Максим Александрович Джугашвили (ГРУЗИЯ)

 

Про Максима Джугашвили говорили, что он талантливый мистификатор. Сначала он был священником, потом занялся торговлей. Судя по фамилии, мог быть в родстве со Сталиным, но это не доказано. Профессиональным писателем он не был. Переводил с русского на грузинский произведения разных европейских и американских писателей для пиратских изданий. Дважды издавал сборники анекдотов, которые хорошо продавались. Помимо анекдотов там были и забавные истории из жизни грузинского кино. Из этого можно сделать вывод, что он и сам в какой-то степени был причастен к кинематографу. В каком качестве — осталось невыясненным. Умер в 2005 году от укуса лошади. Это, кстати, произошло во время съемок фильма. Рассказ (если воспроизводимый нами текст можно назвать рассказом) был напечатан в одной грузинской газете уже после смерти автора и может считаться его своеобразной исповедью журналисту, которую тот записал по памяти. Газета назвала эту историю

 

СТАЛИН В СЕМИНАРИИ

 

Во время Второй мировой войны мы с матерью оказались на оккупированной территории. Отец одного моего товарища, с которым мы вместе учились и который был немного старше меня, время от времени звал нас, ребят, к ним домой на чай. К чаю каждому выдавался кусочек сахару, а иногда даже и ленивый вареник, поэтому мы охотно отзывались на приглашение, несмотря на то что отец моего товарища надоедал нам до зевоты своими россказнями, уверенный, что мы приходим именно из-за них, а не из-за сахара. Сегодня мне жалко, что я не запомнил всех его историй, потому что те из них, что остались в моей памяти, кажутся мне все более и более замечательными.

Одну из них я помню отлично, она произвела на меня сильное впечатление потому, что тогда рассказчик мог заплатить за нее жизнью. Как-то раз отец моего товарища сообщил нам за чаем такое, за что не сносить бы ему головы, узнай немцы, что он болтает. Тогда, в 1943 году, на оккупированной ими территории, рассказ человека о том, что он учился вместе со Сталиным в духовной семинарии, а история была именно об этом, был достаточно веской причиной для того, чтобы уйти в небытие. Звучала история приблизительно следующим образом.

 

Хотя я уже в первых классах школы знал наизусть «Витязя в тигровой шкуре» Руставели, отец отдал меня учиться в духовную семинарию. Я оказался в большом некрасивом трехэтажном здании, где витал запах прогорклого масла. К моему большому удивлению, меня поместили не в большой спальне на восемь человек, как остальных семинаристов, хотя я ничем среди них не выделялся, а в маленькой комнатке, где стояло всего две кровати. Я занял одну половину комнаты, тетради, книги и одежду убрал в ночной столик, похожий на небольшой паровоз, и улегся. Второго ученика не было. Эту и несколько следующих ночей его кровать оставалась пустой.

В семинарии начались занятия. Я уже привык спать отдельно от всех, как тут появился мой сосед. Не видел, как он вселился, но о том, что он здесь, свидетельствовали разбросанные по всей комнате вещи. И еще я заметил, что нигде нет моей самой красивой тетради. Я решил, что новичок ее стянул. Увидел я его в столовой, волосы у него были черными, жесткими и торчали, как иглы у дикобраза, от него пахло перцовкой. Пока мы ждали, когда подадут еду, он перебил одного из наших соучеников, который хотел рассказать нам что-то о Пскове, и заставил выслушать анекдот. Я слушал и только диву давался.

 

ИСТОРИЯ ПРО ШТАНЫ

Приходит как-то в лавку к еврею один грузин, хочет купить штаны.

— Эти почем? — спрашивает он хозяина лавки.

— Семь рублей.

— Шесть, — говорит грузин.

— Ну, давай сторгуемся. Шесть с полтиной!

— Пять! — предлагает покупатель.

— Кто же так торгуется? — Еврей начинает нервничать. — Так не пойдет! Уступи и ты!

— Четыре! — заявляет грузин и принимается спокойно ковырять в носу, в то время как еврей в ярости воздевает руки к небу.

— Забирай даром! — вопит он и сует штаны грузину.

Грузин штаны берет, но не уходит. Стоит посреди лавки со свернутыми штанами под мышкой и озирается, словно что-то забыл.

— Чего тебе еще надо? — кричит еврей. — Забирай штаны даром, я же сказал. Забирай и поскорее проваливай с глаз долой!

