Судьбоносные встречи. Виктория

 

Вика родилась в благополучной семье. Она была единственным и долгожданным ребенком, для которого родители были готовы сделать все. Девочка росла без всяких проблем: послушная, здоровая, красивая, способная. Даже переходный возраст прошел совершенно спокойно, не доставив семье никаких хлопот. Девочка закончила школу, институт, благодаря усилиям родителей устроилась на престижную работу. Но вдруг в одночасье все изменилось.

Виктория влюбилась в человека, который, по утверждению ее матери, и ногтя Викиного не стоил. Кто‑то может сказать: «Матерям вечно не угодить!». Но здесь и «годить» никто не собирался. Поселившись в квартире Виктории, Анатолий вел себя не просто как хозяин, а как собственник квартиры, машины и всего, что у нее было. А было у нее все. Ведь, как уже было сказано, она была светом в окошке для родителей, да и нестарые еще бабушки и дедушки постарались обеспечить единственную и горячо любимую внучку. Они жили для нее и ради нее. Анатолий нигде не работал, ничем конкретным не занимался, особенно ничем не интересовался. Мог провести целый день, не вставая с дивана, уставившись в телевизор. Вот уж действительно – любовь зла! Вика любила совершенно безоглядно, она готова была закрывать глаза на любые его неблаговидные поступки, не видела недостатков возлюбленного и искренне удивлялась, почему же родители не оценили такого «принца». Сначала она удивлялась, потом старалась их переубедить, а потом просто озлобилась и стала отдаляться от своей семьи, делая всех ее членов глубоко несчастными. А Анатолий не только не стремился выйти на контакт с родителями Виктории, но даже откровенно хамил им, и был рад, когда они практически исчезли из его жизни. Но все бы ничего, если бы он также сильно любил Вику, как она любила его. Но и тут все выглядело очень сомнительно: ее жизнью он не очень‑то интересовался, ее друзья ему не нравились, она даже ни разу не удостоилась благодарности за то, что содержала его, проводя дни напролет на работе. Когда она возвращалась вечером усталая домой, он мог не поздороваться, не поинтересоваться ее делами. Единственное, что его по‑настоящему интересовало – это ужин, который должна была приготовить, разумеется, Вика. Все только диву давались, как, каким образом этот никчемный, в принципе, мужчина, смог покорить сердце Виктории, которая никогда не знала недостатка в поклонниках? А он словно испытывал ее любовь на прочность, иногда неожиданно пропадая на несколько дней и не давая о себе никаких вестей. В такие дни Вика словно с ума сходила, поднимала «на уши» всех знакомых, объезжая все места, где, по ее мнению, мог «задержаться» Толик, обзванивая в слезах морги и больницы. И когда он так же неожиданно вдруг давал о себе знать, радости Вики не было предела. Она летала как на крыльях, готовая исполнить любую его просьбу, любой его каприз, и даже не спрашивая, где же он все‑таки пропадал.

Родители Виктории забили тревогу. Глядя на все это, они стали задаваться вопросом, а не в колдовстве ли тут дело? Не приворожил ли их девочку этот сомнительный тип, не зомбировал ли. В общем‑то, здравомыслящие люди, они готовы были уцепиться за любую версию, лишь бы хоть как‑то понять, что же происходит с их Викулей. Вскоре мать Виктории от знакомых узнала о Любови Ивановне Асеевой. Познакомилась с ней и уговорила дочь приехать к ней на встречу. Вика нехотя дала согласие. Но едва познакомившись с Любашей, она почувствовала искреннее к ней расположение – перед ней был добрый, умный, чуткий человек, который от души хотел помочь. Их разговор длился три часа. Девушка вышла от Любови Ивановны заплаканная и какая‑то тихая. Люба предупредила маму Вики, что девушка может вести себя необычно, но просила оставить ее на время в покое, дать ей самой разобраться в себе и в своих чувствах. Трудно было матери исполнить эту просьбу: ну как не подойти к любимому ребенку, когда он часами сидит, уставившись в одну точку и молчит? Но она стерпела, сдержалась, не потревожила дочь. А та словно переболела за это время и очнулась здоровой – той самой ласковой, откровенной Викой, по которой так скучали ее родители.

