Царь-голод. Факты против мифов.

Царь-голод. Факты против мифов.

Опубликовано: 11 мая 2017

Автор: Владимир Круглов

Под публикацией сборника стихов Алены Асенчик из очередного номера журнала «Новая Немига литературная» наш читатель Anthony K. оставил критический комментарий на статью В.М. Макарова «Великая война и великая революция: история и современность» из этого же номера журнала. Редакции сайта «Западная Русь» и журнала «Новая Немига литературная», хотя и поддерживают партнерские отношения, но имеют собственные, часто не совпадающие точки зрения. "Немига" - журнал литературный, а "Западная Русь" в основном исторический сайт. Одной из главных задач проекта «Западная Русь» является восстановление объективной оценки исторических событий, и развенчание исторических фальсификаций, как со стороны белорусских и украинских националистов, так и тех, кто до сих пор придерживается советской мифологии, кстати, наиболее "выдающейся" в нашей истории c долетописных времен, мифологии, на которой во многом построено и националистическое мифотворчество. Показателен пример с Винцентом Калиновским – одним из лидеров польского восстания 1863 г, ставшим, благодаря советской пропаганде, национальных героем уже для нынешней белорусской свядомой интеллигенции. Однако, нравится нам в прошлом что-то или нет, но его следует воспринимать без идеологических шор. История должна быть не служанкой, а строгим учителем.

Что касается статьи В.М. Макарова о революции в России, думается, достаточно коснуться одного броского утверждения, как раз выделенного нашим читателем Anthony K.: «В зиму 1900/01 гг. голодали 42 миллиона человек, умерли же из них 2 миллиона 813 тысяч православных душ». В 1911 году, то есть после хваленых столыпинских реформ: «Голодали 32 миллиона, потери – 1 миллион 613 тысяч человек» (эта цитата ниже подробно разбирается).

Чтобы в этот вопрос внести ясность предлагаем нашим читателям работу кандидата исторических наук В.Н. Круглова, посвященную исследованию политики продовольственной безопасности в Российской империи и анализу мифов о «царском голоде».

Редакция "ЗР"

Фон

Советский историк Н.А.Егиазарова на начало 1890-х гг. определяет пик аграрного кризиса, захватившего Россию в начале 1880-х гг.¹ Этот кризис был общемировым, затронув Англию, Францию, Германию, восточные штаты США и другие страны, но до нашей страны дошёл с примерно десятилетним запозданием.

Кризис совпал с серьёзными изменениями в структуре земледелия. Постепенная миграция крестьянского населения в лесостепную и степную зоны привела к резкому увеличению сборов зерна в южных чернозёмных и степных районах (и падению зернового производства в районах традиционного земледелия — Центральном чернозёмном и Центральном нечернозёмном). Однако отсталые методы хозяйствования, присущие общинному земледелию, привели к быстрому истощению осваиваемых почв — удобрения (даже естественные, вроде навоза) крестьянами почти не использовались. Это предопределило, что если ранее от неурожаев страдали преимущественно северные и северо-западные губернии, то с 1880-х гг. их эпицентр стал перемещаться на юго-восток и восток, а в следующем десятилетии захватил и чернозёмный центр.

«При отсутствии регулирующего и дополняющего естественное плодородие почвы вмешательства человека урожайность почвы будет оставаться в среднем постоянной... Слишком обильный урожай усиленно истощает почву и пролагает дорогу неурожаю. Неурожайный год или ряд неурожайных лет позволяют почве восстановить своё естественное плодородие и приводят к урожайному году. Климатические условия вызывают только колебания в ту или иную сторону величины урожая, но они уравновешиваются, если рассмотреть достаточно продолжительный ряд лет. Таков закон, которому подчиняется урожайность земли при отсутствии и недостаточности человеческого воздействия. Таковы условия сельского хозяйства в России»².

Смертность

Утверждения об огромном числе жертв голода характерны для многих современных публикаций, посвященных аграрной проблематике поздней Российской Империи, приводимые цифры «гуляют» от сотен тысяч до нескольких миллионов умерших в период каждого недорода. При этом с источниковой базой дело обстоит из рук вон плохо — никаких подтверждений своим словам (ссылок на исторические исследования, архивные материалы и пр.) авторы зачастую предоставить не в состоянии. Между тем вопрос это очень серьёзный, требующий пристального внимания.

