Югославия в середине 40-х – 80-е гг. XX в.

Может быть никто не копировал советский опыт государственного строительства и управления экономикой так буквально, как титовское руководство в 1945–1946 гг. Экономические вопросы в югославском ЦК курировал один из ветеранов партии – Андрия Хебранг. Земля была разделена между крестьянами (в перспективе намечалась коллективизация), промышленность и финансы национализированы. Однако в апреле 1946 г. Хебранг был снят с занимаемых постов в результате конфликта, в котором трудно усмотреть что-либо, кроме столкновения личных амбиций. А вскоре между советским и югославским партийно-политическим руководством отношения резко ухудшились, вплоть до полного разрыва.

Едва ли существует однозначный ответ на вопрос о причине этого разрыва. Трения возникли еще в 1944–1945 гг., когда бойцы Советской Армии в северо-восточной Югославии совершили 111 изнасилований с последующим убийством. Сербы, воспитанные в строгих правилах, не ожидали такого поведения от тех, в ком видели освободителей. Партизанские руководители пожаловались представителям советского командования; а представители ответили протестом против «оскорблений, наносимых Красной Армией путем сравнения ее с армиями капиталистических стран». Тито был тогда единственным коммунистическим руководителем, самостоятельно освободившим большую часть своей страны от гитлеровской оккупации. Многие считали тогда, что у мирового коммунистического движения должен быть единый вождь и видели в Тито естественного преемника Сталина. Сам Сталин, однако, так заботился об укреплении режима своей личной власти, что всякого кандидата в преемники рассматривал как соперника и, следовательно, врага, подлежащего ликвидации. Сами обстоятельства, при которых произошел разрыв, были малозначительными и случайными. Но не случайно эти мелкие недоразумения, накопившись, привели к столь острому конфликту: такова была природа тоталитарного режима, складывавшегося в Югославии и еще более тоталитарного режима в СССР.

Правящие в балканских странах компартии получили в наследство территориальные споры из-за Косово (Югославия–Албания), Македонии (Югославия–Болгария) и других земель. В 1946 г. возникла идея решить все эти проблемы, объединив 6 югославских республик, Албанию и Болгарию в «Балканскую Федерацию». Идея понравилась Г.Димитрову, который высказал ее от своего имени в июле 1946 г., а 17 января 1948 г., будучи в Румынии, выразил уверенность, что такая федерация скоро будет создана. Но 28 января 1948 г. в «Правде» было напечатано редакционное заявление: «Эти страны нуждаются не в проблематичной и надуманной федерации или конфедерации и не в таможенной унии, а в укреплении и защите своей независимости и суверенитета путем мобилизации и организации внутренних народно-демократических сил». На новоязе тех лет, хорошо всем понятном, это означало: Сталин хочет контролировать каждую страну коммунистического блока по отдельности. 2 февраля 1948 г. Димитров официально отказался от идеи Балканской Федерации (вскоре он заболел и 2 июля 1949 г. умер под Москвой).

Однако еще 27 ноября 1947 г., при подписании Договора о дружбе, Югославия и Болгария заключили соглашение о таможенном союзе, не поставив предварительно Сталина в известность. 10 февраля 1948 г. руководители Югославии (Эдуард Кардель, Джилас, Владимир Бакарич) и Болгарии (Димитров, Трайчо Костов, Васил Коларов) были приняты Сталиным. Сталин заявил: «Вы вообще не советуетесь. Это у вас не ошибки, а принцип, да, принцип!» Тот факт, что в Албании находилась югославская дивизия, выдвинутая к греческой границе для возможной помощи греческим коммунистическим партизанам, Сталин истолковал как стремление Тито форсировать создание Балканской федерации.

Югославы, вернувшись в Белград, 1 марта на заседании Политбюро ЦК КПЮ, поделились с Тито московскими впечатлениями: жаловались на советскую подозрительность, вспоминали старые обиды. Молчал лишь секретарь ЦК Сретен Жуйович. По окончании встречи Жуйович поспешил в советское посольство и выполнил свой интернациональный долг, как он его понимал.

18 марта Сталин отозвал из Югославии советских специалистов. В день, когда последние из них покинули страну – 27 марта,– Сталин и Молотов направили югославским руководителям первое письмо с обвинениями. Некоторые обвинения были абсолютно беспочвенными: югославы якобы следовали «гнилой теории мирного врастания капиталистических элементов в социализм» в духе Бернштейна и Бухарина. Другие были справедливы, но за подписью Сталина выглядели странно: в Компартии Югославии нет демократии, критики и самокритики. Югославов обвиняли также в антисоветизме и в том, что 1-й заместитель министра иностранных дел – Владимир Велебит – британский шпион, все это знают, но не принимают мер.

