Четыреста тридцать пятый день в мире Содома

Заброшенный город в Высоком Лесу

Анна Сергеевна Струмилина

Маг разума и главная вытирательница сопливых носов

 

Стук в мою дверь был достаточно громким, но все-таки угадывалась в нем некоторая нерешительность, говорившая о том, что визитер, прежде, чем посетить мою скромную обитель, долго раздумывал, нужен ли он здесь. Вообще по стуку – по ритму, по силе, по частоте ударов – очень легко определить намерения человека. Согласитесь, есть ведь разница в том, как стучится участковый, пришедший проверять документы, и как – влюбленный, который принес букет алых роз… Словом, услышав стук в свою дверь, я сразу поняла, что пришли ко мне с каким-то серьезным и щепетильным делом.

Открыв дверь, я узрела там того, кого никак не ожидала увидеть – Петра Второго, которого наш Митя называет «два в одном», потому что внутри него сидит Петр Первый. Пока дела на Москве восемнадцатого века окончательно не утрясены, для старого/нового императора Серегин держит постоянно открытым транзитный канал, проходящий через нашу базу в мире Смуты. Кстати, в Бахчисарае семнадцатого века сейчас холодный и промозглый дождливый декабрь, поэтому мы сидим в своем Тридесятом царстве, лишь изредка выбираясь в Великую Артанию мира Славян – полюбоваться на Китеж-град, растущий на глазах, встретиться с нашими тамошними друзьями Добрыней, Ратибором, богиней Даной, а также искупаться в магических водах Днепра. Собственно, мы и сами в том мире казались почти богами… правда, к нынешним делам отношения это совсем не имеет. По крайней мере, пока.

Но вернемся к моему неожиданному гостю. Собственно, с той поры, как дух великого императора вселился в тело собственного внука (не без моего, надо сказать, содействия), мы с ним почти не пересекались. Петр Великий, воодушевленный чудесным возвращением к живым из загробного мира, где он был осужден Отцом вечно мотать весло на галерах, принялся рьяно и со знанием дела наводить порядок в Российской державе, изрядно пошатнувшийся после его кончины. Поговаривали, что одним своим появлением ему уже удалось устрашить многих своих врагов и воодушевить соратников и единомышленников – вроде Павла Ягужинского, Андрея Ушакова и иных, не столь заметных – таких, как генеральный прокурор или главный опричник. Я, собственно, особо в эти дела не вникала, так как считала, что это епархия Серегина. Это он свергал и возводил на трон государей, кроя историю с той же ловкостью, с какой портниха раскраивает кусок драпа на пальто.

А к Петру Великому я вообще относилась без особого пиетета. Ну да, как следовало из уроков истории, он сделал многое для Российской державы, зато как человек душкой далеко не был. Сатрап и садист, дерганый и психически неуравновешенный, и в то же время ярый патриот и трудоголик, он оставлял двойственное впечатление. Достаточно вспомнить его бзик с остриганием бород и насильственным повсеместным внедрением иностранного платья – меня прям передергивало, когда учительница рассказывала об этом, как сейчас помню… И какая, простите, необходимость была рубить головы всем стрельцам подряд, неужели нельзя было разослать их куда-нибудь по дальним гарнизонам – в Сибирь, за Байкал, в Японию и к черту на кулички?

Вот Серегин, за исключением Батыя и полоумного Гуюк-хана никогда никого не казнил, (даже обормота Ваську Лжедмитрия с его Маринкой отправил в ссылку), но при этом считается весьма злым и суровым государем. Боятся его до жути и без единой отрубленной головы, причем многие вчерашние враги теперь работают в интересах нашей команды. А тут у Петра было столько головотяпства, а враги у него все никак не кончаются. Может быть, и не надо было рубить эти головы, а стоило попробовать действовать как-то по-иному? И вообще, что Петр, что Сталин – одного поля ягоды; люди талантливые и яркие, но склонные к насилию и подавлению даже там, где это не требуется.

Правда, я не могу не понимать, что раз уж Отец дал Петру второй шанс, то на этот раз все должно пойти совсем по-другому сценарию. Ну, то есть Петр спасет не только Россию, но и собственную душу. Вот только в какой мере этот самовластный и самодовольный император воспользуется предоставленным ему шансом второй жизни? Зарекомендует ли он себя снова как неуравновешенный самодур, или научится хотя бы соизмерять количество отрубленных голов с приносимой ими пользой?

Тем временем Петр галантно поклонился и вежливо спросил:

– Вы позволите мне войти, уважаемая Анна Сергеевна?

