угрожала самой сути христианства. Тогда решалась судьба христианской христологии и теологии вообще.

В конце концов, Первый Вселенский собор принял формулировку, однозначно отвергающую арианство:

 

Веруем во единого Бога, Всемогущего, Отца Творца неба и земли, всего видимого и невидимого.

И в единого Господа Иисуса Христа, Сына Божьего Единородного Отцу, в Бога от Бога, в Свет от Света, в Бога истинного от Бога истинного, рожденного, несотворенного, единосущного [ ομοούσιος ] Отцу, чрез Которого все начало быть на небе и на земле, Который ради нас и нашего спасения сошел с небес и воплотился в человека, пострадал и воскрес на третий день, вознесся на небе и вернется, чтобы судить живых и мертвых.

И в Святого Духа [44].

 

«Собор закончился, но проблемы с арианством остались, т.к. арианство в последствии получало политическую поддержку. Император Константин, утвердив решение собора в Никее в 325 году, отправляет Ария в ссылку, но уже в 327 году возвращает его для беседы, а потом отпускает. Затем император принял ряд мер по восстановлению позиций арианства. Арий продолжил свою пропагандистскую деятельность. В последствии, арианство десятилетиями бурно процветало: ариане теперь занимали важные посты в Восточной церкви»[45].

Понимая, что Афанасий является угрозой номер один, ариане развернули широкую клеветническую кампанию против него. Они всеми силами добивались его ниспровержения, распускали слухи, что он занимается магией и ложно обвиняли его в убийстве. Афанасия несколько раз изгоняли из кафедры епископа, 5 раз отправляли в изгнание, травили, семнадцать лет он был вынужден скрываться. И всё это ради сохранения чистоты учения Библии. Ради одной формулировки – «ομοούσιος». На кону стояла или его жизнь или йота. Так, «непреклонно противостоявший влиятельному арианскому духовенству, и четырём императорам»[46], Афанасий был один против всего мира (Athanasiuscontramundum).

 

Переходя к обсуждению о необходимости богословия для Церкви, любопытно заметить иронию. Всем христианам, кто имеет что-то против богословия, я бы посоветовал быть и далее последовательными  – и отказаться от плода богословия: Библии.

Задумывались ли мы когда-нибудь о том, что ведь были верные Богу люди, которые посвятили свою жизнь изучению оригинальных языков: еврейского, арамейского, греческого, истории церкви и т.д., только для того, чтобы мы могли, на понятном для нас языке, приобщиться к божественным словам.

Итак, почему богословие так необходимо для Церкви:

Во-первых, богословие, необходимо для борьбы с ересями и потенциально новыми угрозами, которые посягают на чистоту учения Писания. Только строго выработанное богословие помогает моментально распознать ересь. Прекрасную аналогию, как распознать лжеучение, предлагает М. Эриксон:

 

Государственное казначейство учит своих сотрудников распознавать поддельные банкноты, не заставляя их изучать фальшивки, а предоставляя им возможность работать лишь с настоящими деньгами. Кассиры смотрят на них, изучают их, ощупывают их. И когда им попадается фальшивка, они сразу же видят ее [47].

 

«Какие бы вопросы, – пишет У. Грудем, – касающиеся учения, ни возникли в церкви, те, кто должным образом изучал систематическое богословие, смогут более правильно ответить на возникший вопрос, поскольку все в Библии согласовано. А это дает возможность многое понять, или, по крайней мере, увидеть Божью реальность, природу Бога и творения, какими они есть на самом деле. Поэтому любой возникающий вопрос будет связан с тем материалом, который уже был исследован в Писании. И чем более тщательно был изучен предшествующий материал, тем вернее мы сможем ответить на новые вопросы»[48].

Более того, мы живем в век постмодернизма, когда христианские ценности, которые исторически сформировали Запад, теперь активно пересматриваются и подвергаются критике в обществе, где истина уже давно стала относительной. Это ни что иное, как свидетельство знамения конца, когда мировая объединённая религия, под управлением великого обманщика Антихриста, сотрет все конфессиональные и доктринальные различия, во имя всеобщего единства и любви.

Во-вторых, «Богословие помогает нашему христианскому росту. Чем больше мы знаем о Боге, о Его Слове, о Его отношениях с миром и человеком, тем крепче наша вера, тем шире наше восхваление, тем охотнее мы повинуемся Богу. Правильное изучение систематического богословия сделает нас более зрелыми христианами»[49]. Потому что доктрина всегда практична[50].

Однажды, в одной из своих утренних проповедей, Чарльз Сперджен произнес великие слова:

 

Размышление над Божественным, каким-то образом чрезвычайно совершенствует наш разум. Предмет наших размышлений настолько велик, что все мысли теряются в его безмерности; он настолько глубок, что гордыня тонет в его беспредельности… Но смиряя наш разум, эти размышления одновременно и совершенствуют его. Кто часто думает о Боге, тот имеет разум намного сильнее, чем человек, забывший Творца. Самая лучшая наука для роста души – это наука о Христе распятом и о Святой Троице. Ничто не способно так развить интеллект, так возвысить душу человека, как серьезное, постоянное, глубокое исследование великого Объекта – Бога [51].