Знание не разрушительно, если оно религиозно  

3 августа 1945

1. Когда лодка причаливает в небольшой гавани города Тиберия, многие зеваки гуляющие возле маленького пирса подходят, чтобы увидеть, кто приплыл. Это люди всех рангов и национальностей. Длинные разноцветные еврейские одежды перемешаны с короткими, без рукавов, белыми шерстяными туниками и чисто выбритыми лицами и коротко остриженными головами крепких римлян и даже со скудными одеяниями, покрывающими проворные изнеженные тела греков. Кажется, что даже позы греков пропитаны тонким искусством их далекого отечества. Они выглядят подобно статуям богов, сошедших на землю в смертных телах, обвитые, как и они, белыми туниками, с их классическими лицами, украшенными кудрявыми надушенными волосами и с руками, отягощенными браслетами, сверкающими при их преувеличенно выразительных движениях.

Много женщин наслаждений находятся среди римлян и греков, без колебаний демонстрирующих свои любовные связи на площадях и улицах, тогда как палестинцы

воздерживаются от этого, хотя многие с удовольствием предаются свободной любви с дамами досуга в своих домах. Это очевидно, потому что куртизанки бесцеремонно называют по имени нескольких евреев, среди которых находится фарисей, украшенный лентами, несмотря на то, что они бросают на женщин взгляды, выражающие притворное отвращение.

Иисус идет в сторону той части города где собирается более изысканная публика. Эти люди в основном римляне и греки вместе с несколькими придворными Ирода и несколькими богатыми купцами с финикийского побережья, предположительно из Сидона и Тира, так как они говорят об этих городах, империи и судах. Внешние портики термальных ванн полны такими богатыми праздными людьми, убивающими время в обсуждении незначительных тем, таких как о дискоболах, имеющих наибольшие шансы на успех в соревнованиях или о наиболее ловких и умелых атлетах в греко-римской борьбе. Или же они болтают о моде и пирах и назначают свидания для увеселительных прогулок, приглашая на них самых красивых куртизанок или надушенных кудрявых дам выходящих из термальных источников или из других домов, которые заполняют эту галерею художественного мраморного центра Тиверии.

2. Проходящая группа привлекла растущее пристальное любопытство, которое стало воистину болезненным, когда некоторые из них, видевшие Его в Кесарии, узнали Иисуса. Некоторые узнали также и Магдалину, хотя она полностью закутана в свою мантию и идет с опущенной головой, опустив покрывало на лоб и щеки, так что видна только малая часть ее лица.

«Это Назарянин, который вылечил дочь Валерии», - говорит римлянин.

«Я бы очень хотел увидеть чудо», - отвечает ему другой римлянин.

«Я хотел бы услышать Его речи. Говорят, что Он великий философ. Не попросить ли нам, чтобы Он произнес речь?» - спрашивает грек.

«Не мешай Ему, Теодат. Его голова находится в облаках, и Он соответственно разговаривает. Автор трагедий принял бы Его за сатира», - отвечает другой грек.

«Не будь нетерпеливым, Аристобул. Он, видимо, нисходит с облаков и обсуждает важные темы. Взгляни, сколько с Ним прекрасных молодых женщин», - шутливо восклицает римлянин.

«Но это Мария Магдалина!» - восклицает грек, а затем зовет: «Луций! Корнелий! Тит! Взгляните: вон там Мария!»

«Это не она! Мария и подобное? Ты пьян?»

«Это Мария, говорю я вам. Она не может обмануть меня, даже если она так изменила свой облик».

Римляне и греки толпятся вокруг апостольской группы, которая пересекает площадь, украшенную аркадами и фонтанами. Несколько женщин присоединяются к любопытствующим мужчинам и вот одна из них подходит и заглядывает снизу в лицо Марии, чтобы разглядеть ее должным образом и потрясена, увидев, что это действительно Мария.

Она спрашивает ее: «Что ты делаешь в этом облике?» - и издевательски смеется.

Мария останавливается, выпрямляется, поднимает руку и раскрывает свое лицо отодвинув свое покрывало. И появилась Мария Магдалина, женщина способная преодолеть все презренное и госпожа собственных чувств. «Да, это я», - произносит она своим прекрасным голосом тогда как ее прекрасные глаза сверкают. «Это я. И я раскрываюсь, чтобы вы не думали, что я стыжусь находиться среди этих святых людей».

«О! Мария со святыми людьми! Уходи. Не унижай себя!» - восклицает женщина.

«Я деградировала до сих пор. Но не сейчас».

«Ты с ума сошла? Или это твоя прихоть?» - отвечает женщина.

Римлянин подмигивает и шутливо говорит: «пойдем со мной. Я более красив и весел, чем этот усатый наемный плакальщик, который умерщвляет жизнь и превращает ее в похороны. Жизнь прекрасна! Она – триумф. Радостная вакханалия! Пойдем. Я превзойду всех в стараниях сделать тебя счастливой», - и смуглый молодой человек, чье хитрое лицо довольно симпатично, пытается прикоснуться к ней.