Ох уж эти поклоны! Никак не могу привыкнуть. Каждый раз чувствую себя не в своей тарелке, вот что значит демократичное воспитание! Но если человек просит, то пусть заходит, потом пусть не жалуется на то, что его силой затащили в мое магическое логово. Сам виноват.

– Проходите… – мило улыбнулась я, – и чувствуйте себя как в гостях…

Петр прошел внутрь моей комнаты и магическая дверь сама аккуратно закрылась за его спиной. Да, местный магический бытовой сервис будет получше любого швейцара. Сам же Петр тем временем ошеломленно оглядывался по сторонам. Да уж, попал он, так попал, моя комната в башне Мудростью была больше похожа на мастерскую рукодельницы, чем на обитель добропорядочного мага. А вот и Белочка! Проказница сидит на самом верху шкафа, болтает в воздухе ножками и при этом машет вошедшему ручкой и говорит: «Привет!».

– Ух ты! – говорит Петр, в котором из-за взрослого мужчины вдруг высунулся удивленный мальчишка. – А она настоящая?

– Разумеется, я настоящая, – обиженно откликнулась Белочка и спрыгнула со шкафа прямо в мои протянутые руки. – Весь вопрос в том, настоящий ли ты?

Что называется, вопрос не в бровь, а в глаз; и Петр на мгновение смутился. Видимо, ему тоже в голову приходили мысли о химеричности его существования. Отец Небесный соединил несоединимое, а ему теперь расхлебывать. С другой стороны, надо же понимать, что вторая жизнь была дана ему для наказания и исправления, а не как награда. И никто не обещал ему, что это будет легко.

– Присаживайтесь, Петр Алексеевич, – кивнула я на высокое кресло с резной спинкой, – я вас внимательно слушаю. Вряд ли вы зашли ко мне, чтобы обменяться комплиментами с моей Белочкой.

– С Белочкой? – переспросил Петр, потом спохватился: – Ах да, я понял вас, Анна Сергеевна, действительно у меня к вам есть важное дело…

Петр сел, царственно развалившись в кресле и вытянув ноги; впрочем, некоторая неловкость все равно ощущалась в его манере держаться.

Я села рядом, на такое же кресло. Удивительное ощущение – видеть напротив себя мальчишку, ровесника моих гавриков, и при этом знать, что под этой юной оболочкой – могучая, зрелая и одиозная личность одного из ярчайших персонажей мировой истории… Естественно, я обратила внимание, что с тех пор, как произошло гм… вселение, это тело заметно изменилось. И особенно сильно изменилось лицо. Оно повзрослело и огрубело, по краям рта залегли глубокие носогубные складки. А глаза… Это не были глаза юного отрока, смотрел на меня Петр жестко и испытующе, как настоящий самовластный государь всея Руси.

Я тоже смотрела на него и не могла догадаться, какая же нужда заставила его прийти ко мне. Я относилась к Петру II без особых симпатий. Ну и что с того, что у него новое тело, разум-то его тот же, что и прежде… Что-то маловероятно, чтобы могло случиться такое обстоятельство, которое заставило бы его измениться в личностном плане в лучшую сторону… Что ж, надо послушать, что он скажет. Помочь-то я всегда готова, если только интересы клиента не идут вразрез с моими собственными убеждениями.

– Я вас слушаю, Петр Алексеевич… – сказала я и спохватилась: – Может, чаю?

– Не надо! – как-то резко сказал он и тут же, одернув себя, сказал уже мягче: – Не надо чаю, Анна Сергеевна. Лишнее это, не стоит утруждаться…

Ишь ты, какой заботливый! Видит, что живу я одна, что слуг у меня нет… Это ты еще, голубчик, не знаешь о магических помощниках…

– Ну что вы, Петр Алексеевич… – заговорил во мне какой-то дух противоречия, подающий голос в те моменты, когда мое отношение к собеседнику бывало не очень теплым, – я все-таки заварю чайку. – Я поднялась с кресла и направилась к шкафу-буфету, где у меня стояла вся необходимая для чаепития утварь. Спиной я чувствовала, что гость с интересом следит за мной, и постаралась встать так, чтобы он мог видеть мои манипуляции.

