Глава 3. Основания прекращения обязательств, связанные с отпадением экономической цели обязательства

 

Новация

 

В действующем законодательстве содержание института новации сводится к одной статье – 414 ГК РФ. Подобное состояние правовой регламентации отношений, возникающих вследствие обновления обязательства (новации), породило в правовой науке и правоприменительной практике такие подходы, которые выглядят противоречиво не только с позиции теории обязательственного права, но и действующего гражданского законодательства. В первую очередь, это касается вопроса о существе соглашения о новации. В юридической литературе высказывается мнение о том, что новационное соглашение представляет собой консенсуальную сделку, для вступления которой в силу не требуется передачи имущества, а достаточно лишь согласования воли сторон[47].

Вместе с тем, не отрицая практическую целесообразность существования консенсуальной конструкции соглашения о новации, некоторые авторы полагают, что принцип свободы договора позволяет сконструировать соглашение о новации и в качестве реального соглашения, отождествив момент исполнения по соглашению о новации с моментом его заключения, а как следствие – с моментом прекращения первоначального обязательства[48].

Несмотря на некоторый разброс во мнениях относительно примата консенсуальной конструкции договора новации, наличие такой конструкции основано на том, что при совершении договора новации первоначальное обязательство прекращается в отсутствие какой‑либо передачи имущества, а значит, такой договор является консенсуальным, т. е. для его совершения достаточно соглашения сторон. Подобный подход, на наш взгляд, основан на неверном понимании природы исследуемого соглашения.

Представляется, что договор новации носит исключительно реальный характер. В противном случае пришлось бы вести речь о том, что с момента совершения соглашения возникает лишь обязанность заменить одно обязательство другим, которое, в свою очередь, подлежало бы исполнению в определенном или определимом будущем. Именно при таком подходе к пониманию существа соглашения о новации пришлось бы согласиться с мнением тех авторов, которые рассматривают его как самостоятельную договорную конструкцию.

Однако соглашение о новации (а равно новационное соглашение, договор новации) – это соглашение о прекращении одного обязательства и возникновении другого обязательства, замещающего первое. Его необходимо рассматривать как одну из стадий динамики обязательства, при этом, если для одного (первоначального, новируемого) обязательства соглашение о новации выступает правопрекращающим юридическим фактом, то для другого (нового, обновленного) обязательства – это правопорождающий юридический факт. Такое соглашение имеет целью прекратить одно и породить другое обязательство. Данные обязательства объединяет лишь то, что субъектный состав на стороне кредитора и должника в обоих обязательства однородный и то, что момент прекращения одного (новируемого) обязательства совпадает с моментом возникновения другого – обновленного обязательства. Иначе говоря, договор новации и сделка новации совпадают в одном моменте – совершении замещения одного обязательства другим, что составляет предмет договора новации.

Указанные обстоятельства подтверждают реальный характер договора новации, который следует отличать от соглашений, направленных на изменение условий обязательства. Последние тоже имеют реальный характер, однако при их совершении правовая связь в первоначальном обязательстве не утрачивается, а лишь оптимизируется в угоду интересам его сторон. Как отличить замещение обязательств в силу соглашения сторон от изменения условий обязательства в силу соглашения сторон?

Представляется, что при замещении затрагиваются такие условия обязательства, сущностные характеристики которых обеспечены существом юридического факта, породившего искомое обязательственное правоотношение. При этом в зависимости от того, в какой степени затрагиваются эти условия, зависит стабильность самого основания возникновения обязательства. Наиболее ярко это прослеживается в договорной сфере.

Если соглашением сторон затрагивается условие обязательства, которое не соотносится с тем или иным существенным условием договора, из которого возникло это обязательство, то речь идет об изменении условия обязательства, но не о его прекращении. Однако после изменения такого условия оно приобретает качество условия, относящегося, к так называемой, третьей группе существенных условий, т. е. условий, относительно которых по заявлению одной из сторон должно быть достигнуто соглашение. Это означает, что последующее изменение этого условия по соглашению сторон подпадет под режим новации, который распространяется на все случаи изменения условий обязательства соотносимых с тем или иным существенным условием договора, из которого возникает подобное обязательство. Несмотря на то, что в рамках одного договора в силу соглашения сторон может иметь место как изменение условия обязательства, так и замещение одного обязательства другим, относительно динамики данного договора такое соглашение приобретает форму соглашения об изменении условия договора.

