В Нобе. Ложь Иуды из Кериофа

 

    11 октября 1946

 

       1. Иисус в Нобе, и Он, должно быть, пришел сюда недавно, так как занят тем, что разделил двенадцать апостолов на три группы по четыре человека, чтобы распределить их по домам. Он оставил Петра, Иоанна, Иуду Искариота и Симона Зелота с Собой, тогда как Иаков Зеведеев является главой группы состоящей из Матфея, Иуды Алфеева и Филиппа, а Варфоломей назначен главой третьей группы с Иаковом Алфеевым, Андреем и Фомой подчиненными ему.

       «После ужина вы пойдете туда, где вам оказали гостеприимство, и вернетесь сюда утром, и Я скажу вам, что вам надо делать. Мы будем собираться вместе во время еды. Помните о чем Я говорил вам много раз: что вы должны проповедовать Мое Учение также самим вашим образом жизни, тем, как вы общаетесь с вашими собратьями и с теми, кто принимает вас в своих домах. Итак, будьте скромны, терпеливы, честны, когда говорите, действуете, смотрите. Живите так, чтобы справедливость исходила от вас подобно благоуханию. Вы знаете, что глаза мира всегда наблюдают за нами, чтобы клеветать на нас, или чтобы изучать нас, а также из почтения. Но уважающие нас – это последние из многих глаз, наблюдающих за нами. И все же мы должны проявлять величайшую заботу об этих немногих, потому что мир, изучая нас, ополчается против их веры, атакуя и разбивая ее. Все служит оружием для уничтожения любви добрых людей ко Мне и, следовательно, к вам. Поэтому не протягивайте руки миру вашим порочным образом жизни и не увеличивайте бремени тех, кому нужно защищать свою веру от ловушек Моих противников, возмущая их. Постыдные факты смущают души, отклоняют их, ослабляют. Горе апостолу, который своим поведением возмущает души. Он грешит против своего Учителя и против своего ближнего, против Бога и стада Божьего. Я доверяю вам. Убедитесь в том, что Моя печаль, которая так глубока, не усугубляется еще большей печалью, происходящей от вас».

       «Не бойся, Учитель. Никакая печаль не будет причинена Тебе нами, если только Сатана не введет нас всех в заблуждение», - говорит Варфоломей.

       2. Анастасика, которая была на кухне вместе с Элизой, пришла и говорит: «Ужин готов, Учитель. Спускайтесь вниз, пока еда еще теплая. Примите омовение.

       «Пойдем». Иисус встает, следуя за женщиной вниз по маленькой лестнице, ведущей из верхней комнаты, где уже приготовлено несколько постелей, в маленький огород. Затем Он входит в кухню, где разлито приятное тепло от притягательного огня.

       Старый Иоанн у очага вместе с Элизой, которая занята пищей и оборачивается, чтобы с материнской улыбкой посмотреть на входящего Иисуса. Затем она спешит налить в большую супницу пшеницу или ячмень, сваренный в молоке, блюдо, которое я уже видела, когда Мария Алфеева служила в Назарете, перед отъездом Иоанна и Синтихии.

       «Хорошо. Я всегда помнила, что Мария Клеопова сказала мне, что Тебе нравится это блюдо. И я сохранила лучший мед, чтобы сделать его и для Марциана… Мне жаль, что мальчика нет…»

       «Он с Исааком у Ники, так как они выезжают завтра на рассвете. Она воспользуется повозкой до Иерихона, что бы исполнить миссию, о которой тебе известно…»

       «Какую миссию, Учитель», - спрашивает Иуда с интересом.

       «Очень женскую миссию. Воспитывать ребенка. Но этот ребенок нуждается не в молоке, а в вере, потому что он ребенок духом. Но женщина всегда мать, и она знает, как делать такие вещи. И однажды она поняла!... Она так же хороша, как мужчина, а силой своей материнской доброты превосходит его и выше».

       «Как добр Ты к нам, Учитель!» - говорит Элиза, глядя на Иисуса с такой любовью, как если бы она ласкала Его.

       «Я правдив, Элиза. 3. Мы, народ Израиля, и мы не единственные, привыкшие смотреть и считать женщину неким низшим существом. Нет. Если она подчинена мужчине, что справедливо, если она была поражена более сурово наказанием за грех Евы, если ее миссии суждено исполняться среди покровов и при слабом свете, без бросающихся в глаза дел и слов, если все в ней совершается так, как если бы оно было задернуто занавесом, все же она не менее сильна и не менее способна, чем мужчина. Даже не вспоминая великих женщин Израиля, Я говорю вам, что в сердце женщины есть великая сила. В ее сердце. Как в разуме у нас, мужчин. И Я говорю вам, что положение женщины скоро изменится как в отношении обычаев, так и в отношении многих других вещей. И это будет справедливо, потому что Женщина обретет благодать и искупление особенно для женщин, как Я сделаю это для всех мужчин».

