Другие, более поздние авторы, включая Пиндара, утверждают, что Даная зачала не от Зевса, а от брата своего отца.

Симонид из Кеоса (fr 37, ed. Bergk) говорит о прочном как железо сундуке, в котором Данаю бросили в море (Geibet: Klassisches Liederbuch, S.52).

состязаний, бросив диск, он случайно убивает своего деда, как и было предсказано оракулом. Он становится царем Аргоса, затем Тиринфа и основателем Микен*

ГИЛЬГАМЕШ

Элиан (ок. 200 г.н.э.) в своих Рассказах о животных  приводит историю о мальчике, которого спас орел"

“Животным свойственна любовь к человеку. Известен орел, вскормивший ребенка. Я расскажу историю целиком в доказательство моего утверждения. Когда вавилонянами правил Зеухорос, Халдеи – прорицатели судеб поведали, что сын дочери царя отнимет царство у деда; таков был вердикт пророчества Халдеев. Царя ужаснуло это пророчество, и, образно говоря, он стал вторым Акрисием для своей дочери и установил за ней строжайший надзор. Но судьба оказалась хитрее вавилонянина, и его дочь втайне зачала от ничем не приметного мужчины. В страхе перед гневом царя стражники сбросили ребенка вниз с Акрополя, где пребывала в заточении царская дочь. Падающего ребенка заметил свои острым глазом орел и прежде, чем мальчик ударился о землю, подхватил его на спину и с большой осторожностью опустил вниз, в сад. Садовник, увидев прекрасного мальчика, обрадовался и воспитал его. Мальчик получил имя Гильгамеш и стал царем Вавилонии. Если кто‑то посчитает рассказанное сказкой, то мне нечего добавить, хотя я разузнал об этой истории все, что только смог. От перса Ахемена, от которого пошла персидская знать, я также слышал, что он был воспитанником орла”*’*

Согласно Хюзингу, миф о Персее в нескольких вариациях встречается также в Японии. Ср. также Sydney Hartland: Legend of Perseus, 1894‑96, 3 vol., London.

Claudius Aelianus: Historia animalium, XII, 21, Fr.Jacobs (Üb.), Stuttgart, 1841

***  О Птолемее, сыне Лага и Арсиной, также говорится, что орел защищал брошенного мальчика своими крыльями от солнца, дождя и хищных птиц.

КИР

Миф о Кире, который большинство исследователей без достаточных на то оснований помещают в центре всего этого мифологического цикла, дошел до нас в нескольких версиях. По Геродоту (ок. 450 г. до Р.Х.), который утверждал (I, 95), что из четырех известных ему изложений он выбрал наименее'щедрый на “славословие” вариант, история рождения и юности Кира звучит следующим образом (I, 107. et seq.)*

После Киаксара Мидией правил его сын Астиаг, у которого была дочь по имени Мандана. Однажды во сне он увидел, что из дочери вышло столько воды, что ее хватило бы на то, чтобы затопить весь город и залить всю Азию. Он пересказал свой сон мудрецам – толкователям сновидений и был в большом страхе от того, что они ему поведали Когда Мандана выросла, отец отдал ее в жены, но не ми‑дийцу, равному себепа рождению, а персу по имени Кам‑биз. Этот человек был из хорошего рода и вел достойную и размеренную жизнь. Царь считал, что тот по положению ниже мидийца из среднего сословия. В первый год после того как Мандана стала женой Камбиза, Астиаг увидел другой сон. Ему приснилось, что из лона его дочери выросла виноградная лоза, которая укрыла тенью всю Азию. После того, как царь снова пересказал сон толкователям сновидений, он послал за дочерью, которая была беременна, и по ее прибытии из Персии внимательно наблюдал за ней, так как намеревался убить ее отпрыска. Ибо мудрецы – толкователи сновидений предсказали ему, что сын его дочери займет его место на престоле. Намереваясь избежать такой судьбы, царь подождал пока родится Кир, а затем послал за Гарпагом, своим родственником и самым близким доверенным лицом изо всех мидийцев, которому он поручал все свои дела. Царь обратился к Гарпагу следую‑

Е‑Е.Lange: Herodot's Geschichten  (Reclam). Cp. также Duncker History

of Antiquity,  Leipzig, 1880, N5, h.256, et seq.

