О конференции министров иностранных дел

1. Я был рад получить Ваше послание от 25 августа, в котором Вы соглашаетесь на встречу в скором времени советского представителя, представителя Соединенных Штатов и британского представителя, ведающих иностранными делами. Если приедет г‑н Молотов, то мы пошлем г‑на Идена.

 2. Совещание даже в составе этих лиц, конечно, не могло бы подменить полномочия всех заинтересованных правительств. Мы очень хотим знать, каковы Ваши пожелания в отношении будущего, и мы сообщим Вам наши взгляды, как только они сложатся. После этого правительства должны будут принять решение, и я надеюсь, что мы сможем встретиться где‑либо лично. Если нужно, я отправился бы в Москву.

 3. Политическим представителям могла бы потребоваться помощь военных советников. Я выделил бы общевойскового офицера сэра Гастингса Исмея, который является моим личным представителем в комитете начальников штабов и который руководит секретариатом министерства обороны. Он мог бы представить аргументы, факты и цифры по возникающим военным вопросам. Я полагаю, что Соединенные Штаты послали бы офицера подобной же квалификации. Этого, я полагаю, было бы достаточно на данной стадии для встречи министров иностранных дел.

 4. Если, однако, Вы желаете войти в технические детали вопроса, почему мы еще не вторглись во Францию через Канал и почему мы не можем сделать этого раньше или бо`льшими силами, чем предполагается сейчас, я бы приветствовал приезд отдельной технической миссии Ваших генералов и адмиралов в Лондон или в Вашингтон или в оба эти города, где им были бы предоставлены и где были бы обсуждены в деталях, насколько возможно, самые полные данные относительно наших совместных ресурсов и намерений. Я, действительно, был бы очень рад, если бы Вы получили эти разъяснения, на что Вы, конечно, имеете все права.

 5. Мы склонны думать, что Британия, находящаяся на половине пути, была бы наиболее подходящим местом для встречи, хотя можно было бы предпочесть, чтобы встреча состоялась вне Лондона. Я сделал это предложение президенту, но он не сообщил мне окончательного решения об этом. Если Англия была бы для Вас приемлема, я был бы рад, если бы Вы поддержали это предложение.

 6. Я надеюсь, что мы можем рассчитывать на созыв конференции в начале октября.

 

Премьер Сталин – премьер‑министру

 8 сентября 1943 года

 Предложенное Вами время встречи представителей трех правительств – начало октября – считаю приемлемым. Местом встречи предлагаю назначить Москву. Дело теперь за тем, чтобы предварительно согласовать между нами круг вопросов и предложения по этим вопросам, в которых заинтересованы наши правительства.

 Я по‑прежнему держусь того мнения, что это необходимо для успеха совещания, которое должно было бы подготовить согласованные последующие решения правительств. По другим вопросам, относящимся к организации совещания, я не предвижу затруднений в согласовании.

 …Что касается вопроса о личной встрече глав трех правительств, то я написал президенту по этому поводу, что я также стремлюсь осуществить ее в возможно скором времени, что его предложение о времени встречи (ноябрь‑декабрь) мне представляется приемлемым, но что местом встречи было бы целесообразно назначить страну, где имеется представительство всех трех государств, например Иран. При этом я оговорился, что придется еще дополнительно уточнить момент встречи, считаясь с обстановкой на советско‑германском фронте, где втянуто в войну с обеих сторон свыше 500 дивизий[182] и где контроль со стороны верховного командования СССР требуется почти каждодневно…

 

10 сентября я ответил на предложение премьера Сталина:

 

Премьер‑министр – премьеру Сталину

 10 сентября 1943 года

 В отношении встречи представителей министерств иностранных дел мы уступаем Вашему желанию, чтобы Москва была местом встречи. В соответствии с этим наш министр иностранных дел г‑н Иден отправится туда в начале октября. Его будут сопровождать соответствующие сотрудники.

  Повестка дня.   Правительство Его Величества заявляет о своей готовности обсудить любой и всякий вопрос со своими русским и американским союзниками. Через несколько дней мы представим Вам наши соображения. Но мы особенно хотели бы узнать, какие главные вопросы Вы имеете в виду.