Пожалуй, наиболее серьёзной из основанных на документах дореволюционных работ является фундаментальный труд «Наши неурожаи и продовольственный вопрос», написанный академиком А.С. Ермоловым, который в 1892—1905 гг. возглавлял Министерство земледелия Российской Империи, а затем руководил Центральным комитетом по оказанию врачебно-продовольственной помощи населению. Затрагивая активно муссировавшуюся в тот период оппозиционными публицистики тему голодной смертности, он писал: «Согласно сообщениям всех опрошенных мною земских деятелей, представителей Красного Креста, членов местной врачебной администрации — если уже не верить чинам администрации общей — ни одного случая смерти непосредственно от голода, от полного отсутствия всякой пищи, не говоря уже про случаи самоубийств или убийств детей из-за голода, не было констатировано ни разу и нигде. Все такого рода случаи, о которых сообщалось в газетах — всегда очень глухо, без точного указания места, селений и без обозначения имён лиц, якобы умерших от голода или прибегнувших к самоубийству или убийству детей — расследовались на местах, насколько это было возможно при неопределённости указаний, и нигде не подтверждались»⁶⁷. Напротив, «прирост населения в 1906—07 гг. отмечался везде, а в некоторых губерниях (Орловская, Тамбовская, Уфимская) даже превзошел прирост за предшествующий год».

Однако картину формировали, увы, не такие серьёзные исследования, а средства массовой информации. Как справедливо замечает современный российский историк В.Г.Тюкавкин, «абсолютное большинство газет, особенно в 1906—1917 гг., когда была снята цензура, имели антиправительственный характер и помещали только критические материалы и заметки... По многим фактам давались опровержения, но они тонули в массе новых обличительных заметок»⁶⁹. В том же духе выдержаны и публицистические произведения, зачастую основанные на слухах и непроверенных данных, носящие откровенно спекулятивный характер.

В качестве характерного примера можно упомянуть книгу А.С.Панкратова «Без хлеба (Очерки русского бедствия. Голод 1898 г. и 1911—1912 гг.)»⁷⁰. В ней характерно как отношение автора к свидетельствам (он отвергает как показные бодрые ответы крестьян и безоговорочно принимает на веру алармистские рассказы местных интеллигентов), так и приводимые им с чужих слов данные о «голодной» смертности: всего несколько случаев смертей и покушений на самоубийство (в т.ч. неудачных) на оба случая неурожаев, причём прямой связи между «голодом» и смертью/ самоубийством, как правило, нет. И это несмотря на то, что автор объехал обширные территории Поволжья с многомиллионным населением и опросил большое количество людей самых разных категорий и сословий. При этом надо ещё учесть, что в основном Панкратов работал в районах компактного проживания татар и башкир, которые по уровню жизни стояли ниже даже бедняцкой части русского крестьянства.

Можно обратиться к трудам дореволюционных демографов — к примеру, одного из основоположников российской демографии академика С.А. Новосельского. Он относительно голодной смертности в Империи озвучивает единственную цифру: 350 тысяч умерших в период 1891—1892 гг.⁷¹

Вторая изученная группа — книги советских авторов, специализировавшихся на истории сельского хозяйства⁷². Из их работ можно почерпнуть общие сведения о недородах, ареале их распространения, иногда — о количестве населения, «охваченного голодом» (т.е. общем населении губерний, в которых случился недород, без детализаций). Но, несмотря на то, что тема голода и вызываемых им страданий населения «красной нитью» проходит через их работы, цифр, указывающих на количество умерших от него, данные авторы избегают. Более того, проблему смертности «аграрники» советских лет стараются не затрагивать без крайней необходимости.

Исключений немного. Так, посвящает «голодной теме» целую главу своего исследования П.Н. Першин. «Характерной особенностью пореформенного развития крестьянского хозяйства в России были часто повторявшиеся неурожаи и голодовки крестьян... Неурожаи и голодовки обрекали население на массовые заболевания и вымирание», — пишет он⁷³. Однако единственную цифру («умерло сверх обычного 650 тыс. чел.») приводит только по голоду 1891—1892 гг., ссылаясь при этом на работу «Влияние неурожаев на народное хозяйство России» (М., 1927). Указывая проценты роста смертности в нескольких губерниях (Пензенская, Казанская, Оренбургская, Уфимская, Воронежская, Самарская, Саратовская), он уточняет, что «в этих губерниях в 1892 г. смертность была настолько большая, что превысила рождаемость, общее количество населения уменьшилось»⁷⁴.

А.М. Анфимов называет сходную цифру умерших: «Только за 1892 г. в результате неурожая 1891 г. и последовавшего за ним голода с его обычным в то время спутником — холерой — смертность в России увеличилась на 5,5%, что при населении в 119 млн. чел. означало потерю 654,5 тыс. человеческих жизней сверх обычной смертности»⁷⁵. Ссылается он на книгу «Обсуждение продовольственного вопроса в Вольном экономическом обществе в 1897 — 1898 гг.» (СПб., 1898), которую, видимо, и нужно считать первоисточником данной цифры. Правда, озвучиваемая цифра некорректна, поскольку исчислена исходя из общего количества населения страны, а не из количества населения охваченных неурожаем местностей.