Например, если на стадии исполнения договора купли‑продажи стороны своим соглашением устанавливают повышенные требования к качеству товара по сравнению с обязательными требованиями, предусмотренными законом или в установленном им порядке, то перед нами имеет место изменение условия о качестве товара в силу соглашения сторон. С этого момента условие о качестве товара является существенным условием договора купли‑продажи, а значит, в случае возникновения потребности последующего изменения условия о качестве товара, такое изменение будет происходить по процедуре новации, то есть замещения одного обязательства по передаче товара другим обязательством по передаче товара, но в рамках одного и того же договора.

Договор о новации потребуется и в любом другом случае дополнительного согласования условия обязательства по передаче товара, которое затрагивает какое‑либо существенное условие договора купли‑продажи, в частности, условие о количестве или наименовании товара как условие о предмете договора купли‑продажи; условие о сроках поставки в договоре поставки; условие о цене в договоре продаже недвижимости и т. д. Подобные примеры новации касаются всех тех случаев, когда обновленное обязательство остается в рамках искомого договора и подпадает под режим изменения условий договора в силу соглашения сторон.

Вместе с тем, при замещении одного обязательства другим может произойти такое изменение условия обязательства, которое затронет не только какое‑либо существенное условие договора, но и непосредственным образом отразиться на существе договорной конструкции: новация приведет к трансформации договорной конструкции, когда один договор будет заменен другим договором. В подобном договоре новации конкретизация условия о замещаемых обязательствах происходит, в частности, за счет указания на сущностные характеристики создаваемого договора, способного обслужить обновленное обязательство[49]. В этой ситуации заменой обязательства изменяется само основание его возникновения, а значит, изменяются и условия реализации обновленного обязательства. При этом влияние новации на формирование новой договорной конструкции зависит от того, на какой стадии исполнения первоначального договора реализуется механизм новации и в какой степени такой механизм оказывает влияние на цель этого договора.

Если новация коснулась обязательства, отвечающего за квалификацию договора (квалифицирующее обязательство)[50], то договор может быть заменен, либо на договор в рамках одного договорного типа (напр., договор продажи предприятия заменен на договор продажи недвижимости), либо на договор иной типовой принадлежности (напр., договора купли‑продажи заменен на договор возмездного оказания услуг). В подобной ситуации процесс замещения обязательств одновременно сопровождается процессом замещения договоров, когда отпадение экономической цели новируемого обязательства соответствует отпадению цели первоначального договора, а формирование экономической цели обновленного обязательства соответствует формированию новой цели нового договора.

В большинстве возмездных двусторонних договорах исполнению квалифицирующего обязательства противостоит исполнение денежного обязательства, связанного с уплатой денег за товар, оказанную услугу, выполненную работу, которые также могут подлежать обновлению через механизм новации. Исполнение таких денежных обязательств, как правило, выступает последней стадией динамики заключенного договора. При их замещении может быть затронут как характер возврата денег кредитору, так и сам предмет их исполнения. Очевидно одно, что погашение новируемого обязательства связано с отпадением его экономической цели в то время, как первоначальный договор прекращается непосредственно достижение его цели, а не отпадением. Соглашением о новации долг, возникший при исполнении первоначального договора, выводится за его рамки и оформляется либо самостоятельным договором займа (а первоначальное денежное обязательство замещается заемным обязательством), либо любым другим договором, предметом которого выступает иное отличное от денег предоставление (первоначальное денежное обязательство замещается обязательством по передаче имущества, выполнению работ, оказанию услуг и т. п.).

Новацию можно применить не только для погашения договорных регулятивных обязательств, но и для погашения регулятивных обязательств, возникающих из односторонних сделок. При этом обновленное регулятивное обязательство может характеризоваться как признаками договорного, так и внедоговорного обязательства. Так, обязательство по выплате денежного вознаграждения в рамках публичного обещания награды может быть замещено внедоговорным обязательством по передаче имущества в собственность (в подобной ситуации меняется лишь предмет вознаграждения: деньги заменены на иное имущество), а может быть новировано в заемное (договорное) обязательство. Для охранительных внедоговорных обязательств также существует возможность применения механизма новации с учетом существа первых. В частности, замещение допустимо для обязательств по возмещению вреда, причиненного имуществу, что не противоречит природе данного охранительного обязательства, цель которого – полное возмещение причиненного имуществу потерпевшего вреда посредством полного восстановления его имущественной сферы.

