Проверка финального этапа ЯнКо-8

 

Участник номер 1

 

Я покидаю тебя беспечно,

И, выходя ещё на крыльцо,

Я забываю - легко, навечно

И безвозвратно - твоё .

 

Словно их горло сдавила мука,

Птицы молчат уже пять минут.

В доме твоём было столько ...

Мир погружается в тишину,

 

Будто мне в уши набилась вата.

Я не могу повернуть назад.

Рельсы блестят - Рубикон, экватор.

Я забываю твои   .

 

В недра простуженной электрички

Я заползаю и тру стекло -

С тусклой платформы, рассыпав спички,

Долго мне машет рукой  .

 

Я оставляю его в придачу,

Молнию курточки теребя.

Это уже ничего не значит.

Я оставляю... кого? ().

 

Неразличимо больному слуху

В трубке гудение микросхем.

Я подношу их к глухому уху.

Я говорю, но не знаю, с кем.

 

Я соврала. Не пойду в десятый.

Кренится пасмурный небосвод,

Щерится в окна лесок косматый, ​​​

Поезд заходит на поворот.

 

ли внушала мне не бояться?

Крепко любить себя - не ломать,

"Р" выговаривать... Мне шестнадцать.

Я не вернусь, ты же знаешь, .

 

Типа, не плач, будит все в палядке,

Я, как бальшая, сама магу,

Я не ласту, как малковь, на глядке.

Здластвуй, сталитса! Агу! Агу?

 

Первый участник, как мне кажется, довольно интересно подошёл к решению конкурсной задачи по внедрению минус-приёмов в турнирное стихотворение. Кому-то его понимание может показаться чересчур буквальным («заминусовать» ключевые рифмующиеся слова – не так уж сложно, кажется, дойти до этой идеи), но оно удачно именно потому, что текст стихотворный, и рифмы – довольно очевидные, типа «крыльцо – лицо» или «назад – глаза». В других обстоятельствах эти рифмы были бы слабостью этого текста, проходным, общим местом, но именно в таком осмыслении это, напротив делает строку удачной, хорошо придуманной. Более того, с другими, более изощрёнными, не столь очевидными рифмами, такой приём не прошёл бы, не сработал. Здорово, что это не просто минус-приём, но ещё и минус-приём, характерный только для поэтического текста, раскрываемый только через поэзию. Не везде он одинаково хорошо работает, кстати: скажем, пришлось почесать голову над тем, что же за слово пропущено в четвёртой строфе, кажется, что вполне очевидное по рифме «тепло» - но прятать за минус-приёмом метафору это как-то излишне сложно, да и сама метафора не кажется очень удачной. С другой стороны, в нескольких местах понимать пропущенные места можно неоднозначно – и вот это уже, напротив, удачно, ибо обогащает текст.

Мне нравится, как разворачивается сюжет стихотворения – от простого мотива расставания, покидания дома через неспешное описание к пониманию истории, того, кто расстаётся, с кем и почему (что интересно, раскрытие происходит тоже через тот-же минус-приём). По большому счёту, это тоже можно отнести к минус-приёмам текста, пусть и достаточно распространённым – то, что коллизию мы узнаём только в конце. Ну, и конечно, последняя строфа – довольно неожиданная, между прочим – в которой минус-приёмом становится нарочитая «детскость», «алитературность» языка, призванная показать «рождение для новой жизни» нашего смелого протагониста. Мне сложно сказать, насколько эта строфа гармонична в контексте общей концепции повествования. но приём совершенно прозрачен, он работает, так что никак нельзя записать его в минус всей работе, которая оказалась весьма и весьма, на мой вкус, симпатичной. Собственно, минус-приёмами достоинства стиха не исчерпываются – здесь великолепная образность, отлично передающая оглушённое состояние героини. Этот стих-загадка, добавляющий интерактива в и без того куда как интерактивное судейское творчество – приятный сюрприз, и одна из удач финала.

UPD^ По результатам знакомства со списком минус-приёмов сюрприза не произошло: ну что же, это, во всяком случае, значит, что приёмы здесь очевидны и сработали.

 

Участник номер 2

её бархатисто фетровые поля
слегка подрагивали от ходьбы той
на чьей голове она так любила устраиваться по вечерам

ветер трогал ворсинки тульи
играл бусинами на булавке
за каким то чертом воткнутой в самое шляпное мясо

пропитываясь лаком для волос
изнутри
там
где кончались и начинались
роились и копошились
её мысли
шляпа мечтала

она хотела распустить
свои ленты
туго стянуть их
под подбородком
и никогда больше не падать
ветошью
на заднее сиденье ЕГО
машины

вот бы сползти ей на лоб

закрыть чернотой полей её глаза

туго сдавить виски и
выжать
выжить
из них
эту зависимость
которую она называет любовью…

 

Эх, а я ведь предупреждал – и предостерегал: может оказаться, что верлибр в финале окажется не таким уж минус-приёмом. Учитывая необыкновенное количество верлибров в предыдущих турах и (неожиданно) достаточно успешную их турнирную судьбу, выбор верлибра в качестве основного минус-приёма для финала может оказаться чересчур очевидным. Ну, что же, вот и первый (я понимаю, что автору сейчас читать это не очень приятно – но я, к счастью, уже давно обозначил в своих отзывах собственное отношение к необходимости судить верлибры, оно для Вас не стало новостью).