Позже девушка рассказала матери о своей беседе с Любой. «Знаешь мама, – сказала она тогда, – Любовь Ивановна рассказала мне два возможных варианта моей судьбы. Даже как бы показала, а не рассказала. Она говорила, а я видела все, что она описывала, наяву. Кажется, она говорила обычными человеческими словами, но словно слышала голос свыше, голос того, кто ЗНАЕТ. Она предложила мне мысленно прожить оба предложенных варианта. Я сделала это, и сразу, словно пелена с моих глаз упала, поняла, что жизнь с Толиком ничего хорошего ни мне, ни моим будущим детям не принесет. Я поняла это так же отчетливо, как понимаю, что светит солнце, что после зимы наступает весна. Я знаю, что люблю его, но теперь вижу, что эта любовь больше похожа на болезнь. Уж лучше я подожду другой – я знаю, она обязательно придет, Любовь Ивановна мне рассказала о ней». Нельзя сказать, что «выздоровление» Вики проходило легко – бывали и периоды хандры, и слезы, но девушка не изменила своего решения и навсегда попрощалась с Анатолием. Немалую роль в этом сыграла уверенность Виктории в том, что впереди ее ждет только лучшее. Ждать долго не пришлось, и Вика, отправившись в командировку, встретила в другом городе Владимира. Красавец, умница, хороший специалист, заботливый и внимательный, он согрел девушку любовью, и ее сердце оттаяло. Сейчас у пары подрастает сынишка, и они ждут второго. А Вика признается, что узнает в своей жизни многое из того, что обещала ей когда‑то Любовь Ивановна и знает, что еще много хорошего ждет ее впереди.

 

 

В нашей же истории, несмотря на препятствия, на недовольство родителей, молодые люди решили пожениться. Валентина заявила матери, что собирается перекреститься в другую веру и повенчаться с любимым. И тогда Евдокия, рассердившись на дочь, сказала: «Ты можешь идти, куда хочешь и с кем хочешь, но Любку я тебе не отдам! Ты предала Бога, уходи из дома и забудь, что у тебя есть мать». Но даже эти страшные слова не остановили Валентину. Она решила переехать к Василию, а Любашу пока оставить с бабушкой Евдокией. Девочка узнала об этом и очень переживала. Ей казалось, что, не имея отца, она теперь лишается и матери, и сердечко ее разрывалось от боли. И все‑таки она не переставала надеяться, что мама возьмет ее с собой.

Настал день переезда. Ближе к вечеру Василий на бричке подъехал к дому Валентины. Они стали носить в бричку вещи. Дело это небыстрое, погрузка затянулась дотемна. Взошла луна – такая яркая, что видно было все до малейших подробностей. Все это время Любаша стояла с бабушкой у окна и, затаив дыхание, следила за матерью. В ее голове билась одна и та же мысль: «Возьми меня с собой, мамочка!» Но мать не услышала, не поняла, не почувствовала. Закончив грузить свой скарб, молодожены уехали. Их бричка, затарахтев колесами по сухой летней дороге, умчалась вперед… Любаше было шесть с половиной лет. И боль, испытанная ею тогда, навсегда осталась в ее сердце. А вместе с болью еще крепче укоренилось осознание того, что она ненужный ребенок.

Через два дня с девочкой случилась беда. Рано утром Любаша почувствовала слабость, у нее сильно болела голова, ей не хотелось вставать. Бабушка не узнавала свою раннюю пташку, которая всегда поднималась вместе с ней. Евдокия с беспокойством подошла к своей внученьке и спросила: «Что с тобой, моя хорошая?» – «У меня голова болит, сильно болит, как будто ее пилят пилою». «Ну полежи, внученька, и голова, может быть, пройдет», – сказала заботливая бабуля. И Люба легла на кровать у того самого окошка, возле которого стояла два дня назад, провожая взглядом мать. Но боль не ослабевала, наоборот, она разрывала голову на части, а потом распространилась и на все тело: руки и ноги словно выкручивали, как выкручивают выстиранное белье. Девочка стала метаться в постели, извиваясь всем телом, уже ничего не понимая и не соображая. Где‑то далеко‑далеко, словно на другой планете, раздался крик бабушки: «Нинка, да у нее младенческий, беги скорей за венчальным платьем!» Время ожидания помнится Любе как бесконечная боль и нестерпимая жалость к любимой бабушке, которая страшно переживала и все время приговаривала: «Да что ж так долго!!!» Вскоре прибежала запыхавшаяся тетя, и ребенка накрыли платьем. Боль сразу прошла, Любаше стало легко, уютно, тепло. Ее будто накрыли не платьем, а теплым облаком, защищающим и от боли и от беды. И вдруг она увидела себя со стороны. Вернее не себя, а свое тело, бессильно лежащее на кровати под белым платьем, а рядом – бабушку и тетю. Бабушка сидела на стуле, обхватив голову обеими руками, а тетя молча плакала. А сама Люба парила под потолком над ними… Это необыкновенное чувство полета она часто испытывала потом во снах.