 Эта встреча представителей министерств иностранных дел расценивается мной как чрезвычайно важная и необходимая предпосылка для встречи трех глав правительств. Я доволен и с облегчением чувствую, что имеются хорошие перспективы того, что эта встреча состоится между 15 ноября и 15 декабря. Некоторое время тому назад я сообщал Вам, что я отправлюсь ради такой встречи в любой пункт в любое время, с каким бы риском это ни было связано. Поэтому я готов отправиться в Тегеран, если Вы не считаете, что в Иране имеется более подходящее место. Я предпочел бы Кипр или Хартум, но я уступаю Вашим желаниям, маршал Сталин. Я хочу сказать Вам, что от этой встречи нас троих, столь сильно желаемой всеми Объединенными Нациями, может зависеть не только наилучший метод скорейшего окончания войны, но и те хорошие мероприятия для будущности мира, которые позволят британской, американской и русской нациям оказать человечеству услугу на долгие годы…

 

Позже, по возвращении из Квебека в Лондон, я набросал для своих коллег замечания по общим вопросам, подлежавшим обсуждению на предстоящей конференции министров иностранных дел, относительно которой теперь была достигнута договоренность.

 

 

Замечания премьер‑министра для министра иностранных дел к руководству на предстоящей конференции

11 октября 1943 года

 

«1. Великобритания не стремится приобрести для себя какую‑либо территорию или специальные преимущества после войны, в которую она вступила ради выполнения своих обязательств и во имя защиты законности.

 2. Мы решительно стоим за систему Лиги Наций, которая будет включать Европейский совет с международным судом и вооруженными силами, способными обеспечить выполнение его решений [183]. Мы считаем, что в период перемирия, который может быть продолжительным, три великие державы – Британское Содружество наций и империя, Соединенные Штаты и Союз Советских Социалистических Республик, а также Китай должны оставаться объединенными, хорошо вооруженными, способными обеспечить выполнение условий перемирия и создать на всем земном шаре постоянную систему поддержания мира.

 3. Мы считаем, что государствам и нациям, в результате насилия порабощенным нацистами и фашистами во время войны, должны быть полностью гарантированы на мирной конференции их суверенные права и что все вопросы, касающиеся окончательной передачи территорий, должны быть урегулированы на мирной конференции, при должном учете интересов населения, которого это касается.

 4. Мы подтверждаем принципы Атлантической хартии, отмечая, что присоединение России к ней основывается на границах 22 июня 1941 года. Мы также принимаем во внимание исторические границы России перед двумя агрессивными войнами, начатыми Германией в 1914 и в 1939 годах.

 5. Мы приветствовали бы всякое соглашение между Польшей и Россией, которое, обеспечивая создание сильной и независимой Польши, принесло бы России необходимую безопасность ее западной границы.

 6. Мы твердо намерены искоренить нацизм и фашизм в странах‑агрессорах, где они укоренились, и создать там демократические правительства, основанные на свободном выражении воли народа в условиях достаточного спокойствия. Это не должно исключать мер военной дипломатии или установления отношений с временными правительствами, которые могут быть образованы, с тем чтобы наши главные цели могли быть достигнуты при минимуме жертв, особенно поскольку это касается вооруженных сил союзников.

 7. Мы не признаем никаких территориальных приобретений Германии или Италии, сделанных во время нацистского или фашистского режимов, и считаем, что вопрос о будущей структуре Германии и положении Пруссии как составной части германского государства должен стать предметом согласованной политики трех великих держав Запада.

 8. Мы исполнены решимости принять все необходимые меры и не допустить, чтобы виновные державы стали вооруженной угрозой миру в Европе. Для этого необходимо не только осуществить разоружение, но и установить продолжительный контроль над всякого рода военными учреждениями и организациями внутри границ этих держав.

 9. У нас нет желания держать какого‑либо члена европейской семьи наций в состоянии порабощения или подвергать его каким бы то ни было ограничениям, если того не требуют всеобщие нужды и безопасность всего мира.

 10. Мы провозглашаем свою твердую решимость использовать власть, которую победа даст трем великим державам, для содействия всеобщему благу и прогрессу человечества».

 Первое официальное заседание конференции состоялось днем 19 октября. Молотов, немного поломавшись, подобно тому, как это делает спикер в палате общин, когда его провожают к председательскому креслу, был избран председателем к явному удовлетворению его самого и его делегации. Затем была принята повестка дня.

