В чем проявляется духовность женщины?

В виде жертвенности, любви и чадородия, которые тесно переплетены между собой. Например, жертвенность женщины возможна как подвиг самоотречения ради ближнего. Прекрасным примером могут служить сестры милосердия, которые не жалея себя, отдавали все свои силы, всю свою любовь без остатка раненным, убогим, больным. Многим известен подвиг Даши Севастопольской, которая делала все возможное и невозможное для спасения раненых. Приведем ее жизнеописание[42].

Из первых русских сестер ни одна не стяжала себе такой славы в народе, как Даша Севастопольская. Даша рано лишилась матери, а на 13-м жизни году и отца – матроса, убитого при Синопском сражении. Сирота жила в ветхом, полуразвалившемся отцовском домишке в поселке семей матросов – Сухой Балке в окрестностях Севастополя. Много горя видела девочка, скитаясь по домам таких же бедняков Сухой Балки в поисках заработка и куска хлеба. 1 сентября 1854 г. около крымских берегов показался огромный неприятельский флот. Этого никто у нас не ожидал, а Севастополь был плохо защищен, и теперь ночью и днем закипела работа по укреплению города. Работали все, помогали и женщины, и даже дети. Работала и Даша. Вскоре раздались и первые выстрелы, пролилась и первая кровь на алтарь отечества.

Даша получила теперь верный заработок – стирку на солдат. Часто поэтому она приходила в лагерь, принося выстиранное белье и унося грязное. И здесь увидела всю муку раненых защитников Севастополя, оставленных иногда без всякого ухода, и содрогнулось ее сострадательное сердце. Вспомнился отец-герой, умиравший среди чужих людей без слова ласки и участия, без всякой помощи... и Даша надумала посвятить себя служению больным воинам. Но сделать это было очень нелегко. Никогда ничего подобного не было в нашей армии, и никто не разрешил бы девушке жить среди солдат и делать свое святое дело. Тогда Даша решила переодеться матросом и поступить добровольцем в ряды воинов. Продан был за полцены еврею-маркитанту нищенский скарб сироты и куплен старый матросский костюм, острижены длинные густые волосы, и юный матросик шел уже в рядах защитников отечества. В то тяжелое время такой воин никого не удивлял: на защиту родного города поднялись все, кто мог – и старые, и малые… Матросик начал свое дело любви в сражении под Алмою. На небольшую лощинку недалеко от поля битвы, окруженную природным валом и защищенную с другой стороны от палящего южного солнца группой деревьев, начали приносить раненых. Гром выстрелов, разрывавшиеся бомбы, свиставшие в воздухе и взрывавшие землю ядра, смрад от пороха, пыли и гари, отчаянные крики и стоны раненых вначале смутили было девушку, но она скоро оправилась. Достала из своей котомки ножницы, корпию и тряпки и принялась, как умела, обмывать раны, перевязывать, утешать и помогать несчастным. Позабыв страх, не обращая теперь уже внимания на ужасы битвы, перебегал матросик от одного страдальца к другому и без устали, не разгибая спины, перевязывал раны.

А раненых все несут и несут... И подолгу лежат несчастные на траве и ждут очереди, пока неопытная рука матросика прикоснется к ним. Так образовался тут случайный перевязочный пункт. Вскоре подошел сюда фельдшер и немало подивился, видя, как работает матрос. Много слов горячей благодарности и благословений за свой великий человеколюбивый подвиг услышала здесь молодая девушка. После Алминского сражения Даша дни и ночи работала то на перевязочных пунктах, то в госпиталях. Горячее желание ее помочь ближнему, облегчить его муки сделало то, что она, не получившая никакого образования, могла, по отзыву Пирогова, даже ассистировать врачам при операциях.

Когда доложено было Государю о ее героическом подвиге, он пожаловал ей серебряную медаль, велел поцеловать ее великим князьям – своим детям, находившимся при армии, подарил 500 рублей и приказал выдать ей еще 1000 рублей, когда будет выходить замуж. Теперь Даша могла уже снять свой матросский костюм и свободно работать у постелей больных в обыкновенном женском платье.

Проработав более пяти месяцев на перевязочных пунктах и в госпиталях, Дарья Александровна выбилась из сил, исхудала, еле держалась на ногах и серьезно занемогла. Доктора настояли, чтобы она отправилась полечиться и отдохнуть. Тяжело было девушке оставлять раненых, но она видела, что силы ей изменяют. Пришлось поселиться на отдых в родной Сухой Балке.

Большая часть домов здесь была разрушена, и жители перекочевали в другие места, но маленький домишко сиротки Даши был невредим. Хоть жить здесь было и опасно (ветхие стены ее убогого жилища так сильно колебались и дрожали во время бомбардировок, что казалось – вот сейчас рухнут), однако сестра скоро оправилась и отдохнула душой от тяжелых сцен войны и страданий людских и, как только почувствовала себя лучше, сейчас же пошла туда, куда призывали ее людские стоны, страдания и болезни.

Теперь сестра не покидала уже своего дела не только во все время войны, но и долгое время по окончании осады Севастополя, мужественно перенося все лишения и невзгоды военного времени. Зато и солдаты платили сестре за любовь трогательною признательностью. Они неохотно давали перевязывать раны фельдшерам, дожидаясь очереди у сестры. Умирающие завещали ей кто часы, кто деньги, кто что мог. И как сестра ни отказывалась от таких даров, солдаты убеждали, что грех не исполнять последнюю волю умирающего. А когда по окончании военных действий Даша в последний день перед уходом из госпиталя пришла прощаться со своими больными, то заметила, что готовится что-то необычное. Кто мог из больных – стоял, другие сидели. Навстречу Даше двинулся, постукивая деревяшкой, старый инвалид с образом Спасителя в руках.

– Родная ты наша сестрица, – громко, дрожащим голосом заговорил он. – Не пожалела ты для нас своей молодости, обмывала наши раны и видела с нами много горя, приняла труды великие. Прими же ты от нас земной поклон и благословение. Господь Батюшка пошлет тебе счастье... А мы станем за тебя вечно Господа Бога молить. Рыдая, упала на колени молодая девушка и с благоговением приняла благословение солдатское. Они собрали свои трудовые гроши и купили икону любимой сестрице. Этих трогательных минут она никогда не могла забыть, и во всю ее долгую жизнь воспоминания о них приносили ей тихую отраду.