Глава семнадцатая. Река судьбы, росток надежды

 

Тайка пришла в себя от мерного покачивания — туда-сюда, туда-сюда. Перед едва приоткрытым взглядом переливалось что-то синее, и она даже успела испугаться: это что, море? И волны её качают?

Но в следующий миг догадалась: это же шерсть Индрика. Тайка лежала на спине у зверя, а тот довольно бодро шагал куда-то вдаль. Под его копытами стелилась припорошенная снегом земля, над головой каркали всполошившиеся вороны, солнце клонилось к закату… да, определённо, они были уже далеко от Волколачьего Клыка — Кощеевой твердыни.

А где же остальные? Яромир? Май? Словно обожжённая этой мыслью, Тайка вскинулась и села.

— Очнулась? — обрадовался Индрик.

— Почему мы здесь вдвоём? А где мои друзья?

Тайке пришлось вцепиться обеими руками в золотую гриву, потому что зверь вдруг перешёл на тряскую рысь.

— Они уже далеко.

— Но… им же грозит опасность! Мы должны немедленно вернуться! — она ударила Индрика пятками в бока, будто пришпоривая непокорного жеребца, но тот даже ухом не повёл, только бросил через плечо:

— Держись крепче, — и перешёл в галоп. Ух, и страшно! Зато трясти стало меньше.

— Послушай, это похищение! — крикнула Тайка, от негодования переходя с древним зверем на ты.

Спрыгнуть она не могла — это был верный способ свернуть шею.

— Так будет лучше для тебя.

— Эй, а может, я сама решу, что для меня лучше? — Тайка аж задохнулась от негодования, но Индрику всё было нипочём.

— Долг платежом красен. Ты уберегла меня от ошибки, предупредила о недобрых намерениях княжны Доброгневы, а я взамен уберегу от ошибки тебя. Эти трое тебя не стоят, ведьма. Ты пожалеешь, что связалась с ними.

— Это ещё почему?

— Я же говорил: от них пахнет тленом, — Индрик сказал это с раздражением, мол — ну чего тут непонятного?

— Подумаешь, пахнет! Пускай в баньку сходят, — Тайка попыталась свести всё к шутке, но на самом деле слова Индрика её пугали.

Зверь обиженно фыркнул:

— Не смешно.

— Вот именно! Стой, слышишь?! Спусти меня на землю!

Мимо пролетали заснеженные деревья, в ушах свистел зимний ветер, и впившиеся в гриву пальцы сводило от напряжения. Ох, только бы не упасть!

Индрик вдруг встал как вкопанный, и Тайка едва удержалась — чудом не полетела кубарем через голову.

— Э-э-э… почему ты остановился?

— Ты же сама попросила.

— Но я ведь и раньше говорила, что мне не нравится эта скачка!

— Но не просила остановиться, — Индрик обернулся через плечо. — Я спас тебя от злыдней, между прочим. Могла бы сказать спасибо.

Тайка поёжилась. Ей совсем не нравилось, когда её упрекали в неблагодарности.

— Я не просила меня спасать. Их всего шестеро было против нас четверых. Мы бы их запросто победили. Лучше бы ты заваленный ход открыл и позволил нам уйти с самоцветами, вот тогда бы я тебя по гроб жизни благодарила. А так — мы просто сбежали, как распоследние трусы. И мои друзья остались там, в ловушке. Послушай, если уж ты действительно хочешь помочь, давай вернёмся и поможем им выбраться.

— Нет. Ноги моей больше не будет в этом замке. Люди разочаровали меня, и я не хочу их видеть какое-то время. Скажем, лет сто.

— Но со мной-то ты сейчас общаешься! — Тайка перекинула ногу через спину Индрика и соскользнула на землю. Немного попрыгала, чтобы размять ступни.

Холодный ветер сразу обнял её за плечи. Она только сейчас поняла: а сумки-то нет, потерялась при поспешном бегстве. Значит, теперь она тут одна-одинёшенька посреди заснеженного леса в драной толстовке. Ни трута, ни огнива, ни термоса с чаем, ни пледа… и даже бабушкино зеркальце потерялось, так что не получится заснуть и с ней связаться. Вот тут Тайке впервые стало действительно страшно…

— Подставь руки, — сказал Индрик.

— Зачем?

— Подставь, тебе говорят!

Тайка подчинилась, и зверь выплюнул ей в ладони семь крупных алых рубинов.

— Это тебе мой подарок, ведьма.