 После этих предварительных формальностей Молотов раздал следующую записку с советскими предложениями[184]:

 «1. Правительства Великобритании и Соединенных Штатов примут в 1943 году такие неотложные меры, которые обеспечат вторжение англо‑американских армий в Северную Францию, что в сочетании с мощными ударами советских войск по главным немецким силам на советско‑германском фронте в корне подорвет военно‑стратегическое положение Германии и приведет к значительному сокращению сроков войны.

 В связи с этим советское правительство считает необходимым удостовериться, остается ли в силе заявление, сделанное в начале июня 1943 года Черчиллем и Рузвельтом, относительно того, что англо‑американские силы предпримут вторжение в Северную Францию весной 1944 года.

 2. Три державы предложат турецкому правительству, чтобы Турция немедленно вступила в войну.

 3. Три державы предложат Швеции передать в распоряжение союзников авиационные базы для борьбы против Германии».

 Молотов спросил, будут ли Хэлл и Иден готовы обсудить эти предложения на совещании в самом узком кругу после того, как они изучат их. На это тотчас же было дано согласие.

 Иден прислал мне отчет о том, что произошло, а я немедленно сообщил ему свое мнение.

 

Премьер‑министр – Идену, Москва

 20 октября 1943 года

 1. Наши теперешние планы на 1944 год, по‑видимому, имеют весьма серьезные недочеты. Мы должны в мае высадить во Франции 15 американских и 12 английских дивизий и будем иметь приблизительно 6 американских и 16 английских или контролируемых англичанами дивизий на итальянском фронте.

 Если только Германия не потерпит краха, Гитлер, находясь в центре самых лучших путей сообщения в мире, сможет сосредоточить по меньшей мере 40–50 дивизий против любой из этих группировок, в то же время сдерживая другую. Он может получить все необходимые силы, уменьшив свои потери на Балканах и отойдя к Саве и Дунаю, без ослабления своего русского фронта. Это одно из самых элементарных стратегических положений. Вопрос о распределении наших сил между итальянским театром военных действий и районом Ла‑Манша был решен не в соответствии со стратегическими нуждами, но под влиянием событий, исходя из транспортных возможностей и произвольных соглашений между англичанами и американцами. Ни силы, накопленные в Италии, ни те силы, которые будут готовы в мае пересечь Ла‑Манш, не являются достаточными для выполнения стоящих перед ними задач, а численность войск, которые могут быть переброшены с одного фронта на другой, ограничивается цифрой порядка 7 или 8 дивизий. Я твердо намерен добиться пересмотра этого положения.

 2. Если бы решение зависело от меня, я не стал бы отводить никаких войск со средиземноморского ТВД и не вышел бы из узкого «голенища» итальянского «сапога» в долину По, а решительно связал бы противника на узком фронте и в то же самое время поощрял бы волнения на Балканах и в Южной Франции. В случае если Германия не потерпит краха, я не думаю, что нам следует переправляться через Ла‑Манш, располагая менее чем 40 дивизиями на 60‑й день, и то только при условии, если на итальянском фронте будут вестись решительные бои с противником. Я не согласен с американским доводом относительно того, что воздушные силы метрополии могут уничтожить все в зоне боев и на подходах к ней. Наш теперешний опыт не подтверждает этого. Все вышесказанное предназначается только для Вас лично: на данном этапе не следует развертывать эту аргументацию. Однако мои замечания могут показать Вам опасности, с какими связано для нас твердое обязательство начать операцию «Оверлорд» в мае, ради чего мы может погубить итальянский фронт, упустить возможности на Балканах и все же не иметь достаточных сил для того, чтобы удержаться на 30‑й или 40‑й день.

 3. Вы должны попытаться выяснить подлинные намерения русских относительно Балкан. Может ли получить их одобрение план наших действий через Эгейское море, вовлечения в войну Турции и открытия Дарданелл и Босфора с тем, чтобы английские военно‑морские силы и торговые суда могли оказать помощь русскому наступлению и мы в конце концов могли бы подать русским правую руку на Дунае? Насколько они будут заинтересованы в открытии нами Черного моря для союзных военных кораблей, снабжения и союзных вооруженных сил, включая турецкие? Заинтересованы ли они в осуществлении такого плана действий на правом фланге или же они по‑прежнему настаивают лишь на нашем вторжении во Францию? При этом Вы должны, конечно, отметить, что при всех обстоятельствах в Англии будут неуклонно накапливаться силы, связывающие крупные немецкие силы на западе. По политическим причинам русские, возможно, не пожелают, чтобы мы создавали балканскую стратегию крупных масштабов. С другой стороны, их желание, чтобы Турция вступила в войну, показывает, что они заинтересованы в юго‑восточном театре военных действий. Все вышесказанное – опять‑таки лишь для Вас лично.