Наконец, Т.М.Китанина пишет: «Голод 1891 г. унёс миллионы жизней. «С 1891 г. голодовки стали гигантскими по количеству жертв»⁷⁶. Цитата отсылает... к статье Ленина в газете «Искра» (15 февраля 1902 г.). Никаких более серьёзных оснований для своего заявления автор не приводит, что заставляет отнестись к её заявлению скептически.

Как важный факт нужно отметить, что никаких цифр смертности от голода для поздних, «николаевских» неурожайных лет даже эти историки не приводят.

Нет искомых данных и в советской справочной литературе. Наиболее информативной является статья «Голод» в первом издании Большой советской энциклопедии: в ней весьма обстоятельно описываются объёмы затрат за закупки правительством хлеба для жителей пострадавших от недорода территорий, общественная активность в помощи нуждающимся (с весьма критических позиций) — однако отсутствуют даже упоминания о количестве умерших в результате голодовки 1891—92 гг. При этом, в той же самой статье наличествуют пассажи о «небывалом даже в летописях русских голодовок 1921—22 гг.», когда «от голода и его последствий погибло около 5 мил. человек, при этом особо тяжкие потери понесла беднота»⁷⁷. То есть, даже в те близкие к описываемым событиям времена данных, подтверждающих «вымирание» крестьянства от нехватки пищи, не было. Не нашлось их и в последующих изданиях БСЭ, в которых статьи о голоде носят общий характер и практически лишены каких-либо содержательных данных.

Приходится констатировать, что, несмотря на доступ к огромным массивам делопроизводственной документации государственных учреждений и общественных организаций Российской Империи, статистическим сведениям, несмотря на наличие заметного числа работ дореволюционных авторов, историки советских времён не обладали какими-либо цифрами, подтверждающими тезис о наличии смертности от голода в Империи (за исключением 1891— 1892 гг.).

Отсутствует подтверждение тезиса о массовых голодных смертях и у советских/ постсоветских демографов. А.Г. Рашин в своей очень богато документированной работе приводит составленную им таблицу естественного движения населения 50 губерний Европейской России. Её данные показывают в рассматриваемый нами период 1890—1913 гг. стабильную в целом картину понижения смертности: от 36,7 умерших на 1000 населения в 1890 г. до 27,4 на 1000 населения в 1913 г. Единственный серьезный скачок смертности приходится на 1892 г. — 41 на 1000 населения⁷⁸. Неурожаи, как следует из цитируемых им документов соответствующих госструктур, влияли на соотношение умерших и родившихся, но выражались скорее в сокращении рождаемости, а не в росте смертности (так можно интерпретировать понижение естественного прироста населения в 1898, 1901 и 1905 гг.).

В книге приводится цитата из «Отчёта о народном здравии за 1892 г.», дающая представление о положении в стране: «Отчётный 1892 г. по смертности и рождаемости, а также болезненности населения Российской империи является наиболее неблагоприятным из десятилетия с 1883 по 1892 год. Неурожаи двух предшествующих лет значительно усилили заболеваемость и смертность населения. В первой половине 1892 г. в губерниях по низшему и среднему течению р. Волги и её притоков упорно держался сыпной тиф, а затем во второй половине года ослабленное население поразила азиатская холера при особом её развитии главным образом в Среднеазиатских областях, на Кавказе и в губерниях по течению р. Волги и Дона. Усиление смертности и понижение рождаемости замечалось почти по всем губерниям...»⁷⁹. Изучая работу, можно узнать, что от холеры в тот год умерло 300,3 тыс. чел.⁸⁰

Согласно приводимым данным естественного прироста населения по 50 губерниям Европейской России по пятилетиям, период с 1896 по 1910 гг. давал рекордные показатели (в млн. чел.): 1896—1900 гг. — 8307,6, 1901-1905 гг. - 8642,9, 1906-1910 гг. — 9162,0⁸¹. Также постоянно росло среднегодовое число родившихся.

Самый известный советский демограф Б.Ц.Урланис, говоря о голоде 1892 г., называет более высокую цифру умерших: 500 тыс. чел.⁸², уточняя, что значительная доля смертей приходилась на группу детей до 1 года (младенцев), коэффициент смертности которых превысил 30%. Впрочем, приводимая им таблица детской смертности по губерниям Европейской России показывает медленное, но всё же снижение её показателей в последующие годы: от 26 %о в 1897 г. и 27,9 %о в 1898 г. до 22,5 %о в 1907 г. и 23,7 %о в 1911 г.⁸³

Показательно, что вопрос «голодных смертей» применительно к годам царствования Николая II Урланисом не поднимается.

Не подтверждается «огромная смертность от голода» и позднейшими изысканиями. Так, классический расчёт ЦСУ СССР, проведённый Р.И. Сифман и основанный на изучении и корректировке данных Управления Главного врачебного инспектора МВД, показывает следующую динамику населения Империи (в млн. чел., без Финляндии): 1909 г. — 156, 1910 г. — 158,3, 1911 г. - 160,8, 1912 г. - 164, 1913 г. - 166,7⁸⁴.