Итак, основной минус-приём здесь – верлибр. Я, поначалу, подумал, что есть и другой – то, что ни один из персонажей стихотворения не называется прямо, автор обходится только личными и указательными местоимениями. Местоимений здесь действительно много, но в случае, если бы это было оправдано использованным минус-приёмом, этот приём не был бы «в минус» (простите за не лучший каламбур). Но здесь есть один сбой: строка «шляпа мечтала». Я прекрасно понимаю, почему нельзя было написать «она мечтала» - это мучительно запутало бы читателя в понимании о том, кому же принадлежат нижеприведённые мысли. Итак, из трёх героев стихотворения один всё же назван, конкретизирован, но всё же зачту это как минус-приём, реализованный с оговоркой.

Что интересно, все мысли, излагаемые от «лица» дамской шляпки, такой классической, фетровой, с красивой булавкой и лентами, вполне можно (и, считаю, нужно) понимать метафорически, как скрытые, возможно, даже не до конца осознанные желания её владелицы, шляпка становится своеобразной синекдохой её хозяйки. Этот ход действительно придаёт поэтичности всему тексту, впрочем, он и вообще поэтичностью не обделён, надо сказать. Последняя строфа с её омонимичным «выжать, выжить» сама по себе очень поэтична, как и «роились и копошились», прекрасны описания, очень красиво уводящие фокус внимания на мелкие подробности строения шляпки, и фактически оставляющие для нас большим белым пятном черты девушки под ней, чудесны контрасты между сентиментальничающими строками про «ветер трогал ворсинки» и «шляпным мясом», в которое «за каким-то чёртом» воткнута булавка. Текст вообще неплохо играет на этих контрастах, например, между кажущейся структурированностью (первые две строфы) и кажущейся неструктурированностью (при этом по композиции вторая часть уравновешивает первую, а последние две строфы с двумя отдельными строками между сами по себе формируют пусть не жёсткую, но структуру). Или между лиричной описательностью первой половины текста и жёсткой нарративностью второй. Так или иначе, вопроса, который я (и не только) ставлю перед верлибром: «А почему это не проза?» не возникает. Это не проза, а значит, финальное задание выполнено, и его результат мне определенно нравится.

UPD^ Итак, авторский список минус-приёмов… Хех, ну, минус рифма, минус ритм, минус одинаковые катрены – это и есть верлибр, если одним слогом. Минус «прогнозируемая ванилька по всему стиху» - ну, это, видимо, и есть те самые контрасты которые я не зачёл как минус-приём, потому, что это, как по мне, «плюс-приём», или просто приём)))) Да и насчёт заглавных букв и запятых как минус-приёма я бы поспорил – сейчас это уже общее место, настолько, что не раскрыло бы анонимности автора, даже если б он только так и писал (потому, что уже кто только так не пишет, и я так пишу, и ещё многие и многие. И вот некоторые другие финалисты тоже). Но в целом не могу сказать, что сильно промахнулся с пониманием задумок автора, по крайней мере в том, что касается конкурсного задания.

 

 

Участник номер 3

мне было десять,
когда он первый раз радостно закричал на всю комнату:
«какое счастье, мы едем в холмогоры!»
[я аккуратно переложил ляссе в самое начало книги.
закрыл её.
убрал под подушку.]

мы познакомились три дня назад.
ещё в четверг я ничего не знал о нём.
ещё в пятницу новенький двухколёсный велосипед лихо мчал нас по дальней улице.
еще в субботу…
а теперь он уезжает в какие-то холмогоры.
в холмы и горы?
в холмогород?
вокруг меня не было ни холмов, ни гор.
один только чёрно-белый город.
всегда только один.
огромный… и пустой,
как конфетный фантик.

я ждал, что он обернётся и скажет:
«поехали с нами, поехали…
с мамой,
с коростелёвым,
с игрушечной обезьяной.
это же — холмогоры!
ну, как ты не понимаешь?»