«Пойди прочь! Не трогай меня. Ты сказал правду: жизнь, которую ты ведешь, является оргией. И самой постыдной. Я ненавижу ее».

«О! Но до недавнего времени это была твоя жизнь», - отвечает грек.

«Сейчас она разыгрывает из себя девственницу!», - глумится иродианин.

«Ты приведешь к падению этих святых людей! Назарянин с тобой лишится Своего нимба. Пойдем с нами», - настаивает римлянин.

«Вам было бы лучше пойти со мной и следовать за Ним. Перестать быть животными и стать, по крайней мере, людьми».

Дружный смех и насмешки стали их ответом.

3. Только пожилой римлянин говорит: «уважайте женщину. Она вольна делать то, что ей нравится. Я буду защищать ее».

«Послушайте демагога! Вино вчерашней ночью привело тебя в расстройство?» - спрашивает молодой человек.

«Нет. Он ипохондрик, потому что у него ноет спина», - отвечает другой.

«Иди к Назарянину и попроси Его почесать ее».

«Я пойду и попрошу Его соскрести с меня грязь, которой я набрался общаясь с тобой», - ответил старец.

«О! Крисп стал порочным в свои шестьдесят лет», - смеясь говорят многие и образуют вокруг него круг.

Но человек, которого зовут Криспом, не беспокоится о том, что он отвергнут ими и следует за Магдалиной. Они подходят к Иисусу, остановившемуся в тени красивого здания, занимающего две стороны площади своими портиками и скамьями.

А Иисус уже вступил в схватку с писцом, который упрекает Его за то, что Он пришел в Тиверию с такой компанией.

«А для чего же ты сам здесь? Я говорю тебе, что здесь, в Тиверии, также есть души, нуждающиеся в спасении, нет, их тут больше, чем где бы то ни было еще», - отвечает ему Иисус.

«Они не могут быть спасены: они язычники, язычники, грешники».

«Я пришел ради грешников. Чтобы истинный Бог стал известным всем. Я пришел для всех. Я пришел также и для тебя».

«Я не нуждаюсь в учителях или искупителях. Я чист и учен».

«Я хочу, чтобы ты стал ученым настолько, чтобы понимать собственное состояние!»

«И чтобы Ты знал, как пагубно для Тебя общество проститутки».

«Я прощаю тебя также и от ее имени. Своим смирением она отменила свой грех. А ты удвоил свой своею гордостью».

«У меня нет грехов».

«У тебя есть один главный. Ты лишен любви».

Писец говорит: «Рака!»[24] и уходит.

«Это моя вина, Учитель!» - говорит Магдалина. И увидев бледное лицо Благословенной Дева она застонала: «Прости меня. Я стала причиной оскорблений Твоего Сына. Я уйду...»

«Нет. Ты должна оставаться там, где находишься. Я хочу этого», - говорит Иисус резким голосом. Его глаза сверкают величием и такая властность исходит от всей Его личности, что на Него почти невозможно смотреть! Затем он добавляет более любезно: «оставайся там, где ты находишься. Если кто-то не может выносить пребывания рядом с тобой, пусть он уйдет сам».

И Иисус возобновляет движение в сторону западной части города.

4. «Учитель!», - окликает Его тучный пожилой римлянин, который защитил Магдалину.

Иисус оборачивается.

«Тебя зовут Учителем, и я также называю Тебя так. Мне очень хотелось услышать Твои речи. Я отчасти философ и отчасти мирской грешник. Но возможно, Ты мог бы сделать из меня честного человека».

Иисус смотрит на него и говорит: «Я покидаю город, где царствует человеческая животность и владычествует осмеяние». И продолжает идти дальше. Мужчина следует за Ним с трудом и обливаясь потом, потому что Иисус шагает большими шагами, а мужчина грузный и довольно старый и отягощен пороками. Петр оглядывается и говорит Иисусу.

«Пусть идет. Не беспокойся о нем».

Вскоре после этого Искариот говорит: «но этот человек следует за нами. Это не

справедливо!»

«Почему? Из жалости или есть другая причина?»

«Жалости к нему? Нет. Потому что вслед за ним за нами следуют писец и другие евреи».

«Оставь их в покое. Было бы лучше, если бы ты пожалел его, вместо того, чтобы жалеть себя».

«Тебя, Учитель».

«Нет: себя, Иуда. Будь искренним в своих чувствах и признавайся в них».

«Мне тоже жаль старца. Это трудно, знаешь ли, не отставать от Тебя!»

говорит вспотевший Петр.

«Следовать совершенству всегда трудно, Симон».