 

21 октября в Москве состоялось заседание, посвященное рассмотрению советских предложений. Англичан представляли Иден, посол сэр Арчибальд Кларк Керр, Стрэнг[185] и генерал Исмей; американцев – Хэлл, посол Гарриман и генерал‑майор Дин; русских – Молотов, маршал Ворошилов, Вышинский и Литвинов. Исмей открыл заседание заявлением от имени английской и американской делегаций, основанным на квебекских решениях; в своем заявлении он подчеркнул условия, лимитировавшие организацию вторжения через Ла‑Манш.

 В ходе последовавшего затем обсуждения наши представители дали абсолютно ясно понять, что мы с нашей стороны нисколько не отступали от намеченного плана и намерены продолжать осуществлять этот план, если будет возможно выполнить условия, указанные нами. С этим русские, казалось, пока что согласились. Молотов сказал, что советское правительство детально изучит заявление Исмея и что оно хотело бы продолжить это обсуждение на более позднем этапе конференции.

 Иден после этого перешел к вопросу о Турции и сказал, что в настоящее время мы не можем оказать необходимую эффективную поддержку. Вопрос о совместном обращении к Турции был отложен. Русское предложение о Швеции также упоминалось. Было ясно, что Швеция потребует гарантий относительно Финляндии – вопрос, который русские не хотели обсуждать.

 

* * *

 

Вечером Иден посетил Сталина, и более двух часов они обсуждали широкий круг вопросов. Первым по значению, как читатель уже знает, был вопрос об арктических конвоях. Затем разговор перешел на предполагаемую встречу глав трех союзных правительств. Сталин настаивал на том, что она должна состояться в Тегеране.

 В целом беседа, по‑видимому, прошла хорошо.

 

* * *

 

Иден получил мою телеграмму от 20 октября и прислал свои замечания. Он сообщал, что русские упрямо и слепо настаивают на нашем вторжении в Северную Францию. Это единственное решение, к которому они проявляют всепоглощающий интерес. Они снова и снова спрашивают, не произошло ли какого‑либо изменения в отношении договоренности, о которой сообщили Сталину президент и я после Вашингтонской конференции в мае, а именно, что мы вторгнемся в начале весны 1944 года.

 

* * *

 

К тому времени мною была получена важная телеграмма от генерала Эйзенхауэра, в которой он сообщал об оценке военного положения в Италии генералом Александером. Я послал эту телеграмму Идену и просил его показать ее Сталину.

 Я послал свои последние замечания по этому вопросу три дня спустя:

 

Премьер‑министр – Идену, Москва

 29 октября 1943 года

 Конечно, не может быть и речи об отказе от операции «Оверлорд», которая останется нашей главной операцией в 1944 году. Задержка десантных судов на Средиземном море, необходимая, чтобы не проиграть битву за Рим, может привести к отсрочке операции, например, до июля, поскольку мелкие десантные суда не могут пересечь Бискайский залив в зимние месяцы и должны будут совершить переход весной. Эта отсрочка, однако, может означать, что удар будет нанесен несколько более значительными силами, а также что мощные удары бомбардировочной авиации по Германии не будут ослаблены так скоро. Мы также готовы в любое время совершить переправу и воспользоваться крахом Германии. Эти соображения могут пригодиться Вам во время обсуждения.

 

Вечером наш посол и Исмей сопровождали в Кремль Идена. Со Сталиным был Молотов. Иден в самом начале вручил Сталину русский текст телеграммы Эйзенхауэра о положении в Италии. Сталин прочитал его вслух Молотову.