потом он уезжал ещё пять или шесть раз.
до тех пор,
пока темно-синяя лента не оторвалась от книжного корешка.
[изрядно потрёпанная
она и сейчас лежит атласным шлагбаумом
где-то между
шестьдесят восьмым и
шестьдесят девятым
километрами пожелтевшей от времени дороги.]
в тот раз он так никуда и не уехал…

мой город постепенно обрёл цвета.
а маленькая чернильная буква «дэ» на левой кисти
между большим и указательным пальцами
наоборот поблёкла.
и стала едва различимой.
теперь-то я точно знаю про
холмы и горы,
моря и океаны,
страны и города.
только вот за яркими обёртками меня по-прежнему встречает пустота.
и некого больше спросить:
«дядя петя, ты дурак?»

 

Непростая работа, которую, кажется, не всякий читатель раскусит сходу, и не уверен, что она поддалась моим зубам, в первую очередь потому, что я, увы, слабо помню первоисточник в плане именно сюжетном. А первоисточник, на сюжет которого опирается весь текст – это старый добрый советский фильм «Серёжа», первый фильм Данелии. Шестидесятый год. А может быть, ещё и книга (недаром ведь томик с синим ляссе дважды появляется в тексте) Веры Пановой – и вот тут всё ещё печальней, поскольку книги я и вовсе не читал.

Без хорошего знания первоисточника, например, сложно понять, от чьего лица ведётся повествование. Это явно не сам Серёжа, не его мать, не Коростылёв – автор даёт нам подсказки: протагонисту на момент действия фильма десять лет, он не член его семьи, поскольку не принимает участия в поездках, для особо непонятливых есть даже инициал на левой кисти – но всё же прямого указания на то, кто же он, нигде нет, и если не пересмотреть фильм, остаётся только предполагать, что это кто-то из старших хулиганистых товарищей Серёжи. Мне кажется, это зияние на месте определенности личности протагониста – самый что ни на есть минус-приём. Я говорил, что с загадками у меня неважно, вот и эта осталась неразрешённой, но сам приём зачтён.

Основной формальный минус-приём, как и у предыдущего участника – верлибр (кстати, и заглавных букв тоже нет). Мне кажется, это очень хороший верлибр, окунающийся кое-где в словесную игру вокруг «холмогоров» (она, кажется, и в фильме была, и позаимствовать и развернуть её здесь – очень удачная идея), кое-где смущающий нас намёком на рифму (интересно, а внезапную рифму в верлибре можно считать минус-приёмом? Или это минус-минус-приём?))), радующий поистине яркой описательностью (даже там, где перед нами мелькают чёрно-белые кадры старого фильма), и обладающий чёткой, продуманной, законченной структурой и композицией. В экспозиции (здесь очень важен образ книги, ляссе которой помещается в самое начало) нам дают ключи к пониманию образов («какое счастье, мы едем в холмогоры!» - всё-таки фраза, по которой первоисточник можно угадать совершенно безошибочно), дают «взгляд со стороны» на знакомые по фильму события, и через языковую игру вводят ключевой образ «обманки», пустого конфетного фантика, под которым ничего не скрывается. Этот образ – один из ключевых и для фильма, но здесь на нём делается мощный акцент, он превращается в метафору человеческого существования в окружающем мире, как чего-то насквозь фальшивого, пустого, пытающегося собой заменить что-то настоящее. Что? Очевидно, то, символом чего служит Серёжа: искренность, честность, открытый, «детский» взгляд на мир.

Дальше срабатывает «ружьё» в виде неожиданно обрывающегося книжного ляссе. Истории поездок и «дорожная» образность (с образностью тут вообще очень хорошо, на уровне финала) – шлагбаум, шестьдесят восьмой и шестьдесят девятый километр – страница – намекают нам на некое дорожное происшествие. И это, я считаю, очень и очень здорово – не говорить напрямую: «с Серёжей случилось несчастье», «Серёжа попал в ДТП», а рассказывать об этом сугубо поэтическими средствами, средствами образности, метафоры. Одно это уже снимает с верлибра всякие вопросы относительно его «поэтичности».

Но нас ещё ждёт сильный и печальный финал, со столь же сильной образностью, с возвращением ритмической игры вокруг «холмогоров», с мощным рефреном на образе пустой конфетной обёртки и ностальгическим финальным аккордом в виде второй (после, собственно, «какое счастье…») самой известной фразы из фильма. Кажется, это безупречно.

Стих хорош не только, как конкурсная работа – он хорош сам по себе, он здорово сделан.

UPD^ Смотрим авторский список: «свободный стих». Ну, что же, очевидно.

 

Участник номер 4

ЖИЗНЬ (белый стих)

Жизнь крайне редко бывает складной,
Рифма нужна, как рука Венере,
Рифма останется в красной книге,
Пусть только сунется в белый стих!

Жизнь не описывал Терри Пратчетт
(Ведь интересней шарнирный космос),
Мы перед ней не снимаем шляпу,
Шляться по жизни смогли устать.