В солидном многотомнике «Население России в XX в.» указывается, что «во всех регионах Европейской России к 1913 г. население дало значительный прирост. По сравнению с 1897 г. число жителей Центрального промышленного региона увеличилось на 32,4 %о, Северо-западного района — на 37 %о, Среднего и Нижнего Поволжья — на 34,3 %о, Центрально-Чернозёмного района — на 38,8 %о. Самый большой прирост наблюдался на Северном Кавказе — 68,4 %о»⁸⁵. Интересно, что регулярно страдавшие от неурожаев Черноземье и Поволжье давали, по данным демографов, одни из самых высоких показателей рождаемости.

Если брать «голодные» года, то в 1907 г. зарегистрирован очень высокий естественный прирост населения (18,1 %о), немногим ему уступали «катастрофические» по утверждениям многих сегодняшних публицистов 1911 г. (17%о) и 1912 г. (16,9%о). Низший за первые 15 лет XX в. прирост зарегистрирован в беспокойном 1905 г. (13,9 %о)⁸⁶.

Как с этим согласовать упоминаемые «регулярные миллионные жертвы» — совершенно непонятно. Они, как показывает пример голода 1891—1892 гг. дали бы однозначную отрицательную динамику, свидетельствуя о вымирании населения. Между тем даже в период якобы «гигантского голода» 1911—1912 гг. население увеличилось на не менее гигантскую цифру в 3 млн. чел.! Для сравнения, можно поднять данные о годах советских голодоморов (1921—22 гг., 1931—33 гг., 1946—48 гг.):

полное прекращение роста населения страны, а затем и уход показателей роста в минус + резкое падение показателей ожидаемой продолжительности жизни.

Таким образом, приходится констатировать, что данных о смертности от голода после 1892 г. нет и у демографов. Более того — по мнению современных исследователей, «динамику демографической сферы Российской империи в начале XX в. Логично рассматривать как противоречивый, но позитивный в целом процесс, в ходе которого ведущим направлением тренда смертности стало его устойчивое снижение... Демографический кризис, вызванный войной и революцией, оказался явлением кратковременным. К 1907 г. его последствия были в основном преодолены... Этап 1907— 1914 гг. оказался благоприятным для развития демографической сферы России»⁸⁷.

Наконец, проблеме голода в России уделяли внимание иностранные исследователи. Уже упоминавшийся Р. Роббинс вычислил избыточную смертность в период «кризиса 1891—1892 гг.»: около 400 тыс. смертей сверх нормы, большая часть — из-за разразившейся в 1892 г. эпидемии холеры⁸⁸ (ею оказалось поражено 77 губерний — самый высокий на тот момент показатель в истории страны). Другой американский исследователь, С.Л.Хок, проведя дотошное изучение метрических книг в приходе Бор-щёвка Тамбовской области, «находящейся в самом центре Центрально-Чернозёмного сельскохозяйственного региона, часто описываемого как беднейшая часть Российской империи во второй половине XIX в.» (эта губерния была постоянным фигурантом всех недородов в описываемый период), пришёл к однозначному выводу: «С самого начала наблюдений, с 1830 г., неурожаи в Борщёвке никак не влияли на смертность. За десятки лет до развития транспортной системы в России и до дискуссий об улучшении гигиены крестьяне Борщёвки уже не умирали от голода»⁸⁹. Третий американец, А. Каган, в обширном списке российско-советских голодовок, обнимающем период с начала XIX в. до 1965 г., относит к «famine» (голод, влекущий за собой массовую смертность) только 1892 г. (из рассматриваемого здесь периода) — и это при весьма критическом настрое к официальной аграрной статистике Империи⁹⁰. Наконец, работающий во Франции демограф С.Ада-мец так характеризует ситуацию: «Голод 1892 г., усиленный эпидемиями холеры, оспы и тифа, вызвал последний острый кризис смертности в Российской империи. В годы таких кризисов [ожидаемая] продолжительность жизни опускалась до 26— 28 лет у женщин и до 25 лет у мужчин. Однако в начале XX в. кризисы смертности стали слабеть. Неурожаи конца XIX в., 1906, 1909 и 1911 гг., так же, как и новая эпидемия холеры в 1910 г., слабо отразились на продолжительности жизни, которая у женщин не опустилась ниже 30, а у мужчин — ниже 28 лет»⁹¹.

Таким образом, можно сделать уверенный вывод — после «Царь-голода» 1891— 1892 гг. более ни один недород в Российской Империи не повлёк за собой голодных смертей.