Вместе с тем, нельзя новировать обязательство по возмещению вреда, причиненного жизни и здоровью, поскольку принцип полного возмещения вреда относительно данного деликта достигается за счет предоставления определенной денежной суммы, в частности, необходимой для возмещения затрат на лечение. Нельзя заместить одно кондикционное обязательство другим аналогичным. Однако его можно погасить возникновением другого – регулятивного обязательства. При подобном замещении обязательства из неосновательного обогащения произойдет смещение интереса кредитора, который выйдет из охранительной сферы в регулятивную, что в дальнейших отношениях кредитора и должника исключит возможность первого ссылаться на кондикционную природу происхождения долга второго.

Таким образом, границы применения новации определяются лишь качественным состоянием первоначального обязательства и степенью замещения условий такого обязательства. Что касается условий обязательства, которые могут быть задеты процессом новирования, то такие не ограничиваются лишь предметом и способом исполнения обязательства. Это могут быть любые условия, в т. ч. время и место исполнения[51]. Вместе с тем, новацией нельзя, во‑первых, изменить направленность исполнения обязательства, когда кредитор в первоначальном обязательстве станет должником в обновленном обязательстве, во‑вторых, нельзя изменить субъектный состав на стороне кредитора и должника.

Применение в хозяйственном обороте новации применительно к договорным обязательствам, которые исполняются ненадлежащим образом либо вообще не исполняются должником, породило немало противоречивых подходов к решению вопроса о судьбе акцессорных обязательств и, в первую очередь, обязательств по уплате неустойки.

На первый взгляд, решение этого вопроса очевидно и находит отражение в содержании законодательной нормы, согласно которой новация прекращает дополнительные обязательства, связанные с первоначальным, если иное не предусмотрено соглашением сторон. Данная норма распространяется на случаи, когда стороны прекращением основного обязательства прекращают и все дополнительные (акцессорные) обязательства, которые, в частности, обеспечивали исполнение основного обязательства, но так и не были реализованы в силу отсутствия оснований для их исполнения. Вместе с тем, среди акцессорных обязательств выделяются такие обязательства, реализация которых может происходить одновременно с реализацией основного обязательства. Речь, в частности, идет об обязательстве по уплате неустойки, возникновение которого обусловливается случаями неисполнения или ненадлежащего исполнения основного обязательства.

При реализации неустойки кредитор неисполняемого или ненадлежащее исполняемого обязательства, не утрачивая интереса в его исполнении, предупреждает наступление негативных материальных последствий для себя, обременяя должника обязанностью уплаты определенной денежной суммы. Соответственно, обязанность уплаты неустойки относительно основного обязательства в зависимости от того, исполняется ли оно надлежаще либо не исполняется (ненадлежащее исполняется), может считаться не возникшей или, напротив, возникшей. Обязанность уплаты неустойки не возникнет и в том случае, когда момент исполнения основного обязательства еще не наступил.

Следовательно, если стороны обновляют обязательство, момент исполнения которого не наступил, либо обязательство, которое надлежаще исполняется, но стороны, например, потеряли интерес в его исполнении, обязательство по уплате неустойки прекращается в силу прямого указания ст. 414 ГК РФ, как акцессорное обязательство. В данном положении отражается существо любого акцессорного обязательства как обязательства, существование и действительность которого ставится в зависимость от существования и действительности основного обязательства. Обновление же обязательства, которое не исполнялось либо ненадлежащее исполнялось, определяет особенности прекращения обязательства по уплате неустойки.

Неисполнение (ненадлежащее исполнение) основного обязательства порождает последствие, в качестве которого, в частности, выступает обязанность по уплате определенной денежной суммы (неустойки). Следовательно, до момента новирования на стороне должника возникает денежный долг, соответствующий размеру неуплаченной неустойки. Этот денежный долг входит в совокупный долг должника на момент обновления основного обязательства. Иначе говоря, обязательство по уплате неустойки прекращается в момент совершения новации. Однако новация не влияет на действительность денежного обязательства, предмет исполнения которого соответствует неуплаченной неустойке.

Вместе с тем, в судебной практике встречается иной подход к определению судьбы денежного долга, соответствующего размеру неуплаченной неустойки. Так, согласно п. 4 информационного письма Президиума ВАС РФ от 21.12.2005 № 103 «Обзор практики применения арбитражными судами ст. 414 Гражданского кодекса Российской Федерации»[52] (далее – Информационное письмо) если иное не предусмотрено соглашением сторон, с момента заключения соглашения о новации обязанность уплатить за предшествовавший заключению указанного соглашения период неустойку, начисленную в связи с просрочкой исполнения должником первоначального обязательства, прекращается.