СМЕРТЬ (черный стих)

в квартире у смерти под минус сорок,
да и сама она близорука.
к скорби привыкну, пожалуй, скоро,
как и положено всем старухам.

я висела на волосок от жизни,
ученица смерти ни мор, ни мориц,
и, казалось бы, откажись ты
от слез, пролившихся черным морем.

кто сказал, будто черных стихов не пишут?
внихнетпробелов, язык их мертвый,
е обезглазили, звук убивши,
буквы унизили, дальше – метры.

поглощают поэзию черные дыры,
которые ниткой нельзя заштопать.
сказка, в которой не жили-были,
ужас без монстра в шкафу/за шторой.

я не слыла волевой и смелой,
даже в кольчугу была одета.
если всю жизнь пробояться смерти,
будешь всю смерть сожалеть об этом.

 

Интересная композиция, позволившая сшить воедино достаточно разнородные части стихотворения, и по настроению, и по строю, и тематически несходные. Что же здесь, на первый взгляд, «минус-приём»? Очевидно, отсутствие рифмы в белом стихе, обыгрываемое не только в форме и в названии, но и в тематике стиха: жизнь, действительно, очень редко «рифмуется», поэтому, с точки зрения реализма (привет, Терри Пратчетт, не-реалист, однако же, прозаик) нерифмованная форма, пожалуй, действительно выглядит логичнее. В этой нерифмованной части, кстати, есть очень удачные места, вроде «рифма нужна, как рука Венере» и игр с шарнирным космосом, шляпой и «шляться». Есть и не столь удачные, ИМХО, как оборот «смогли устать». Так или иначе, это только 8 строк. а вот дальше…

Дальше начинается чёрный стих, и это, возможно, по задумке автора, тоже, пожалуй, минус-приём, ибо обозначает значимое отсутствие продолжения белого стиха))) Я, впрочем, затрудняюсь сказать, насколько «черный стих» отличается от, собственно, от «просто стиха». В тексте, конечно, даны характеристики чёрного стиха, как образца некой «смерти стихосложения» - отсутствие пробелов, буквы ё (вот уж странный критерий), «униженные» буквы – видимо, имеется в виду отсутствие заглавных… про «дальше – метры» пассаж не понял, простите. Видимо, что-то о метрике. Кстати, «чёрный стих» как антоним белого, мог бы быть стихом с рифмой, но без метрической организации, это было бы логично. Но этим явным путём автор не пошёл, предпочтя остаться в рамках вполне нормативного стихосложения, выделив в качестве минус-приёмов то, что сам подробно обозначил в тексте. Да, здесь нет заглавных и буквы «ё», и дажетрислова без пробелов (маловато, и, как и всё остальное, не то, чтобы как-то играло на пользу всему тексту, но в качестве маркера минус-приёма пойдёт). Зачтено, но лично для меня проблема в том, что две строфы, в которых отдаётся дань «чёрному стиху», решительно выпадают из остального текста. И тематически, и, отчасти, ритмически. Т.о. мы имеем две строфы белого стиха, две строфы «чёрного» и три, в которых автор, собственно, и написал то, что хотел на самом деле, без этих вот ваших конкурсных заданий, написать.

Да, от этих трёх строф тянутся тематические ниточки ко всем остальным – это и мотив жизни/смерти, и Пратчетт (мор, ученик смерти), и поэзия (мориц). Да, я готов признать, что именно эти три строфы – самые удачные во всей работе, в них есть и вправду успешные места (меня почему-то больше всего впечатлило «ни мор, ни мориц», но там много хорошего, от тематической рифмы «старуха – близорука» до «на волосок от жизни» и «будешь всю смерть сожалеть»). Сильно, афористично выглядит и концовка. Правда, это очень здорово. Но меня всё же не оставляет впечатление искусственной сборки работы, «шитости белыми нитками» её замысла. Ну, или чёрно-белыми, если угодно.

UPD^ И что же нам говорит автор… Ну, в принципе, тут тоже всё было прозрачно, без сюрпризов. По всему, кроме «белого стиха», выражу ещё раз некоторое сомнение: да. всё это было в тексте, и было в нём обыграно, но дали ли это что-то тексту, добавило ли глубины, многозначности, трактовок? Едва ли.

 

Участник номер 5

Любимый город
(в сокращении)

Не ходите в город
Построенный на костях.
Не ищите счастья
Под сенью могильных крестов.
Не согреет душу
Зола погребальных костров
Не найдётся сердце[...]

Там особый воздух -
Грубей, беспощадней и злей.
Там другие люди -
Иной человеческий вид:
Можно гвозди делать
Колючую проволоку вить,
Но любви не просят
У проволоки и гвоздей.