Фальшивка

Стоит также разобрать один текст, который получил широкое распространение в российском сегменте Интернета и является краеугольным камнем во многих рассуждениях о «гигантской смертности от голода при царизме»:

«Ежегодно Коллегия Лейб-Канцелярий, в составе которой входили врачи, инженеры, специалисты сельского хозяйства, готовили для царя отчет, озаглавленный “Полное сообщение о положении дел в Империи Российской”. В таком докладе от января 1913 года говорится: “Урожайность в России на круг — 18 пудов 30 фунтов с десятины, в Малороссии — 37 пудов 20 фунтов”. (То есть, в переводе на современную систему мер, три центнера с гектара в России и шесть — на Украине. Для сравнения: в 1970 году на Украине и в Центрально-Чернозёмном районе России — до 30 центнеров с гектара, по остальной части России — 13,58 центнеров с гектара). Смотрим тот же доклад далее: “Произведено 30 пудов на душу населения” — то есть около 480 килограммов в год. По данным того же доклада, 53 % урожая продано за границу. Посчитайте сами, что же народу оставалось? Неудивительно, что за вторую половину XIX века было свыше двадцати “голодных годов”, причем (по данным доклада царю за 1892 год): “Только от недорода потери составили до двух миллионов православных душ” (то есть, считали только тех, кого отпевали в православных церквах, а свидетельства о количестве умерших “инородцев” и старообрядцев нет вообще). По данным доклада за 1901 год: “В зиму 1900—1901 гг. голодало 42 миллиона человек, умерло же их них 2 миллиона 813 тыс. православных душ”. А в 1911 году (уже после столь расхваленных столыпинских реформ): “Голодало 32 миллиона, потери 1 млн. 613 тыс. человек” (Выделено редакцией "ЗР" как полное совпадение с цитатой в статье В.М. Макарова). Причем, в каждом докладе подчеркивалось, что сведения составлены на основе данных, поставляемых церквами, а также сельскими старостами и управляющими помещичьих имений. А сколько было глухих деревень?

Первоисточник его, как удалось установить, — газета «Большевистская правда», орган ВКП(б)⁹². Увы, никаким справочным аппаратом текст не снабжён, что затрудняет проверку сведений на достоверность. Тем не менее, можно подойти к нему с проверкой по косвенным признакам. И здесь есть чему удивиться.

Удивиться приходится уже в самом начале. Никакой «Коллегии Лейб-Канцелярий» в Российской Империи не существовало, как и отдельно лейб-канцелярий; коллегии были заменены министерствами в 1802 г. То есть решительно непонятно, какой орган имел в виду автор. Возможно, Собственную Его Императорского Величества Канцелярию — однако это не вяжется с «в состав которой входили врачи, инженеры, специалисты сельского хозяйства, готовили для царя отчет». Далее, отчёты (точнее, доклады) для Государя готовили лишь чиновники высшего уровня — министры и губернаторы. Озадачивает и приводимое название документа: “Полное сообщение о положении дел в Империи Российской”. Во-первых, словосочетание «Империи Российской» не употреблялось в официальной документации, во-вторых, никаких «полных сообщений» не существовало. Выходили специализированные издания, как, например, «Отчёт о состоянии народного здравия и организации врачебной помощи в России за <...> год». Причём они не были строго секретными и выпускались в свободную продажу.

По ходу текста приходится постоянно спотыкаться о нестыковки и откровенные выдумки. «По данным того же доклада, 53% урожая продано за границу» — эти данные вступают в явное противоречие с цифрами советского историка Т.М.Кита-ниной: «Если в 1880-х гг. 46,3 % урожая пшеницы и 8,5% ржи вывозилось за границу, то в последние предвоенные годы соответственно 15—16% и 3,9 %»⁹³.

«Только от недорода потери составили до двух миллионов православных душ» — в этой фразе всё смешалось. Во-первых, каким образом образовались потери «от недорода» (то есть от факта того, что имел место неурожай)? Таковые бывают от голода, следующего за неурожаем. Во-вторых, откуда военная терминология — «потери» — у гражданских специалистов (врачей, инженеров, аграрников), почему не «смертность»? Наконец, в-третьих, в официальном документе начала XX в. — «православные души»? После Всеобщей переписи населения 1897 г.?

«Считали только тех, кого отпевали в православных церквах, а свидетельства о количестве умерших “инородцев” и старообрядцев нет вообще» — открываем демографа Б.Ц.Урланиса: «Регистрация родившихся в России была введена и среди других религий: в 1764 г. — у лютеран, в 1826 г. — у католиков, в 1828 г. — у магометан, в 1835 г. — у евреев, в 1874 г. — у старообрядцев... Вначале регистрация умерших была налажена лишь для православного населения, затем она постепенно распространилась и на все другие вероисповедания»⁹⁴.

«В зиму 1900—1901 гг. голодало...» — неурожай имел место в 1901 г., так что в указанный период никто «голодать» не мог.

«В каждом докладе подчеркивалось, что сведения составлены на основе данных, поставляемых церквами, а также сельскими старостами и управляющими помещичьих имений». — Во-первых, раз отпевают в церквах, то зачем сельские старосты? Во-вторых, какова должна быть роль в подсчёте умерших управляющих помещичьих имений спустя полвека после отмены крепостного права?

