Глава четвертая. От «Учителя Праведности» до «Кода да Винчи»

Как я уже рассказывал, знаменитые Кумранские свитки были найдены более 60 лет тому назад, и, хотя значительная их часть была тогда же обнародована, стала общедоступной и вызвала огромный научный интерес, около 40 процентов найденного материала попали в руки работавшей под присмотром Ватикана «Международной комиссии» во главе с монахом‑доминиканцем Роландом де Во, и эта комиссия в течение примерно 40 лет (!) без всякого объяснения препятствовала их публикации. Более того – никому, кроме самих членов комиссии (и то при условии подписания «присяги секретности»), не дозволялось даже взглянуть на хранимые в глубочайшей тайне свитки. Этот неслыханный в истории науки покров секретности (оксфордский историк Геза Вермес назвал его «величайшим научным скандалом XX века») был сорван лишь в 1991 году, когда три историка, Шанкс, Эйзенман и Робинсон, нашли факсимильные копии засекреченных документов в отделе рукописей библиотеки Калифорнийского университета (где они хранились в тайне от широкой общественности) и опубликовали их фотографии.

Чем объяснить этот странный эпизод? По мнению некоторых специалистов, поведение комиссии было продиктовано опасениями, что публикация новых свитков может подорвать доверие к господствующей «ессейской» гипотезе. Однако другие специалисты (тот же Геза Вермес, например) объясняли ситуацию просто плохим подбором членов комиссии и авторитарным стилем работы де Во. Но были и третьи (например, Джон Аллегро), которые выдвигали самое интересное объяснение: они утверждали, что публикацию свитков тормозит сам Ватикан, опасаясь, что в них может содержаться что‑то такое, что способно бросить тень на канонические воззрения об истории возникновения христианства и на фигуру Христа.

Эти подозрения имели под собой почву. С самого начала было очевидно, что какая‑то связь между возникновением христианства и кумранской сектой вполне могла существовать. Кумранские свитки, как показала их датировка, относились как раз к тому важному историческому периоду (II век до н. э. – I век н. э.), когда в ортодоксальном иудаизме происходил переход от библейской к талмудической эпохе, а на его периферии складывалось раннее христианство. К тому же содержание некоторых свитков тоже указывало на определенную связь их авторов с идеями первохристиан. Даже сторонники «ессейской» гипотезы признавали возможность такой связи, хотя и видели в ессеях, вслед за Флавием и в соответствии со многими особенностями кумранских текстов, все же одно из направлений тогдашнего иудаизма. Но некоторые другие ученые уже начиная с 1960 годов выдвинули куда более смелую гипотезу, по которой кумранские ессеи не просто «идейно близки» к первым христианам, а сами и были первыми христианами. Выдвигая такое предположение, эти авторы опирались на специфическое прочтение тех 30 процентов кумранских текстов, содержание которых резко отличалось от идеологии ведущих групп ортодоксального иудаизма – саддукеев и фарисеев. И вот это «первохристианское» прочтение привело некоторых кумрановедов к радикально новым гипотезам касательно истории раннего христианства. Так что Ватикану, по всей видимости, было чего опасаться и ради чего тормозить публикацию.

Первым из кумрановедов, обратившим внимание на сходство «ессейства» и христианства, стал уже упомянутый Джон Аллегро, английский филолог, который еще в 1960‑х годах высказал предположение, что ессейские тексты, верования и обряды были «матрицей» раннего христианства. Аллегро считал поэтому, что изучение Кумранских свитков приблизит науку к пониманию общих корней иудаизма, христианства и ислама. Воодушевленный этой идеей общности всех религий, он в 1970 году опубликовал свою главную книгу «Крест и священный гриб», в которой, опираясь на филологические данные различных семитских языков, утверждал, что все религии, включая христианство, выросли из древнего культа плодородия (Иисус у него был вариантом Озириса, а Мария – богини Изиды), причем в разных таких культах общим символом бога всегда был некий «священный гриб» (amanita muscaria), ритуальное съедение которого вызывало транс и галлюцинации мистического содержания. Католическая церковь, понятно, сурово осудила книгу, но и специалисты‑филологи высказали серьезные сомнения относительно ее научной части, и в результате Аллегро был фактически отлучен от кумрановедения.