Здесь сады и скверы -
Как место под новый окоп,
Каждый камень память
Хранит о прошедшей войне:
В детсадах и школах
Твердят постоянно о ней,
Юбилей и свадьба
Всегда с ритуальным венком.

[...]а потом оценят,
Когда оказался чужим -
Это город скорби,
Который счастливым не рад.
Научить потомков
Как мужественно умирать,
Но не дать усвоить
Как стоит достойно прожить.

Голос предков веет,
Что холодно и по жаре.
Он любого сломит
Любого сумеет достать.
Не ходите в город,
Который стоит на костях.
Пожалейте семью,
Пожалейте себя.
Пожалей[...]

 

Ещё одно интересное, и, надо сказать, остроумное изобретение одного из участников финала: значимое отсутствие целых кусков текста в качестве «минус-приёма». Что же, думаю, многим попадалось такое «развёрнутое цитирование» в виде целых больших кусков целого произведения - как правило, такое встречается в искусствоведческих статьях или старых советских антологиях, где целые куски произведений, случалось, «опускались» по разным соображениям – будь то экономия места, отсутствие значимости для основной темы или банальная цензура. В общем, с явлением не раз сталкивались, понимаем, откуда оно и почему – осталось выяснить, насколько здесь стилизация под него работает именно в качестве «минус-приёма».

По логике, само существование лакун на месте изъятого текста должно подразумевать нахождение на их месте чего-то значительного, масштабного в смысловом плане. Того, что отбрасывает свою тень на весь остальной текст – и по этой тени мы можем понять, что же кроется в лакунах, распознать его значимость. В принципе, если бы этот приём был вот так реализован – это было бы, считаю, великолепно. Но здесь, увы – слишком сложная для меня задача: разгадать по контексту, что же кроется за «сокращениями» никак не возможно, и не потому, что контекста мало, а потому, что он вполне самодостаточный. Лакуны выглядят не значимыми, а достаточно случайными, как если бы мы имели дело с рукописью, обгоревшей по краям на одном из этих упомянутых погребальных костров. и принесённых ветром, беспощадным и злым, к ногам читателя. Да, жаль, что некоторые строки обгорели, где-то строфе недостаёт завершения, где-то начала – но в целом, всё и без этих пропавших строк понятно. То есть речь не об изъятых а об утерянных строках – а это, как вы понимаете, две большие разницы. В результате, это делает минус-приём, хоть и имеющим место, но несколько формальным.

Сам по себе стих достаточно атмосферный, постоянно нагнетающий мрак и «тьму»: кости, могильные кресты, погребальные костры – кажется. куда уж мрачней начало описания города, но дальше нас ждёт и война, и свадьбы с погребальными венками, и скорбь, и массовая мужественная погибель. Есть весьма удачные места, например «любви не просят у проволоки и гвоздей» - это очень афористично и красиво. Но вот по части рифмы стих лично для меня бедноват: по сути, его восьмистишия – это просто длинные четверостишия, но и их не помешало бы скрепить внутренней рифмой, тем более, раз уж они разделены визуально. Концовка… Хм, концовка неоднозначна, как по мне. То, что оборванная строка рифмуется, при всей своей оборванности, с парной – хорошо и красиво. Но всё же отсутствие крепкого финала, финишного гвоздя чувствуется.
UPD^ «Раскрытие» минус-приёма, использованного автором, сюрприза не принесло – он, как по мне, налицо.

 

Участник номер 6

Рождественская сказка

Мёрзнет затылок, так странно, почему именно он?
У героев сказок обычно леденеют пальцы.
Если взять второе одеяло, холод отступит?
Стены, как лёд, замереть и не прикасаться спиной …
Успеет ли папа в этот раз до прихода теней?
Он бы сразу растопил камин, и тепло вернулось.
Бабушка говорила: «В Рождество должно быть тепло!»

Как же там …

Санта, милый Санта, не дари мне злата,
Видишь, ёлка в свечах, а душа горяча,
В чудо верится, милый мой Санта.

Свечи и спички бабушка всегда держала в кухне.
Ёлки нет, не нужно лезть на чердак за игрушками.
На чердаке теней больше, и жутко стонет ветер.
Говорят, что плохим детям Санта приносит уголь.
Жаль, но весь этот год я была хорошей девочкой:
Писала без клякс и не жаловалась, что хочу есть,
Только один раз, сегодня, и папа сразу ушёл...
Когда у тебя есть уголь — можно растопить камин.

Что же там дальше …

Санта, добрый Санта, я и так богата,
Дом открыт для друзей, так приди же скорей,
Знаю, встретимся, милый мой Санта.

Ветер сквозь бумагу на раме, теперь и пальцы …
Помню, бабушка как-то читала сказку про спички.
Грустная история … Без дров спички не помогут.