 Когда он кончил читать, на его лице не было никаких признаков разочарования, но он сказал, что, по сведениям русской разведки, южнее Рима 12 англо‑американских дивизий сражаются с 6 немецкими дивизиями и что имеется еще 6 немецких дивизий на реке По. Однако он признал, что генерал Александер, вероятно, имеет более точные сведения. Иден сказал, что я очень хотел, чтобы Сталину были сообщены последние сведения о положении в Италии и чтобы он знал не только то, что оно меня тревожит, но и то, что я настаиваю на том, что кампанию в Италии нужно обеспечить и довести до победного конца, как бы это ни повлияло на операцию «Оверлорд». Иден добавил, что жизненно важные вопросы, вставшие теперь перед союзниками, делают еще более необходимым, чтобы главы трех правительств встретились как можно скорее.

 Сталин заметил с улыбкой, что если не хватает дивизий, то и встреча глав правительств не создаст их. Затем он прямо спросил, означает ли только что прочитанная им телеграмма отсрочку операции «Оверлорд». Иден ответил, что ничего нельзя сказать до тех пор, пока это не будет полностью изучено объединенным англо‑американским штабом и пока не будут приняты решения об улучшении положения, но что следует считаться с этой возможностью. Он процитировал то место в моей телеграмме, в котором говорится о нашей решимости сделать «все, что в наших силах» для операции «Оверлорд», но что «нет смысла подготовлять поражение на поле боя ради временного политического удовлетворения». Имеются две трудности: во‑первых, десантные суда и, во‑вторых, переброска семи испытанных в боях дивизий в Соединенное Королевство в начале ноября, чтобы составить из них головной отряд для операции «Оверлорд». Переброску некоторых из них или всех этих дивизий теперь, возможно, придется отложить, но повлияет ли это на дату операции «Оверлорд», и если да, то в какой мере, – сейчас невозможно сказать.

 Сталин затем перешел к вопросам общей стратегии. Насколько я понимаю, сказал он, перед нами две возможности: перейти к обороне севернее Рима и использовать все остальные наши силы для операции «Оверлорд» или же вступить в Германию через Италию.

 Иден заявил, что мы имели в виду первую возможность. Насколько ему известно, не было намерения идти дальше линии Пиза – Римини. Это даст нам известное пространство севернее Рима и авиационные базы для бомбардировки Южной Германии. Было ясно, что Сталин счел это правильным; он заметил, что было бы очень трудно перейти через Альпы и что немцев вполне устраивало бы сражаться с нами там. После занятия Рима английский престиж будет, несомненно, достаточно высок, чтобы мы могли перейти в Италии к обороне.

 Разговор затем перешел к вопросу о другом пункте – где может быть нанесен удар. Иден сказал, что нам, возможно, удастся одновременно с операцией «Оверлорд» предпринять отвлекающее нападение на Южную Францию. Если бы силами каких‑нибудь двух дивизий удалось захватить здесь плацдарм, то можно было бы пустить в ход французские дивизии, обученные и снаряженные в Северной Африке. Сталин нашел, что это хорошая идея, так как, чем больше мы заставляем Гитлера распылять свои силы, тем лучше. Он сказал, что применяет такую же тактику на русском фронте. Но хватит ли у нас десантных судов?

 Затем он задал вопрос: «Будет ли операция "Оверлорд" отложена на месяц или на два?» Иден сказал, что он не в состоянии ответить на этот вопрос. Единственное, о чем он может определенно заявить, это то, что мы сделаем все возможное, чтобы начать операцию «Оверлорд» как можно скорее, как только появятся достаточные шансы на успех, и что очень желательно, чтобы главы трех правительств встретились в ближайшее время. Сталин целиком согласился с этим, но отметил, что у президента относительно поездки в Тегеран есть некоторые колебания. Когда Иден предложил Хаббанию, Сталин и Молотов решительно отказались. Сталин сказал, что он не может уезжать далеко до тех пор, пока существует благоприятная возможность продолжать наносить урон армиям Гитлера. Немцы недавно перебросили из Франции и Бельгии на советский фронт несколько танковых дивизий, но у них ощущается недостаток вооружения и сырья. Важно не давать Гитлеру передышки, сказал он и добавил, что советские армии не добились бы таких успехов, если бы немцы могли перебросить с запада 40 дивизий, которые скованы там одной лишь угрозой нашего вторжения. Советский Союз хорошо понимает значение этого вклада в общее дело.