Его идеи, однако, нашли продолжателей. В 1973 году профессор Коллеж де Франс Андре Дюпон‑Соммер, следуя мысли, некогда высказанной Эрнестом Ренаном, предположил, что «христианство было победившим ессейством». По его убеждению в некоторых Кумранских свитках можно найти упоминания о каком‑то «вожде», который сначала погиб от рук врагов своей общины, а затем воскрес, покарал своих врагов и привел общину к победе; в этой фигуре нетрудно увидеть черты евангельского Иисуса Христа. В подтверждение своей мысли Дюпон‑Соммер указывал, в частности, на отрывок из кумранского текста «Комментарий на Аввакума», где сказано: «И Неправедный Жрец преследовал Учителя Праведности в его изгнании, чтобы уничтожить его в гневе своем. И во времена, назначенные для Судного дня, он появился пред ними, чтобы уничтожить и победить их в святой день субботнего отдыха». По Дюпон‑Соммеру, речь тут шла о двух событиях: сначала о смерти Учителя, а затем – о его появлении (воскресении) и победе, причем второе он относил ко времени захвата Иерусалима Помпеем (63 год до н. э.). В других местах того же текста он усматривал описание мученической смерти Учителя и заключал: «Галилейский Учитель (то есть Иисус. – Р.Н.) во многих отношениях похож на поразительную реинкарнацию Учителя Праведности». Однако другие специалисты (например, Кук в книге «Разгадывая загадки свитков Мертвого моря», 1994) впоследствии показали, что прочтения Дюпон‑Соммера неверны и кумранского «Учителя Праведности» вряд ли можно считать прообразом евангельского Христа: в текстах нигде не говорится, будто он был распят или будет высшим судьей в конце времен, и точно так же нигде не предсказывается его «победное воскресение»; когда же тексты говорят о «мессии» (они иногда говорят о нем, а в документе 4Q521 – даже о двух мессиях сразу, сначала из рода жрецов, а затем из рода царей), то нигде не отождествляют его с «Учителем Праведности». Вообще, во всем, что касается этого учителя, имеет место крайняя путаница: как уже говорилось, согласно одним свиткам, он уже умер ко времени их написания, согласно другим, он жив и возглавляет общину, согласно третьим, «Учитель Праведности» был не один, а существовали несколько учителей, сменявших друг друга, а кроме того, во многих важных свитках он вообще не упоминается.

Однако, несмотря на провал гипотез Аллегро и Дюпон‑Соммера, попытки аналогичных «первохристианских» прочтений и поиски евангельских героев в кумранских текстах продолжались и позже, причем в соответствии с обилием возможных прочтений первоисточников постепенно возникло и множество различных таких отождествлений. Так, в гипотезе историка Джейкоба Тейхера из Кембриджа «Учитель Праведности» – это опять же Иисус, но его враг, «Неправедный Жрец», – уже не Помпей, как у Дюпон‑Соммера, а апостол Павел, а у австралийской исследовательницы Барбары Тиринг (книга «Иисус‑Человек» и другие труды) «Учитель Праведности» – это Иоанн Предтеча (который якобы провел какое‑то время в Кумране), а его оппонент – сам Иисус (к тому же дважды женатый и отец четырех детей). Однако наибольшая – отчасти даже скандальная – известность в этом списке увлекательных фантазий выпала на долю гипотезы одного из виднейших американских кумрановедов Роберта Эйзенмана, того самого, который участвовал в описанной выше самовольной публикации «засекреченных» Кумранских свитков.

Вскоре после этой публикации Эйзенману и другому американскому историку, Майклу Вайзу, были доверены расшифровка и анализ пятидесяти из этих свитков, и год спустя они опубликовали результаты своей работы в книге «Рассекреченные свитки Мертвого моря», которая вызвала резкий протест специалистов. Опираясь на три из проанализированных ими документов, авторы заявляли, что кумранские тексты имеют «в целом мессианский характер», причем фигура мессии в них отличается от того победоносного мессии, который известен из еврейской традиции, – у «кумранцев» это «страдающий мессия». Важнейшим доказательством своего утверждения Эйзенман и Вайз объявляли документ Q285, где речь идет о некоем «вожде», который не то был убит, не то сам убил кого‑то. Поскольку документ был найден в виде нескольких фрагментов, многое в его прочтении зависело от того или иного склеивания этих кусочков; кроме того, ключевое слово в тексте выглядело как ряд согласных (ивритские слова пишутся без гласных), и в зависимости от подстановки тех или иных гласных этот ряд можно было прочесть как «они убили» или как «он убил (его)».