       «Женщина? Как Ты можешь надеяться, что женщина будет искупать?» - замечает Иуда из Кериофа с насмешливым смехом.

       «Я торжественно говорю тебе, что Она уже искупает. Знаешь ли ты, что означает искупление?»

       «Конечно, знаю. Оно означает удаление от Греха».

       «Да, но удаление от Греха не сильно бы помогло, потому что Противник вечен и он начнет все вновь и вновь устанавливать ловушки. Но голос раздался из Земного Рая, Голос Бога, говорящий: “Я создам вражду между тобой и Женщиной… Она будет сокрушать твою голову, а ты будешь готовить западни для Ее пяты”. Ничего кроме западней, потому что Женщина будет иметь, - Она имеет в Себе, - то, что победит Врага. Итак, Она уже искупает, поскольку Она существует. Активным, хотя и скрытым искуплением. Но скоро Она выйдет в присутствие мира, и женщины будут укреплены в Ней».

       «Что Ты искупаешь… все в порядке. Но женщина, которая может… Я не могу принять этого, Учитель».

       «Разве ты не помнишь Товию? Его гимна?»

       «Да. Но там речь идет об Иерусалиме»[34].

       «Является ли Иерусалим и далее Скинией, в которой пребывает Бог? Может ли Бог, со Своей Славой присутствовать при грехах, совершаемых внутри стен Храма? Необходима другая Скиния, святая, чтобы быть звездой, ведущей заблудших людей обратно к Всевышнему. И это исполнится в Соискупительнице, Которая на протяжении веков будет радоваться, будучи Матерью искупленных. “Ты воссияешь ярким светом. Все народы Земли падут ниц перед Тобой. Отдаленные народы придут к Тебе неся дары и будут поклоняться Господу в Тебе… Они будут призывать Твое великое имя… Те, кто не послушает Тебя, будут среди проклятых, и благословенны будут собравшиеся вокруг Тебя… Ты будешь счастлива в Своих детях, потому что они будут благословенными, собравшимися близ Господа”. Это истинный гимн Соискупительнице. И ангелы, которые видят, уже поют его на Небесах… Новый Небесный Иерусалим начинается в Ней. О! Да, такова истина. И мир не ведает о Ней. И тупоумные раввины Израиля не знают Ее…» Иисус погрузился в Свои мысли…

       4. «Но о ком Он говорит?» - спрашивает Искариот у Филиппа, который находится рядом с ним.

       Прежде чем последний ответил, Элиза, кладущая на стол сыр и черные оливы, довольно жестко говорит: «Он говорит о Своей Матери. Ты не понял этого?»

       «Я никогда не знал, что Она упомянута пророками как мученица… Упомянут только Искупитель, и…»

       «И ты думаешь, что это только мучения плоти? Разве ты не знаешь, что они ничто для матери, в сравнении с мучением видеть своего умирающего сына? Неужели твой ум, - я говорю не о твоем сердце, поскольку я не знаю, как оно бьется от мыслей твоего ума, - которым ты так горд, не говорит тебе, что мать предпочтет испытать страдания от пыток и смерти десять раз, чем услышать стон своего сына? Мужчина, ты мужчина и ты учен. Я только женщина и мать. Но я говорю тебе, что ты более невежествен, чем я, потому что ты даже не знаешь сердца своей матери…»

       «О! Ты оскорбляешь меня!»

«Нет. Я старая женщина и даю тебе совет. Пусть твое сердце будет мудрым, и ты избежишь слез и наказания. Делай это, если ты можешь».

Апостолы, особенно Иуда Алфеев, Иаков Зеведеев, Варфоломей и Зелот украдкой бросают друг на друга косые взгляды, и опускают свои головы, чтобы скрыть иронические улыбки, появившиеся на их губах, от искренних слов Элизы апостолу, который думает, что он совершенен. Иисус, который по-прежнему погружен в свои мысли, ничего не слышит.

Элиза, обращаясь к Анастасике говорит: «Пойдем, пока они заканчивают есть, приготовим еще две постели, потому что трех не достаточно», - и она собирается выйти.

«Элиза, вы, конечно, не отдаете нам свои постели!» - восклицает Петр. «Это не правильно. Иоанн и я можем спать на досках. Мы привычны к этому».

«Нет. Симон. Там есть циновки и рогожи. Они были отложены в сторону. Мы теперь положим их на скамьи». И она выходит вместе с другой женщиной.

