Воздушный транспорт поцелуев

Дождь. Дом Клеопатры. Хармиана помогает делать оттиски рук на голом теле слуги, который стоит на табуретке с завязанными глазами. Мардиан поет грустную восточную песню. КЛЕОПАТРА. (зевает) Дай выпить мандрагоры мне… ХАРМИАНА. Опять? КЛЕОПАТРА. Хочу заснуть и спать, и спать…Пока Антоний не возвратится. (Пауза.) Эй, евнух! Мардиан! МАРДИАН. Чем угодитьЦарице я могу? КЛЕОПАТРА. Мне евнух угодить ничем не может.Как счастлив ты, скопец: твоим желаньямСтремиться некуда. Скажи мне, знаешьТы, что такое страсть? МАРДИАН. Да. КЛЕОПАТРА. Как? В самом деле? МАРДИАН. Не совсем. Не в деле я.Но я на многое способен.Ведь страсть знакома мне. Люблю мечтатьО том, чем Марс с Венерой занимались. КЛЕОПАТРА. Послушай, Хармиана, как считаешь -Где он сейчас? Чем занят мой Антоний?Как думаешь, сидит, стоит?Идет пешком, а может едет на коне?Счастливый конь! Как должен наслаждатьсяТы тяжестью Антония! Гордись,Ведь ты несешь Атланта мира…Он говорит сейчас... А может, шепчет:«Ты где, моя египетская змейка?» -Ведь он меня так часто называл. ВХОДИТ ГОНЕЦ. КЛЕОПАТРА. Ну, как мой бесподобный Марк Антоний? ГОНЕЦ. Последнее, что сделал он, царица, -Прижал к губам - еще, в последний раз -Бесценную жемчужину вот эту.Его слова вонзились в сердце мне. КЛЕОПАТРА. Пусть мне вонзятся в уши. ГОНЕЦ. Он сказал:«Друг, передай великой египтянке,Что верный римлянин ей отправляетМорской ракушки клад - ничтожный дар.Но что сверх этого повергнет онК ее ногам бесчисленные царства». КЛЕОПАТРА. Скажи мне, был он грустен или весел? ГОНЕЦ. Как день, когда не холод, и не жар,Антоний был не грустен и не весел. КЛЕОПАТРА. Вот человек! Заметь же, Хармиана,Заметь, как он разумно вел себя.Он не был грустен, чтоб не приводитьТоварищей в унынье; не был весел,Доказывая этим, что в ЕгиптеОставил мысли все и сердце.Смешенье редкое веселья с грустью!А кто сравнится с ним в том и в другом?Никто! - Встречал ли ты моих гонцов? ГОНЕЦ. Да, госпожа, - не меньше двадцати. ХАРМИАНА. Зачем ты посылаешь их так часто? КЛЕОПАТРА. Тот день, когда ему не напишу,Он будет самым лишним! -Скорей лети мое письмо, лети! (Пауза.) Хармиана, -Ну разве Цезаря я так любила??? ХАРМИАНА. О, Юлий Цезарь! Вот мужчина был! КЛЕОПАТРА. Что? Что??? Да подавись Восторгом этим, идиотка. Скажи - Антоний - супер! ХАРМИАНА. Зе бест Гай Юлий Цезарь! КЛЕОПАТРА. Я зубы вышибу тебе!!! ХАРМИАНА. Прости, царица! Подпеваю лишь

Я песне твоей старой…

КЛЕОПАТРА. Э, тогда я

Зеленой девочкой была.

И страстью кровь еще не разогрета

Была в те травоядные деньки.

Пауза.

Веди еще гонца, Хармиана.

День каждый будем слать ему просланье,

Пока не обезлюдет весь Египет.