Иллюстрацией данного положения послужило дело, связанное с новацией обязательства по оплате поставленного товара, которое не исполнялось в течение одного месяца, в заемное обязательство. Несмотря на то, что кредитор после обновления первоначального обязательства рассчитывал также на удовлетворение требования, связанного с получением денежной суммы, соответствующей размеру договорной неустойки за один месяц просрочки оплаты за товар, суд отказал в удовлетворении данного требования. Суд пришел к выводу о том, что «замена долга по оплате продукции на заемное обязательство не позволяет после заключения соглашения о новации применять ответственность за несвоевременное осуществление платежей по договору поставки».

На наш взгляд, приведенный вывод выступает примером неправильной квалификации правоотношений. Не вызывает сомнения, что обязанность по уплате неустойки возникла и согласно приведенной выше ситуации не исполнялась в течение месяца с момента неисполнения обязательства по оплате товара до момента его замены на заемное обязательство. Должник, который должен был выплачивать неустойку согласно условиям договора, уклонялся от ее уплаты. Соответственно, условие о договорной неустойке, которое на момент заключения договора поставки рассматривалось как обеспечительное средство, наступило, обременив должника‑покупателя уплатой определенной денежной суммы.

Таким образом, на момент новации на стороне должника, помимо долга по основному (первоначальному) обязательству, возник денежный долг по акцессорному обязательству, представляющий собой денежную сумму, которую должник должен был выплатить в качестве договорной неустойки, но не выплатил. Возникает вопрос о квалификации возникших после новации правоотношений.

Представляется, что в момент обновления первоначального обязательства (по оплате товара), который соответствует моменту прекращения договора поставки, возникают два самостоятельных обязательства: заемное обязательство и денежное кондикционное обязательство, возникшее в силу отпадения правового основания (прекращения договора поставки) при наличии денежного долга, который подлежит квалификации как неосновательно приобретенное имущество[53].

Вместе с тем, с момента новации обязательство по уплате неустойки за просрочку поставленного товара прекращается на будущее, поскольку исчезает основное обеспечиваемое неустойкой обязательство. Новация погашает не долг, который возник на момент обновления обязательства, а акцессорное обязательство, что не было учтено судебными органами при вынесении решения об отказе в удовлетворении требования об уплате денежного долга, возникшего вследствие неуплаты договорной неустойки.

С момента совершения новации, должник несет не только обязанность в рамках заемного обязательства, но и обязанность по возмещению денежного долга в рамках кондикционного обязательства. Отказывая кредитору в удовлетворении требования о возмещении сумм, соответствующих размеру неуплаченной неустойки, суд тем самым подводит существо таких сумм под имущество, неподлежащее возврату в качестве неосновательного обогащения. Однако в ст. 1109 ГК РФ в перечне имущества, неподлежащего возврату в качестве неосновательного обогащения, такое имущество отсутствует[54]. Соответственно, нельзя обосновать решение суда и нормами о кондикции. Погашение денежного долга без совершения каких‑либо действий со стороны должника, направленных на такое погашение, возможно посредством прощения долга. При этом прощение долга как основание прекращения гражданско‑правового обязательства предполагает: во‑первых, волеизъявление кредитора; во‑вторых, отсутствие ограничений на совершение действий, направленных на прощение долга, предусмотренных, в частности, нормами Гражданского кодекса РФ о дарении. Вместе с тем, в исследуемой ситуации воля кредитора, напротив, была направлена на истребование денежной суммы от должника. Более того, согласно ст. 575 ГК РФ дарение в отношениях между коммерческими организациями не допускается.

Таким образом, в действующем гражданском законодательстве отсутствует какой‑либо механизм, который мог бы позволить суду отказать в удовлетворении требования кредитора на взыскание суммы денежного долга, соответствующей размеру неуплаченной договорной неустойки. Это позволяет говорить о том, что содержание абз. 1 п. 4 Информационного письма основано на неверной квалификации правоотношений, а решение суда основано на неправильном применении норм материального права.

На наш взгляд, кредитор вправе требовать исполнения не только обновленного обязательства, но и исполнения денежного кондикционного обязательства, долг по которому соответствует размеру начисленной, но неуплаченной неустойки за срок неисполнения или ненадлежащего исполнения первоначального обязательства.

