Рыцарь добра – Григорий Дольников

 

В августе 1943 года в 9‑ю гвардейскую авиадивизию я прибыла почти одновременно с пополнением, молодыми летчиками. Я сразу включилась в работу и стала вместе с комсоргами посещать полки, знакомиться с работой технического состава и летчиками. В это время все три полка дивизии размещались на одном аэродроме в станице Поповической. Мы с комсоргом Алексеем Игольниковым стали свидетелями того, как с боевого задания вернулся молодой, стройный, красивый парень. Это был Григорий Дольников. Он растерянно и смущенно слушал, как его хвалят за то, что во время боя с превосходящими силами противника стойко «держался» хвоста самолета своего ведущего Дмитрия Глинки, который отличался тем, что без всякого предупреждения во время боя совершал необыкновенные маневры. Еще ни один летчик – новичок ведомый не мог удержаться за таким ведущим пары. Григорий был смущен и тем, что во время этого вылета он многого не заметил, даже удивился, когда ему механик показал пробоины в фюзеляже от пушек противника. Более двадцати пробоин насчитали тогда в его самолете.

Мне было приятно отметить, что все летчики‑истребители и сам Григорий Дольников довольно спокойно отнеслись к тому, что при разборах их боевых вылетов находится девушка – комсомольский работник. По‑видимому, благодаря тому, что у Григория первым инструктором в аэроклубе была девушка – Анна Чекунова.

Наблюдая за боевой работой молодых ребят из трех полков нашей дивизии, я сделала вывод, что Григорий Дольников – наиболее перспективный летчик.

Хотя Григорий был уже кандидатом в члены партии, выглядел он очень молодо, совсем как мальчишка, любил шутки, острые замечания. Ребята‑летчики любили брать его ведомым, как надежного товарища, который всегда поможет в трудную минуту. О своих первых победах в воздухе Григорий говорил так: «Счастье первых победных атак сродни чувству первой любви!»

К концу сентября 1943 года им уже было сбито 5 самолетов противника. Определились его учителя, на которых надо было равняться. Это Герой Советского Союза Николай Лавицкий, друг и первый учитель – Иван Ильич Бабак, замечательные летчики – братья Борис и Дмитрий Глинки, суховатый и ироничный Михаил Георгиевич Петров, да и все остальные опытные летчики полка.

Когда 30 сентября 1943 года Григорий Дольников был подбит и ветер отнес его на территорию противника, то для всех это было настоящее горе. Много лишений и страданий перенес Дольников в фашистском плену, но не сломался и вместе с другими пленными летчиками все время думал о том, как вырваться из заточения. После побега он думал и о тех людях, которые под угрозой смерти укрывали его с товарищами. Именно он предложил план, как скрыться, чтобы не подвести семью спасителей. На полустанке, в доме семьи Чернобаевых, во дворе, где был полуразрушенный сарай, удалось вырыть глубокую яму с крышкой. Тут они скрывались более месяца, затем троих летчиков из этой ямы переправили в Веселиновский партизанский отряд «За Родину» в окрестностях города Николаева.

В конце апреля 1944 года летчики 100‑го гвардейского авиаполка встретили Григория Дольникова, вернувшегося из фашистского плена. У него был вид какого‑то бродяги. Даже его большой друг Василий Сапьян узнал Григория только по голосу. Все, от механика до комдива, были очень рады видеть Дольникова живым. Когда его увидел Ибрагим Магометович Дзусов, то сказал командиру полка С. И. Лукьянову: «Берите сокола, оденьте, обхарчуйте и в дело!» Петя Гучек обнял Григория и тихо произнес: «Отомстим, браток! Дерево сильно корнями, летчик – друзьями!»

Снова Григорий Дольников храбро стал летать и мстить за дорогих друзей (Николая Лавицкого, Василия Шаренко, Петю Гучека и других). Всего за Великую Отечественную войну Григорий Устинович Дольников сбил лично 15 самолетов и 1 в группе, совершил 160 боевых вылетов и участвовал в 42 воздушных боях.

Мне очень обидно за тех, кто побывал в фашистском плену и навлек на себя после освобождения массу подозрений и бед. Так и Григорий Устинович – патриот своей Родины – после войны подвергался бесконечным проверкам в особых отделах полка, фронта и выше. Даже выехать на родину после окончания Великой Отечественной войны из своего полка по‑человечески его семье не дали. Потребовали собраться в течение суток и убыть с женой и больной дочерью в распоряжение Управления кадров, в Москву. Для этого им предоставили места в товарном составе в теплушке…

Затем, после бесконечных проверок и допросов, его, гвардии майора, отправили служить в далекое Забайкалье, снова командиром эскадрильи. Лишь после 1953 года он поступил в Академию ВВС и переехал в Москву. В то время он с женой Валентиной Михайловной навестил в госпитале своего однокашника по Батайской авиашколе Ивана Шамова, который после неудачной посадки на истребителе Ла‑7 сломал позвоночник и более трех лет был прикован к постели. Иван Шамов стал писать стихи, печататься. Его посетил композитор‑песенник Б. А. Мокроусов, они подружились, и появилась песня «На лавочке» («Костры горят далекие…»).