— Погоди! Хочешь сказать, это те самые самоцветы? А что же тогда взяла Огнеслава?! — Тайка аж дышать перестала.

— Её добыча — самые обычные камни. Поэтому я и крикнул, что здесь вор. Ты не знала, какие брать. Она сказала, что знает, и взяла не те, — Индрик с осуждением покачал головой, разве что языком не поцокал.

— Ну, может, просто ошиблась? — Тайка шумно втянула носом морозный воздух.

Она подумала, что зря выгораживает Огнеславу — кто знает, что это было: оплошность или злой умысел?

— Она могла бы спросить, — нахмурился Индрик.

— И что, ты бы ответил?

— Да. Я всегда говорю только правду. До недавнего времени я вообще не знал, что ложь существует…

В его словах было столько горечи и неподдельной грусти, что Тайка, не удержавшись, погладила его по синей морде, как гладят обычных лошадей. Потом опомнилась — а вдруг ему не понравится?

Зверь покосился на неё слегка удивлённо, но не отстранился. Только уточнил:

— Зачем ты меня трогаешь?

— Ну… — Тайка замялась. — Это чтобы выразить сочувствие. Наверное, было очень досадно узнать о существовании лжи на собственном опыте?

— Не то слово... — вздохнул Индрик. — Дивьи люди утверждали, что всегда говорят только правду, а потом увиливали, как скользкие рыбины. Навьи оказались ничем не лучше. Скажи, ведьма, неужели в этом мире все врут?

— Ну, не все, наверное…

— А ты?

Ох, ну зачем он это спросил? Тайка опустила взгляд:

— Бывало, каюсь. Но не сейчас. И не тебе.

— Зачем вообще это делать? — Синие глаза Индрика потемнели от грусти.

— По разным причинам. Иногда ты просто боишься сказать правду, потому что тебя будут ругать. Или боишься обидеть человека этой самой правдой, поэтому врёшь из вежливости. А ещё бывает ложь во спасение…

Зверь посмотрел на неё очень внимательно, и Тайка, не выдержав, отвела взгляд. Некоторое время они молчали, потом Индрик с сомнением уточнил:

— Хочешь сказать, в иных случаях соврать — во благо?

— Нет, — Тайка отчаянно замотала головой. — Это никогда не хорошо. И, чаще всего, правда рано или поздно выплывает наружу. Знаешь, я тут подумала… порой ложь — это не злой умысел, а всего лишь отсутствие смелости.

— Хорошо, что ты это понимаешь, — кивнул зверь. — Значит, ещё есть надежда.

Заметив её замешательство, он пояснил:

— Однажды я найду человека, который никогда не лжёт, и подарю ему самое дорогое сокровище этого мира.

— Это какое же?

— Ну уж не золото и не самоцветные каменья, — Индрик загадочно улыбнулся.

Тайка опустила плечи. Было немного жаль, что ей не видать этого сокровища как своих ушей.

— Я постараюсь больше не бояться говорить правду, — выдохнула она. — Ты не подумай, это не потому, что ты сказал про награду. Мне она не нужна. Я просто сама решила. Потому что так будет правильно.

Индрик снова улыбнулся, ткнулся тёплыми ноздрями ей в ладонь, мол, молодец, ведьма, так держать.

— Договорились. Что ж, значит, настала пора прощаться. Тут наши дороги расходятся.

— Погоди! — она сжала кулаки так, что рубины врезались в ладонь острыми гранями. — Ты оставишь меня одну в незнакомом лесу? Я же тут замёрзну!

— Разве в незнакомом?

Тайка огляделась. Да разве что-нибудь поймёшь среди этих кустов и веток? Под снегом все ёлки выглядят одинаковыми!

Впрочем, присмотревшись, она поняла — одинаковые, да не совсем. Вот же виднеется приметный дуб, под которым они прежде условились с Микрогорынычем встретиться. Именно под его корнями она посадила семечки, что ей дала Мара Моревна. Ох, только это означало, что Индрик унёс её очень далеко от Кощеева замка. Сколько там говорил Лис? Три дня пути?

— Я узнала место. Но, может, ты всё-таки подкинешь меня хотя бы до окрестностей замка? Мне нужно выручить друзей.

— Не беспокойся, они спаслись, — Индрик в нетерпении ударил копытом оземь.

— Правда?

У Тайки и в мыслях не было оскорблять его недоверием, просто само вырвалось. Но зверь, конечно, обиделся.

— Я никогда не лгу. Когда уходил, открыл им путь к отступлению.