На основании такого рода произвольных и спорных прочтений авторы воскрешали старую, высказанную за десять лет до того гипотезу Эйзенмана, согласно которой кумранская община представляла собой воинствующую (!) мессианскую секту иудеохристиан, крайне враждебно относившихся к «оккупантам» – римлянам и еврейским «коллаборационистам» тех времен – царской династии и саддукейской храмовой знати. Основателем секты эта гипотеза именовала «страдавшего» и погибшего мессию (воскресения которого она ожидала), а руководителем ее (еще жившим во времена написания свитков) – «Учителя Праведности». Привлекая далее материал Евангелий, Эйзенман утверждал, что «страдающий мессия» Кумранских свитков – это Иисус, а «Учитель Праведности» – его брат Иаков, который, как рассказывают христианские «Деяния апостолов», после смерти Иисуса стал руководителем иерусалимской общины первых христиан. В специальной работе «Иаков, брат Иисуса» Эйзенман приложил незаурядные усилия, чтобы доказать справедливость фразы в «Деяниях апостолов», согласно которой у Иисуса были родные братья и сестры; эта фраза противоречила христианской догме о непорочном зачатии, и католическая церковь обошла эту трудность, объявив Иакова либо сыном сестры Девы Марии, тоже якобы Марии, либо сыном Иосифа от первого брака.

В христианских источниках Иаков действительно именуется «Праведным», и о нем известно, что он глубоко почитал второй Храм и был пуритански строгим в отношении всего, что связано с Храмом (отсюда, считает Эйзенман, такое внимание к храмовым и ритуальным вопросам в текстах кумранской общины). Община Иакова, по Эйзенману, отличалась непримиримо враждебным отношением ко всему «иноземному» (римлянам, эллинизаторам и их пособникам из числа евреев) и была в этом плане близка по духу тем «зелотам», которых Флавий называет «четвертой» еврейской партией тех времен. Вместе с зелотами (или под именем зелотов) Иаков и его единоверцы, по мнению Эйзенмана, готовили восстание против римлян, и за это первосвященник Анания велел побить Иакова камнями. Эта казнь (произошедшая, по христианским данным, в 62 году н. э.) была, по Эйзенману, первопричиной еврейского восстания 66 года, которое закончилось разрушением Храма. Что же до враждебного Иакову «Неправедного Жреца», то это, считает Эйзенман, не кто иной, как апостол Павел.

Далее гипотеза Эйзенмана разворачивается как добротный детективный роман. Павел, оказывается, был чуть ли не римским «провокатором», засланным в ряды опасных для римлян первохристиан. Поэтому он побывал в их оплоте Кумране и даже провел там три года, после чего понял, как можно ослабить и даже подорвать это опасное для властей учение.

Под видом развития идей мессии‑Христа он стал провозглашать нечто прямо противоположное проповеди «Учителя Праведности» Иакова: вместо строгого подчинения заветам Торы и правилам Храма – отказ от Ветхого Завета и свободу поведения (ибо Иисус якобы будет судить людей не по делам, а «по вере»), вместо обособления от иноземцев и их растлевающих идей (лозунг «несть ни эллина, ни иудея») и вместо борьбы с оккупантами – сотрудничество с ними и отказ от борьбы («кесарю – кесарево»). Павел, утверждает Эйзенман, извратил раннее христианство, приспособив его к требованиям римских властей, и именно такое христианство римляне со временем сделали государственной религией. Детали этого сюжета заинтересованный читатель может найти в главной книге Эйзенмана «Свитки Мертвого моря и первые христиане» (1996).