Человек без устали следующий за ними, стремится держаться поближе к женщинам, но, однако, не разговаривает с ними.

5. Магдалина тихо плачет под вуалью.

«Не плачь, Мария», - говорит наша Госпожа утешая ее и взяв за руку. «Позже мир будет уважать тебя. Первые дни самые болезненные».

«О! Я плачу не о себе! Это из-за Него! Я никогда не прощу себя если стану причиной Его неприятностей. Ты слышала что сказал писец? Я наношу ущерб Его репутации».

«Бедная дочь! Разве ты не знаешь, что такие слова шипели вокруг Него подобно множеству змей задолго до того, как ты решила прийти к Нему? Симон рассказал Мне, что Его обвинили в том же самом в прошлом году, потому что Он исцелил прокаженную женщину, которая когда-то была грешницей, которую Он видел всего один раз, когда сотворил чудо, и никогда после этого не видел, и притом она была старше Меня, а Я ведь Его Мать. Тебе не известно, что Ему пришлось уйти из Чистых Вод, потому что твоя бедная сестра пришла туда ради того, чтобы быть искупленной? Как они могут обвинять Его, если Он безгрешен? Распространяя о Нем лживые обвинения. Где же они их найдут? В Его миссии среди людей. Его хорошие дела используются в качестве доказательства Его греховности. Что бы ни делал Мой Сын, они всегда будут считать это грехом. Если Он удаляется в уединенное жилище, то Он будет виновен в пренебрежении к народу Божьему. Если Он появляется среди людей, то Он виновен в этом. Он всегда виноват, поскольку они обеспокоены».

«В таком случае они злобные нечестивцы!»

«Нет. Они упрямо слепы к Свету. Мой Иисус – это Вечный Непонятый. И Он будет все более и более становиться Им».

«И это не огорчает Тебя? Ты кажешься мне такой спокойной».

«Тише. Я чувствую Себя так, будто мое сердце находится в горящем терновнике. И при каждом Моем вздохе он пронзает Меня. Но Он не должен знать об этом! Я стараюсь казаться спокойной, чтобы поддерживать Его спокойствие. Если бы Мать не утешала Его, то где бы Мой Иисус нашел утешение? На чью грудь преклонил бы Он Свою голову не будучи при этом раненым или оклеветанным и опороченным? Это только справедливо, что Я, забыв про шипы, разрывающие Мое сердце и слезы, которые я пью в часы Моего одиночества, любой ценой должна стелить мягкую мантию любви, улыбок, чтобы Он успокаивался… успокаивался, до тех пор… до тех пор пока волны ненависти станут такими, что все станет совершенно бесполезным. Даже любовь Его Матери…» Две слезы стекают по бледному лицу Марии.

Две сестры, глубоко тронутые, глядят на Нее. «Но мы здесь, и мы любим Его.

Затем апостолы…» - говорит Марта, чтобы успокоить Ее.

«Да, вы здесь. И у Него есть апостолы... их уровень по-прежнему значительно уступает тому, который требуется для исполнения их задачи… и Мое горе становится глубже, потому что Я знаю, что Он знает обо всем этом…»

«Значит Он знает, что я готова подчиняться, вплоть до самопожертвования, в случае необходимости?» - спрашивает Магдалина.

«Он знает. Ты большая радость для Него на Его тернистом пути».

«О! Мама!» - и Магдалина берет руку Марии и бурно осыпает ее поцелуями.

6. Тиверия заканчивается у пригородных огородов. За ними пыльная дорога, которая ведет в Кану; с одной ее стороны расположены фруктовые сады, с другой – луга и поля, выжженные летним солнцем.

Иисус входит в сад, чтобы отдохнуть в тени густых деревьев. Женщины первыми настигают Его, а за ними подходит и запыхавшийся римлянин; он совершенно измучен. Он держится немного в стороне, не говорит, но наблюдает.

«Давайте немного поедим, пока мы тут отдыхаем», - говорит Иисус. «Там есть колодец и крестьянин рядом с ним. Пойдите и попросите его дать нам немного воды».

Иоанн и Фаддей уходят. Они возвращаются с кувшином с которого капает вода, в сопровождении крестьянина, который предлагает им замечательные фиги.

«Пусть Бог воздаст тебе крепким здоровьем и богатым урожаем».

«Да хранит Тебя Бог. Ты Учитель, не так ли?»

«Да, это Я».

«Ты будешь говорить здесь?»

«Здесь нет никого, кто хотел бы, чтобы Я говорил».

«Я хочу, Учитель. Я желаю этого больше, чем желаю воды, которая так хороша, когда кто-то испытывает жажду», - восклицает римлянин.

«Ты хочешь пить?»

«Да, очень. Я следовал за Тобой от самого города».

«В Тиверии нет недостатка в источниках с прохладной водой».