Усталые апостолы почти задремали в тепле кухни. Иисус задумчив, Его локоть покоится на столе, Его голова – на Его ладони.

5. Раздается стук в дверь. Фома, сидевший ближе всех к ней, встает, чтобы открыть ее и восклицает: «Ты, Иосиф?! И с Никодимом?! Входите! Входите!»

«Мир Тебе, Учитель, и всем в этом доме. Мы направляемся в Раму, Учитель, Никодим пригласил меня туда. Так как мы проезжали здесь, мы сказали: “Остановимся, чтобы приветствовать Учителя”. Мы очень хотели узнать, верно ли… что Тебя вновь побеспокоили, так как они пошли искать Тебя у Иосифа. В действительности они ищут Тебя повсюду, после того как Ты исцелил этого слепого человека. Они не выходят из стен, это верно. Они не передвинут и стула, чтобы избежать нарушения Субботы, и, таким образом, они думают, что они чисты. Но чтобы искать Тебя, чтобы следить за Бартолмаем, о! они выходят за все пределы!»

«Как они узнали, если Учитель ничего не делал на улице?» - спрашивает Матфей.

«Верно. Мы не знали, исцелился ли он. Мы пошли в синагогу, а затем пошли попрощаться с Никой, Исааком и Марцианом, которые остались с ней. Затем, после захода солнца, мы пришли прямо сюда», - говорит Петр.

«Вы не знали. Но посланцы фарисеев знали. Вы не видели. Но я видел. Двое из них присутствовали, когда Учитель коснулся глаз этого слепого парня. Они ждали часами».

«Почему?» - спрашивает Иуда Искариот с невинным видом.

«Ты меня спрашиваешь?»

«Это странно, вот почему я спрашиваю».

«Даже еще более странно, что с некоторого времени, где бы ни был Учитель, там всегда уже есть шпионы».

«Стервятники летят туда, где есть добыча, и волки подходят к стадам».

«И воры, будучи их сообщниками, говорят им, где находится караван. Ты прав.

«На что ты намекаешь?»

«Ни на что. Я завершил твою пословицу, применив ее к людям. Потому что Иисус – человек; и людьми являются также те, кто устраивает Ему ловушки».

«Скажи нам, Иосиф, скажи нам…» - просят многие из них.

«Если Учитель пожелает. Я пришел, чтобы рассказать вам».

«Продолжай», - говорит Иисус. И Иосиф рассказывает в деталях о том, что он видел, пропустив, однако, одну частность: что это Иуда сообщил слепому, где остановился Иисус.

6. Комментарии многообразны: возмущенные, печальные – соответственно сердцам. Иуда Искариот больше всех (внешне) страдает и расстроен, он настроен против всех и, в особенности, против неблагоразумного слепого парня, который пришел и встал на пути Иисуса в Субботу, положившись на хорошо известную доброту Учителя…

«Или меня не было рядом с тобой и я не слышал, как ты указал Ему на этого человека?» - в изумлении говорит Филипп.

«Сказать, не означает приказать сделать что-нибудь».

«О! Я уверен, как уверен также в том, что ты бы не взял на себя смелость приказывать Учителю сотворить…» - говорит Фаддей.

«Я? Я далек от этого. Я указал на него, только попросив разъяснений».

«Да. Но указание иногда является приглашением к действию. И именно это ты сделал», - отвечает Фаддей.

«Ты так говоришь, но это неправда», - нагло утверждает Иуда.

«Это неправда? Ты действительно уверен? Уверен как в том, что ты жив, что ты никогда не говорил с этим слепым человеком об Иисусе, что ты не побуждал его обратиться к Иисусу, и, более того, что ты не вдохновлял его сделать это немедленно, прежде чем Иисус покинет город?» - говорит Иосиф Аримафейский.

«Конечно, я уверен в этом. Кто когда-либо говорил с этим человеком? Я, конечно, не говорил. Я всегда с Учителем, день и ночь, а когда я не с Ним, я с моими товарищами…»

«Я думаю, что ты сделал это вчера, когда ты ушел вместе с женщинами», - говорит Варфоломей.

«Вчера! Я ушел и вернулся быстрее, чем ласточка. Как бы я смог искать этого слепого парня, найти его и поговорить с ним за такое короткое время?»

«Ты, возможно, встречался с ним…»

«Я никогда не видел его!»

«Тогда этот человек лжец, потому что он утверждает, что ты сказал ему, чтобы он пришел, и куда и что сделать; и что ты уверял его, что Иисус послушается тебя и…» - говорит Иосиф Аримафейский.

Иуда яростно перебивает его: «Хватит! Он заслуживает того, чтобы быть вновь ослепленным за всю ту ложь, которую он говорит. Я, я могу поклясться в этом у Святилища, что я знал его только в лицо и никогда не говорил с ним».