Гипотеза Эйзенмана отличалась смелыми обобщениями, не имевшими, к сожалению, достаточных оснований в самих кумранских текстах. Но главная слабость этой гипотезы (как, кстати, и всех ей подобных, описанных выше) состояла в том, что она противоречила датировке Кумранских свитков. Привязать кумранскую общину к первым христианам (например, «Учителя Праведности» к Иакову и «Неправедного Жреца» к Павлу) можно лишь в том случае, если окажется, что соответствующие кумранские тексты написаны во времена Иисуса, Иакова и Павла, а это значит – не раньше середины первого века нашей эры. Но первые же датировки Кумранских свитков, проведенные методами археологии и палеографии, показали, что большинство так называемых «сектантских» документов относится к I и даже II векам до н. э. Эйзенман и Вайз объявили эти методы «слишком грубыми» и потребовали провести радиоуглеродную датировку. Вскоре после публикации их книги такая датировка тоже была проделана (она охватила лишь большие документы, поскольку требовала сжигания кусочка пергамента, на котором написан текст, а некоторые тексты были найдены в крошечных фрагментах). Эта новая датировка подтвердила точность прежних выводов палеографии, и тогда Эйзенман и Вайз объявили «грубой» и ее. Но несколько лет спустя, когда новый способ масс‑спектрометрической датировки (не требующий сжигания материала) подтвердил все прежние даты, гипотеза Эйзенмана и ей подобные окончательно потеряли хождение в науке (хотя продолжают волновать воображение многих людей).

Понятно, что все эти шумные научные бои вокруг «первохристианских» толкований загадочных Кумранских свитков не могли уйти от внимания журналистов, и один из них, австралиец Донован Джойс, сообразил, что из этого материала можно выкроить изрядную сенсацию. В 1973 году он опубликовал книгу «Свиток Иисуса», в которой рассказывал, как пытался пробраться в «загадочные пещеры Масады», куда его не пустил «суровый израильский воин‑археолог Игаль Ядин», как он подкупил какого‑то археолога из команды Ядина и тот дал ему копию якобы найденного там свитка, автор которого, называя себя Иисусом (!), рассказывал, что годы назад возглавил восстание против римлян, за что едва не был распят, но бежал, женился на Марии Магдалине и имел от нее ребенка, однако затем снова пошел против римлян и вот теперь ждет своей смерти в Масаде. Этот свиток, завершал Джойс, у него отобрали в аэропорту, и он исчез «в тайниках Ватикана».

Книга была опубликована, действительно произвела некую сенсацию, автор даже получил от возмущенных христиан несколько писем с угрозой убить его, но затем волна интереса схлынула. Однако ненадолго. В 1982 году два энергичных автора, Майкл Байджент и Ричард Лей, опубликовали еще более нашумевшую книгу «Святая кровь, Святой Грааль», в которой воскресили выдумку Джойса, разукрасив ее еще несколькими искусно соединенными мифическими сюжетами. Их «Иисус» тоже имел ребенка от Марии Магдалины, но этот ребенок был доставлен во Францию и там дал начало королевской линии Меровингов. Все это было делом могущественной тайной организации «Приорат Сиона», создавшей для защиты «династии Христовой» специальный Орден тамплиеров; а сама тайна была запечатана в документе, получившем название «Грааль». Ватикан с первых же дней, опасаясь за свою власть, пытается найти и уничтожить этот Святой Грааль и борется с защитниками потомков Иисуса – сначала с тамплиерами, потом с катарами, а главное – с «Приоратом Сиона» (во главе которого, если верить авторам, были такие люди, как Леонардо да Винчи, Виктор Гюго и французский поэт и драматург Жан Кокто). Но эта тайная организация существует и сегодня, стремясь создать «Объединенную Европу» и стать ее властителем.

Эта книга вызвала огромный интерес, но, как видно из ее изложения, состояла она, по сути, из наскоро слепленных мифов, хорошо замешанных на столь же популярной «теории заговора», даже нескольких сразу: «Иисуса» против римлян, «Приората Сиона» против Каролингов, Ватикана против «Приората Сиона», – и не обошлось, конечно, без «Протоколов сионских мудрецов», по образцу которых и был выдуман «Приорат Сиона». (Не так давно дальний отголосок этой фантазии прозвучал в Интернете, где появился рассказ о создании израильской атомной бомбы благодаря помощи, которую Жан Кокто оказал Шимону Пересу через свою «марионетку» де Голля.) Впрочем, эта всеядность не сошла авторам с рук: украв основную идею у Джойса, они, в свою очередь, были обокрадены небезызвестным Дэном Брауном, который спустя почти двадцать лет использовал «историческую» начинку Байджента и Лея, написав на ее основе свою нашумевшую книгу «Код да Винчи». Попытка авторов судиться с Брауном кончилась для них провалом: суд справедливо признал их теории «коллективными мифами» и обязал их выплатить три миллиона евро судебных издержек.