«Не пойми меня неправильно, Учитель, или не притворяйся, чтобы неверно истолковывать мои слова. Я следовал за Тобой, чтобы послушать Тебя».

«Почему?»

«Я не знаю, почему или как. Это произошло, когда я увидел ее (и он указывает на

Магдалину). Я не знаю. Что-то сказало мне: “Он скажет тебе то, чего ты пока не знаешь”. И я пришел».

«Дайте человеку немного воды и фиги. Чтобы он освежил свое тело».

«А как же мой ум?»

«Умы освежаются Истиной».

«Вот почему я последовал за Тобой. Я искал истину в человеческом знании, но нашел разложение и упадок. Даже в самых лучших учениях есть что-то нехорошее. Я настолько разочарован, что испытываю отвращение и мне отвратителен человек, который не имеет никакого иного будущего, кроме того часа, в который он живет».

Иисус пристально смотрит на него и ест хлеб и фиги, которые апостолы принесли Ему.

7. Трапеза скоро закончилась.

Иисус, по-прежнему сидя, начинает говорить, как если бы Он давал обычный урок Своим апостолам. Крестьянин тоже остается поблизости.

 

«Многие ищут истину на протяжении всей своей жизни, но не достигают ее. Они похожи на глупцов, которые страстно желают видеть и все же держат бронзовые наглазники, шоры перед своими глазами и ведут поиск ощупью, конвульсивно, так что они отходят все дальше и дальше от Истины, или они Ее скрывают под кучей различных вещей, которые они наваливают на нее, так что их безрассудные поиски отклоняются от цели и приводят их к падению. Но они ничего не находят, потому что ищут Истину там, где Ее быть не может. Для того, чтобы найти Истину, вы должны соединить разум с любовью и смотреть на вещи не только мудрыми, но и добрыми глазами. Потому что щедрость ценится больше, чем мудрость. Тот, кто любит, всегда найдет путь, ведущий к Истине.

Любить не значит наслаждаться во плоти или по плоти. Это не любовь. Это чувственность. Любовь – это любовь от души к душе, от высшей части к высшей части, так чтобы человек видел в своей спутнице не рабыню, но мать своих детей, и ничего другого, то есть половину, которая образует с человеком единое целое, способное к порождению жизни или нескольких жизней, спутницу, которая является матерью и сестрой и дочерью человека, которая слабее, чем новорожденное дитя или сильнее льва,

в зависимости от обстоятельств, и которая как мать, сестра и дочь должна быть любима с доверительным покровительственным уважением. Все то, что не таково, как Я сказал, не является любовью. Это порок. Он ведет не вверх, а вниз: не к Свету, а к тьме, не к звездам, а к грязи. Вы должны любить свою жену, чтобы быть способным любить своего ближнего. И вы должны любить вашего ближнего, чтобы узнать, как любить Бога. И тогда путь к истине найден.

Вот где находится Истина, о люди, которые ищут Ее. Истина – это Бог. Вот где должен быть найден ключ к пониманию того, что такое знание. Безупречная доктрина это Божье учение. Как может человек ответить на все свои вопросы, если Бог не с ним, чтобы дать ему ответы? Кто может раскрыть таинства творения, эти единственные и простые таинства, кроме Всевышнего Творца, Который создал это творение? Кто может понять живущее чудо, каким является человек, существо, в котором животное совершенство соединено с бессмертным совершенством, каким является душа, благодаря которой мы являемся богами, если наши души живы, то есть свободны от тех действий, которые могли бы принизить нас до животных, и которые, однако, человек совершает и гордится ими?

О люди, ищущие Истину, Я повторю вам слова Иова: “если ты желаешь узнать больше, спроси у скотов, ищи знания у птиц небесных. Пресмыкающиеся земли дадут вам урок, и рыбы морские расскажут вам все”. Да, земля, эта зеленая цветущая земля, плоды, набухающие на деревьях, стремительно размножающиеся птицы, ветры несущие облака, солнце, которое на протяжении веков и тысячелетий безошибочно восходит, все говорит о Боге, все объясняет Бога, все являет и открывает Бога.

Если наука не опирается на Бога, она становится заблуждением и не возвышает, а принижает. Знание не разрушительно, если оно религиозно. Тот, чьи знания основаны на

Боге не упадет, потому что он осознает свое достоинство и верит в свое вечное будущее. Но вы должны искать истинного Бога, а не фантомы, которые не являются богами, но всего лишь безумиями людей все еще окутанными духовным невежеством, так что в их религиях нет даже тени мудрости или тени истины в их вере.

Каждый возраст способен стать мудрым. Нет, и вновь в книге Иова написано: “в

сумерки полуденный свет взойдет для вас и когда вы будете думать, что пришел ваш конец, вы будете восходить, подобно утренней звезде. Вы будете полны уверенности, благодаря надежде, ожидающей вас”.

