Глава 20. Возвращение в долину

Место, куда Царь Любви привел их теперь, оказалось прекраснейшей долиной среди пиков Высот. Это укромное местечко было сплошь покрыто садами, огородами и виноградниками. Здесь росли редкостной красоты лилии и другие прекрасные цветы. Были тут также кусты, источающие тонкие ароматы, и много разных фруктовых деревьев. Росли и орехи — грецкие, миндаль и многие другие сорта, которых Благодать-и-Слава никогда раньше не видела. Царские садовники были постоянно заняты делом — подрезали ветви деревьев, ухаживали за цветами, виноградными лозами и готовили грядки для новых саженцев и нежных молодых ростков.

Эти ростки сам Царь перенес сюда из неблагоприятной почвы нижних долин, чтобы здесь они смогли окрепнуть и расцвести. Затем их пересаживали в другие части Царства Любви, чтобы они украшали и делали прекрасными места, которые Царь считал для них подходящими. Несколько очаровательных дней провели наши путешественницы, наблюдая за садовниками, работавшими под милосердным руководством самого Царя. Они сопровождали его, когда он шел в виноградники учить и давать советы тем, кто ухаживал за лозами.

Однажды Благодать-и-Слава с двумя своими спутницами дошла до конца долины и обнаружила, что они находятся на самом краю Высот, откуда открывался вид на Низины. Стоя там, они увидели зеленую долину между двумя горными цепями. По ней светлой ленточкой текла извилистая река. Там и сям были разбросаны коричневые и красные островки, по-видимому, деревни и хутора, окруженные садами.

Внезапно Благодать-и-Слава изумленно ахнула. Она узнала это место, это была долина Унижения, где она так долго влачила жалкое существование и откуда Пастырь позвал ее на Высоты.

Не говоря ни слова, она села на поросший травой склон. И пока она смотрела, в голову ей пришло множество разных мыслей. Там, внизу, находился маленький белый домик, где она жила раньше, и пастбища, где пастухи пасли стада Царя. А вот и загоны для овец, и ручей, куда стада ходили на водопой. Там она впервые встретилась с Пастырем. В этой долине были все ее товарищи и друзья, среди которых она жила, счастливым общением с которыми так наслаждалась.

Были там и другие ее знакомые. Далеко на окраине деревни находился домик, где жила тетушка Зловещие Предчувствия. Там со своими двоюродными сестрами Угрюмой, Злобной и братом Трусострахом Благодать-и-Слава провела свое несчастное детство. При мысли о них и их жалком существовании острая боль сострадания пронзила ее сердце.

Бедная тетя Зловещие Предчувствия! Как она старалась скрыть то, что сердце ее разбито из-за несчастного брака двух дочек и бесконечно страдает от постыдного поведения ее драгоценного сыночка. Увидела Благодать-и-Слава также жилища других своих родственников. Вот усадьба старого, дряхлого Лорда Страха. Его терзает боязнь приближающейся смерти и то, что он теряет свою власть. Вот домик, где живет Гордыня, а рядом с ним — дома Горечи и Обиды. А под теми раскидистыми деревьями коротает свой век несчастный Самосожаление. Она узнала жилища тех, кто допекал ее во время путешествия на Высоты. Поблизости были дома других обитателей Долины — людей, ненавидевших, презиравших или отвергавших Пастыря.

Благодать-и-Слава сидела и смотрела на долину внизу. Глаза ее наполнились слезами, а сердце заныло от боли (здесь, на Высотах, она совершенно забыла, как это бывает).

Неожиданно она обнаружила, что ее чувства к родственникам и к тем, кто живет внизу, в долине, полностью изменились. Теперь она видела все в новом свете. Раньше она считала их опасными врагами, но теперь поняла, что они просто несчастные существа. Когда-то она и сама была такой же. Различные грехи и уродливые черты характера мучили и терзали их так же, как когда-то ее мучили страхи. Они были жалкими рабами своей натуры, которая и дала им их имена. И чем более ужасными были присущие им качества, тем больше им приходилось страдать. И тем большего сострадания они заслуживали.

Ей была невыносима мысль, что столько лет она не только боялась, но и осуждала их. Она фактически «презирала их скорби» и внушала себе, что они сами виноваты во всем. Да, она, презренная, порабощенная страхами Ой-Боюсь, осмеливалась смотреть на них свысока из-за тех вещей, которые делали их такими жалкими и уродливыми. В то время как сама она была в равной степени жалкой и порабощенной. Вместо родственного чувства сострадания и страстного желания, чтобы они изменились и освободились от гордости, обиды и горечи, сделавших их теми, кем они были, она только презирала их и питала к ним отвращение.