Вместе с тем, не исключена возможность обновления обязательства таким образом, что размер нового обязательства покроет размер первоначального обязательства и денежного акцессорного обязательства в совокупности. От подобной ситуации следует отличать ситуацию, когда обязательство по уплате неустойки новируется в заемное обязательство, а основное обязательство остается прежним. Подобный подход не учитывает существа акцессорного обязательства и соответственно основан на неверной квалификации правоотношений.

Тем не менее, высшие судебные органы такой подход признают состоятельным. Так, в п. 5 Информационного письма содержится вывод о том, что обязательство по уплате неустойки может быть новировано в заемное обязательство. Данная рекомендация Президиума ВАС РФ основана на ситуации, согласно которой стороны договора купли‑продажи, новировали обязательство по уплате неустойки, которое возникло вследствие неисполнения обязательства по оплате товара, в заемное обязательство. Суд, отказывая в удовлетворении требования кредитора об уплате неустойки, полагая, что новация не состоялась, указал на то, что ст. 414 ГК РФ не устанавливает запрета на новацию обязательства по уплате неустойки. Суд указал, что в соответствии со ст. 818 ГК РФ по соглашению сторон долг, возникший из купли‑продажи, аренды имущества или иного основания, может быть заменен заемным обязательством. В качестве иного основания, по мнению суда, может выступать факт неисполнения обязательства, порождающего денежное обязательство – обязательство по уплате неустойки.

В подобной ситуации суд признал возможным изменение существа обязательства, направленного на предупреждение или пресечение нарушения прав, каким и является обязательство по уплате неустойки, на обязательство, исполнение которого лишь предполагается с точки зрения нормального течения гражданского оборота. Новирование обязательства по уплате неустойки в заемное обязательство приводит к изменению статуса должника в основном обязательстве по оплате товара: недобросовестный должник приобретает статус добросовестного, т. е. такого должника, который, несмотря на просрочку основного обязательства (недобросовестное поведение), принуждается лишь к исполнению обязанности по оплате товара.

Представляется, что подобное изменение статуса должника недопустимо, а равно недопустимо изменение природы охранительного обязательства. Если предположить возможность новации обязательства по уплате неустойки в заемное обязательство, то применительно к описанной выше ситуации выходит, что должник может оказаться в ситуации, когда уже два самостоятельных обязательства (по уплате товара и заемное) не будут исполняться и, соответственно, породят два дополнительных обязательства по уплате неустойки. Относительно заемного обязательства получается, что неустойка будет начисляться на сумму, представляющую собой по первоначальному обязательству также неустойку. Иначе говоря, речь идет о завуалированной возможности начисления процентов на проценты. В целом подобная ситуация приведет к обременению должника обязанностью уплаты денежных сумм несоразмерных последствиям нарушения обязательства по оплате товара.

Допустимость новации обязательства по уплате процентов в заемное обязательство выглядит «порочной» и с позиции норм, определяющих очередность удовлетворения требований кредитора по денежному обязательству. Выходит, что подобная новация позволяет вывести денежные суммы, соотносимые с размером неуплаченной неустойки, из приоритетной очереди удовлетворения требований кредитора по сравнению с основным долгом. Таким образом, сумма произведенного должником платежа по правилам ст. 319 ГК РФ сразу пойдет на погашение основного долга по оплате товара.

Итак, можно установить следующие пределы применения новации относительно обязательства по уплате неустойки:

во‑первых, новация основного обязательства прекращает обязательства по уплате неустойки исключительно на будущее время и не затрагивает обязанность по уплате денежного долга, возникшего в силу неисполнения основного первоначального обязательства и соответствующего размеру неуплаченной неустойки; с момента новации основного обязательства обязательство по уплате неустойки преобразуется в кондикционное обязательство;

во‑вторых, допускается новация основного обязательства и обязательства по уплате неустойки с одновременной заменой их на одно заемное обязательство;

в‑третьих, исключена новация обязательства по уплате неустойки с сохранением основного обязательства.

 

Прощение долга

 

В системе оснований прекращения гражданско‑правовых обязательств, направленных на бесконфликтное урегулирование отношений, особое место занимает прощение долга, в силу которого одно лицо (кредитор), обладающее имущественным правом требования к другому лицу (должнику), освобождает последнее от исполнения лежащей на нем обязанности.