щим образом: "Мой дорогой Гарпаг, я поручаю тебе дело, которое ты должен добросовестно выполнить. Но не обмани меня, и пусть никто больше тебе в нем не помогает, иначе тебе придется худо. Возьми мальчика, которого родила Мандана, отнеси его домой и убей. После этого можешь похоронить его так, как сочтешь нужным”. И Гарпаг ответил: “Великий царь, не было такого, чтобы твой слуга ослушался тебя, и впредь я никогда не согрешу пред тобою. Если такова твоя воля, то мне надлежит неукоснительно исполнить ее”. После этих слов младенца со всеми его украшениями передали в руки Гарпага, обрекая на смерть, и тот, роняя слезы, отправился домой. Прибыв домой, он рассказал своей жене обо всем, что велел ему Астиаг. Та спросила: “И что же ты собираешься делать?” И он ответил: “я не подчинюсь Астиагу, даже если он будет гневаться в десять раз сильнее, чем обычно. Я не сделаю то, чего он желает, и не пойду на такое убийство. На это у меня есть ряд причин: во‑первых, мальчик – мой кровный родственник; кроме того Астиаг стар и у него нет наследника мужского пола. Когда он умрет, на престоле окажется его дочь, сына которой он велит мне сейчас убить, разве не окажусь я тогда в величайшей опасности? Однако, ради моей же безопасности мальчик должен умереть. Но не я буду его убийцей, а один из людей Астиага”.

Сказав это, он тут же отправил гонца к одному из царевых пастухов по имени Митридат, который, как ему стало известно, держал стадо на горном пастбище, где было много диких зверей. Жена пастуха также была рабыней Астиага, и звали ее Кино по‑гречески или Спако (сука) по‑ми‑дийски. Когда вызванный Гарпагом пастух явился, тот сказал ему: “Астиаг велел, чтобы ты взял этого мальчика и бросил на самой дикой из гор, дабы он как можно скорее погиб; царь велел мне передать тебе: если ты не убьешь мальчика, а каким‑либо образом позволишь ему жить, то ты сам умрешь самой постыдной смертью. А я назначен проследить, чтобы от ребенка действительно избавились” Выслушав это, пастух взял мальчика, отправился домой и наконец прибыл в свою хижину. Его жена была беременна, и случилось так, что, промучившись целый день в предро‑

1йИФ О РОЖДЕНИИ ГЕРОЯ

довых схватках, она вот‑вот должна была родить, когда ее длуж отправился в город. Они очень беспокоились друг о друге. И когда пастух так неожиданно вернулся, первое, что спросила женщина – зачем его так поспешно вызвал Гар‑паг. И он ответил: “Моя дорогая жена, лучше бы я никогда не видел и не слышал того, что было в городе и что сталось с нашими хозяевами. Дом Гарпага был полон крика и плача. Это встревожило меня, но я вошел, и вскоре увидел младенца, одетого в золото и красивые одежды, который лежал передо мной, плача и размахивая руками и ногами. Когда Гарпаг увидел меня, то велел быстро взять мальчика и отнести его в самое дикое место в горах. Он сказал, что так приказал Астиаг и что меня ждет страшная кара, если я ослушаюсь. Я взял ребенка и ушел с ним, полагая, что он принадлежит кому‑то из слуг, ибо другое мне не приходило на ум. Но по пути от одного из слуг, который вручил мне мальчика и вывел из города, я узнал всю правду. Это сын Манданы, дочери Астиага и Камбиза, сына Кира; Астиаг обрек его на гибель. Смотри, вот мальчик”

С этими словами пастух распеленал ребенка и показал его жене; когда женщина увидела крепкого и красивого младенца, она заплакала, упала в ноги мужу и стала умолять его не губить ребенка. Но тот ответил, что не может ослушаться, ибо Гарпаг пошлет слуг, чтобы проследить, все ли было сделано как велено. Тогда она заговорила снова: “Если в тебе еще осталось сострадание, сделай вот что: я родила мертвого ребенка; возьми его и оставь в горах, так чтобы слуги могли увидеть его брошенным, а сына дочери Астиага мы вырастим как нашего собственного ребенка. Так тебя не сочтут слугой, ослушавшимся господина, а сами мы сделаем доброе дело. Нашего мертворожденного ребенка по‑царски похоронят, а жизнь живого будет сохранена” Пастух сделал так, как просила и советовала жена. Он положил своего собственного ребенка, одетого в пышное Убранство другого, в корзину и оставил на самой пустынной горе. Тремя днями позднее он объявил Гарпагу, что может показать ему труп мальчика. Гарпаг послал своих самых верных стражников и приказал им похоронить сына пастуха. Второго же мальчика, который позднее стал известен как

An«