Воронежский фронт Сапова Александра Ефимовича

Прибыл в Старый Оскол Курской области. Здесь к этому времени после разгрома немцев под Сталинградом и зимнего и весеннего наступления 1943 года наши войска глубоко дугой вклинились в немецкую оборону между Орлом и Белгородом и заняли оборону – в последствие её назвали Курской дугой. Прибыл я во время затишья и как уже не раз было меня опять направили на месячные курсы по подготовке армейских работников контрразведки – «СМЕРШ» - смерть шпионам сокращенно. После их окончания в конце июня был направлен в один из батальонов 836 полка 237 стрелковой дивизии. Не буду говорить, чем занимался (давал подписку о неразглашении тайны). Но стояли в обороне после моего прибытия недолго. Уже вначале июля немцы с севера и юга начали прорыв с целью отрезать и взять в котёл нашу дугу. Мы стояли на самом выступе этой дуги и поэтому весь июль бои шли позади нас, а у нас только небольшого местного значения. Конечно, артиллерия и авиация немцев тревожили, но у нас уже была глубокая оборона, сплошные окопы в полный профиль. По профилю своей работы я батальонному командованию подчинён не был, а времени было, и поэтому по собственному почину с разведчиками 2 раза ходил ночью в разведку – обошлось. Но в третий раз, 1 августа напоролись на немецкую разведку недалеко от нашего дзота, отходили с перестрелкой, и я получил ранение.

Второе и третье ранения

Ранения оказались тяжелыми (такими считались, когда перебиты кости) в кисть правой руки сквозное, разбиты были костяшки трех пальцев.

В медсанбате наложили гипсовую повязку, старшему своему начальнику в полку сначала не доложил (побоялся – сунулся не в своё дело), а через два дня и на нашем участке началось наступление. Во время его 5 августа в одном из перелесков рядом упала мина и меня ранило тяжелее, потерял сознание.

Приложение 4. Справка о ранении

Осколком насквозь была перебита правая ступня и шея. Осколок вошёл спереди и вышел сзади. Оказавшиеся рядом разведчики доставили к медикам. Около недели были в поле под навесом (раненых было навалом), жара. Потом перевели в большие палатки. При перевозках в одном из пунктов все мои личные вещи пропали, в том числе новая, только что сшитая в Ярославле, шинель, с новыми только что введенными к тому времени погонами. Началось опять лечение и опять повоевать по-настоящему в наступлении не удалось.

Начались госпитали, сначала в городе Мичуринске - № 1408, затем перевалочный в городе Казани и последний в городе Тюмени - № 1498.

Рука сначала была согнута вверх из-за повреждения шейного или плечевого нерва, не разгибалась вниз. Во время одной из тренировок гиря случайно сорвалась вниз вместе с рукой, что- то лопнула и рука повисла вниз как плеть. Через некоторое время начала работать, но была бессильной, тяжело было поднимать вверх. Пальцы тоже начали постепенно двигаться. Правая нога пока прихрамывала.

С момента ранения уже прошло около четырех месяцев и 24 ноября 1943 года меня из госпиталя выписали. Я считал, что в таком состоянии меня направят в армию на какую-нибудь нестроевую должность, но чуть позднее я понял, что из армии попросту списан. Из госпиталя направили в город Свердловск в Военный округ, из округа с запечатанным конвертом в Курганский Областной военкомат и здесь объявили, что как ограниченно годный II степени из армии до выздоровления уволен без права выезда в Европейскую часть России.

Недавно я вычитал где-то, что такая директива в то время была. Курганский облвоенкомат, как я ни просил и не сопротивлялся, направил в распоряжение Шадринского райвоенкомата для использования военруком в школе. Оказался я оторван от армии, от семьи, как говорят, в чём мать родила – шапка, бушлат, сапоги, гимнастерка, брюки, пара белья и удостоверение – кто я есть. Раньше старшина накормит, оденет, обует, а теперь – не готовый к жизни в тылу отставник. Так я жил с декабря 1943 по март 1944 года.

Приложение 5. Фото Сапов А.Е. в госпитале в Тюмени