В юридической литературе существо данного основания прекращения обязательств, как правило, рассматривают через призму судебной практики, квалифицирующей прощение долга в зависимости от критерия направленности намерения кредитора освободить должника от обязанности. Так, в 2005 году Президиум Высшего Арбитражного Суда РФ в информационном письме № 104 указал на то, что отношения кредитора и должника по прощению долга можно квалифицировать как дарение, только если судом будет установлено намерение кредитора освободить должника от обязанности по уплате долга в качестве дара[55].

Данный вывод был проиллюстрирован на следующем примере. Акционерное общество получило от общества с ограниченной ответственностью денежные средства по договору займа, которые обязалось возвратить в установленный срок и уплатить проценты за пользование деньгами. Сумма займа не была возвращена в срок. ООО направило в адрес должника письмо с требованием немедленного возврата суммы займа, указав при этом, что в случае исполнения данного требования займодавец освобождает заемщика от уплаты процентов за пользование денежными средствами и неустойки за несвоевременный возврат суммы займа.

Заемщик сумму займа возвратил. Однако кредитор, полагая, что освобождение заемщика от обязанности уплаты процентов в качестве платы и неустойки является ничем иным как дарением, которое по смыслу ст. 575 ГК РФ подпадает под запрет, а соответственно, является ничтожным, предъявил к заемщику требование о взыскании указанных процентов годовых.

Суд в удовлетворении исковых требований займодавца отказал по следующим основаниям: квалифицирующим признаком дарения является его безвозмездность. Вместе с тем, гражданское законодательство исходит из презумпции возмездности договора, поэтому прощение долга является дарением только в том случае, если судом будет установлено намерение кредитора освободить должника от обязанности по уплате долга в качестве дара. Об отсутствии намерения кредитора одарить должника может свидетельствовать, в частности, взаимосвязь между прощением долга и получением кредитором имущественной выгоды по какому‑либо обязательству между теми же лицами. Суд установил, что целью совершения сделки прощения долга в данной ситуации являлось обеспечение возврата суммы задолженности в непрощенной части, и у кредитора отсутствовало намерение одарить должника.

Таким образом, вышеизложенное позволяет сформулировать два вывода. Во‑первых, прощение долга есть двусторонняя сделка, что предполагает необходимость получения согласия должника на ее совершение. В противном случае, как отмечают некоторые авторы, возможно наступление негативных последствий для должника, который может быть не заинтересован в освобождении его от имущественной обязанности[56]. Во‑вторых, вопрос о соотношении прощения долга и дарения решается в зависимости от существа намерения кредитора. Так, в случае, если имеет место намерение кредитора освободить должника от обязанности по уплате долга в качестве дара, прощение долга выступает разновидностью дарения. Если же такое намерение кредитора имеет иную направленность, не связанную с намерением одарить, то прощение долга подлежит квалификации, в частности, в качестве обеспечения возврата суммы задолженности в непрощенной части[57].

Итак, Президиум ВАС РФ в качестве квалифицирующего признака прощения долга как дарения выделяет установление намерения кредитора освободить должника от уплаты долга в качестве дара. В то же время п. 2 ст. 572 ГК РФ оперирует понятием «ясно выраженное намерение».

Имеется ли различие между понятием «намерение», используемое в Информационном письме № 104, и понятием «ясно выраженное намерение» п. 2 ст. 572 ГК РФ? Очевидно, что имеется. Намерение лица – есть его воля. Ясно выраженное намерение представляет собой ни что иное, как волеизъявление. Соответственно, исследуемые понятия соотносятся между собой также как понятия «воля» и «волеизъявление». Выходит, что в вопросе квалификации прощения долга, по мнению ВАС РФ, ключевое значение имеет внутреннее состояние субъекта, т. е. его воля. Представляется, что такой подход к квалификации отношения не совсем укладывается в действующий механизм толкования условий договора, нашедший отражение в нормах ст. 431 ГК РФ: при толковании условий договора судом принимается во внимание буквальное значение содержащихся в нем слов и выражений. При этом в случае неясности буквальное значение условия договора может быть установлено путем сопоставления с другими условиями договора и его смыслом в целом. И только при невозможности реализации приведенного механизма определения содержания договора суд должен выяснить действительную общую волю сторон с учетом цели такого договора.