Наконец, было бы интересно узнать источник приведённых цифр «потерь от голода». Можно предположить, что: 1) автор взял число умерших в том году и объявил их жертвами голода; 2) приведённые цифры выдумал.

В целом, можно констатировать, что мы имеем дело с обычной фальшивкой из тех, что частенько появляются на страницах «патриотической» и коммунистической прессы в постсоветский период. Написанной не без известной изощрённости, снабжённой для правдоподобности сведениями, придающими «историзм»: «цитатами» из неких «отчётов», стилизациями под статистику, вымышленными «деталями эпохи», рассчитанными на неинформированную и невзыскательную аудиторию. Прискорбно, что этот текст распространяется ныне с энтузиазмом, достойным лучшего применения, и уже, очевидно, служит основой для заявлений в серьёзной печати (см. заметку И.Лавровского в «Парламентской газете» — издании Федерального собрания РФ⁹⁵).

Выводы

В качестве итогов исследования, можно обозначить следующее:

1. Неурожай вызывался совокупным действием следующих факторов: неблагоприятных природных условий (по большей части засуха) из-за смещения центра сельхозпроизводства на юг России и архаичных методов земледелия вследствие господства общинной системы, консервировавшей эти методы;

2. Государственные структуры принимали меры по предотвращению смертности от голода: это создание и поддержание системы Общеимперского продовольственного капитала, льготы и субсидии пострадавшим от голода, медицинская помощь, другие меры различной степени чрезвычайности;

3. К содействию в помощи пострадавшим привлекалась общественность, что вызвало в Российской Империи 1890-1910-х гг. широкое развитие благотворительного движения;

4. Активные и своевременные усилия государства и общества позволяли предохранять население от голодной смертности. Единственный всплеск смертности, имевший место в 1891—1892 гг., произошёл в значительной степени под влиянием эпидемий и остаётся самым высоким в рассматриваемый период. Смертности от голода в прочие годы (1897—1898 гг., 1901— 1902 гг., 1905-1907 гг., 1911-1912 гг.) не зафиксировано ни российскими дореволюционными, ни советскими, ни российскими постсоветскими историками и демографами;

5. «Голод» не только наносил удар по крестьянскому хозяйству и экономике страны, но и стимулировал их развитие; резко увеличилось производство картофеля, технических и других незерновых культур, развивалось животноводство (к примеру, появились новые, степные породы лошадей), ускорился переход к интенсивным формам ведения хозяйства. Кроме этого, усилился процесс переселения крестьянских хозяйств в ещё не освоенные районы Сибири и Средней Азии, за «Царь-голодом» 1891—1892 гг. последовал настоящий бум железнодорожного строительства.

6. Наконец, именно неурожаи начала 1890-х гг. положили начало активным теоретическим и практическим работам в области почвоведения, связанным, прежде всего, с именем В.В.Докучаева. К 1910 г. российские учёные заняли лидирующие позиции в этой отрасли знания. Их идеи, появившиеся в рассматриваемый период (создание системы лесозащитных насаждений и др.) активно использовались в советский период (конец 1940 — начало 50-х, 1960—70-е гг.).

Круглов Владимир Николаевич,
кандидат исторических наук,
научный сотрудник Института истории Российской академии наук.

Опубликовано: Сборник Русского исторического общества. - Т. 11: Правда истории. - М., 2011. - С. 87-106.

Примечания:

