Паломники, духовные туристы,

Снабженцы в привокзальной суете!

Бежите прочь, в домах у вас антихрист,

Пропали вы, не слыша о Христе.

О, сколько их, куда их только гонит

За сувенирами в заначку похвальбе.

Не тысячи, а сотни миллионов,

В туристов превратившихся людей.

Они в теченье года по крупицам

Копили деньги, время и желанья.

Теперь сорвались перелётной птицей

К мощам, вещам по графику и плану.

Их ностальгия по давно умершим,

Им бредится коснувшись той святыни,

Воскреснуть мудрецом из сумасшедших,

Свободным стать – не рабскою скотинкой.

Своими приношеньями, подпиткой

Вершат туристы явно «чудеса».

Читать им некогда, отныне лишь отчитка -

В овечку превратиться вдруг из пса.

Коллекции из крошек, поповские объедки,

Сухарики, канавки, котелки.

Афонский фон альфонсам и нимфеткам –

Такие на поверхности легки.                      Иов.24:18

Довольные, чумазые туристы

Натренировались святость ущипнуть

От монастырских щей, мощей. Заядлый мистик

Сдаст старцам все грехи свои, вину.

Дикарские обычаи и басни

Мироточат в киотах при лампадках.

Но Слово Божие неведомо несчастным,

Не стало исцеляющим и сладким.         Пс.18:11

Обречены во тьме, в толпе скитаться…

Слепые пастыри, слепотствует народ,

Пока во храме тела не свершится Пасха,

Тогда домой вернется не турист-урод.          ИгЛа (Игнатий Лапкин). 5.6.03

 

 

 Памятник в честь тех в репрессиях погибших.doc

 

Памятник в честь всех в репрессиях погибших,

Память подновить о зверствах коммунистов,

Кто не вписался в строй и оказался лишним,

О ком пора всем миром трезво помолиться.

Но трезвых мало, верующих – крохи,

И потому все речи – только шелуха.

Клубится небосвод, и гнев небесный грохнет,

И после драки нечего геройствовать, махать.

Прошу дать слово мне, минуты две,

Вложусь я в них, впишусь в чужой регламент.

В берлоге не удержится лежащий там медведь,

Китаец с мусульманином туда заглянут.

Грех отступления от Бога, от Библии Священной

Столь т я жек и велик, к возмездию нацелен.

Пойдёт в полон помазанник и патриарх-корчемник,

Для Бога всё едино – иудей и еллин.

Но мы-то точно ведаем, теперь уже открыто,

На опыте – пример Израильского царства,

На Божием пути нарыто рвов и рытвин,

В расход зарделось самой красной краской.

Семидесятилетие фашистский коммунизм

Калечил души, смерть верша по разнарядке.

«Я, и только Я – Путь, Истина и Жизнь», -

Напутствовал Христос. Из крови в ад ныряли.

Успешен ли наш ум, как склонен к покаянью –

От этого зависит памятников участь?

Не устоит и мрамор – теперь закладный камень, -

Здесь место, как отхожее, для мелюзги и пьяных.

В репрессиях хоть кто-то как-то уцелел,

Куростующий душу ложным подозреньем.

Но вот Китай придёт – и ни следа от стелы,

Припомнят мусульмане обиды предков древних.

Памятники жертвам – память палачам.

А мы-то кто в семействах, на работе?

Бог укорачивать страну и жизни срок начал.

Внимайте, трепещите! Христос грядёт, убойтесь!

ИгЛа (Игнатий Лапкин), 01.11.2010 г.

 

 

 Памятников много.doc

 

Памятников много, монументов,

В честь людей и их друзей животных.

В памяти железных или медных,

Позабытых или очень модных.

Возле них цветы, охапки веток,

Делегаты, свадебный кортеж.

С малых лет туда приводят деток.

Здесь идёт невидимый рубеж.

Клятвы в честь такого и таких-то…

Горн и медь, чеканки твёрдый шаг.

Что же значит этот запах пихты?

Может вечно то, что здесь решат?

…Там, в стране далёкой, Гадаринской

Жил народ и множество свиней.

Были гости, приезжали принцы…

Это память тех счастливых дней,

Говорили речи – радость встречи,

Пастухов хвалили и привес,

Орденами труд был их отмечен:

Лучший Шпек, Корейка – молодец.

Иногда комиссии гадали,

Сколько даст за двадцать лет свинья…

С выставки им грамоты, медали,

На столах шампанское, коньяк.

И с такой влюблённостью глядели

На стада, надеждой их кормивших.

Гадаринской стало главной целью –

Дать стране избыток жирной пищи.

И закон суровее и жёстче:

Кто свиней посмеет воровать?!..

Стерегли с собаками их ночью,

За щетинку - минимум лет пять…

Царство С ала и С виных портфелей

Зарубежных кресел и С апог.

Графики приплода вверх взлетели –

Шестилетку выполнили в год.

И когда по Божью попущенью

Стадо с визгом бросилось с обрыва,

Бесноватым дал Христос прощенье,

А свиней отдал кормиться Р ыбам, -

Застонали в городе и в сёлах.

И с тоской в морскую глядя даль:

«Кто вернёт нам хрюшечек весёлых?

Как тех чушек искренне нам жаль!»

И когда у ног Христа узрели

Бесноватых ставшими в уме,

Всё в печать, снимают кино- теле-?

И почёт Тому, Кто так сумел?

Нет, не так, иначе развивалось…

Все, ущерб толикий претерпев,

Мысли все фиксируют на сале.

Тело их – не тело, а вертеп, -

Хором слёзным к Господу взывают:

Отойди от наших берегов,

Ты сгубил именье, наше званье,

Сделал нас посмешищем врагов.

Отойди!.. И наш Господь ушёл.

…Я там не был, но не представляю,

Чтобы там не ставили хоть столб,

Хоть какой то знак не изваяли:

«Здесь в году тридцатом – тридцать третьем

Был Христос – всемирный Искупитель.

Здесь он двух беснующихся встретил,

Исцелил и взял к Себе в обитель».

Там вдали чернеет крутизна,

От могил смотреть ещё левее,

Там паслася жителей казна, -

Иногда и запахом повеет.

Здесь Христа отвергли люди-свиньи…

Помните, все жители земли.

Этот знак, доска есть просто мини

От того, что выстроить могли.

А такой бы памятник поставить:

Круча к морю, полосатый флаг,

А под ним сиянье митр с крестами,

Должности, фигуры сладких благ.

И учинить, глубоко врезав надпись:

Люби Христа, всем сердцем, всем умом.

Корысть и трусость – беснованья зависть

Низвергнутся… как поздно то поймём.    21.9.86, тюрьма

 

 

 Память нужна живым.doc