Благодаря бытовой магии я, конечно, конечно, могла избавить себя от многих хлопот, но процесс заваривания чая доставлял мне удовольствие, и потому я почти все делала собственными руками, не прибегая к помощи невидимых прислужников. Я взяла маленький керамический чайничек и насыпала туда черной заварки (что-что, а здесь, в этом мире, произрастает прекрасный чай), добавила чабреца и душицы. После этого я щелкнула пальцами по стоящему тут же большому чайнику и произнесла:

– Чайник, кипи!

Мысленно я сосчитала до пяти – и вот, пожалуйста, из носика повалил пар… Я налила кипятка в маленький чайничек и закрыв его крышечкой, поставила его на столик перед Петром. Сев, я щелкнула пальцами – и прямо по воздуху из буфета к нам величаво поплыли вазочки со сладостями – там были конфеты, печенье, варенье, мед, халва и моя любимая вареная сгущенка (тоже, кстати, приготовленная магическим способом). Украдкой поглядывая на своего гостя, я видела, что он изумлен происходящими чудесами. Подавляя желание перекреститься, он опасливо провожал взглядом проплывающие мимо его носа вазочки и напряженно следил, как они плавно приземляются на стол… Словом, он был заворожен и потрясен. Хотя, если подумать, то более чудесного чуда, чем его возвращение в мир живых, вряд ли можно было представить.

– Угощайтесь, Петр Алексеевич! – Я налила ему в чашку чаю; поднялся восхитительный аромат.

– Благодарю…

Он осторожно взял одну маленькую печенюшку – так, словно она в любой момент могла превратиться в бабочку и улететь. Мне стало смешно. Я прокашлялась, чтобы подавить приступ смеха, и сказала:

– Ну, теперь выкладывайте ваше дело…

Он съел печенюшку, задумчиво отпил из чашки пару глотков, затем, поставив ее на блюдечко, посмотрел мне в глаза и твердо произнес:

– Я пришел просить вас о помощи, Анна Сергеевна…

– Вот как? – произнесла я.

Ну да, ради какой еще цели ко мне могут прийти, даже если это сам Петр Великий… Что ж, интересно, интересно – какие же затруднения возникли у моего, так сказать, крестника? Вроде он был всем вполне доволен – новое молодое тело, активная поддержка Артанского князя, признавшие и принесшие клятву верности старые соратники. Что еще требуется для счастья старому властолюбцу и интригану? Ну, тут наиболее вероятен один вариант – личная жизнь… Точно! Почти уверена, что не ошибаюсь.

– Да, – кивнул он. – Только вы, как человек, сведущий в человеческих чувствах и побуждениях, к тому же обладающий магическим даром именно в этой области, можете оказать мне помощь…

– Ну, в таком случае выкладывайте свое затруднение. – Я откинулась на спинку кресла, всем видом показывая, что готова внимать.

– Мне, право, несколько неловко обращаться к вам с подобной просьбой… – начал он, заметно нервничая и барабаня пальцами по подлокотнику, – но это очень важно для меня. – Он замолчал, словно подбирая слова для изложения сути.

– Послушайте, Петр Алексеевич… – мягко обратилась я к нему. – Вы не волнуйтесь. Я непременно вам помогу, если это в моих силах и если ваша просьба не противоречит моим принципам… Изложите свою проблему. В том, что вы обратились ко мне, нет ничего зазорного. Знаете, в моем родном мире даже есть такие специальные люди, которые выслушивают затруднения человека и помогают ему разобраться в себе. Так что не стесняйтесь поделиться со мной своими переживаниями. Уверяю вас, что наш разговор останется тайной для всех… И, конечно же, я постараюсь помочь вам…

Вот так я ему сказала. Честно говоря, мое отношение к нему стало немного меняться. Ведь уже одно то, что он решился прибегнуть к моей помощи как мага Разума, говорило о том, что он сумел преодолеть свою гордыню.

– Хорошо. – Он, отпив еще пару глотков чаю, поставил чашку на блюдце и устремил на меня свой невозможный взгляд. – Дело в том, что я люблю одну женщину. – Говоря это, он продолжал открыто смотреть прямо смотреть на меня. – У нас были отношения. Еще в той моей прошлой жизни. Я хотел возобновить их после возвращения. Но она отвергает меня. Точнее, не отвергает, но я уже заранее знаю, что отвергнет – она ничего не сказала мне, но я видел ее глаза… Думаю, что причиной отказа будет то, что в этом теле я гожусь ей в сыновья. Так вот, Анна Сергеевна… Не могли бы вы подействовать на нее, пусть даже и магическим образом? Или сделать что-то еще, чтобы она ответила мне благосклонностью? Я же вижу, что она тоже любит меня, причем любит в любом теле, и что только такая условность, как разница в возрасте между нашими телами, заставит ее сказать мне «Нет».