Доброй воли достаточно, чтобы найти истину, которая рано или поздно будет найдена. Но как только она найдена, горе тем, кто не следует ей, но подражает строптивому народу Израиля, который, хотя уже владеет нитью для того, чтобы найти Бога, то есть всем записанным в Книге обо Мне, не покоряются Истине, нет, они ненавидят Его, накапливая в своих умах и сердцах бесплодие ненависти и формул. И им неизвестно, что из-за избыточного веса земля разверзается под их шагами, которые, как они думают, являются шагами триумфаторов, тогда как это шаги рабов формализма, ненависти, эгоизма. И они будут проглочены и будут вниз головой ввергнуты в бездну, куда идут те, кто сознательно виновен в язычестве, которое более виновно, чем то язычество, которое люди приняли для того, чтобы иметь религию, на которой можно было бы основывать свое поведение.

Как не отвергаю Я кающихся среди детей Израиля, так же не отвергаю Я тех идолопоклонников, которые верят в то, во что им было дано верить и которые в себе умоляют: “Дайте нам Истину”.

Я уже сказал вам все, что хотел. Давайте отдохнем под этими зелеными деревьями, если этот человек позволит нам. Мы пойдем в Кану вечером».

8. «Господи, я покидаю Тебя. Но так как я не хочу осквернить мудрость, которую Ты дал мне, я оставлю этим вечером Тверию, я уйду из этой страны. Я уйду на побережье Лукании со своим слугой. Там у меня есть дом. Ты дал мне многое. Я понимаю, что Ты не можешь дать большего старому эпикурейцу. Но того, что Ты дал мне достаточно, чтобы позволить мне восстановить свой ум. И... молись своему Богу о старом Криспе. Он был твоим единственным слушателем в Тверии. Молись, чтобы я вновь услышал Тебя, прежде чем Либитина[25] схватит меня, так чтобы посредством способностей, которые, я думаю, смогу создать в самом себе, я мог лучше понять Тебя и Истину. Радуйся, Учитель». И он приветствует Его как это принято у римлян.

Когда он проходит рядом с женщинами, которые сидят немного в стороне, он кланяется Марии Магдалине и говорит: «Спасибо, Мария. Хорошо что я знал тебя. Ты побудила к поиску сокровища своего старого товарища по пирам. Если я приду туда, где ты уже находишься, то я буду в долгу перед тобой. До свидания». И он уходит.

Магдалина прижимает руки к сердцу а ее лицо являет изумление и сияет. Затем она приближается на коленях к Иисусу. «О! Господа! Так это правда, что я могу приводить людей к Благу? О! Мой Господь. Твоя милость слишком велика!» И кланяется, коснувшись лицом травы, целует ноги Иисуса и вновь смачивает их слезами: слезами благодарности великой возлюбленной из Магдалы.

 

 

В доме в Кане

4 августа 1945

 

1. В доме в Кане радость в связи с прибытием Иисуса лишь немногим уступает радости во время свадьбы, на которой Он сотворил чудо. Нет музыкантов, нет гостей, дом не украшен цветами и вечнозелеными растениями, нет столов, расставленных для множества гостей, нет управляющего возле серванта и каменных сосудов, полных вина. Но любовь превосходит все, и она воздается в правильной форме и мере, то есть не как гостю, с которым, может быть, связывают давние отношения, но который все же является человеком, но как Гостю и Учителю, Чья истинная Природа известна и признана и Чье Слово почитается как нечто божественное. Сердца в Кане, поэтому любят всем своим существом Великого Друга, Который появился в Своей льняной тунике у входа в зеленый сад во время красного заката, украшая все вокруг Своим присутствием, сообщая Свой Мир не только сердцам, к которым Он обращается со Своим приветствием, но также вещам.

2. И действительно, кажется, что покров торжественного радостного мира ложится повсюду, куда бы ни обратились Его голубые глаза. Чистота и покой исходят из Его глаз, мудрость – из Его уст, и любовь – из Его сердца. То, что я собираюсь сказать, может показаться невозможным читателю этих страниц. И все же, то самое место, которое перед приходом Иисуса было обычным местом, или местом деятельности, исключающей возможность мира, который по общему мнению должен быть свободен от суеты труда, облагораживается, как только Он появляется там, и из шумного и суетливого становится упорядоченным и не препятствует возможности смешения сверхъестественных мыслей с ручным трудом. Я не знаю, смогла ли я ясно выразиться.