Возвращаясь к примеру из Информационного письма № 104, можно утверждать, что содержащееся в адресованном должнику письме условие об освобождении его от уплаты процентов годовых, выступает примером «ясно выраженного намерения»: намерение кредитора получило свое внешнее выражение в виде письменного предложения должнику, которое можно считать принятым (а соответственно, и согласованным) с момента, когда тот совершил предусмотренное в предложении действие – немедленно возвратил сумму основного долга. Соответственно, суд должен был дать оценку именно «ясно выраженному намерению» посредством буквального толкования содержащихся в адресованном должнику письме слов и выражений. Именно буквальное значение слов и выражений письма должно было подтвердить квалификацию прощения долга как дарения со всеми вытекающими последствиями.

В письме кредитора содержится фраза: «освободить заемщика от уплаты процентов за пользование денежными средствами и неустойки за несвоевременный возврат суммы займа», которая по своей конструкции соответствует одному из возможных объектов дарения ст. 572 ГК РФ – освобождение от имущественной обязанности. Заметим, что использование понятия «освобождение» по смыслу ст. 572 ГК РФ уже предполагает безвозмездность. В свою очередь, прямое указание на безвозмездность действия должно содержаться применительно к передаче вещи или права конкретному лицу в качестве дара.

Таким образом, рекомендации Президиума ВАС РФ, касающиеся необходимости установления судом намерения кредитора (то есть воли, игнорируя тем самым волеизъявление), не основаны на законе.

Проведенная судом квалификация прощения долга также вызывает возражения. Суд указал, что целью совершения сделки прощения долга выступает обеспечение возврата суммы задолженности в непрощенной части. Возникает вопрос: в чем выражается обеспечительная функция прощения долга?

Известно, что любое обеспечительное средство предполагает возникновение какого‑либо дополнительного права кредитора, как правило, в случае нарушения основного права, являющегося следствием неисполнения или ненадлежащего исполнения основного обязательства. Относительно рассмотренной выше ситуации в случае, если бы заемщик так и не возвратил сумму займа, о возникновении какого‑либо дополнительного права кредитора, реализация которого обеспечила бы исполнение основного обязательства, говорить не пришлось бы. Право на получение процентов в качестве платы за пользование деньгами существовало изначально с момента совершения заемной сделки. Право на получение процентов как санкции возникло с момента просрочки заемщика. Следовательно, сделка прощения никакой обеспечительной функции долга не выполняет.

На наш взгляд, в рассматриваемой ситуации вообще не может идти речи о прощении долга. Поскольку заемщик принял предложение займодавца посредством совершения конклюдентных действий, можно вести речь о том, что в рамках существующего договора займа было достигнуто дополнительное соглашение об его изменении. Предметом данного соглашения является условие о прекращении обязательства по уплате процентов за пользование денежными средствами. Момент, с которого это обязательство считается прекращенным, определяется совершением действия по возврату основной суммы долга. Сопоставление условия о прекращении данного обязательства с другими условиями договора займа и смыслом договора в целом позволяет утверждать, что стороны распространяют свое дополнительное соглашение на отношения, возникшие с момента совершения основного договора займа. Что касается обязательства по уплате неустойки, то оно считается прекращенным не по причине достижения соглашения между займодавцем и заемщиком, а по причине принятия первым надлежащего исполнения со стороны второго.

Прощение долга представляет собой действие, которое, с одной стороны, выступает правопрекращающим юридическим фактом, поскольку его совершением должник освобождается от лежащей на нем обязанности, а соответственно, прекращается и само правоотношение. С другой стороны, это действие составляет объект самостоятельного договора – соглашения о прощении долга, которое, в свою очередь, формируется как реальный договор, совершение которого совпадает с его исполнением (прощением долга), а соответственно, и его прекращением. Предмет данного соглашения соотносится с одним из возможных предметов договора дарения – освобождением должника от его имущественной обязанности перед кредитором. Таким образом, прощение долга можно реализовать исключительно в рамках реальной конструкции договора дарения, по которому кредитор (даритель) освобождает должника (одаряемого) от имущественной обязанности перед собой.

Что следует понимать под долгом в рамках ст. 415 ГК РФ[58]?

Долг – это имущественная обязанность. Учитывая, что она может составлять содержание как договорных, так и внедоговорных обязательств, представляется важным уяснить пределы применения прощения долга как в отношении первых, так и вторых.

Относительно внедоговорных (охранительных) обязательств, таких как кондикционные и деликтные обязательства, следует заметить, что любое согласительное вмешательство в процесс реализации этих обязательств неизбежно приведет к изменению их существа: п