А в конце вроде бы так …

Санта появись в свете звёзд и сотвори настоящее чудо.
И что-то там про волшебный свет или звон.

Пришли. Сползают с подоконника по стене на пол,
Теперь по столу, ближе, ближе, уже почти везде.
Папа, вернись, я совсем одна, папа, пожалуйста!
Что это? Золотая пыль и звон колокольчиков?
Яркий свет у входной двери! Санта здесь, это он, он!
Ноги не слушаются, подожди, я уже иду.
Придётся впустить метель: музыка битого стекла,
В снежном вальсе фотографии, статуэтки, книги...
Бабушка, прости.

Вот он! Золотой свет сквозь обёрточную бумагу.
Никак не развязать ленты, зачем же столько узлов...
Кукла в сверкающей короне, гирлянда и шары —
Красивые, безумно красивые … холодные.

 

Поздравьте меня, это не верлибр! Но ведь здесь, помимо рифмованных и ритмизованных отрывков, присутствует ещё и нерифмованные, и, на вид, неритмичные, скажете вы. И будете правы, но обратите внимание на то, как выглядят эти неритмичные строки, почему они так похожи на поэтические – как будто мы имеем дело с красиво и художественно, но без соблюдения ритмики, переведённым на русский иноязычным стихотворением. И действительно: эти строки уравновешены по числу слогов, и уже это формально уводит их из разряда верлибров. Надо признать, и звучат они совершенно по-другому. Я, честно, не готов сказать, как называется этот приём в литературе – впрочем, уверен, Янтарь уже рассказал об этом на стриме, и все, кроме меня в курсе. Что ж, тем более, не буду умничать.

Является ли это «минус-приёмом»? Конечно, ведь читатель – даже читатель нашего финала, ожидающий именно чего-то подобного – именно этого всё же никак не ожидает, как и не ожидает контраста между нерифмованными и рифмованными частями стихотворения. Пожалуй, именно эти два минус-приёма я и зачту автору в качестве выполнения турнирного задания финала.

Тематически это, отчасти, парафраз андерсеновской «Девочки со спичками», на которую автор напрямую ссылается в тексте – наверное, самой печальной и даже страшной из классических рождественских историй. В целом, мотив страшной рождественской истории – абсолютная классика, и здесь автор в отличной компании, от Гофмана до Гоголя. Здесь ужас приходит через мотив потери тепла – наступления холода (как синонима смерти), вокруг этого вращается весь образный мир стихотворения, методично описывающего то, как вокруг маленькой девочки сгущается холод и тьма, как беззащитна она перед наступающими холодными тенями, и как всё тепло, свет и радость оказываются лишь в её воспоминаниях и фантазиях, в милой рождественской песенке, героиня которой ожидает доброго Санту так же, как девочка ожидает отца. Смысловые параллели между рифмованной и нерифмованной частями стихотворения выстроены, я считаю, удачно, и логично и гармонично подводят к финалу, то ли фантастичному, то ли удручающе прозаическому (впрочем, вполне в духе страшных рождественских историй, и той же «Девочки со спичками»). Легкая неопределенность, не оставляющая, впрочем, сомнений в участи героини, очень идёт этому тексту и оставляет его в заявленном формате сказки, пусть и очень печальной.

UPD^ Ого, здесь автором как минус-приёмы заявлены и название текста, не очевидное для летнего турнира, и форма и содержание, мало характерные для классических рождественских историй. Ну, тут я поспорю, поскольку содержание, как я уже говорил, для классических рождественских историй - скорее дань литературной традиции. «Применение декоративной техники…» - ага, ну, вот и название для приёма нашлось. «Пропуски частей речи в предложениях» -  а вот это охотно готов признать, не учёл. Мой промах – таковые имеют место быть! Насчёт концовки – ну, этак мы любой сработавший приём начнём «минус-приёмом» называть. Едва ли кто-то из читателей, проникнувшись грустным настроением сказки, ожидал в финале хэппи – энда, напротив, вот он как раз и был бы «минус-приёмом», если состоялся бы. А всё оттого, что в поэтическом тексте атмосфера, настроение повествования столь же значимы, как и, непосредственно, нарратив, и когда минорное по духу стихотворение заканчивается минорно – это не «минус-приём», это норма.

 

Участник номер 7

Не верлибр

И выбран путь, и неизменна суть.
Весенних дней нанизывая бисер,
Не ждёшь трамвая, чая, счастья, писем.
И рвёшь струну - иначе не рискнуть.

Беспечный май смахнёт с лица вуаль,
Сны разума являют миру чудищ,
Цветы желты - такие ты не любишь,
И вписан рай в небесную скрижаль.