Иисус никогда не бывает мрачен, даже когда Он более чем недоволен чем-нибудь, но Он всегда величествен и полон достоинства, сообщая подобное же сверхъестественное достоинство тому месту, где Он действует. Иисус никогда не бывает «веселым парнем» или ропщущим, Ему не свойственны ни грубый смех, ни ипохондрия[26] даже в моменты величайшего восторга или глубочайшей депрессии. Его улыбка неподражаема. Ни один художник не сможет воспроизвести ее. Она подобна свету, исходящему из Его сердца, яркому свету в часы величайшей радости оттого, что душа была искуплена или приближается к совершенству. Я бы сказала, что Его улыбка розовая, когда Он одобряет спонтанные поступки Своих друзей или учеников и находится в их обществе; голубая ангельская улыбка, если мы остаемся в поле оттенков, когда Он склоняется к  детям, чтобы выслушать их, дать им поучение, а затем благословить их; улыбка, смягченная жалостью, когда Он видит страдания плоти и духа; наконец, Божественная улыбка, когда Он говорит о Своем Отце или Матери, или глядит на Нее или слушает Свою Пречистую Мать.

Я никогда не видела Его в состоянии ипохондрии, даже в часы Его горьких мучений: во время пыток, когда Его предали, в часы тоски, когда Он потел кровью, и в конвульсиях Его Страстей. Если тоска и превозмогала сладостное сияние Его улыбки, она все же не могла превозмочь Его мира, который был подобен диадеме, сияющей небесными драгоценностями на Его гладком лбу и освещающей Его Божественную Личность. Я никогда не видела Его предающимся неумеренному веселью. Он не избегает сердечного смеха, когда обстоятельства требуют этого, но немедленно возвращается к Своему благородному спокойствию. Когда Он смеется, то чудесным образом молодеет и выглядит подобно двадцатилетнему молодому человеку и весь мир, кажется, расцветает от Его прекрасного, звучного, громкого и мелодичного смеха. Не могу я также сказать, что видела Его делающим что-либо в спешке. Идет ли Он или говорит, Он делает это спокойно, не будучи, однако, ни медлительным, ни вялым. Возможно это потому, что будучи высоким, Он может пройти широким шагом, не переходя на бег, долгий путь. И точно так же Он может сидя дотянуться рукой до удаленных вещей не вставая на ноги. делающим

Даже Его движения аристократичны и величественны.

Как же мне описать Его голос? Верно, что я почти два года слушала Его, и все же временами теряла нить Его речи, настолько я увлекалась изучением Его голоса. И Иисус, очень любезно и терпеливо повторяет сказанное Им, глядя на меня с улыбкой доброго Учителя, который хочет убедиться, что ничего не пропущено из Его диктовки из-за моего наслаждения звучанием Его голоса и изучения его тональности и очарования. Но и после этих двух лет я не в состоянии сказать точно, какова эта тональность. Я наверняка исключаю тональность баса и легкого тенора. Но я всегда сомневаюсь, сильный ли это тенор или совершенный баритон с очень широким вокальным диапазоном. Я бы сказала, что этот последний, потому что Его голос порой звучит нотками бронзы, мягкими и очень глубокими, особенно когда Он говорит с грешником, чтобы помочь ему вернуться к благодати или указывает на человека выделяющегося из толпы. Но когда Он анализирует или осуждает запрещенные вещи или выявляет человеческое лицемерие, бронзовые нотки в Его голосе становятся яснее; они становятся резкими, как раскат грома, когда Он являет Истину или Свою Волю и вибрируют подобно листу золота по которому ударили хрустальным молотком, когда Он воспевает хвалу Милосердию или превозносит дела Божьи; но тембр Его голоса в высшей степени любящий, когда Он говорит со Своей Матерью или о Ней. Тогда голос Иисуса действительно становится пронизанным любовью: трепетной любовью Сына, и любовью Бога, который прославляет Свое самое совершенное творение. И Он использует этот же тон, хотя и не так интенсивно, когда разговаривает со Своими любимцами, обращенными или с детьми. Его голос никогда не устает, даже во время очень продолжительных речей, ведь окраска и завершенность Его мыслей и слов, подчеркивают их могущество или доброту соответственно обстоятельствам.

Порой я останавливаюсь, с пером в руке, слушаю, а затем понимаю, что Он ушел слишком далеко, и невозможно угнаться за Ним... я останавливаюсь, и Иисус любезно повторяет слова. Он поступает так и тогда, когда меня прерывают, чтобы научить меня терпеливо переносить как надоедливые обстоятельства, так и людей, когда я даю Ему понять, как они «надоедливы», ибо лишают меня блаженства слышать Иисуса...

3. Сейчас, в Кане, он благодарит Сюзанну за гостеприимство, оказанное Аглае.

Они находятся под перголой, отягощенной уже дозревающим виноградом. Все остальные освежаются и подкрепляются на кухне.