 

СЦЕНА 8

«ПРОЩАЙ, ЕГИПЕТСКАЯ ЗМЕЙКА»

Ресторан. Входят Антоний и Цезарь Октавий. Возле Антония – Энобарб, рядом с Цезарем – Лепид и его сотрудник Агриппа. Официанты открывают бутылки. ЦЕЗАРЬ ОКТАВИЙ. Прошу. АНТОНИЙ. Благодарю. ЦЕЗАРЬ ОКТАВИЙ. Садись. АНТОНИЙ. Ты - первый. ЦЕЗАРЬ ОКТАВИЙ. Ну, как хочешь. Садятся. Лепид поднимает тост. ЛЕПИД. Союз наш, благородные друзья,Основан для такой великой цели,Что мелких распрей знать мы не должны.Проявим снисхождение друг к другу.Серьезный спор по пустякамРазбередит, но не излечит раны.Итак, прошу, великие собратья,Чтоб ваша речь, больных касаясь мест,Была мягка; чтоб гнев не омрачалСерьезность дела. АНТОНИЙ. Хорошие слова.           Пауза.              Ты, Цезарь, осудил мои поступки.           Пауза. ЛЕПИД. В которых нет дурного! АНТОНИЙ. В которых нет дурного. А если есть,Тебя они никак не задевают.           Пауза. ЦЕЗАРЬ ОКТАВИЙ. Смешон я был бы, если бы сердился -К тому же на тебя - по мелочам. ЛЕПИД. По мелочам! ЦЕЗАРЬ ОКТАВИЙ. Еще смешней я был бы, осуждаяПоступки, до которых мне дела нет.           Пауза. АНТОНИЙ. А как глядел тыНа то, что я в Египте…? ЦЕЗАРЬ ОКТАВИЙ. Никак. ЛЕПИД. Ни-как!           Пауза. ЦЕЗАРЬ ОКТАВИЙ. Ну точно так же,Как ты глядел на то, что в Риме я…Вот если бы ты строил козни и интриги – тогда не всё равно.           Пауза. АНТОНИЙ. Что это значит?           Пауза. ЦЕЗАРЬ ОКТАВИЙ. А разве надо объяснять?!Твоя жена и брат плели интриги, они готовили переворот. Их главный лозунг был: Антоний – Новый Цезарь!

АНТОНИЙ. Ты ошибаешься. Мой брат 

Не впутывал меня.

Мое же положенье

Он подрывал не меньше, чем твое.

Что до покойницы — не дай судьба

Столкнуться с норовом подобным…

ЛЕПИД (Октавию Цезарю). Ты правишь третью мира без проблем,

Но этакой женой не смог бы править.

ЭНОБАРБ. Всем бы таких жен, — не надо ездить на войну… Окопы в спальне,

передовая на кухне, всё - дома.

АНТОНИЙ. Я сожалею, Цезарь. ЦЕЗАРЬ ОКТАВИЙ. И это все? АНТОНИЙ. А чем я мог помочь? ЦЕЗАРЬ ОКТАВИЙ. Тебе писал я! АНТОНИЙ. Я был занят!

АНТОНИЙ. Чрезвычайно важными делами! «Средь бела дня по улицам шататься,

И затевать кулачные бои

С вонючей швалью…»