Закончив свою пылкую тираду, он замолчал, ожидая ответа. Так вот оно в чем дело! Однако мне нужно было узнать подробности. Задавая ему вопросы и выслушивая ответы, мне удалось составить вполне отчетливое представление о той любовной истории…

– Мария… Ее зовут Мария Кантемир… – говорил он, и я видела, как в его глазах промелькивают всполохи горячего чувства. – Я, конечно, понимаю, что теперь могу выбрать себе практически любую женщину, но она… Когда мы встретились, я окончательно понял, что буду счастлив только с ней. Подумать только – будучи красавицею, она все это время хранила мне верность и отвергала женихов… Она, безусловно, любила меня того, прежнего – той горячей преданной любовью, что подобна живительному бальзаму. Но при нашей встрече, узнав меня, она тем не менее как-то огораживалась от меня… Ее смущало мое тело. Она была растеряна. И если она не захочет возобновить то, что было между нами, я… словом, я не знаю, что тогда, даже представить это не могу, и потому очень рассчитываю на вашу помощь.

– Так-так, – сказала я, – картина ясна, Петр Алексеевич. Но вы не сказали мне главного! Вот послушайте, как все выглядит с ваших же слов. Вы ищете благосклонности дамы, с которой у вас когда-то была связь. Уверены, что она любит вас, да и вы ее тоже, но при этом она вас отвергает. И вы полагаете, что это из-за вашего нового тела. Но я не услышала ни слова о том, что вы готовы предложить даме! Один раз вы от нее ускользнули, оставив с разбитым сердцем и в горе от потери ребенка, а второй раз, когда все можно было исправить, просто предательски умерли! А ведь у нее тоже были определенные мечты. Она надеялась, что вы женитесь на ней… Может быть, дело совсем не в вашем новом теле; точнее, не только в нем? Вот вы появляетесь, весь такой юный и свежий, перед этой тридцатилетней дамой и ждете, что она, счастливая, тут же кинется в ваши объятия? Но она уже два раза просчиталась – вы не смогли сделать ее императрицей. Так вот в чем заключается главный вопрос – вы готовы жениться на ней? Все остальное – мелочи, которые очень легко решить.

Я вперилась в него взглядом, вложив в этот взгляд всю силу своей психической энергии. Мне хотелось, чтобы он сказал правду. Я сразу почувствую фальшь… И если он попытается слукавить, я буду о нем еще худшего мнения, чем до этого!

Повисшую на две минуты тишину нарушил его голос. С убежденность и страстью, не отводя взгляда, он произнес:

– Я готов… Она нужна мне. На этот раз я сделаю ее счастливой. Поймите, я тоже люблю ее, люблю больше всего на свете. Теперь, когда я свободен и на мне не висят узы прежнего постылого брака, я смог бы сделать ее своей законной женой и императрицей, а без нее мне не нужна ни новая жизнь, ни императорский трон.

Когда Петр ушел, обнадеженный мной, что я улажу его вопрос с княжной Кантемир, я стала собираться, чтобы отправиться к Марии. И вдруг, в самый последний момент, прямо посреди моей комнаты внезапно материализовалась маленькая проказница Лилия.

– Привет! – задорно сказала она. – Я вижу, ты собралась с визитом?

– Да, собралась, – ответила я юной проказнице, – к Марии Кантемир, бывшей любовнице Петра Первого. Теперь, в новом теле, он хочет позвать ее замуж, а она отталкивает его, считая себя слишком старой для его нового молодого тела. Ну и, наверное, есть и другие причины…

– Тогда, – авторитетно заявила Лилия, – я непременно должна составить тебе компанию. Вопросы здоровья, молодости и красоты – это как раз мой профиль, а ты в этом деле совершенно не разбираешься. Одна богиня хорошо, а две куда лучше. Тем более что ты, как богиня, еще совсем начинающая и неопытная.

– Тогда, – сказала я, – надо взять с собой госпожу Зул. В том, что касается женской красоты, она разбирается лучше нас с тобой вместе взятых.

– Не надо, – покачала головой Лилия, – это мы тут к ней привыкли, а неподготовленного человека, особенно из таких диких и некультурных времен, госпожа Зул сразу способна напугать до икоты. Лучше познакомить их как-нибудь потом, когда горизонты восприятия нашей новой подруги достаточно расширятся, а на ее внешность потребуется навести последний лоск, но не раньше.

 

* * *