— Значит, они будут меня искать, — Тайка повеселела. — Ладно, тогда останусь у дуба. Уж сюда-то они точно заглянут, это наше место встречи с Микрогорынычем.

— С кем?

— А, не важно, — она отмахнулась.

Индрик мотнул головой и фыркнул по-лошадиному:

— Ты не можешь знать, что важно, а что нет. Я тебя принёс в это место, потому что ты должна быть здесь.

Тут уже пришла очередь Тайки фыркнуть:

— Пф! Тебе-то откуда знать? Разве можно разгадать пути судьбы?

— А что есть судьба? — парировал зверь.

Тайка призадумалась, но оказалось, что Индрик не ждал от неё ответа. Он ударил копытом о камень, высекая искру, и продолжил:

— Я чую, где залегают невидимые глазу золотые жилы, где текут подземные воды и где сходятся дороги. Потоки могут менять направление — сегодня мы плывём против течения, а завтра — подчиняемся его воле. Судьба — это река. Я — русло. Могу подталкивать воду в горных стремнинах или, наоборот, замедлять на равнине. Иные люди — щепки. А ты другая — ты можешь сама выбирать, куда плыть.

— И чем же это я такая особенная? Это из-за дивьей крови, да?

Индрик заржал: должно быть, он так смеялся.

— Кровь ничего не решает, ведьма. Решает характер.

Его синие глаза улыбались, и Тайка улыбнулась в ответ. Ну правда, приятно было, что такой могущественный зверь похвалил её. Вот только она сейчас совсем не чувствовала себя сильной. Так бывает, когда ты долго держался, а потом напряжение схлынуло, и коленки начинают дрожать, а усталость камнем ложится на плечи.

— Против течения или по течению — мы всё равно остаёмся в этой реке, — буркнула Тайка. — Так ведь?

Ей очень хотелось, чтобы Индрик сказал «нет», но зверь, прищурившись, склонил голову набок:

— Ну, если ты так считаешь… значит, для тебя так оно и есть. На сегодня.

— Но может быть иначе? Ты на это намекаешь?

— Это ты мне скажи, — Индрик сверлил её взглядом, по-прежнему улыбаясь.

Тайка пожала плечами:

— Я не знаю...

— Не знать — не страшно. Намного хуже закрыть глаза и не захотеть узнать. Многие так живут.

Слова Индрика казались важными, но смысл ускользал. Наверное, потому, что она больше всего на свете сейчас хотела выпить горячего чаю и закутаться в тёплое одеяло. Поужинать тоже было бы здорово. А ещё лучше — заснуть и проснуться в мягкой уютной кровати. И чтобы бабушка рядом сидела, гладила по волосам и повторяла своим ласковым голосом: «Всё будет хорошо, Таюша, вот увидишь...»

Нет, сейчас не время думать о себе! Друзья в опасности, война на пороге — какой уж тут ужин?

Тайку вдруг осенило:

— Индрик, а ты ведь… ну, это… волшебный зверь, да?

— Ты только сейчас заметила? — усмехнулся он.

— Нет, конечно. Я просто подумала… а можно мне взять немного волос из твоей гривы?

— Зачем это? — зверь нахмурился.

— Мара Моревна сказала, что из шерсти волшебного существа можно сплести новую нить судьбы взамен утраченной. Моим друзьям очень нужно две новые нити.

— Ты хотела сказать: три?

Тайка вытаращилась на него, онемев от изумления. Почему три-то? Индрик, видя её замешательство, пояснил:

— Я же говорил, от всех троих пахнет тленом.

— Хочешь сказать, Огнеслава тоже прошла через смерть и потеряла нить? — ахнула Тайка. — Ну да, неудивительно. Она же в плену была всё это время. А Кощеевы темницы — это вам не Диснейленд. Так что, поделишься? На три нити.

Хоть ей и не нравилась Огнеслава, но оставлять её в беде было нельзя. Она ведь дорога Яромиру. А Яромир дорог Тайке. Нечего тут думать: если уж выручать, то всех.

— Боюсь, моя грива для этого не подходит, — вздохнул Индрик. — Я был рождён земными недрами, единственный в своём роде. Из камня не сплести живую нить. Тебе нужна шерсть зверя-прародителя, от которого другие звери пошли.