 

Наставление

 

А потом «воздушная» Любочка вдруг попала в прекрасный сад, где трава была мягче и зеленей обычной, а вдоль дорожек росли невиданной красоты цветы. Ветви деревьев склонялись под тяжестью прекрасных плодов, названия которых Люба не знала. Там было так хорошо, что девочка забыла обо всем на свете: она не думала ни о бабушке, ни о тете, ни о матери, ни о своей обиде… Любаше было так хорошо, так спокойно, как никогда в жизни. Мысли оставили ее. Она просто шла по дорожке сада все дальше и дальше. Вдалеке девочка увидела город, окруженный высокой стеной, из‑за которой видны были купола храмов и крыши домов. Над городом струился вверх божественный свет, отливающий золотом. Где‑то была слышна тихая музыка, постепенно она наполняла все пространство вокруг. Любашу притягивал и завораживал дивный город, и она устремилась к нему, желая как можно скорей добраться до ворот и оказаться там, внутри, за его надежными стенами. Ее не пугала неизвестность и новое место, она чувствовала всем сердцем – это самое лучшее место, и там с ней ничего плохого не случится. Вдруг дорогу ей преградило огромное бревно, казавшееся здесь неуместным и странным. Оно было словно окружено невидимой защитой, и обойти его или перебраться через него было никак нельзя. Девочка стала растерянно оглядываться по сторонам и не заметила, как и откуда перед ней появилась женщина необыкновенной красоты. Она смотрела на девочку с доброй улыбкой, потом подошла ближе и погладила ее по голове. И тут бревно, преграждающее путь, исчезло, так же неожиданно, как и появилось.

– Здравствуй, милая, – сказала незнакомка.

– Здравствуйте, – ответила девочка.

– Ты понимаешь, где ты?

– Нет, но мне хорошо здесь, и я не хочу возвращаться. – сказала Люба.

– Ты в саду, который находится на небесах. Но ты пришла слишком рано. Там, откуда ты явилась, у тебя много дел, и ты обязательно должна их выполнить. Тебе нельзя здесь оставаться, нужно вернуться обратно.

От этих слов Любе стало не по себе: здесь ее окружали красота, тепло и спокойствие, там же, куда ей предлагали вернуться, ее ожидало горькое чувство одиночества и ненужности. Поэтому она робко попросила:

– Мне здесь очень спокойно. Я не хочу возвращаться обратно, там я никому не нужна. Я так устала. Пожалуйста, можно я останусь? Я буду хорошей, послушной, я буду делать все, что Вы мне скажете. Пожалуйста!

– Ты пришла сюда для того, чтобы многое узнать. Ты немножко побудешь здесь и опять вернешься к маме, тете, бабушке. Ты пока не можешь здесь остаться. Сюда приходят насовсем лишь только тогда, когда выполнят на Земле свою задачу. Я верю в тебя и знаю, свой непростой урок ты осилишь, а он будет у тебя не один, и с каждым ты справишься. Жизнь твоя будет длинная и трудная. Еще не раз тебе захочется бросить все и уйти. Но ты уйдешь в тот срок и час, который тебе определили еще до твоего рождения. Сейчас же ты должна набраться терпения и научиться любить, научиться прощать. Научиться жить не разумом, а сердцем своим. Чтобы тебе было легче, я дам тебе подсказку: прежде чем что‑то кому‑то сказать, подумай, как будет чувствовать себя человек после твоих слов. Попытайся встать на его место. И если тебе будет неуютно, неприятно, неловко – не причиняй ему вреда своими словами. То же касается и твоих поступков. Никогда не создавай никому неудобств, лучше сама окажись в неудобном положении, но не подводи другого. Меньше смотри по сторонам и чаще заглядывай внутрь себя, там живет твоя совесть, твое второе «Я», твой внутренний голос – прислушайся к нему, он всегда поможет найти правильное решение, чтобы не сбиться с пути длиною в жизнь. Запомни, как бы тяжело тебе ни было, есть Тот, кто никогда не оставит тебя и будет рядом, где бы ты ни была и что бы ты ни делала. Собьешься с пути – не пугайся, Он поможет тебе выбрать другую дорогу, и даже если она окажется сложней, это только во благо тебе. Страдать ты будешь много, очень много. Любить ты тоже будешь многих, прощать придется всех. Обиды никогда ни на кого не держи. Обида – это путь от дома в никуда. Простив тех, кто причинит тебе боль, ты станешь ближе к Богу. Живи, как Бог велит. А он велит всем жить в любви, забыть обиды. И приняв все страдания, понять и всех простить. Пройдут годы, и если ты проживешь жизнь так, как тебе суждено прожить, тебя ждет великая радость. Все, о чем ты мечтаешь – исполнится. Все у тебя будет ладиться. Ты обретешь женское счастье и покой. И выполнишь свою задачу, а она у тебя самая непростая – быть женщиной и матерью.

– Но я не хочу быть такой матерью, как моя мама!