Тито получил письмо в Загребе. Он немедленно начал писать ответ. 12 апреля состоялся Пленум ЦК, где были обсуждены оба документа, а также письмо А.Хебранга, защищавшего сталинскую позицию. Позицию Тито одобрили все, кроме Жуйовича. В мае, после получения 2-го письма из СССР, подписанного ЦК ВКП(б) и содержащего все те же обидные замечания, Жуйович был снят с должности и, вместе с Хебрангом, арестован. (Вскоре Хебранга нашли повешенным в тюремной камере. Жуйович в ноябре 1950 г. направил Тито покаянное письмо, был освобожден и работал на хозяйственных должностях.)

9 июня Сталин через Молотова направил югославским руководителям заявление: если Жуйович и Хебранг будут ликвидированы, то советское руководство будет считать югославский ЦК «уголовными убийцами». 9 июня в 3-м письме ЦК ВКП(б) югославским руководителям Сталин потребовал, чтобы советские представители были допущены к участию в расследовании их дела. 18 июня югославы ответили отказом. 28–29 июня 1948 г. в Бухаресте состоялось заседание Коминформа («Информационного бюро коммунистических партий» – в нем участвовали ВКП(б), партии стран Восточной Европы, а также Франции и Италии). КПЮ была исключена из этой организации. До этого момента в открытой печати ничего не сообщалось о сложностях в отношениях югославов с «братскими партиями». Лишь 29 июня 1948 г. изумленный мир узнал, что, по мнению Сталина, югославская компартия руководится «шпионами и убийцами».

С этого момента советско-югославские отношения были прерваны не только по партийной, но и по государственной линии. (Дипломатические отношения формально сохранялись, но послы были отозваны.) В последние годы жизни Сталина Югославия рассматривалась как «фашистская» страна; Тито сравнивали с Франко Муссолини и Гитлером. Многие советские граждане, воевавшие в рядах югославских партизан, подверглись репрессиям.

Тито распорядился опубликовать для всеобщего сведения и резолюцию Коминформа и другие сталинские документы, 21–28 июля 1948 г. в Белграде, в Топчидерском дворце, состоялся V съезд КПЮ. Тито выступил с 8-часовым докладом, где дал свою трактовку основным фактам истории партии и отвел советские обвинения. Съезд единодушно поддержал Тито и постановил провести внутрипартийный референдум по резолюциям съезда. 413 тыс. членов партии проголосовали за резолюции, 55 тыс. – против. Многие из этих последних (их называли «москвичами» или «коминформовцами») подверглись репрессиям (около 16 тыс. чел.). Мрачную известность приобрел концлагерь Голи Оток (на Голом острове), созданный секретным распоряжением Тито 9 июля 1949 г. Некоторые противники Тито бежали в СССР или Румынию.

После смерти Сталина как Берия, так и Хрущев считали необходимой нормализацию советско-югославских отношений. В июле 1953 г. состоялся обмен послами, в мае 1955 г. Хрущев посетил Белград, а в июне 1956 г. Тито совершил поездку в СССР. Однако отношения нормализовались только по государственной линии: межпартийные отношения так никогда и не вернулись к состоянию до 1946 г. Югославия не вошла в Варшавский договор, зато стала одной из основательниц движения неприсоединения. Югославия не состояла и в СЭВ, хотя имела там статус наблюдателя. Югославские коммунисты не участвовали в международных совещаниях коммунистических партий и сохраняли идеологическую обособленность. На Программу Союза коммунистов Югославии, принятую в апреле 1958 г., авторы третьей Программы КПСС (октябрь 1961) указывали как на типичный ревизионистский документ, и члены КПСС должны были до 1986 г. придерживаться этой оценки. Процедура оформления выезда советских людей в Югославию была аналогична процедуре оформления выезда в капиталистическую страну. Считалось, что Югославия, как и Китай, – часть «социалистической системы», но не входит в «лагерь социализма». Дело в том, что за разрывом с СССР последовала значительная перемена внутриполитического курса.

«Самоуправленческий социализм»

Не надеясь на советскую помощь, располагая весьма ограниченными ресурсами, югославы попытались создать более рентабельную модель социалистической экономики.