Подумав об этом, она повернулась к сидевшим рядом Радости и Миру и отчаянно вскричала: «Разве нельзя ничего сделать для них там, в долине? Неужели моей тете Зловещие Предчувствия так и суждено остаться без помощи? И бедняжкам Угрюмой и Злобной тоже? А моим двоюродным братьям, которые так далеко прошли с нами по дороге на Высоты и пытались повернуть нас назад? Если Пастырь смог освободить меня, Ой-Боюсь, от всех моих страхов и грехов, разве не может он и их освободить от того, что их мучает?»

«Да, — сказала Радость (которая когда-то была Горем), — если он может превратить Горе в Радость, Страдание — в Мир, а Ой-Боюсь в Благодать-и-Славу, как мы можем сомневаться в том, что он способен изменить Гордыню, Горечь, Обиду и Самосожаление? Но только если они сдадутся ему и последуют за ним. И твоя тетя Зловещие Предчувствия может стать Хвалой-и-Благодарением. И бедняжки Угрюмая и Злобная тоже способны преобразиться. Мы не должны сомневаться в том, что это получится и что они могут быть полностью освобождены от всего, что их мучает».

«Но, — воскликнула Благодать-и-Слава, — как убедить их следовать за Пастырем? Ведь сейчас они ненавидят его и даже близко не захотят к нему подойти».

Тогда Мир (которая раньше была Страданием) тихо сказала: «Я заметила, что, когда люди испытывают горе и страдания, или терпят унижения, или попадают в большую беду, они иногда соглашаются познакомиться с Пастырем и искать его помощи. Мы знаем, к примеру, что твоя тетя Зловещие Предчувствия несчастна. Она в отчаянии от поведения бедного Трусостраха, и может быть, теперь она будет готова обратиться к Пастырю. А бедняжки Угрюмая и Злобная такие жалкие, что, возможно, сейчас удастся убедить их последовать за Пастырем, хотя раньше они и не чувствовали никакой нужды в нем».

«Да, — воскликнула Благодать-и-Слава, — уверена, что вы правы. Ах, если бы мы только могли пойти к ним! Если бы можно было хоть как-то помочь им найти то, что нашли мы!»

В этот самый момент совсем близко раздался голос Царя. Он подошел и сел рядом с ними и, посмотрев на долину далеко внизу, с нежностью сказал Благодати-и-Славе: «Жительница садов! товарищи внимают голосу твоему, дай и мне послушать его» (Песн. 8:13).

Благодать-и-Слава повернулась к нему и взяла его за руку. «Господь мой, — промолвила она, — мы разговаривали о людях, живущих в долине Унижения. Знаешь, ведь все они — моя родня. Они такие жалкие и несчастные! Что мы можем сделать для них, Господь мой? Они ничего не знают о радости, царящей на Высотах. А вон и моя тетушка Зловещие Предчувствия. Я долгое время жила с ней, и мне известно, что она в совершенно отчаянном положении».

«Я знаю ее, — тихо сказал Царь, — она очень несчастная женщина».

«А ее дочка Угрюмая, — продолжала Благодать-и-Слава, с мольбой глядя на него, — она вышла замуж за Подлого, сына Лорда Страха. Он очень богат, но намного старше ее и вообще весьма жалкий и эгоистичный тип. Я думаю, она не знала ни минуты покоя с тех пор, как вышла за него. В долине ходили слухи, что, вероятно, он ее бросит».

«Так он и сделал, — тихо ответил Царь, — а она вернулась в дом своей матери, несчастная, разочарованная, с разбитым сердцем».

«А ее сестра Злобная? Бедняжка, ее острый язычок многих сделал ее врагами. Она вышла замуж за Робкого-Скрытного, и живут они в отчаянной бедности. Им приходится снимать маленькую комнатку в доме моего кузена Горечи и его жены. И все время, пока я живу здесь, в Царстве Любви, меня угнетает мысль об их жалком положении».

«Они действительно жалкие, — проговорил Царь с еще большим состраданием, чем прежде. — Они только что лишились своей маленькой дочки. А бедняжка Злобная так надеялась, что девочка станет для них утешением в их безрадостной жизни!»

«И потом, — продолжала Благодать-и-Слава с едва уловимым сомнением в голосе, — есть еще их брат, Трусострах». Она не смотрела на Царя, пока говорила. Затем помолчала и очень быстро продолжила: «Он самый жалкий из всей семьи. Он разбил сердце своей матери. Никто из его сестер больше не разговаривает с ним. Ненавидимый всеми, он бродит, скрываясь, по долине».