¹ Егиазарова Н.А. Аграрный кризис конца XIX века в России. — М., 1959. С. 85.
² Плотников И. Неурожаи в России, их причины и меры борьбы с ними. — Пг.,1921. С. 15.
³ Ермолов А.С. Наши неурожаи и продовольственный вопрос. — СПб., 1909. С. 102.
⁴ Там же. С. 133.
⁵ Нифонтов А.С. Зерновое производство в России во второй половине XIX века. —М., 1974. С. 226.
⁶ Ермолов А.С. Указ. соч. С. 144.
⁷ Там же. С. 153.
⁸ Егиазарова НЛ. Указ. соч. С. 164.
⁹ Нифонтов А.С. Указ. соч. С. 226.
¹⁰ Ермолов А.С. Указ. соч. С. 255.
¹¹ Першин П.Н. Аграрная революция в России: Историко-экономическое исследование. — М., 1966. Кн. 1. С. 48.
¹² Плотников И. Указ. соч. С. 2.
¹³ Ермолов А.С. Указ. соч. С. 273, 277.
¹⁴ Яковлев Е.В. Неурожаи и голод в Тамбовской губернии, их причины и последствия (вторая половина XIX — начало XX вв.) / / Российское крестьянство от капитализма к социализму. — Тамбов, 2004. С. ИЗ.
¹⁵ Ермолов А.С. Указ. соч. С. 277.
¹⁶ Там же. С. 312.
¹⁷ Там же. С. 577.
¹⁸ Першин П.Н. Указ. соч. С. 49.
¹⁹ Китанина Т.М. Хлебная торговля в России в 1875-1914 гг. - Л., 1978. С. 124.
²⁰ Родное М.И. Третья Россия (о крестьянстве и не только) // «Российская история»,2009, № 2. С. 165.
²¹ Ермолов А.С. Указ. соч. С. 114.
²² Кудрявцев М., Миров А., Скорынин Р. «Стать Америкой», оставаясь Россией: путь к процветанию. Кн. 1. — М., 2006.
²³ Ермолов А.С. Указ. соч. С. 102.
²⁴ Там же. С. 119.
²⁵ Российское общество Красного Креста (http: / / charity.lfond.spb.ru/krest/3.html).
²⁶ Синельников С.П. Русская Православная Церковь и голод 1891—1892 гг. // «Волга», 1999, № 12.
²⁷ Ермолов А.С. Указ. соч. С. 118.
²⁸ КозельцеваН. Как спасли от голода // «Кирсановская газета», 1995 18 июля.
²⁹ Robbins R. Famine in Russia, 1891—1892: The Imperial Government Responds to a Crisis. — New York, 1975.
³⁰ Нефёдов C.A. Демографически-структурный анализ социально-экономической истории России. Конец XV — начало XX вв. — Екатеринбург, 2005.
³¹ Ермолов А.С. Указ. соч. С. 142.
³² Там же. С. 96.
^!3 Егиазарова НА. Указ. соч. С. 117.
³⁴ Там же. С. 52.
³⁵ Нефёдов С А. Указ. соч.
³⁶ Нифонтов А.С. Указ. соч. С. 232.
³⁷ Егиазарова НА. Указ. соч. С. 52.
³⁸ Голод в России // Новый энциклопедический словарь. — СПб.: Ф.А. Брокгауз и И.А. Ефрон, 1913.
³⁴ Егиазарова НА. Указ. соч. С. 53.
⁴⁰ Агропромышленный словарь (http:// agro.spbb.ru/s/090.htm).
⁴¹ Большая советская энциклопедия. 1-е издание. - М„ 1930. Т. 41. С. 759.
⁴² Ермолов А.С. Указ. соч. С. 144, 153.
⁴³ Там >»е. С. 245.
⁴⁴ Большая советская энциклопедия. Т. 17.С. 457.
⁴⁵ Ермолов А.С. Указ. соч. С. 156.
⁴⁶ Бубнова М., Леонтьев Я. Слово и пуля // «Политический журнал», 2006, № 47—48.
⁴⁷ Симонова М.С. Проблема «оскудения» Центра... // Проблемы социально-экономической истории России. Сб. статей. —М„ 1971. С. 240.
⁴⁸ ЕрмоловА.С. Указ. соч. С. 253.
⁴⁹ K.ahan A. Russian economic history. The XIX century. — Chicago & London, 1989. C. 216.
⁵⁰ Симонова М.С. Указ. соч.
⁵¹ Ермолов А.С. Указ. соч. С. 266.
⁵² Там же. С. 285.
⁵³ Большая советская энциклопедия. Т. 17. С. 462.
⁵⁴ ЕрмоловА.С. Указ. соч. С. 347.
⁵⁵ Там же. С. 575-576.
⁵⁶ Ferreyra Е. Fearfull Famines of the Past (Hunger and the Russian Peasant) (http:// www.mitosyfraudes.org/Polit/Famines.html).
⁵⁷ Царёв A.P. Заслуги Императора Николая II перед Россией и миром: социально-экономический аспект / / Царские дни в Иванове. Сборник тезисов докладов право-славно-патриотических чтений. — Иваново, 2001.
⁵⁸ Ермолов А.С. Указ. соч. С. 386.
⁵⁹ Жукова Л., Ульянова Г. «Не имея родного угла...» (Исторический опыт борьбы с беспризорностью детей) // Газета «История»,2003, № 39.
⁶⁰ Ермолов А.С. Указ. соч. С. 153.
⁶¹ Там же. С. 348.
⁶² Там же. С. 362.
⁶³ Большая советская энциклопедия. Т. 17. С. 457.
⁶⁴ Там же. С. 457-459.
⁶⁵ Жукова Л., Ульянова Г. Указ.-соч.
⁶⁶ Подробнее о деятельности одного из таких отрядов в Самарской губернии см.: Ли-перовский Л.Н. Жизнь и работа в деревнях Бузулукского уезда Самарской губ. Записки члена отряда помощи голодающим Поволжья (1912 г.) // Московское общество грамотности. Комиссия школьных столовых. Помощь голодающим в 1912-м году. — М., 1913.
⁶⁷ Ермолов А.С. Указ. соч. С. 414.
⁶⁸ Там же. С. 529.
⁶⁹ ТюкавкинВ.Г. Великорусское крестьянство и Столыпинская аграрная реформа. — М.,2001. С. И.
⁷⁰ Панкратов А.С. Без хлеба (Очерки русского бедствия. Голод 1898 г. и 1911— 1912 гг.). - М„ 1913.
⁷¹ Новосельский С А. Влияние войны на естественное движение населения // Труды Комиссии по обследованию санитарных последствий войны, 1914—1920 гг. — М., 1923. С. 117.
⁷² Егиазарова НА. Указ, соч.; Першин П.Н. Указ, соч.; Ковальченко ИА- Аграрный строй России второй половины XIX — начала XX вв. — М., 2004; Нифонтов А.С. Указ соч.; Китанина Т.М. Указ, соч.; Анфимов А.М. Экономическое положение и классовая борьба крестьян Европейской России, 1881—1904 гг. — М., 1984; Симонова М.С. Кризис аграрной политики царизма накануне первой российской революции. — М., 1987.
⁷³ Першин П.Н. Указ. соч. Кн. 1. С. 44, 58.
⁷⁴ Там же. С. 58.
⁷⁵ Анфимов А.М. Экономическое положение и классовая борьба крестьян Европейской России, 1881-1904 ГГ. - М„ 1984. С. 116.
⁷⁶ Китанина Т.М. Указ. соч. С. 75.
⁷⁷ Большая советская энциклопедия. Т. 17.
С. 463.
⁷⁸ Рашин А.Г. Население России за 100 лет (1811—1913 гг.). Статистические очерки. — М„ 1956. С. 156.
⁷⁹ Там же. С. 158.
⁸⁰ Там же. С. 208.
⁸¹ Там же. С. 162.
⁸² Урланис Б.Ц. Рождаемость и продолжительность жизни в СССР. — М., 1963. С. 83.
⁸³ Там же. С. 91.
⁸⁴ Сифман Р.И. Динамика численности населения России за 1897—1914 гг. // Брачность, рождаемость, смертность в России и СССР. - М„ 1977. С. 62-82.
^8:1 Население России в XX веке. Исторические очерки. Т. 1: 1900—1939 гг. — М., 2000. С. 25.
⁸⁶ Там же. С. 26-27.
⁸⁷ Исупов В-/ 4. Демографические катастрофы и кризисы в России в первой половине XX века. — Новосибирск, 2000. С. 40, 45.
⁸⁸ Robbins R. Op. cit.
⁸⁹ Хок CJI. Голод, болезни и структуры смертности в приходе Борщёвка, Россия, 1830—1912 гг. // Социально-демографическая история России XIX—XX вв. Современные методы исследования. — Тамбов, 1999.
⁹⁰ KahanA. Op. cit. Р. 139-142.
⁹¹ Адамец С. Кризисы смертности в первой половине XX века в России и на Украине // Население России в XX в. Научная конференция в ознаменовании десятилетия Центра демографии и экологии человека Москва, 21—22 декабря 1998 г.
⁹² Козленка И. «Благословенная Россия»? (правда цифр и клевета вымыслов) // «Большевистская правда», 2001, № 3.
⁹³ Китанина Т.М. Указ. соч. С. 160.
⁹⁴ Урланис Б.Ц. Указ. соч. С. 5, 76.
⁹⁵ Лавровский И. Кто придумал продотряды... // «Парламентская газета», 2008, 28 окт.