– А ты и не будешь такой. Это тоже урок, который ты должна прожить и запомнить, чтобы не причинить своим детям той боли, которую ты испытываешь сейчас. Время пройдет, боль утихнет. Придет день, и ты простишь предавших тебя и первая протянешь им руку помощи. Но прежде, чем это случится, нужно хорошенько потрудиться.

Еще много нового узнала маленькая девочка в тот день о своей жизни, о жизни близких и о том, что ждет людей на Земле. Ей объяснили, что не только у каждого человека есть своя дорога, но есть и общая дорога у всего человечества, и очень важно знать, что каждый шаг, каждый вздох, каждая мысль (!) очень значимы, не только в жизни отдельно взятого человека, но и в жизни всей планеты! Еще прекрасная женщина предупредила Любу, что об этом разговоре и обо всем, что открылось ей сегодня, не нужно никому рассказывать. Люба очень удивилась, у нее еще не было секретов от бабушки. И тогда незнакомка сказала:

– Бабушке с тетей ты можешь все рассказать, но больше ни с кем не надо говорить об этом. Иначе тебе не поверят, и будут все над тобой смеяться. Хотя многое ты до времени и так забудешь.

Женщина вновь с нежностью погладила девочку по голове, а в ее глазах Любаша прочла невыразимую грусть, и такую же грусть она ощутила в своем сердце. Она на мгновение закрыла глаза, а когда открыла их, то была на своей кровати, в комнате. Венчального платья на ней уже не было, оно лежало на сундуке. В комнате было тихо. Ей захотелось найти бабушку и тетю. Выйдя на улицу, она увидела, что солнце уже клонится к закату, и она поняла, что провела в забытьи целый день. «Как долго я спала, но как хорошо выспалась! Как хорошо мне и радостно на душе. Как здорово, что у меня есть бабушка, тетя, что есть мама, папа Василий..». Из огорода вышла бабушка: «Ну что, внученька, выспалась?» «Бабушка! Я целый день проспала!» На что ей бабушка ответила: «Да нет, моя хорошая, ты проспала тридцать шесть часов». И тогда Любаша рассказала бабушке, как она гуляла в прекрасном саду и встретилась с очень доброй женщиной. Бабушка сказала тогда: «Не иначе, как Божья Матушка. Нужно в воскресенье обязательно съездить в дальний поселок в церковь и поставить свечку за твое выздоровление». Тетя, услышав рассказ племянницы, не придала особого значения словам «никому не рассказывать» и пыталась выведать у ребенка как можно больше, но мудрая, наученная жизнью не болтать лишнего бабушка, услышав рассказ, предупредила тетку: «Смотри, Нинка, услышала – и забудь, и не болтай языком. Чего только больной ребенок не скажет».

И когда они в воскресенье пришли в церковь, Люба увидела на одной из икон, изображающих Божью Матушку, женщину, с которой она гуляла и говорила в прекрасном саду. Это была икона «Умиление Божьей Матушки». «Бабушка, бабушка! – закричала она на всю церковь. – Это та тетя, с которой мы гуляли…» – «Тише‑тише… – ответила Евдокия, – люди услышат!» Были времена, когда в большинстве своем люди в Бога не верили, даже отрицали его существование. Над верующими смеялись, а могли и наказать, – все это объяснила Любе бабушка. Поэтому девочка глубоко в сердце спрятала свой сон, свою веру в Бога, в Иисуса Христа и в милую, добрую Матушку.

 

Жизнь продолжается

 

Вот так тяжело дались Любе перемены, происшедшие в жизни матери. Но она не озлобилась, не винила никого в происшедшем, а смирилась и простила. Ей стало гораздо легче после разговора с Божьей Матушкой, и она даже была рада теперь, что живет с бабушкой. Нельзя сказать, что Валентина и Василий не интересовались жизнью ребенка. Нет, они часто навещали ее, ласкали, любили. Василий со временем не просто заменил Любе отца, а полюбил ее глубоко и искренне. Но не сразу Любаша назвала его «папой», только через год совместной жизни с Валентиной, он услышал от ребенка это слово. Этот момент стал памятным для обоих. Василий чистил лошадей в конюшне, когда к нему заглянула Люба, которая теперь иногда посещала их дом, и тихонько, несмело произнесла: «Папа, пойдем домой». «Что ты сказала?» – не смея поверить своим ушам, воскликнул он. Ведь он так ждал этой минуты. «Папа, пойдем домой!» – уже чуть громче повторил ребенок. И тогда отец, бросив свою работу, схватил ее на руки, поднял высоко над головой и закружил над собой, приговаривая: «Еще повтори, как ты меня назвала?!» «Папа!» – уже во весь голос ответила ему дочь, и, прижав ее к себе, Василий сказал: «Доченька ты моя! Звездочка моя ясная!»