Григорий Устинович затем служил в Одесском военном округе, а я побывала у него в гостях в 1975 году, когда он был уже генералом, командующим ВВС Закавказского военного округа в Тбилиси.

Всю жизнь ему хотелось кому‑то помочь, сделать что‑то приятное, красивое, незабываемое. Так произошло и со мной. Меня пригласил Тбилисский институт плодоводства прочитать несколько лекций по использованию ионизирующей радиации в селекции яблони и груши. Сообщили, что встретят меня на машине и обеспечат гостиницей. Я решила позвонить Григорию Устиновичу, узнать, будут ли они с Валюшей в Тбилиси, так как мне хотелось привезти им корневища моих сортов ириса, посвященных боевым товарищам («Маршал Покрышкин», «Гвардейский», «Марина Раскова», «Штурман Рябова», «Вадим Фадеев» и другие). Дольников спросил меня, каким я вылетаю рейсом и когда? Я ему ответила, что меня встретит представитель института плодоводства. Он сказал: «Хорошо, хорошо, ждем тебя к нам в гости!»

Лечу, еще далеко до Тбилиси. Вдруг слышу по радио: «Гражданка Ирина Дрягина! Пройдите в кабину летчиков!» Я даже заволновалась. Что такое? Вещей я никаких не имела. Прихожу к летчикам. Они говорят: «Командующий поручил показать вам наш прекрасный город Тбилиси с воздуха. Садитесь на место второго пилота и любуйтесь Грузией и Тбилиси, а когда сядем, то около самолета вас будет ждать «Волга». Я была просто потрясена таким вниманием Григория Устиновича ко мне. Вышли мы с мужем Львом Михайловичем Лобачевым из самолета, полковник – адъютант Г. У. Дольникова – позвал нас к машине и сказал, что мы поедем сейчас к командующему на КП. Я заикнулась было, что меня должны встречать из института и не хотелось бы их обижать. Полковник спросил: «Покажите, где ваш встречающий?» Я быстро за воротами аэродрома нашла Шардена Николаевича Ахвледиани, и его пропустили к нам. Адъютант попросил, чтобы он следовал со своей машиной за нами. Когда приехали на КП, то Дольников был уже там и сказал, что мы должны с ним, сейчас же, составить график «боевого расчета» на мое пребывание у них в Грузии.

Григорий Устинович обладал неисчерпаемым запасом доброты и веры в людей. Еще тогда, на фронте, к нему ведомым попросился один летчик, которого не брали в пару. Дольников решил взять его с собой в ответственный боевой вылет. К сожалению, этот «эксперимент» не оправдал себя, но веры в людей он не потерял и продолжал быть «рыцарем добра», раздавал это добро не задумываясь…

Так, я обратилась к нему (он ведал тогда учебными заведениями ВВС страны) с просьбой моей коллеги Т. А. Зиминой – разобраться в деле ее сына, обвиненного в нарушении воинской дисциплины. Он принял нас с ней в своем кабинете, пошутил над моей коллегой, что она для доктора наук слишком мала ростом и неупитанна. Дело Ильи Зимина было быстро разобрано, и парень с отличием окончил Иркутское авиационно‑ инженерное училище.

Работая в Грузии, Дольников постоянно вспоминал наши военные годы и думал о том, как увековечить память о наших героях. У себя в военном городке Вазиани Дольников создал Аллею Героев Великой Отечественной войны 9‑й гвардейской истребительной дивизии, были установлены бюсты трижды Героя Советского Союза А. И. Покрышкина, дважды Героя Советского Союза Д. Б. Глинки, Героев Советского Союза Б. Б. Глинки, И. И. Бабака, Н. Е. Лавицкого, В. Д. Шаренко, П. И. Гучека, М. Г. Петрова и других. Хотя в то время Михаил Георгиевич Петров еще не был Героем Советского Союза, но был награжден четырьмя орденами Красного Знамени. Позже М. Г. Петров получил Звезду Героя России.

Григорий Устинович пригласил меня выступить перед летчиками части, чтобы я рассказала, как воевали девчата 46‑го гвардейского женского полка ночных бомбардировщиков. После моего выступления я вручила ему значок нашего полка, выполненный в финифти, и поцеловала Григория Устиновича. Он не преминул ответить шуткой: «Если бы ты, Ирина, поцеловала меня тогда, в сорок третьем году! А то сейчас!»