«Женщина была очень хорошей, Учитель. Она, конечно же, не была для нас обузой. Она помогала мне каждый раз, когда я стирала, когда мы убирались в доме к Пасхе, как если бы она была служанкой, и я могу заверить Тебя, что она работала как рабыня, помогая мне шить нашу одежду для Пасхи. Она была благоразумна и уходила, когда кто-то подходил к дому; она старалась не оставаться наедине даже с моим мужем. Она едва говорила в присутствии членов семьи и брала немного еды. Вставала каждое утро, чтобы навести порядок, прежде чем люди проснутся и я всегда находила огонь зажженным и дом убранным. Но когда мы были наедине, она расспрашивала меня о Тебе и просила, чтобы я научила ее псалмам нашей религии. Она говорила: “чтобы я могла молиться, как молится Учитель”. Закончились ли сейчас ее страдания? Потому что она очень сильно страдала. Она всего боялась, вздыхала и много плакала. Счастлива ли она сейчас?»

«Да, сверхъестественно счастлива и свободна от страха. Она пребывает в мире. Я благодарю тебя за добро, которое ты ей сделала».

«О! Мой Господь. Какое добро? Я относилась к ней с любовью во имя Твое, потому что это все, что я могу сделать. Она была бедной сестрой. Я поняла это. И я любила ее из благодарность Всевышнему, который сохраняет меня в Своей Благодати».

«И ты сделала больше, чем если бы проповедовала бы в Бел Нидраше. Сейчас у тебя здесь еще одна. Ты узнала ее?»

«Кто здесь не знает ее?»

«Никто, это верно. Но тебе и всей этой округе неизвестна вторая Мария, та, которая всегда будет верна своему призванию. Всегда. Я прошу тебя поверить в это».

«Ты сказал это. Ты знаешь. Я верю».

«Скажи еще: “люблю”. Я знаю, что труднее пожалеть и простить какого-нибудь грешника из нашего собственного народа, чем того, чей грех более извинителен, потому что он был язычником. Но если наше сожаление, при виде семейного отступничества было острым, то пусть наша жалость и прощение будут еще острее. Я простил Израилю все», - заключает Иисус, подчеркнув последние слова.

«И я прощу, насколько это будет касаться меня. Потому что я считаю, что ученик должен делать то, что делает Учитель».

«Ты пребываешь в истине и Бог радуется этому. Пойдем к остальным. Уже темнеет. Будет приятно отдохнуть в тишине ночи».

«Ты не поговоришь с нами, Учитель?»

«Я пока не знаю.»

4. Они идут на кухню, где приготовлены еда и напитки для ужина.

Сусанна пошла вперед и, слегка покраснев, сказала: «Пойдут ли мои сестры со мной наверх? Мы должны накрыть столы, потому что после этого мы должны приготовить постели для мужчин. Я могла бы сделать это сама. Но это займет больше времени».

«Я тоже пойду, Сусанна», - говорит Пресвятая Дева.

«Нет, нас достаточно, и это поможет нам познакомиться друг с другом, работа помогает подружиться».

Они вышли вместе, а Иисус, выпив немного воды, приправленной каким-то сиропом, – я не знаю, чем именно, – пошел и сел рядом со Своей Матерью. Апостолы и мужчины дома, расположились в прохладной тени беседки, предоставив слугам и пожилой хозяйке свободу закончить приготовление пищи. Из комнаты наверху слышны голоса трех учениц, накрывающих столы.

Сусанна рассказывает о чуде, которое было сотворено во время ее свадьбы и Мария Магдалина отвечает: «Превратить воду в вино - это великое дело, но превратить грешницу в ученицу – это еще большее чудо. Дай Бог мне стать таким вином: чтобы я смогла стать лучше».

«Не сомневайся в этом. Он все преобразует совершенным образом. Тут была женщина, к тому же язычница, чьи чувства и веру Он изменил. Будешь ли ты сомневаться в том, что то же самое произойдет и с тобой, если ты уже израильтянка?»

«Она была молодая?»

«Молодая. Красивая».

«А где она сейчас?» - спрашивает Марта.

«Это знает только Учитель».

«Ах! Ну, это та, о которой я тебе говорила. Лазарь был с Иисусом в тот вечер, и слышал слова, сказанные о ней. Какой сладкий аромат был в этой комнате! Одежды Лазаря были пропитаны им несколько дней. И еще Иисус сказал, что сердце обращенной женщины превосходило аромат ее покаяния. Мне интересно, куда она пошла. Я думаю, что в какое-нибудь пустынное место...»

«Она одинока, и она была чужой. Я здесь, и меня знают. Она искупает в одиночестве, я... живя в мире, среди тех, кто меня знает. Я не завидую ее судьбе, так как я с Учителем. Но я надеюсь, что я смогу подражать ей однажды, когда во мне не останется ничего, что могло бы отвлечь меня от Него».

«Ты бы Его оставила?»

«Нет. Но Он говорит, что Он уйдет. Тогда моя душа последует за Ним. Я могу

противостоять миру когда я с Ним. Без Него я бы боялась мира. Я должна положить пустыню между мной и миром».

«А что насчет Лазаря и меня? Что мы должны будем делать?»