Василий принял ребенка в свое сердце, но его родители не приняли его молодую жену, и каких только козней свекровь не устраивала невестке, даже била, укрощая ее строптивый нрав. Несмотря на невыносимую жизнь, гордая и непокорная женщина никому не подчинилась. Очень часто она просто убегала из дома. Однажды зимой, Валентина убежала в одной ночной сорочке босиком и шла к дому матери почти километр. Замерзшая так, что зуб на зуб не попадал, она, отогреваясь на печи обещала, что больше никогда туда не вернется. Но прошло два дня, и Валя забыла все обещания, которые давала матери, сестре, дочери, и вновь вернулась к мужу. Было непонятно, как она может выдерживать такую жизнь?! Видимо, желание иметь семью было крепче любых обид и невзгод. Вскоре у Валентины и Василия родилась дочь Мария, и жизнь стала в доме немного спокойней.

Через некоторое время мать Василия все же позволила Любаше иногда бывать в их доме. Для девочки каждое такое посещение было праздником. Хотя чаще всего праздник заканчивался ссорой родителей. Несмотря на это, дочь крепко любила и мать, и отца, ей хотелось жить с ними. Но и бабушку она любила тоже и умом понимала, что с ней – лучше. Все изменилось, когда из тюрьмы вернулся отец Василия, строгий старообрядец, долгие годы отбывавший наказание за свою веру, за нежелание покориться власти, за твердые убеждения. А вместе с ним в дом пришли и более строгие порядки: нельзя ни с кем дружить, нельзя приглашать в дом гостей, нельзя общаться с соседями и помогать им, нельзя работать в колхозе, нельзя садиться за стол, не помолившись – и так далее, и тому подобное, почти все вдруг стало «нельзя». Даже радио и электричество – от дьявола, поэтому, естественно – нельзя! Всех запретов не перечесть. Федор (так звали отца Василия) был деспот в семье и добрый милый старичок для окружающих.

Жизнь Валентины, и раньше не сахарная, стала совсем невыносимой: ее бесконечно попрекали, винили во всем и, прежде всего, в том, что Василий стал выпивать. Никакие ее уступки, даже принятие веры мужа, не помогли смягчить отношение к ней свекра и свекрови. Не выдержав такой жизни, молодая женщина ушла жить на съемную квартиру. Несмотря на проклятья родителей, вместе с ней ушел и Василий. Но пить не перестал. А выпив, затевал ссоры с женой. Но стоило ему протрезветь, как он становился образцовым мужем и готов был на руках носить свою Валюшку. Спустя некоторое время, супруги приобрели небольшой домик и забрали к себе Любашу. Но эта сбывшаяся мечта наяву обернулась кошмаром. Василий спивался все больше и больше, ссоры их с матерью становились все серьезнее и страшнее. По пальцам можно было пересчитать дни, которые проходили в спокойствии и тишине. Василий все чаще стал бить Валентину, и она, прихватив с собой дочек, сбегала из дома и пряталась, где придется. Сердце Любочки разрывалось между матерью и отцом, она любила обоих и жалела каждого из них. Но что могла поделать маленькая девочка! Уже став взрослой, Люба поняла то, чего не понимала раньше в отношениях отца и матери. Ей всегда казалось странным, что при всех тех неприятностях, которые доставлял Василий, она продолжала искренне любить его и жалела всем сердцем. Жалела, даже когда он был неправ. Потом ей стало понятно, что причиной ссор между родителями всегда была Валентина, а вернее ее чувства к Василию, а еще вернее – их отсутствие. Гораздо позже Валентина призналась дочери в том, о чем она уже догадалась сама: она всю жизнь любила Ивана – родного отца Любы. Конечно, Василий чувствовал это, и хотя формально придраться не мог, но и смириться с этим ему было трудно – вот он и вымещал свою обиду кулаками. Несчастный в сущности был человек, всю жизнь любил безответно, обладал, но по сути не имел…

Он рано ушел из жизни, прожив всего сорок шесть лет. Добрый чистый человек по отношению к другим, был глубоко несчастлив в личной жизни. После смерти мужа Валентина почувствовала себя спокойнее, для нее его уход был облегчением. Но прожила она недолго и вскоре упокоилась рядом с Василием на староверском кладбище.

 

Откровение

 

Незадолго до смерти отчима Любаше приснился странный сон, в котором покойная мать Василия искала своего сына и, не найдя, обещала вернуться за ним позже. Так и случилось: отчима не стало спустя полгода. В то время Люба была уже взрослой женщиной и жила далеко от родного дома. Известие о его смерти стало для нее настоящим ударом. Ей хотелось во что бы то ни стало проводить его в последний путь. Однако обстоятельства сложились не так, как хотелось бы.