«Я знаю его, — ответил Царь серьезно, но с еле заметной улыбкой. — Я хорошо знаю его. Ты ничуть не преувеличила, сказав, что он жалок. Много раз мне приходилось вмешиваться и подвергать его наказанию, пытаясь исправить его. Но «хоть я и наказывал его, но смерти не предал»».

«Нет, нет! — с мольбой вскричала Благодать-и-Слава, — никогда не делай этого, Господь мой! О, умоляю тебя, придумай что-нибудь, чтобы спасти и освободить его от самого себя, как ты освободил меня!»

Он медлил с ответом, внимательно смотря на нее. И во взгляде его светилось огромное удовлетворение и счастье. Наконец он заговорил. «Я безусловно согласен сделать то, что ты предлагаешь, — сказал он, — но, Благодать-и-Слава, эти несчастные души, о которых идет речь, не пускают меня в свои дома и даже не позволяют мне заговорить с ними. Мне нужен голос, который говорил бы за меня, чтобы убедить их в том, что им нужна моя помощь».

«Я понимаю, что ты имеешь в виду, — воскликнула она радостно. — Мы спустимся туда вместе с тобой, поговорим с ними и покажем им, что ты сделал для нас. И что ты можешь и хочешь сделать для них».

«Думаешь, они послушают тебя?» — спросил он, улыбаясь ей очень нежно.

«Нет, думаю, это очень маловероятно — по крайней мере на первых порах, — отвечала она. — Я была совсем не тем человеком, которого они захотели бы слушать. Я не любила их. Но ты скажешь мне, что говорить. Ты научишь меня, а я скажу за тебя.

О Господь мой, поспешим же и спустимся туда, вниз! Когда они увидят, что ты сделал для меня, когда увидят Мир и Радость, я все-таки думаю, они в конце концов захотят, чтобы ты помог и им тоже. Ведь все это из-за того, что они сами себя обманывают, они убедили себя, что ты не можешь дать им ничего хорошего. Поэтому они и сопротивляются тебе, и отказываются от твоей помощи. Но мы будем умолять их. Особенно сейчас, Господь мой, когда они так несчастны и презираемы всеми. Именно то жалкое положение, в котором они находятся, одиночество и скорби заставят их более охотно слушать весть о твоей благодати и твоем желании помочь им».

«Верно, — согласился он, — я тоже так думаю. Теперь действительно особенно благоприятное время, чтобы спуститься к ним и попробовать им помочь».

С этими словами он поднялся на ноги. Она тоже вскочила. Все четверо стояли, радостные и сияющие, на краю Высот, вновь готовые отправиться вниз, в долину. Тогда Благодать-и-Слава увидела совсем рядом великий водопад. Он тоже стремился в долину, и его бурные воды весело пели, с шумом низвергаясь со скалистого выступа:

 

С высот мы в прыжке летим,

Шумя, вниз, в долины спешим.

Всегда в низины бежим мы,

Быть ниже всегда хотим мы.

 

И вдруг она поняла. Ей открылась удивительная и славная истина: эти великие воды, как и она сама, были приведены Царем в Царство Любви и на Высоты, чтобы теперь в радостном самозабвении отдавать свои жизни, вместе с ним устремляясь в горестные, заброшенные места внизу — делиться с другими той жизнью, которую они получили. Сама она была всего лишь каплей в море этого радующегося, восторженного множества Отдающих Себя, последователей Царя Любви, пребывающих в единстве с ним и друг с другом. И каждый был так же благословен и любим, как она.

«Ибо он любит каждого из нас так, — сказала она себе, — как будто только ты один — предмет его любви».

При мысли о том, что она сольется в единое целое с этим великими водами, сердце ее наполнилось восторгом и бурной радостью, которые не выразить словами. Наконец-то ей тоже предстоит отправиться вниз вместе с ними, отдавая себя в самозабвении жертвенной Любви. «Он привел меня на вершины только ради этого», — прошептала она себе, потом посмотрела на него и кивнула.

И тогда он прыгнул вниз и понесся по склону горы. Он перескакивал со скалы на скалу, выбирая надежные точки опоры для их менее опытных ног, и старался прыгать так, чтобы они могли за ним угнаться. За ним следовала Благодать-и-Слава. Возле нее скакали вниз Радость и Мир. А рядом с ними стекали и пели воды. Голоса наших героинь сливались с радостным шумом вод, но пели они свою особую песнь:

 

Спеши, мой Любимый, вверх сильным оленем

Легкому ветру под стать.

На склонах нужно и мне непременно

Ланью не отставать,

Прыжками, след в след, за Тобою спешить,

Куда Ты ведешь, без Тебя мне не жить.

 

Это, как вы, вероятно, знаете, последний стих из Песни Песней, которая принадлежит Соломону. Но для Благодати-и-Славы он был началом совершенно новой песни.