Комментарии

# Ю. Василевский 11.05.2017 17:30

Очень уж узкий взгляд на проблему. О социальных отношениях в деревне практически ничего не сказано, хоть именно помещичье землевладение и система срциального угнетения во многом порождали нищету крестьян, и голод в том числе.
Смысл русской общины, о чём автор ничего не сказал, как раз и был в том, чтобы хоть как-то выжить.
Вообщем, это образчик кастрированной, усечённой истории. Посыл таких статей понятен.

# Критик 13.05.2017 01:24

Цитирую Ю. Василевский:

Очень уж узкий взгляд на проблему. О социальных отношениях в деревне практически ничего не сказано, хоть именно помещичье землевладение и система срциального угнетения во многом порождали нищету крестьян, и голод в том числе.
Смысл русской общины, о чём автор ничего не сказал, как раз и был в том, чтобы хоть как-то выжить.
Вообщем, это образчик кастрированной, усечённой истории. Посыл таких статей понятен.

 

Типичная реакция либерально-комм унистического пропагандиста, когда подорвали самый корень пропагандистски х мифов.
А вот, оказывается, никакого голода и нищеты не было на Руси! И общины существовали совсем не для противостояния дворянам.

Позволю себе здесь привести цитату известного ненавистника самодержавия и русофоба, друга Бжезинского и одного из ведущих советологов США как Ричард Пайпс в своей знаменитой книге "Россия при старо<