И выткан ритм - театр, маски, грим -
И ветер нем, и безразличны лица.
Чиста Христа святая плащаница,
И мир есть Рим, и ты неисправим.

Часы замрут, предчувствуя салют,
Двенадцать бьёт, каждый удар прицелен.
Стихия рифм - и яд, и панацея,
Чернил хлебнуть - и вынести на суд.

 

Самый важный вопрос для судей финала, я считаю, поставлен автором этого стихотворения. А именно: можно ли в ситуации, когда минус-приём является обязательным и непременным атрибутом финальной турнирной работы, считать отсутствие минус-приёма значимым - а то есть, по сути, состоявшимся минус-приёмом? Не я ли сам в комментариях к заданию финалу сетовал, что придётся судить финал верлибров? И вот, пожалуйста: автор говорит, что это не верлибр, это действительно не верлибр, а нормальный такой стих, с рифмой, ритмом, равными строфами и прочими внешними признаками, утверждающими его свободу от навязанного задания – но не является ли эта свобода, абсолютно неожиданная со стороны участника, по сути выполнением того самого задания? Удиви нас значимым отсутствием – говорили мы, и вот: отсутствие, и куда уж более значимое!

Сам стих мне при этом особенно не в чем упрекнуть, кроме того, что он как-то совсем уж по-весеннему лёгок, безрассуден и бессмыслен в глобальном смысле слова, перескакивая в каком-то чуть хмельном от майского солнца задоре с вуалей на чудищ, с театра на Христа и дальше. При этом он изумительно хорошо звучит, читать и читать, зачитываясь этим «выткан ритм - театр, маски, грим» «и мир есть Рим, и ты неисправим» - ассонансы здесь очень хорошие! Хороши и многие обороты, а последняя строфа – будто обо всех сразу дедлайнах поэтических турниров, вместе взятых.
Так каков же мой ответ на самый главный вопрос?! Чорт бы меня побрал, я его не знаю!

UPD^ Браво! Ну, что же, это проверка судьи на честность, и я её, к счастью, прошёл. В отличие от проверки на профпригодность. Я купился, купился, попав в расставленные автором силки, бросившись рассуждать о том, является ли «не верлибр» значимым отсутствием верлибра – и не заметил при этом совершенно очевидного, лежавшего на поверхности минус-приёма: это текст без букв «О»! И значимость этого отсутствия – в звукописи, в звучании поэтического высказывания, как такового! Боже, я ведь думал об ассонансах, я был так близок… Но… Поздравляю, поздравляю, о прекрасный и хитрый автор, не попасться было легко, но я – попался. Конечно, этот минус-приём работает. А ещё одним нужно считать мнимое отсутствие минус-приёма.

 

Участник номер 8

 

Минус-приём

 

Антарктический сумрак. Приём.

Говорит «Восток»*.

Снеговая труха

подметает антенные вести,

электрический ток

при норд-осте и зюйд-весте

тает светом за коркой снегов,

 

под обрывок из Леннона

мажет глаза абажурный желток —

согревает Вселенную.

 

 

Заполярные тёплые руки

магнитных полей

пропускают на Землю

течение греческих литер —

их сияющий альфа-

и бета-, и гамма-елей

словно льющийся пó небу сбитень.

 

Посреди гололедиц

полярные звёзды рисуют крест,

и не сыщешь Медведиц...

 

 

На усталой подкорке

сошлись параллели зимы,

развалились сугробы как горе

по полу квартиры,

вероломные минусы Цельсия

лето размыв,

холодят телеграфным пунктиром,

 

по эфиру ВК

на приёме «привет» и «пока». Суета.

Белый шум на века.

 

 

 

*«Восток» - https://ru.m.wikipedia.org/wiki/%D0%92%D0%BE%D1%81%D1%82%D0%BE%D0%BA_(%D0%B0%D0%BD%D1%82%D0%B0%D1%80%D0%BA%D1%82%D0%B8%D1%87%D0%B5%D1%81%D0%BA%D0%B0%D1%8F_%D1%81%D1%82%D0%B0%D0%BD%D1%86%D0%B8%D1%8F)

 

Мне кажется. заголовок у этого и предыдущего автора в чём-то служат схожей цели: каждый из них указывает на самом деле совсем не на то, о чём, казалось бы, он говорит. Здесь под «минус-приёмом» в заголовке автор, похоже, понимает некое сообщение-без-приёма, сигнал, уходящий в ледяную неизвестность без возврата – и это, на самом деле удачная, красивая метафора, смысл которой нам был бы непонятен в отрыве от всего текста, который, собственно, её и раскрывает. Плюс к тому дополнительно обыгрывается понятие «минуса» как отрицательной температуры. Отличный заголовок!