 Иден сказал, что, как маршал хорошо это знает, премьер‑министр так же, как и он, стремится наносить удары Гитлеру. Сталин полностью согласился с этим, но, рассмеявшись, добавил, что у меня есть склонность выбирать легкий путь для себя и предоставлять трудную работу русским. Иден не согласился с этим и упомянул о трудностях военно‑морских операций и о наших больших потерях в эсминцах в последнее время. Сталин снова стал серьезен и сказал, что его люди мало говорят о морских операциях, но понимают, насколько они трудны.

 Во время этой конференции было много признаков, указывавших на то, что советское правительство искренне желает прочной дружбы с Англией и Соединенными Штатами. Оно пошло нам на уступки в ряде вопросов, как важных, так и незначительных, относительно которых, как мы опасались, могут возникнуть трудности. Сталин показал, что он понимает наши проблемы, и пока что никаких неблагоприятных перемен в настроении не было.

 «Русские представители, – писал Иден, – дали много доказательств того, что они намерены открыть новую главу. Ваш жест в отношении конвоев произвел глубокое впечатление. Сегодня вечером, впервые за многие годы, Молотов и ряд его коллег прибыли на обед в наше посольство. Микоян, в задачу которого входит информирование этих людей, был особенно красноречив, когда отмечал Вашу личную роль в принятии решения об отправке этих конвоев.

 В этой обстановке я многое бы дал, чтобы иметь возможность заключить конференцию каким‑нибудь осязательным свидетельством нашей доброжелательности. Я вполне уверен, что, если бы я мог сообщить им какое‑нибудь отрадное известие относительно их желания получить небольшую часть итальянского флота, психологический эффект значительно превысил бы ценность этих кораблей, какова бы она ни была. Посол и Гарриман полностью поддерживают эту точку зрения. Если невозможно дать конкретный ответ до моего отъезда, было бы очень хорошо, если бы я мог по крайней мере сказать Молотову, что в принципе мы согласны с тем, что советское правительство должно получить часть захваченных итальянских кораблей и что оно просит разумную долю. Подробности, в том числе даты передачи, могут быть разработаны позже. Если Вы можете помочь мне таким образом, я уверен, что результат более чем оправдает Ваш жест. Прошу вашей помощи».

 

29 октября я послал ему мнение кабинета относительно итальянского флота.

 

Премьер‑министр – министру иностранных дел

 29 октября 1943 года

 …В принципе мы готовы признать право русских на долю итальянского флота. Однако мы полагали, что этот флот должен сыграть свою роль в борьбе против Японии, и мы собирались приспособить к тропическим условиям линкоры типа «Литторио» и некоторые другие корабли для этого заключительного этапа войны. Если Россия пожелала бы иметь эскадру на Тихом океане, это было бы весьма значительным событием, и мы хотели бы обсудить этот проект, когда встретимся.

 

И позже, в тот же самый день, я писал:

 

1. При условии, если американцы согласятся, Вы можете сказать Молотову, что в принципе мы согласны, чтобы советское правительство получило часть захваченных итальянских кораблей, и что доля, о которой они просят, разумна.

 2. Совершенно и особо секретно, только для Ваших собственных размышлений и, быть может, чтобы закинуть удочку, сообщаю следующее: если будет решено, что после разгрома Гитлера Россия сыграет свою роль в войне против Японии, может быть осуществлен великий план и в том числе возникнет перспектива снаряжения под советским флагом и укомплектования русскими моряками на какой‑нибудь тихоокеанской базе, находящейся в нашем распоряжении, значительных военно‑морских сил, которые будут участвовать в заключительной фазе войны. Как бы то ни было, я надеюсь, что согласие, которое я даю Вам в первых строках этой телеграммы, разрешит Ваши трудности.

 

В качестве основы для обсуждения на предстоящей конференции глав трех правительств я составил проект декларации о германских военных преступниках.