— Да, Мара Моревна так и сказала. Я просто подумала… А, ладно, — Тайка махнула рукой. — Зато теперь я, кажется, поняла, почему ты меня сюда притащил. Я под тем дубом травку посадила, которая должна приманить кого-нибудь из прародителей. Только она, небось, не выросла ещё. Почти зима на дворе…

— Пойдём посмотрим, — не дожидаясь её ответа, Индрик зацокал в сторону дуба, рассуждая на ходу. — Волшебным травам зима не указ, они растут по своим правилам. Порой достаточно простой удачи…

— Говорят, мне везёт, — Тайка догнала его и пошла рядом, прижимаясь к тёплому боку, чтобы защититься от ветра.

Под корнями дуба намело целый сугроб, и ей пришлось разгребать снег руками. Пальцы вмиг покраснели, суставы заныли. Сжав зубы, Тайка продолжила рыть, пока не увидела маленький зелёный росток.

— Смотри! Живой! Растёт!!!

Впрочем, радость была преждевременной. Пары маленьких зародышевых листочков для ритуала точно не хватило бы, и Тайка повесила нос.

— Эх, видать, ещё не время… разве что… — она глянула на Индрика. — Ты говорил, что способен подталкивать течение? Ну там, река судьбы, стремнина, всё такое… А можешь сделать так, чтобы травка выросла побыстрее?

Зверь наклонился к ростку, и Тайка испугалась: а ну как сожрёт? Подалась вперёд... и сама себя одёрнула: это ж не лошадь! Индрик ясно показал, что хочет помочь, почему бы просто не довериться ему?

И она не прогадала. От тёплого дыхания чудесного зверя зелёный стебелёк пошёл в рост, выпуская новые листки. Вот уже показались белые с алой сердцевиной цветы, в воздухе пахнуло приторной сладостью, как на конфетной фабрике. Потом лепестки пожухли и опали, явив взгляду коробочку с семенами, как у мака.

— Пора собирать урожай, — Индрик сказал это очень тихо и ласково, словно боялся спугнуть диво дивное. — Скорее, ведьма. Нельзя допустить, чтобы семена созрели, иначе придётся начинать всё сначала.

Нож остался в потерянной сумке, и Тайке пришлось переломить стебель голыми руками. Она укололась о шип — ничего себе, какой агрессивный мак! Капля крови упала на снег, вторую Тайка слизнула с подушечки пальца.

— Слушай, я тебе уже, наверное, надоела, но ты не поможешь мне развести костёр? Скажем, я соберу хворост, а ты высечешь искру копытом. Ну, если не сложно.

— Ладно. Как раз получится, что я трижды помог тебе: три — хорошее число.

Тайка чмокнула его в нос и бросилась за хворостом.

Индрик от такого проявления чувств опешил, но через некоторое время присоединился к ней, помогая таскать веточки и камни. Через некоторое время обложенное камешками костровище было готово. Немного полюбовавшись на дело рук своих, Тайка кивнула:

— Ну, давай!

И Индрик ударил копытом, выбив целый сноп искр. Хворост вмиг занялся, огоньки побежали по веточкам, а Тайка принялась раздувать пламя.

— Послушай, ты не мог бы встать с наветренной стороны… — она подняла голову, но зверь уже исчез. Что ж, он и так много сделал для неё... Жаль, что поблагодарить не успела.

— Спасибо, — Тайка погладила отпечаток копыта на снегу и продолжила дуть на хворост.

Вскоре занялись ветки потолще, и даже еловое бревно начало тлеть. Костёр больше не грозил потухнуть, и Тайка бросила стебелёк прямо в пламя. Дым из серого на мгновение стал синим, по поляне поплыл всё тот же сладкий запах.

Ждать долго не пришлось: за спиной послышался шелест крыльев. Тайка обернулась и увидела на дубу ворону с белым пером в крыле.

— Май? — Сердце затрепетало от радости: друзья её всё-таки нашли!

Птица ударилась оземь, принимая человечий облик. Только, в отличие от Тайки, Май почему-то не улыбался. Она вскочила на ноги, задыхаясь от дурного предчувствия:

— Эй! Что-то случилось? Что-то плохое, да?

— Пока нет, цар-р-ревна. Пока нет. Но непр-ременно случится, — лицо приятеля исказила кривая ухмылка, и Тайка наконец догадалась: это был вовсе не Май, а Ворон Воронович. Тот самый, что направил её в прошлый раз от камня на развилке по пути, где «убитому быть».

Она в ужасе попятилась.

— Вижу, ты меня узнала, — осклабился Воронович, играя длинными птичьими когтями. — Потолкуем, Тайка-цар-ревна?