— Ладно, — говорит грузин, — просто я пришел купить две пары.

 

Пока мой сосед по комнате рассказывал эту историю, я увидел на столе рядом с его тарелкой мою пропавшую тетрадь.

— Это моя! — заявил я.

Он повернулся ко мне, посмотрел на меня так, словно видит впервые в жизни, а потом ясно и громко приказал:

— Побрейся! Немедленно иди и побрейся!

Я бьсл изумлен и спросил одного из своих товарищей, сидевшего за столом рядом со мной, что мне делать. Он посмотрел на меня так, словно видит меня в последний раз, и шепнул:

— Немедленно иди и побрейся!

Я побрился, и в тот же вечер, перед сном, мой новый сосед спросил меня:

— Что это за книга у тебя на ночном столике?

— Это Руставели, — ответил я и, набравшись храбрости, видимо благодаря тому, что свет был уже погашен, продолжил: — А ты кто такой?

— Меня зовут Сталин, — сказал он. — Давненько я Руставели не перечитывал. Может, знаешь что-нибудь из него наизусть?

 

И тогда в темноте я продекламировал ему несколько глав из «Витязя в тигровой шкуре». С тех пор он начал повсюду таскать меня с собой и время от времени заставлял декламировать Руставели. И позже, когда мы покинули семинарию, я некоторое время оставался с ним. Я был чем-то вроде его ходячей энциклопедии.

Много позже я понял, что Руставели спас мне жизнь.

 

Джереми Дедециус (КАНАДА)

 

Джереми Дедециус — драматург и автор сценариев нескольких фильмов. Писал по-английски и по-французски. На английском его издавал «Винтаж интернейшнл», а на французском — «Бельфон». Говорят, что он был, как это принято называть, gost writer — автором текстов, публиковавшихся другим лицом. На одном из конкурсов завоевал звание «мистер Канада». Умер в Африке в 2003 году. В текстах, написанных им для театра, он не скрывал своих гомосексуальных наклонностей, яркий пример этого — драма «В чужой коже». Он жаловался, что прожил слишком много. Писал рассказы для американского и русского «Плейбоя», один из которых и включен в состав этой книги.

 

Я ЛЮБИЛ ЭДВАРДА СТИПЛВУДА

 

У Эдварда Стиплвуда были изящное телосложение и прекрасные темные глаза, которые всегда удивленно смотрели на окружавший его Торонто. Он не ориентировался в мире и так никогда и не узнал, где находится. Иногда, если вы замечали его неожиданно, он мог вызвать у вас такой энергетический шок, словно вы взглядом выпили мультивитаминный сок. Однажды (тогда мы уже стали любовниками) он вскрикнул во сне: «Господи боже мой!» Когда я спросил, что ему снилось, он процедил своим прекрасным ртом странный ответ: «Мне снилось, что я жив. И я пришел в ужас».

Как-то раз, заработав кое-какие деньги, я предложил ему вместе съездить в Африку.

— В черную Африку? — спросил он, оцепенев.

— Нет, в Северную, арабскую Африку. В Тунис или в Марокко. Это недорого.

— Можно, но только при условии, что перед этим мы обвенчаемся.

Я изумился и сказал, что такого нет нигде в мире, где это видано, чтобы венчались два мужчины?

Но он настаивал, упрямился, как я тогда считал, и поэтому я отправился в Тунис без него, на пятнадцать дней. Один-одинешенек. Передохнуть и подумать о наших с ним отношениях.

Однако это не помогло. Деревья там казались залитыми пивом, настолько блестел и сиял на них каждый лист. Волны разбивались о берег, а песок, если погрузить в него ноги (даже в носках), оказывал целебное действие. Но покоя я не нашел. Я думал только об Эдварде Стиплвуде, о том, как пахнут его волосы, о его фигуре. Остальное из воспоминаний испарялось постепенно, но непреодолимо.

До конца моего пребывания в Африке оставалось еще много времени, и я решил отправиться на экскурсию в пустыню. Нас повезли по каким-то коптским и берберским селениям в оазисах, мы смотрели нечто напоминавшее мужской балет на чудесно разукрашенных низкорослых лошадках, и при желании каждый из экскурсантов мог, предварительно заплатив, войти в шатер, где сидела гадалка, предсказывающая судьбу. Нас предупредили, что гадалка нема от рождения и именно в этом кроется ее магический дар. Я решил пойти к ней, хотя немые гадалки не вызывают у меня большого доверия.