 

Премьер‑министр – президенту Рузвельту и премьеру Сталину

 12 октября 1943 года

 Не будете ли Вы любезны рассмотреть вопрос о том, не стоит ли опубликовать за нашими тремя подписями что‑либо в духе нижеследующего:

 «1. Великобритания, Соединенные Штаты и Советский Союз (если какой‑либо другой порядок перечисления считается более подходящим, мы вполне готовы быть последними) получили из различных источников свидетельства о зверствах, убийствах и хладнокровных массовых казнях, которые совершаются гитлеровскими вооруженными силами во многих странах, захваченных ими, из которых они теперь неуклонно изгоняются. Жестокости нацистского господства не являются новым фактом, и все народы или территории, находящиеся в их власти, страдали от самой скверной формы террористического правления. Новое заключается в том, что многие из этих территорий теперь освобождаются наступающими армиями держав‑освободительниц и что в своем отчаянии отступающие гитлеровцы и гунны удваивают свои зверства.

 2. В соответствии с вышеизложенным три союзные державы, выступая в интересах тридцати двух Объединенных Наций, настоящим торжественно делают заявление и предупреждение своей следующей декларацией:

 В момент предоставления любого перемирия любому правительству, которое может быть создано в Германии, все германские офицеры и солдаты и члены нацистской партии, которые были ответственны за вышеупомянутые зверства, убийства и казни или добровольно приняли участие в них, будут отосланы в страны, в которых были совершены ими эти отвратительные действия, для того, чтобы они могли быть судимы и наказаны в соответствии с законами этих освобожденных стран и свободных правительств, которые будут там созданы.

 Списки будут составлены со всеми возможными подробностями, полученными от всех этих стран, в особенности с учетом оккупированных частей России, Польши и Чехословакии, Югославии и Греции, включая Крит и другие острова, Норвегии, Дании, Нидерландов, Бельгии, Люксембурга, Франции и Италии.

 Таким образом, немцы, которые принимают участие в массовых расстрелах итальянских офицеров или в казнях французских, нидерландских, бельгийских и норвежских заложников или критских крестьян, или же те, которые принимали участие в истреблении, которому был подвергнут народ Польши, или в истреблении населения на территориях Советских Республик, которые ныне очищаются от врага, должны знать, что они независимо от расходов будут отправлены обратно в места, где ими были совершены преступления, и будут судимы на месте народами, над которыми они совершали насилия. Пусть те, кто еще не обагрил своих рук невинной кровью, будут предупреждены с тем, чтобы они не оказались в числе виновных, ибо три союзные державы наверняка найдут их даже на краю света и выдадут их обвинителям с тем, чтобы могло свершиться правосудие.

 Эта декларация не затрагивает вопроса о главных преступниках, преступления которых не связаны с определенным географическим местом.

 Рузвельт

 Сталин

 Черчилль»

 

Если бы что‑либо вроде этого (я особенно не настаиваю на формулировках) было бы опубликовано за нашими тремя подписями, это, как я полагаю, вызвало бы у некоторых из этих негодяев опасение быть замешанными в этих убийствах, особенно теперь, когда они знают, что они будут побеждены…

 

Это было принято и одобрено с незначительными изменениями формулировок.

 Три министра иностранных дел совещались регулярно каждый день и достигли согласия по самому широкому кругу вопросов.

 Было решено образовать в Лондоне Европейскую консультативную комиссию, чтобы она начала изучение проблем, которые должны были возникнуть в Германии и на континенте накануне крушения гитлеровского режима.

 Для рассмотрения итальянских дел было намечено создать другой консультативный совет, включив в него русского представителя. Договорились об обмене информацией относительно мирного зондажа со стороны сателлитов стран Оси. Американцы хотели, чтобы на Московской конференции была подписана декларация четырех держав, включая Китай, обязывающая вести войну совместными усилиями «против тех держав Оси, с которыми они соответственно находятся в состоянии войны». Это было сделано 30 октября. Наконец, был составлен Иденом и подписан 2 ноября протокол о совместной акции России и Великобритании в отношении Турции.

 У нас были все основания быть довольными этими результатами. Многие вопросы, вызывавшие трения, были сглажены; были приняты практические меры, обеспечивавшие дальнейшее сотрудничество, была подготовлена почва для созыва в ближайшее время конференции глав правительств трех основных союзников, и возраставшие затруднения в наших отношениях с Советским Союзом были частично устранены.

 Те, кто принимал участие в конференции, почувствовали как на официальных заседаниях, так и при неофициальных встречах гораздо более дружественную атмосферу, чем раньше.