Шел месяц июль. Это самое жаркое время, когда умерших на юге стараются похоронить как можно скорее. А Люба (к тому времени уже замужняя женщина) жила в Магаданской области, и для поездки в Краснодарский край ей требовалось не менее двух суток. Но все осложнялось еще и тем, что жила она в оленеводческой бригаде, в тайге, где не было ни транспорта, ни дорог. Выбраться в районный центр она могла только вертолетом. И как назло именно в тот день погодные условия не позволяли совершать перелеты: видимость была равна нулю, стоял туман, и шел мелкий непрекращающийся дождь. Отчаяние – вот слово, которым можно описать состояние Любы в тот день. Она так Любила отца и знала, что он тоже очень‑очень ее любит. Несмотря на то, что между ними не было кровного родства, они стали по‑настоящему родными друг другу. Именно он был для Любаши тем добрым и ласковым папой, который так необходим ребенку. И в тот день, когда она поняла, что вертолет за ней не прилетит, она ушла подальше от людей. Ей не хотелось никого видеть, она должна была побыть одна. Упав на землю, Люба закричала: «Господи, за что? Почему ты не дал мне увидеть его? В чем я провинилась? Папочка, прости меня, что я не могу быть рядом с тобой…» Сначала она кричала во весь голос до хрипоты. Затем шептала одни и те же слова, лежа на земле, уткнувшись лицом в мокрую траву. Люба не чувствовала ни земли под собой ни дождя, идущего сверху.

Вдруг кто‑то легонько дотронулся до ее плеча рукой. Но Люба не хотела никого видеть и поэтому не ответила на прикосновение, даже не шевельнулась. И только тогда, когда чья‑то рука коснулась ее третий раз, она обернулась и увидела перед собой незнакомого старца. Мысли мелькали в голове с бешеной скоростью: «Откуда он здесь взялся? К тому же русский. Ни в одной оленеводческой бригаде нет таких стариков не то что русских, даже эвенов». Женщина с трудом встала на ноги. Был уже поздний вечер. Вдалеке был виден дым от палаток. Старик взял Любу за руку, она подняла голову и посмотрела ему в глаза, в них она увидела свет, который стал согревать ее своим теплом. Это был не сон. Но разговор со стариком происходил мысленно, как это бывает во сне. «Я знаю, тебе больно, но плачешь ты напрасно. Посмотри сюда…» И он указал ей на небольшую лужицу своим костылем. В этой маленькой лужице, она, как на экране, увидела картину: станичное кладбище, кричащих мать и сестру, безумно рыдающего брата, много людей, соседей… И в отдалении, словно за чертой – отца, бабушку Евдокию и еще много‑много тех, кого она и знала, но кто уже отошел в мир иной. Они обнимали отца, они радовались его приходу, а он, с грустью улыбнувшись, посмотрел в последний раз на тех, кто так оплакивал его, но уже не мог его видеть. Затем он отвернулся и, не оглядываясь, пошел прочь вместе с группой умерших. Еще некоторое время Люба видела их, а потом они растаяли, как тает по утру туман, прогретый ярким солнечным светом.

«Теперь ты поняла? Смерти нет. Есть просто переход. И так происходит с каждым. Только для каждого определено свое время ухода: у кого‑то оно наступает раньше, у кого‑то позже. И также для каждого определены вехи на жизненном пути. Если следовать своему внутреннему голосу, можно двигаться от одной вехи к другой и пройти свой путь без проблем. Но беда в том, что человечество заплутало и идет не в том направлении, а повернуть обратно ему не хватает сил. Слишком трудно признать на Земле, что все к чему ты стремился, во что верил и чем дорожил, – всего лишь иллюзия. Немногим дано это понять. А вот тебе это понять необходимо. Сказать, что с сегодняшней встречи я наделяю тебя даром, я не могу. Это вовсе не дар. Способность слышать, чувствовать, сопереживать другому человеку есть у каждого живущего на Земле. Способность вытеснить из своей души страх, ревность, беспокойство, зависть, корысть, ненависть – есть у каждого человека, но не каждый может это сделать. Способность наполнить свою душу истинной любовью ко всему живому и отдавать ее без остатка тем, кто в ней нуждается, не сожалея и не думая о себе, есть у каждого, но не каждый на это способен. Так случилось, что мой выбор пал на тебя. Много времени пройдет со дня нашей встречи, много воды утечет, прежде чем ты поймешь то, о чем я тебе говорю. Но однажды, спустя годы и ошибки, ты поймешь – Бог внутри тебя, внутри каждого из вас! И стоит тебе лишь к нему обратиться, как ты тут же получишь ответ, даже на самый незначительный вопрос. Но хорошенько запомни: Бог никогда не потревожит тебя первым. Ты должна сама обратиться к нему. Тот, кто считает, что Бог заговорит с ними сам – больной человек. Придет день, когда ты будешь вести с Ним беседы, задавать любые вопросы, и очень легко получать ответы. Часто тебе будет казаться, что ты говоришь сама с собой, но события будут убеждать тебя в обратном. Много еще будет потрачено времени и сил, прежде чем ты скажешь: «Господи, я вверяю свою жизнь и свое тело Тебе! С сегодняшнего дня я свято верю, что мои глаза – это Твои глаза, мои уста – это Твои уста, мои руки – это Твои руки, мои ноги – это Твои ноги; куда бы я ни шла, что бы я ни делала, что бы я ни видела, что бы ни говорила, все это я буду делать лишь по воле Твоей, Господи, и с Милостью Твоей, позволяющей мне быть частичкой Тебя!» Вот когда ты это не только произнесешь, но и проживешь семь лет с этим убеждением, глубоко прочувствуешь, что это действительно так, – тогда жизнь твоя изменится, изменится и твое имя: ты станешь зваться Варварой Васильевной Ткаченко. Ты останешься одна, и у тебя будет много детей, которых ты будешь воспитывать сама. Сейчас тебе трудно в это поверить, поэтому, пока не веришь, молчи и никому об этом не говори. Придут сроки, и многим об этом будет позволено узнать».