А что же служит здесь формальным минус-приёмом? Возможно, структура, сложная и затейливая. Во-первых, здесь сложный ритмический рисунок, который непросто поначалу понять, пока не разберёшься, что это размер, в котором число стоп взято за переменную. Это, конечно, едва ли можно считать минус-приёмом – поскольку, это само по себе «приём», это схема, это структура. Здесь сложное построение строф – но это тоже не минус-приём. Можно ли считать минус-приёмом то, что некоторые из строк остаются незарифмованными в то время, как остальные зарифмованы, по большей части, блестяще (и речь не только о качестве рифмы, но и о сложной схеме рифмовки, местами «плавающей»)? Хм… Ну, пожалуй. Да, наверное такая рифмовка может считаться минус-приёмом (правда, значимость её отсутствия для меня не то, чтобы сомнительна, но нуждается в доказательствах). В любом случае, нам придётся признать, что конкурсная работа не построена на минус-приёме, но просто имеет его в составе как некую формальную необходимость для того, чтобы оказаться зачтённой в качестве конкурсной (рискую вновь оказаться обманутым автором, но всё же отважусь это утверждать).

А вот берёт читателя стих совсем другим. Он просто фантастически красивый. «Снеговая труха подметает антенные вести» - великолепная метафора же, а полярная образность зашкаливает с первых строк. «Заполярные тёплые руки магнитных полей», «льющийся по небу сбитень» - и это всё о северном сиянии! И когда полярная тематика выворачивается в развёрнутую метафору одиночества обычного городского жителя, слабее не становится: «развалились сугробы как горе по полу квартиры». С точки зрения образности это, как мне кажется, вообще одно из самых мощных стихотворений финала – и жаль, если ему придётся срезАть баллы за неполное соответствие заданию.

UPD^ Увы, всё же придётся.

 

Участник номер 9

Самый счастливый человек на земле

Пять «проходов» катка в одну сторону и пять обратно -
Ровно столько надо,
Чтобы достичь коэффициента уплотнения, равного 0,95
По протоколу «стандартного теста».
Это знает самый счастливый человек на Земле,
И он ездит по 50 метров в одну сторону и по 50 обратно,
В сумме ровно столько же,
Сколько пробегает Усэйн Болт за 9,58 секунды,
Взорвавшись всей Ямайской злостью
В воронке белоснежного стадиона.
Но оператором гладковальцового катка
Это расстояние в среднем покрывается за 3 минуты
(если считать туда и обратно).
Если считать в деньгах –
То 25 долларов в час будет приемлемо
Для самого счастливого человека на Земле.
А значит мировой рекорд черного, как свежеуплотненный асфальт, бегуна
Будет стоить доллар двадцать пять.
В общем три минуты и еще 50 метров
Дороги Новой Шотландии готовы,
Они змеятся меж гор и лесов,
Сбрасывают старую кожу,
Но приходит самый счастливый человек на Земле
В составе ремонтной бригады -
И происходит процесс регенерации:
По пять проходов туда и обратно,
Пятьдесят метров и еще пятьдесят.
Инженер по контролю качества намеряет 0,95 или даже 0,99,
Ведь самый счастливый человек на Земле - настоящий профессионал своего дела,
И для него по-самурайски недопустимо получить 0,94,
Хотя инженер и так сказал бы: ОКЕЙ.
Самый счастливый человек на Земле не выигрывал кубок Стэнли,
Не выигрывал в лотерею, не пробегал сто метров за 9,58 секунд.
Он не стоял перед толпой на «Уэмбли», ему не подпевали хором.
Он просто делит дни на пятидесятиметровки,
И когда инженер по контролю качества говорит ему «very well»,
Он понимает, что он самый счастливый человек на Земле.
Когда «Montreal Canadians» забрасывают шайбу,
Он отхлебывает из стакана любимый лагер
И понимает, что он самый счастливый человек на Земле.
Он как-то слышал в новостях, что есть страны,
Где полицейские насаживают на дубинки подозреваемых,
Где диктаторы фальсифицируют выборы,
А детям в Африке не хватает воды.
И он стал переводить по 25 долларов в месяц
(То есть по километру уплотненного асфальта
Где-то между Труро и Галифаксом)
На счет благотворительной организации,
Которая должна как-то помочь,
Ведь самый счастливый человек на Земле должен быть хорошим.
Он готовит стейк на заднем дворе,
Упирающемся в лес,
Он любит прожарку медиум
И не знает ничего о столкновении традиционной поэзии и верлибра,
О том, как одни других берут на абордаж.
Не знает, как самый несчастный человек на Земле – Кафка —
Не дописал каждый из своих романов и завещал сжечь их
(И конечно же был обманут).
Он не знает, как точатся напильником ритмы
И как перебираются четки рифм,
Как случайно рождаются ше