Любовная страсть Буцефала, кобылы

Приготовляясь к своим поискам, Старый Рыцарь обнаружил, что против него ополчились демонические силы. И потому, пока они с влюбленной кобылой странствовали по путям‑дорогам, он принимал меры, чтобы в глухие часы ночи демоны не похитили его доспехи, его верного боевого коня, а то и его самого. Они вместе выбирали место для ночлега, ужинали всем, что оказывалось съедобного под рукой, и, спев пару‑другую полузабытых героических баллад, устраивались спать. Но не прежде, чем Старый Рыцарь надежно привязывал клячу к себе вместе с другими ценными предметами. Это создавало некоторые сложности, когда, например, Старому Рыцарю приходила нужда облегчиться или когда кобыла бросилась на дерево, которое, померещилось ей, готовилось напасть на них, и протащила Старого Рыцаря вместе с его утварью с десяток шагов, прежде чем поняла свою ошибку. А еще проблема, как оберечь их костер, поскольку, как они обнаружили, пламя не щадило веревку. Но Старый Рыцарь решил эту задачу: сначала намачивал веревку, а потом связывал все, включая и себя, кольцом вокруг костра.

– Таким образом, – сказал он кобыле, которая внимательно слушала все, что он имел сказать, – любой демон, который покусится украсть костер, вынужден будет столкнуться с нами, а тот, кто покусится украсть нас, будет озарен светом костра.

Как‑то ночью, беспокойно поворочавшись несколько часов, он приподнялся, сел и сообщил кобыле, что отнюдь не уверен, насколько надежно они предусмотрели все возможности. Ведь демоны же принимают любые обличья любого размера, причем некоторыми выражают свое злокозненное отношение к людям с хитрейшей сноровкой. Он убежден, что демон способен украсть его внутреннюю сущность, бросив его, «точно марионетку, продолжать поиски уже непригодным для них и пустым внутри. Должен существовать способ проверять меня каждое утро, тот ли я, кто я на самом деле, а также и тебя, Буцефал, тот ли ты, кто ты на самом деле, и что твоя истинная сущность не была украдена и злокозненно подменена на сущность павиана».

И они согласились, что перед тем, как отойти ко сну, сначала потрясут друг друга за конечности – Старый Рыцарь возьмет переднюю ногу кобылы и убедится, что его рука держит мифического золотистого коня, а кобыла задрожит и нежно заржет в странном ликовании, которым ее преисполняло прикосновение Старого Рыцаря. Ту же проверку они будут проводить и поутру. И вот так каждое утро до этих пор они обнаруживали, что целы и внутри, и снаружи.

Новые встречи Педро с ними обоими, со Старым Рыцарем и клячей, не изменили к лучшему ни его мнение о них, ни его удачу.

Однажды Педро повстречал Старого Рыцаря, когда тот сидел на кобыле спиной вперед, с большим нагрудником, привязанным низом вверх к его торсу, и прижимал к глазу большой окуляр подзорной трубы.

– Что ты высматриваешь? – спросил Педро.

– Выслеживаю зло, – ответил Старый Рыцарь.

– Так оно же прямо перед тобой, – сказал Педро с ехидцей.

– Где? – спросил старый Рыцарь и снова приложил трубу к глазу не тем концом.

– Это же твой нос, – сказал Педро и перегнулся пополам от хохота.

Его веселость возрастала по мере того, как ему вспоминались беды и побои, обрушивавшиеся на него в обществе Старого Рыцаря. Оставаясь прилипшим к не тому концу подзорной трубы, Старый Рыцарь посмотрел на него сверху вниз с выражением, пожалуй, самым добрым из всех, какие Педро у него замечал.

– Ты подшутил надо мной, – сказал он мягко, – но моя привязанность к тебе остается прежней.

Это только подбавило Педро язвительности.

– Почему, – громогласно вопросил он, – ты упорно привязываешь свой лучший доспех к своему телу низом вверх? Или ты понятия не имеешь, где у тебя перед, где зад? Где верх, где низ? Скажи‑ка, откуда на тебя льет дождь? С неба над тобой или с земли?

Старый Рыцарь ответил без колебаний:

– Даже курица знает, где верх, – иначе она помешала бы снесенному яйцу скатываться на дно гнезда.

– Новость, которая, уж конечно, сделает мою жизнь куда интереснее, – сказал Педро.

– Ты, совершенно очевидно, не обучался искусству ведения войны, – сказал Старый Рыцарь, – ибо хорошо известно, что нежданность выигрывает битвы. Ведь сражающийся человек суеверен, и случись что‑то непривычное, он ударяется в бегство, стараясь спастись. Ну так вообрази, что почувствуют мои враги, когда я ринусь на них с львиным рыком, а они увидят себя отраженными вверх ногами в моих латах!

Педро почувствовал какую‑то ошибку в этом ходе рассуждений. После паузы он сказал:

– Чистая нелепица, Старый Рыцарь! Ведь как зеркало ни поверни, отражение все равно будет головой вверх.

– Вот именно, – сказал Старый Рыцарь, – в каком еще подтверждении нуждается острота моего доказательства?

– По‑моему, – сказал Педро, – доказывать остроту бывает больнее мясу, чем вертелу. Ну так объясни, что это доказывает, хотя мне страшновато спрашивать.

– Нет, ты вообрази их изумление, когда они поймут, – сказал Старый Рыцарь, – что я этого не знаю!

– Ну вот, ты своего добился, – сказал Педро. – Повредил мне мозги и, наверное, непоправимо, потому что, как сказал желток скорлупе: «Стоит тебе меня выпустить, и назад я уже не вернусь».

Сатира