Дольников принимал у себя и других гостей – школьников с Украины вместе с их учителем Иваном Ильичом Бабаком, боевым другом Григория Устиновича. Он не просто принимал их у себя на аэродроме, а организовал посылку самолета за школьниками.

Сколько интересного увидели ребята: посидели в кабинах новейших боевых самолетов, поговорили с молодыми летчиками‑истребителями, возложили цветы к бюстам покрышкинцев в Аллее Героев!

Как нам, старшему поколению, хочется, чтобы наши дети были такими же, как мы, и даже лучше (добрыми, смелыми, отзывчивыми). Григорий Устинович был вправе гордиться своими дочерьми. Мне хочется рассказать об Ирочке Дольниковой‑Горбуновой. Она окончила медицинский институт и стала врачом‑дерматологом, работала в детской поликлинике Москвы. Решила я к ней обратиться с просьбой о консультации по поводу одной из моих подруг, у которой на левой щеке появилось черное пятно. Оно разрасталось и разрасталось. К врачам подруга обращаться боялась. Я попросила Ирочку ее осмотреть и дать совет, как ей быть? Ирина Григорьевна в своей детской поликлинике осмотрела мою подругу, для верности сделанного ею диагноза позвала онколога, и было принято решение – срочно удалить эту поверхностную базелому. Уже прошло более пятнадцати лет, у подруги чистенькое лицо, без всяких темных пятен.

Здесь также подтвердилось прозвище «Горачий», данное на фронте Григорию Устиновичу, которое было связано с белорусским акцентом и с тем, что он быстро реагировал на любой приказ ведущего летчика. Так и Ирина Григорьевна быстро решила и провела операцию по удалению опухоли. Еще несколько раз я обращалась к дочери Григория Устиновича и всегда получала быструю помощь.

Совсем не быстро, а через долгие годы пришло признание героических дел, свершенных Г. У. Дольниковым. Последовал Указ Президиума Верховного Совета СССР: «За личное мужество и отвагу, проявленные в борьбе с немецко‑фашистскими захватчиками в годы Великой Отечественной войны, высокие результаты в боевой подготовке войск, освоении сложной боевой техники и в связи с 60‑летием Советской Армии и Военно‑ Морского Флота присвоить звание Героя Советского Союза с вручением ордена Ленина и медали «Золотая Звезда»: генерал‑лейтенанту авиации Дольникову Григорию Устиновичу. Москва, Кремль, 21 февраля 1978 года».

 

О личной жизни

 

До конца войны у меня не было никакого желания подружиться с каким‑нибудь парнем из дивизии. Во‑первых, я все еще помнила погибшего Женю Силкина, а во‑вторых, я считала, что моя должность не позволяет мне увлекаться танцами и отдавать кому‑либо из ребят предпочтение. Когда я замечала, что кто‑то ко мне начинает проявлять интерес, я сразу уговаривала его быть комсоргом, помогать мне организовывать вечера или викторины, чтение книг и др. Я организовывала вечера танцев, а сама танцевать не любила. Но все‑таки в конце войны (уже в Германии) я обратила внимание на одного храброго летчика В. Как‑то вечерком мы с ним говорили о послевоенной жизни. Хотя в полку даже сочинили частушку:

 

В. молча любит, молча кушает и пьет.

В. в небе молча фрицам жизни не дает!

 

Но как‑то приехала в полк и услышала, что мой избранник «гулял» с девушкой полка. Я остановила попутную машину и уехала к себе – в штаб дивизии. Мой избранник, узнав о том, что я уехала, сел в самолет и стал на аэродроме летать на низкой высоте и показывать свой «высокий» пилотаж. Командир полка В. И. Бобров стал винить меня в недисциплинированности летчика. Больше у меня бесед с В. не было. Я не простила ему «гулянье»…

Была еще одна попытка (в самом конце войны, под Берлином) поверить в дружбу с мужчиной. Тоже приятные беседы вечером, он даже решился поцеловать меня. Я расплакалась, но поверила в его чувства. Потом опять узнаю, что Л. был с кем‑то в интимных отношениях. Я возмутилась его поведением. Мы поссорились. И тут меня направили на подготовку нового аэродрома. Уже моя сумка в «Виллисе», и тут я узнаю, что он тоже едет вместе со мной. Я быстро схватила свою сумку и как‑то объяснила полковнику Мачневу, что я не могу сейчас ехать на это задание. Машина уехала, а утром мы узнали, что они попали в засаду и все погибли. Я осталась в живых…

Но твердо решила, что мое счастье – это учеба, окончание института, надо наверстать время, упущенное на войне. Внести какой‑то вклад в восстановление хозяйства страны. Может быть, это и высокопарные помыслы, но это было так.

 

Глава 5