 

 Глава 17

 Встреча «трех» приближается. Верховное командование

 

Выбор верховного главнокомандующего для операции «Оверлорд» (наше вторжение в Европу через Ла‑Манш в 1944 году) стал неотложным делом. Это, конечно, прямым образом затрагивало военное руководство войной и поднимало ряд важных и деликатных вопросов персонального порядка. На Квебекской конференции я договорился с президентом, что операцией «Оверлорд» должен командовать американский офицер, и я информировал об этом генерала Брука, которому я прежде предложил взять на себя эту задачу. Со слов президента я понял, что он предполагает назначить генерала Маршалла, и это нас вполне удовлетворяло. Однако в период между Квебеком и нашей встречей в Каире мне стало ясно, что президент не принял окончательного решения насчет Маршалла. Никакие другие назначения, конечно, не могли быть произведены, пока не было принято главное решение. Между тем в американской печати стали распространяться слухи и возникла перспектива парламентской реакции в Лондоне.

 

Бывший военный моряк – президенту Рузвельту

 1 октября 1943 года

 Я несколько обеспокоен тем, как о наших важных изменениях в верховном командовании доводится до сведения публики. Здесь пока что ничего не сообщалось, но в Соединенных Штатах почти каждый день делается какое‑нибудь заявление о Маршалле, и мне, несомненно, будут заданы вопросы, когда во вторник 12‑го соберется парламент. Кроме того, у меня возникнут трудности, если о назначении Маршалла главой верховного командования, находящегося в Великобритании, будет сообщено отдельно от сообщения о назначении Александера командующим на Средиземном море. Слухи циркулируют безудержно и питаются тщательно взвешенными и осторожными заявлениями, такими как заявление Стимсона[186], опубликованное в сегодняшних газетах.

 Создается впечатление, будто что‑то утаивается и скрывается. Это весьма благоприятная почва для злонамеренных людей. Со всем этим было бы покончено, если бы мы предали гласности ясные и четкие решения, к которым пришли. Я надеюсь, что, учитывая все эти обстоятельства, Вы найдете возможным сделать так, чтобы мы одновременно объявили о том и другом перемещении, заявив при этом, что решение вступит в силу, как только это будет целесообразно с точки зрения военного положения.

 Учтите также трудности, стоящие передо мной в отношении последующих назначений. Например, как я понял, Маршалл хотел бы, чтобы Монтгомери был его заместителем или же чтобы под его руководством Монтгомери командовал английскими экспедиционными армиями в операции «Оверлорд». Для этого требуется освободить место командующего войсками метрополии, которое сейчас занимает генерал Пэйджет. Сейчас для этого представляется возможность, так как генерал Поунолл, который раньше был главнокомандующим в Ираке и Персии, отправляется с Маунтбэттеном в Индию в качестве начальника штаба, и я могу назначить Пэйджета в Ирак и Персию. Оставлять эти командные посты вакантными в течение длительного времени – трудно и, кроме того, вредно для дела.

 При этих обстоятельствах, по‑моему, было бы очень хорошо сделать ясное заявление о наших решениях и в отношении всех театров, в том числе о назначении командующих, их начальников штабов и одного‑двух старших офицеров, причем сообщить обо всех назначениях одновременно. Я мог бы, если Вы хотите, составить проект такого заявления и представить его Вам.

 

Президент ответил:

 

Президент Рузвельт – премьер‑министру

 5 октября 1943 года

 Здешние газеты, начиная с Херста – Маккормика с братией, досыта наговорились по поводу служебных обязанностей генерала Маршалла. Остальная печать в течение нескольких дней трубила довольно громко, но теперь буря почти совсем улеглась. Мне кажется, что, если мы поставим себя в такое положение, что будем делать публичные заявления о наших военных назначениях, уступая нажиму, это поведет к тому, что войной будут руководить газеты. Я надеюсь поэтому, что об этом деле ничего не будет сообщено, пока оно фактически не совершится. Может случиться, что другие соображения, а не газетная критика со стороны наших политических противников вынудят нас сделать совместное заявление раньше, чем я предполагал, но в настоящий момент я очень хотел бы, чтобы мы ничего не заявляли. Я согласен с Вами, что в подходящий момент мы должны будем опубликовать общее заявление относительно всех назначений, и я вполне понимаю Ваше положение у себя в стране, но я не думаю, что затруднения в связи с второстепенными командными назначениями на наших военных фронтах могут служить достаточным основанием для опу