В шатре меня ждали неожиданности. В центре стоял круглый стол, на котором сидел настоящий живой хамелеон. В волосах у гадалки был гребень из верблюжьей кости. Она усадила меня за стол с хамелеоном, и тогда я смог рассмотреть, где нахожусь. В шатре вокруг нас было множество самых разных предметов. Столики, стенные шкафы, устройства для поджаривания кофе, кувшины, стулья, лампы, миски из обожженной глины с рыбами, изображенными на внутренней поверхности, разнообразные вещицы из стекла, безделушки из железа и латуни, серебряные цепочки, деревянные подсвечники. Просто настоящая лавка старьевщика…

Тут старуха сделала мне успокаивающий знак рукой. Потом осторожно взяла со стола сидевшее там существо и посадила его на мое плечо. Хамелеон некоторое время устраивался, искал место поудобнее, несколько раз сменил цвет и наконец угнездился на левом плече. Посмотрел на меня левым глазом, и этого взгляда мне не забыть никогда. Он смотрел отдельно левым и правым глазом.

Потом немая гадалка приступила к делу. Я рассказал ей о проблеме, связанной с Эдвардом Стиплвудом, и о том, почему я приехал сюда один. Так как гадалка была просто немой, а не глухонемой, она все поняла, кивнула, и гадание началось. К моему удивлению, оно выражалось в том, что она подносила ко мне разные предметы, потом что-то рассматривала, жевала своими не умеющими говорить губами и время от времени посматривала на хамелеона, сидящего у меня на левом плече. Сначала она положила передо мной, а значит, и перед хамелеоном (он, несомненно, играл во всем этом ритуале какую-то особую роль) сито и живую змею. Хамелеон изменил цвет, а она быстро, словно испугавшись или передумав, убрала их в сторону и поместила передо мной другие предметы, теперь это были латунная ступка с пестиком и тарелка, наполненная инжиром. Так она сделала еще несколько неудачных попыток, постоянно следя за цветом хамелеона, который постоянно менялся. Потом она поставила передо мной три бутылки, одну большую и две маленькие, а также странный деревянный стул. Стул был выкрашен голубой краской и такой высокий, что сидеть на нем казалось невозможным, ну разве что если тебя поднимут и посадят на него, как на престол, или приставят к нему стремянку. Тут хамелеон стал красным, гадалка хлопнула в ладони и указала мне на стоящие передо мной вещи. Это было моим пророчеством. Непригодный к употреблению стул и три бутылки. Я остался в полнейшем недоумении, мне хотелось расспросить ее о подробностях, но она сняла хамелеона с моего плеча и выпроводила меня из шатра. Мое время истекло…

 

Я вернулся, нашел Эдварда Стиплвуда в своей квартире, мы продолжили жить вместе, иногда по вечерам, когда свет был уже погашен, я рассказывал ему об Африке, о Средиземном море, о немой гадалке и о нашем будущем размером ровно в тридцать лет, которое, невидимое, лежало перед нами.

Тем временем мир изменился, начали заключаться однополые браки, и мы с Эдвардом Стиплвудом наконец обвенчались. Мы были уже седыми, но мы были счастливы. И отправились в свадебное путешествие в Тунис, где и узнали, что означало то странное пророчество в шатре немой гадалки с хамелеоном.

Водитель машины, которого мы наняли, чтобы он возил нас по Тунису, не знал об этом ничего. Но некоторые более старые люди знали. Бутылки предназначались для того, чтобы наполнять их разными ароматическими жидкостями: одну большую — благовонием для дома, другую большую — благовонием для тела, ее берут с собой в хамам, а маленькую — ароматом мяты для чая. Высокий голубой стул был так необычно устроен для того, чтобы во время венчания уложить в пространство между сиденьем и землей приданое невесты. А все вместе представляло собой свадебные подарки. Таким образом, гадание предсказало, что мы с Эдвардом помиримся и обвенчаемся. Так оно и случилось.

Тунисский ветер завывал и закладывал нам уши. Посыпал нас песком из Сахары. Прямо здесь, на месте, мы устроили свадьбу по коптскому обряду. Эдвард Стиплвуд на высоком голубом стуле был дивной невестой, а в подарок мы получили три бутылки, одну маленькую и две большие.