«То, что вы делали в своем горе. Вы будете любить друг друга и будете любить меня. И не красней... Потому что тогда вы будете одиноки, но вы будете знать, что я

с Господом. И я буду любить вас в Господе».

«Мария сильная и хорошо определяется в своих решениях», - комментирует Петр, который слышал их разговор. И Зилот отвечает: «она – прямой клинок, как ее отец. В ней черты ее матери, но непреклонный дух отца».

И дама непреклонного духа сбегает вниз по лестнице, чтобы сказать своим товарищам, что ужин готов.

5. Страна постепенно стихает в безмятежном покое безлунной ночи. Только в слабом свете звезд виднеются темные массы деревьев и белые пятна домов. И ничего кроме этого. Какие-то ночные птицы молча порхают в поисках мошек вокруг дома Сусанны, скользя по воздуху мимо людей, сидящих на террасе вокруг лампады, которая отбрасывает слабый желтоватый свет на лица собравшихся вокруг Иисуса. Марта, которая, должно быть, до ужаса боится летучих мышей, вскрикивает каждый раз, как большая вечерница бесшумно скользит по воздуху мимо нее. Иисус, напротив, занят мотыльками, привлеченными светильником, и Своими длинными руками старается отгонять их подальше от пламени.

«И те и другие очень глупые существа», - говорит Фома. Первые принимают нас  занят мотыльками, привлеченными светильником, и Своими длинными руками старается удерживать их подальше от плам за синих трупных мух, а вторые принимают пламя за солнце и сгорают. В них нет даже намека на мозги».

«Они животные. Ты предполагал в них какой-то разум?» - спрашивает Искариот.

«Нет. Но я бы хотел, чтобы у них был инстинкт, по крайней мере».

«Это невозможно для них. Я говорю о мотыльках. Потому что они умирают после их первого же испытания. Инстинкт просыпается и развивается через болезненный и неожиданный опыт», - комментирует Иаков Алфеев.

«А что насчет летучих мышей? Они должны иметь его, потому что они живут в течение многих лет. Они глупые, вот и все», - парирует Фома.

«Нет, Фома. Не более, чем люди. Во многих случаях люди также выглядят как тупые летучие мыши. Они летают, или, скорее, они порхают, как пьяные, вокруг вещей, которые могут стать причиной только горя. Вот, пожалуйста: Мой брат снял одну со своей мантии. Дай мне ее», - говорит Иисус.

Иаков Зеведеев, на чьи ноги упала ошеломленная летучая мышь и теперь неуклюже мечется по полу, поднимает ее двумя пальцами за одно из ее перепончатых крыл и держа ее как грязную тряпку, кладет ее на колени Иисуса.

«Вот неосторожное животное. Давайте оставим его в покое, и вы увидите, что она

восстановится, но это не изменит ее привычек».

6. «Необычное спасение, Учитель. Я бы убил ее», - говорит Искариот.

«Нет. Почему? Она тоже живая и стремится к жизни», - отвечает Иисус.

«Я так не думаю. Она либо не знает, что она живая, или не стремится к ней. Жизнь для нее заключает в себе угрозу!»

«О! Иуда! Иуда! Каким суровым ты был бы с грешниками, с людьми. Людям также известно, что у них есть одна жизнь и другая и они не колеблясь подвергают опасности как одну, так и другую».

«У нас две жизни?»

«Жизнь тела и жизнь души, ты знаешь это».

«Ах! Я думал, что Ты имеешь в виду реинкарнацию. Некоторые люди верят в нее».

«Нет никакой реинкарнации. Но есть две жизни. И все же человек подвергает опасности обе. Если бы ты был Богом, как бы ты судил людей, которые одарены разумом

кроме инстинкта?»

«Строго. Если только они не душевнобольные».

«Ты бы не учитывал обстоятельства, которые  делают человека морально безумным?»

«Нет, я бы не стал этого делать».

«Тогда ты не будешь иметь никакого милосердия к тем, кто знает Бога и знаком с Законом, и все же грешит».

«Я бы не был милосердным. Потому что человек должен уметь контролировать себя».

«Он должен быть в состоянии».

«Он должен, Учитель. Это непростительный поступок, когда взрослый человек совершает определенные грехи, особенно когда ничто не заставляет его их совершать».

«Какие грехи ты имеешь в виду?»

«Грехи чувственности в первую очередь. Ими приводят себя к непоправимой деградации...»

Мария Магдалина опустила голову... Иуда продолжает: «...и развращают других

а также, потому что своего рода закваска выдыхается из тела нечистых людей и это расстраивает даже чистых и принуждает их подражать нечистым...»

7. И пока Магдалина все ниже склоняет свою голову, Петр говорит: «Эй, там! Не

будь так суров! Первой, которая стала виновной в такой непростительной деградации была Ева, ты же не собирае<