ЛЕПИД. Цезарь…

ЦЕЗАРЬ ОКТАВИЙ. Ты мне поклялся и нарушил клятву!Меня же упрекнуть ни в чем подобномЯзык твой не дерзнет! ЛЕПИД. Октавий Цезарь!.. АНТОНИЙ. Пусть говорит! Оставь его! Пусть продолжает! ЦЕЗАРЬ ОКТАВИЙ. Я все сказал. Одно добавлю – ты клятву дал не мне, а Риму. И ты ее нарушил. (Пауза.) Разве - нет? Пауза. ЦЕЗАРЬ ОКТАВИЙ. Скажи, пусть все тебя услышат. Пауза. Антоний вдруг видит перед собой александрийские «картинки»: Клеопатра, вода, легкие занавески на ветру, странное пение, смех; Антоний прислушивается, встает, смотрит, видение исчезает. Что это было?.. Словно бы дурман…Тогда… или сейчас… Пауза. ГОЛОС КЛЕОПАТРЫ. В чем виноват – винюсь? Признаньем этимДостоинство свое я не унижу,Могущество мое не пошатну.Возможно, Фульвия своею смутойМеня хотела вырвать из ЕгиптаИ я - невольная причина бед;Тогда прошу я извиненья… (Смех.) Пауза. АНТОНИЙ (приходит в себя, твёрдо). В чем виноват – винюсь? Признаньем этимДостоинство свое я не унижу,Могущество мое не пошатну.Возможно, Фульвия своею смутойМеня хотела вырвать из ЕгиптаИ я - невольная причина бед;Тогда прошу я извиненья… ЛЕПИД. Отличные слова!Не лучше ли нам прекратить бессмысленные пересудыБылых обид? Забыть их - это значитО настоящем говорить, а оноВелит вам примириться! ЭНОБАРБ. Точно. АГРИППА. Очень. Пауза. ЦЕЗАРЬ ОКТАВИЙ. Едва ли мы останемся друзьями,Когда не будет общего единства.И если б знал я, где найти тот обруч,Который мог бы снова нас соединить… Пауза.

АГРИППА (встает на стул). Чтобы всегда цвела

Меж вами дружба, чтобы сердца стянуть

Узлом морским, и братьями вас сделать,

Пусть женится Антоний на сестре

Твоей Октавии, чья красота

Достойна мужа, лучшего из смертных!

А блеск ее души и добродетель

Нельзя сыскать ни у кого!

Пауза.

ЦЕЗАРЬ ОКТАВИЙ. Услышь тебя царица Клеопатра, она бы вырвала все твои волосы…

АГРИППА (позорно слезает со стула, оправдываясь). Цезарь, у тебя сестра есть.

А Антоний теперь вдовец… Вдовец?

АНТОНИЙ. Жены я не имею.

АГРИППА. Так вот, (Забирается на стул).

Брак этот снимет тяжесть подозрений.

Былые ссоры прекратят пугать,

Худая правда превратится в сказку.

Ее любовь обоих сблизит вас,

И все полюбят вас за нею следом.

Прошу простить меня. Я говорю

Обдуманно и по веленью долга чести.

Пауза.

ЦЕЗАРЬ ОКТАВИЙ. Но прежде надо знать,

Что скажет нам Антоний?

Пауза. Антоний пьет. Все молча смотрят на него. АНТОНИЙ. Мне и не приснилось бы и во снеОтказ от столь счастливого союза.Дай руку, Цезарь! ЦЕЗАРЬ ОКТАВИЙ. Прошу, моя рука.Так никогда брат не любил сестру,Как я - свою. Тебе ее я отдаю. Пауза. ЛЕПИД. Пусть будет так! АГРИППА. Пусть будет так! ЦЕЗАРЬ ОКТАВИЙ. Да будет. АНТОНИЙ. Так. Все жмут друг другу руки. ЦЕЗАРЬ ОКТАВИЙ. Спешить нам надо. Если на ПомпеяНе нападем - он нападет на нас.           Уходят АГРИППА. Как пыль дорожную стряхнул с себя египетскую змейку… ЭНОБАРБ. Какую змейку? Что ты говоришь? АГРИППА. Да Клеопатру эту... ЭНОБАРБ. Ее? Антоний? Никогда.

СЦЕНА 9

ФАТА ДЛЯ БРАТА

Комната, заставленная цветами и коробками. Октавия в свадебном платье, плаче, стелет большую постель. Антоний и Октавий в смокингах сидят за столом, хорошо пьют. Рядом пьяный Лепид. За дверью шум: гости гуляют. Пьяный Энобарб ездит верхом на Агриппе. ЦЕЗАРЬ ОКТАВИЙ. Берешь с собой ты часть моей души.Будь нежен с ней. - Сестра, супругой будьТакою, чтобы оправдать надеждыИ превзойти слова мои, что в лучшем свете повествуют о тебе.

Она скрепила наш союз, Антоний.

Не обрати же ты ее в тот молот,

Что крушит храм единства нашего с тобой.