Много еще было сказано Любе в этот вечер, о многом старец ее предупредил. Еще добавил: «Ты в детстве мечтала читать человеческие мысли? Ты их будешь читать, но запомни – ты никогда не должна применять свою способность, свое знание во зло. Ты не должна отвечать на чужие мысли, ты должна скрывать свой дар. Но лишь до того момента, когда тебе позволят обо всем рассказать».

В этот миг Любаша услышала голос мужа, искавшего ее. Она лишь на долю секунды обернулась на этот голос, а когда вновь обернулась к старцу, его уже не было. Она не успела ни поблагодарить его, ни попрощаться. «Что это? – подумала она тогда. – Сон? Это невозможно, я не лежу и даже не сижу даже, я стою!» Ее трясло от холода. Придя в палатку, Люба сразу легла спать. Ей снился Василий, молодой и красивый. Он играл на гармошке, а она снова была маленькой девочкой и танцевала в белом воздушном платьице. Проснувшись поутру, она почувствовала, что та боль, которая еще вчера тяжким грузом лежала на плечах, мешала дышать и ни на секунду не покидала, сегодня словно отступила, отошла.

Василий пришел к ней во сне еще раз. Спустя годы. После рождения сына Любу постоянно мучили боли внизу живота, они то усиливались, то утихали. Отец пришел к ней во сне и сказал, что он учится лечить людей, что у него совсем нет времени и ему нужно спешить обратно. Тогда Люба попросила его полечить ее. Он, и желая помочь дочери, и боясь опоздать, все‑таки положил ненадолго свою руку на ее живот. Когда утром Любаша проснулась, она ощутила, что боль ушла. Больше она не возвращалась. Однако в своем рассказе мы забежали сильно вперед, ведь до явления старца и даже до смерти Василия Любе пришлось пережить еще много событий, оставивших глубокие следы в ее душе.

 

Бабушка

 

В двадцать лет Любаша вышла замуж и жила в городе Гулькевичи Краснодарского края. Ей тяжело было жить вдали от родного дома, а в особенности от любимой бабушки, которая вырастила ее и воспитала. От бабушки, которая всегда была рядом, и давала мудрые советы, и гладила по голове теплой рукой и смотрела с такой любовью. Но не так‑то просто было добраться до Переправной от нового Любиного дома. Для этого нужно было сначала доехать от Гулькевичей до Армавира, от Армавира до Лабинска, от Лабинска до Мостового либо до Переправной. Маршруток не было, личного транспорта тоже было очень мало, три раза в день ходили автобусы, вот только не всегда по расписанию – поди угадай, когда приедет! А семья, ребенок, работа не давали возможности часто бывать в деревне. А сердце тосковало по бабуле, Люба знала, что и бабушка скучает. Тогда она решила взять бабушку к себе, но Евдокия, непривычная к такой обстановке, не выдержала жизни в городской квартире, заскучала и вернулась обратно в станицу. Так и получалось, что виделись они нечасто. Однажды бабушка с обидой сказала: «Ты так редко у меня бываешь. Когда‑нибудь приедешь, а меня не будет». Люба расстроилась из‑за этих слов, но она знала, что бабушка, несмотря на годы, еще очень крепкая и сильная, поэтому не очень опасалась за ее здоровье и надеялась, что им отпущены еще годы и годы общения.