Автором этой модели был Эдуард Кардель, представлявший в партийном руководстве коммунистов Словении. 26 июня 1950 г. Тито в речи в Скупщине предложил «Основной закон об управлении государственными хозяйственными предприятиями... со стороны трудовых коллективов», который в тот же день был принят. Трудовые коллективы стали ведать организацией производства, выпуском и сбытом продукции, распределением части дохода. По закону о реформе планирования 29 ноября 1951 г., планирование было «спущено» с союзного на республиканский уровень; центральная власть должна была только «следить за соблюдением основных экономических пропорций». Должна была измениться и роль партии: на VI съезде (2–7 ноября 1952 г.) она была преобразована в Союз Коммунистов Югославии; СКЮ оставался «ведущей силой» общества, но перестал быть «непосредственным оперативным руководителем, органом, принимающим решения в экономической и государственной областях». Конкретный характер этих послаблений в последующие десятилетия менялся, но в общем в Югославии никогда не было такого всеохватного организационно-идеологического диктата, как в СССР до перестройки. В 1953 г. партийные руководители официально заявили, что в Югославии не будет коллективизации, и в 1954 г. была легализована купля-продажа земли. Тогда же были упразднены отраслевые министерства. В июле 1965 г. доля дохода, которой распоряжалось предприятие, была повышена с 25 до 50 %.

Югославский социализм характеризовался полными прилавками, но значительной инфляцией и безработицей, особенно после реформы 1965 г. (многие югославы уезжали на заработки в ФРГ). В периоды, когда СКЮ брал на себя решение кадровых вопросов (напр., в конце 50-х–начале 60-х гг.), темпы экономического роста были значительными; когда же директоров предприятий выбирали трудовые коллективы, темпы падали, так как рабочие выбирали, как правило тех, кто направлял доход в фонд зарплаты, а не для модернизации производства. В результате качество продукции заметно отставало от мирового уровня. В экономически отсталых регионах (Косово, Босния) проводилась индустриализация за счет федеральных средств, но, вопреки ожиданиям, построенные предприятия не положили начала модернизации этих регионов, существуя за счет федеральных дотаций. В целом Югославия все более превращалась в аграрно-сырьевой придаток Западной Европы, ее задолженность западным кредиторам неуклонно росла.

Идейно-политическая жизнь отличалась большим разнообразием, чем в СССР. Марксизм тоже считался единственно верным учением, однако не было той монополии одного и притом весьма серого оттенка марксизма, какая существовала в СССР при М.А.Суслове. Издавались сочинения Бухарина, работы Розы Люксембург, критиковавшие Октябрьскую революцию; изучались работы Антонио Грамши и Дьердя Лукача. Однако предел, за которым вольнодумство становилось наказуемым, хорошо просматривается на политической биографии Милована Джиласа. Будучи главным редактором «Борбы», он 5 апреля 1952 г. опубликовал статью «Класс или касты», где утверждал, что, вопреки заявлениям Сталина о бесклассовом социалистическом обществе, в СССР появился «новый класс», – ибо партийно-советская бюрократия отвечает всем признакам эксплуататорского класса, о каких говорили Маркс и Ленин. Поскольку критикой в адрес СССР полагалось заниматься всем партийным идеологам, на эту статью не обратили внимания. Однако в январе 1954 г. он опубликовал статью «Анатомия одной морали», где речь шла о «новом классе» вообще – в том числе и в Югославии. Джиласа подвергли «проработке» на Пленуме ЦК 16–17 января 1954 г., сняли с должности редактора и исключили из ЦК. 19 апреля он демонстративно положил на стол партийный билет. Вскоре Джилас был арестован, 24 января 1955 г. приговорен к 1,5 годам тюрьмы за «антиконституционную деятельность». В тюрьме он написал книгу «Новый класс», изданную в США в августе 1957 г. В конце 1956 г. Джилас передал на волю текст заявления, в котором критиковал Тито за потворство советскому вторжению в Венгрию 4 ноября 1956 г., и 12 декабря 1956 г. ему добавили 3 года, а 5 октября 1957 г. – еще 9 лет за «Новый класс»; в судебном приговоре эта книга была охарактеризована как «клевета и попытка подрыва конституционного строя». В январе 1961 г. Джилас был освобожден, но 7 апреля 1962 г. вновь арестован и 14 мая приговорен к 13 годам тюрьмы за публикацию на Западе книги «Беседы со Сталиным», – «разглашение государственной тайны». Однако в середине 1960-х гг. произошла некоторая либерализация режима. Наиболее рьяный преследователь Джиласа – Александр Ранкович, многие годы занимавший должность министра внутренних дел, 1 июля 1966 г. был снят с должности и исключен из партии. 31 декабря 1966 г. Джилас был окончательно освобожден и с тех пор жил в Белграде под надзором органов безопасности, получал пенсию как ветеран партизанского движения, работал над новыми книгами и издавал их за рубежом. Идеи Джиласа о «новом классе» легли в основу исследований М.С.Восленского; книга Восленского «Номенклатура» обычно печатается с предисловием Джиласа. В период перестройки Джилас посетил Москву, содействовал изданию своих сочинений на русском языке. Он сожалел о распаде Югославии, но констатировал, что «югославская идея мертва». Скончался Джилас 21 апреля 1995 г.