«Да, этого действительно хватит. Твоя душа в порядке, Иуда из Кериофа, не боящийся Бога, потому что ты знаешь, что твои поступки святы. Ты… счастливый парень, который ничего не боится», - говорит ему Иосиф, глядя на него сурово, пронзительными глазами.

«Нет. Я не боюсь, потому что я без греха».

«Мы все грешим, Иуда. И это не так плохо, если мы каемся после наших первых грехов и не увеличиваем их число и порочность!» - говорит Никодим, до этого не говоривший.

7. Затем он, обращаясь к Учителю, говорит: «Печально, что Иосифу из Ципори угрожали изгнанием из синагоги, если он вновь окажет Тебе гостеприимство, а Бартолмай уже изгнан из нее. Он пошел туда вместе с отцом и матерью, но фарисеи ожидали его в его синагоге, они отказались впустить его и кричали ему анафему».

«Это уж слишком! Сколько еще, о Господи…» - восклицают многие.

«Мир! Мир! Это ничто. Бартолмай уже на пути к Царству. Так что же он потерял? Он в Свете. Так разве он не дитя Божие больше, чем был им прежде? О! Не путайте ценности! Мир! Мир! Мы тоже больше не пойдем к Иосифу… Я сожалею, что сказал Исааку, что ему нужно отвезти туда Мою Мать и Марию Алфееву… Но это было бы только на несколько часов, потому что есть человек, который уже сделал то, что необходимо». Он поворачивается к Иоанну из Ноба и говорит: «Отец, ты боишься Синедриона? Ты видишь, как дорого обходится оказание гостеприимства Сыну человеческому… Ты стар. Ты верный израильтянин. Ты можешь быть изгнан из синагоги в твои последние Субботы. Сможешь ли ты смириться с этим? Скажи откровенно, и если ты боишься, то Я уйду. В горах Израиля все еще должны быть убежища для Сына Божия…»

«Я, Господь? Но кого мне бояться, кроме Бога? Я не боюсь зева гробницы, напротив, я смотрю на него, как на дружественные объятия. И стану ли я бояться человеческих уст? Мне следовало бы бояться только суда Божьего, если из страха перед людьми, я оттолкнул бы от себя Иисуса, Христа Божьего!»

«Хорошо. Ты праведный человек… Я остановлюсь здесь… когда не буду в близлежащих селениях, что Я намереваюсь сделать еще раз».

«Приди в Раму, в мой дом, Господь», - говорит Никодим.

«А если это повредит тебе?»

«Разве фарисеи не приглашают Тебя со злыми намерениями? Разве я не могу сделать это, чтобы изучить Твое сердце?»

«Да, Учитель. Давай пойдем к Раме. Мой отец будет так счастлив, если он дома. А если его там нет, как часто бывает, он найдет Твое благословение, когда вернется», - говорит Фома с мольбой в голосе.

«Первым местом, куда мы пойдем, будет Рама. Завтра…»

8. «Учитель, мы уходим. Наши лошади снаружи и мы будем в Раме прежде, чем закончится вторая стража. Дороги белые в лунном свете, как если бы на них светило бледное солнце. До свидания, Учитель. Мир Тебе», - говорит Никодим.

«Мир Тебе, Учитель… и, выслушай хороший совет от Старейшины Иосифа. Будь несколько проницательнее. Будь осмотрительным. Раскрой Свои глаза и сомкни уста. Действуй, но никогда не говори заблаговременно о том, что Ты собираешься делать… И не приходи в Иерусалим некоторое время, и если придешь, не останавливайся у Храма, кроме как на время, необходимое для проповеди. Ты меня понял? До свидания, Учитель. Мир Тебе». Иосиф произнес с большим нажимом те слова, которые я подчеркнула, и, произнося их, он пристально смотрит на Иисуса. Сам его взгляд был предупреждением.

Они выходят в маленький огород, белый в лунном свете. Отвязывают двух сильных ослов, которые были привязаны к стволу орехового дерева, садятся на них верхом и удаляются по пустынной белой дороге…

Иисус с апостолами возвращается на кухню: «Но все же, что он имел в виду?»

«И как фарисеи узнали?»

«Что они сделают с Иосифом из Ципори?»

«Ничего. Это просто слова. Ничего кроме слов. Забудьте об этом. Все это закончилось и без каких-либо последствий. Пойдем. Давайте произнесем нашу молитву и расстанемся на ночь. “Отче наш…”

Он благословляет их, смотрит им вслед, затем вместе с четырьмя, которых Он оставил, поднимается в комнату, где приготовлены для них постели.