Был канун Нового Года, и вся семья решила собраться в Переправной. В деревню должны были приехать Люба с мужем и ребенком, ее тетя из Крыма со всей семьей. Все, в том числе и Люба, предвкушали веселый праздник. Но еще до Нового года все пошло наперекосяк. Любу не отпустили с работы в назначенный день, поэтому муж уехал с ребенком в деревню, а Любе пришлось задержаться всего на один день. Но этот день она вспоминала долгие годы. Но в тот день никакие предчувствия ее не мучили, она ни о чем не беспокоилась: сделала красивую прическу, приготовила одежду в дорогу: было тепло для декабря, поэтому Люба решила надеть пальто с черными вставками и накинуть на голову легкий сетчатый шарф тоже черного цвета. Все вместе смотрелось прекрасно. Накануне отъезда ей долго не спалось, все хотелось, чтобы ночь поскорее прошла и можно было ехать к родным. Наконец Люба задремала, но проснулась от громкого стука в балконную дверь. Посмотрела на часы – было двадцать минут второго – глубокая ночь. Но заснуть больше не могла. Забыв о страхе темноты, она пошла на железнодорожную станцию, в надежде уехать на каком‑нибудь проходящем поезде. В это утро ей бесконечно везло: она сумела быстро добраться до Армавира и встретила женщину, которой тоже нужно было в Лабинск. Они на двоих взяли такси, и рано‑рано утром она была на окраине Мостового, где в это время проходила ярмарка.

Люба вошла в автобус до Переправной. Две пожилые женщины переговаривались между собой, обсуждая пассажиров: «А это кто такая?» … «Да, Дуньки Ткаченкиной внучка – Любка»… «А че она в черном?» … «Ну, у нее же бабушка умерла». Тогда впервые в жизни, воспитанная в уважении к старшим, Люба возразила с вызовом: «Что, если в черном платке – обязательно кто‑то умер?» – «Люба, внучечка, да у тебя же бабушка умерла»…

В ту же минуту свет для нее померк. Очнулась уже сидящей в кресле. Она ощущала себя так, словно была со всех сторон окружена толстым слоем ваты, сквозь которую до нее смутно доносились обрывки фраз: «Да что ж это такое!… Да зачем же вы ей сказали… Да кто же думал, что такое с ней будет?! … Да она же ее воспитала, вырастила с пеленок… Люба, детка, да ты успокойся, может это неправда?!». Эти слова вернули ее к нормальному состоянию, а в голове пронеслось: «У нас в деревне чего только не придумают!» Ей вспомнилось, как когда‑то давно в деревне объявили гражданскую тревогу (такие учения проводились в СССР регулярно), и среди местных жителей началась настоящая паника, потому что кто‑то сказал, что началась война с Китаем. Пятнадцатиминутная дорога от Мостового до Переправной показалась ей вечностью. Казалось, все в мире, и в первую очередь автобус, замедлило свой ход, а сердце Любы, напротив, бешено билось, словно рвалось из груди. А в голове, словно молот, непрерывно и безжалостно стучали слова бабушки: «Вот когда‑нибудь ты приедешь, а меня уже не будет…»

От остановки она не шла, а летела. Но еще не дойдя до родного дома, Люба поняла отчетливо и бесповоротно: ЕЕ БОЛЬШЕ НЕТ! Она тяжело опустилась на соседскую скамейку, идти дальше не было сил, да и не хотелось, а в голове все продолжало неотступно выстукивать: «Вот когда‑нибудь ты приедешь, а меня больше нет…» – «Господи, за что?! – взмолилась она тогда. – Почему так больно? Почему ты не дал мне с ней проститься? Не дал мне увидеть ее живой?»

Тридцать первого декабря все готовились к встрече Нового года. А Люба и забыла о том, что он наступает. Порой она словно оживала, ей казалось, что страшная весть была лишь сном, что происходит это не на самом деле, и вообще происходит не с ней. Но то было явью, от которой не было спасения. Она уже знала, что бабушка умерла ночью, в час двадцать, в то самое время, когда Люба проснулась от странного стука в окно. Она время от времени теряла сознание, словно спасаясь от жестокой реальности. И плакала, плакала, плакала…

Утром мать ей сказала, что, если она будет продолжать так себя вести, на кладбище ее не возьмут. Люба смотрела на мать и не могла понять, как та может ходить, отдавать какие‑то указания по хозяйству, думать о каких‑то борщах. Как она может вообще что‑то делать? Ведь у нее умерла мама! Самой Любе было все безразлично, она забыла обо всем, кроме своего горя, даже о муже и сыне. «Вот когда‑нибудь ты приедешь, а меня уже нет…»

Любаша долго отходила от этого потрясения. Очень долго. И как только казалось, что боль отступила, ослабела, потеря с новой силой напоминала о себе, утягивала в бездну горя и отчаяния. Плакать о бабушке Люба перестала только тринадцать лет спустя, как увидела сон. Ей приснилась широкая дорога, по которой уходили вдаль люди. Много людей. Люба не знала, куда они отправляются, но очень х