Заброшенный город в Высоком Лесу

Башня Силы, кабинет командующего

Капитан Серегин Сергей Сергеевич

 

Три дня назад мы разгромили вторую по силе группировку авар, подчинявшихся тудуну – наследнику кагана. Тогда я взял оперативную паузу для того, чтобы, во-первых, дать отдых людям и лошадям после интенсивных боев; во-вторых – разобраться с человеческими и материальными трофеями; в-третьих – посмотреть, как на наши действия отреагирует каган Баян. Кроме того, Велизарию предстояло завершить первый интенсивный курс лечения, после которого он перестанет выглядеть развалиной, а превратится хоть и в пожилого, но еще довольно крепкого мужчину. Таким образом, все это время мы интенсивно отдыхали, знакомились с бывшими славянскими полоняниками (еще три каравана, которые капитан Коломийцев перехватил у того же колодца), собирали тех, к кому дошли посланные князем Идаром вицы, вели разведку и ждали, пока окончательно оклемается наш военный гений и его супружница.

Впрочем, у обров по большому счету смерть тудуна ничего не решила, потому что у кагана Баяна множество законных жен, еще больше наложниц, и еще больше сыновей, которые будут только рады занять вакантный пост. Правда, мы под корень уничтожили несколько обрских родов, но тем самым в какой-то мере только облегчили кагану жизнь, потому что при своей жизни эти люди представляли оппозиционные течения в народе обров. С нашей точки зрения, они были не лучше и не хуже других обров, просто у них было свое, отличное от официального, мнение, кто должен править народом обров, а кто нет. А поскольку внутриполитические дрязги обров нас не касаются, то чума на оба их дома.

Когда разведка, окружившая главное становище обров липкой сетью своих амазонских дозоров, донесла, что обры снимаются с лагеря и всем своим кагалом вместе с примученными еще в Степи племенами движутся на юг, я понял, что решающий для антов час настал и нашему отдыху приходит конец. Не оправдались наши надежды на то, что каган не спохватится еще хотя бы неделю или дней десять. Радио-то у обров нет, и голубиной почты тоже, да и гонцов друг к другу начальники посылают лишь от случая к случаю. Но не срослось. Видимо, от недостатка опыта в таких операциях мои девочки упустили какого-то недобитка (а может быть, даже и не одного), а уж поймать себе одну или пару лошадей из разбежавшегося табуна для кочевника-обра проще, чем два пальца об асфальт.

Хотя, даже если бы каган и не повернул свое войско на юг, а не спеша двинулся бы на запад вдоль той полосы на границе леса и степи, где поселения антов наиболее многочисленны, то вряд ли бы я остался сидеть на месте и ждать, что из этого выйдет. Хотя там, на севере, у местных славян была возможность отступить в леса, спрятаться, переждать нашествие в племенах своих родичей склавенов, будущих полян, так как многие левобережные анты, не дожидаясь разорения, еще в прошлом году ушли на территорию будущих северян.

А у тех антов, что жили по Днепру на его левом берегу, не имелось никакой возможности спрятаться и скрыться от жестокого врага; отряды их профессиональных воинов были очень малочисленны и плохо вооружены, и надеяться им оставалось только на помощь высших сил – то есть на мою. Тем более это представляло большую важность потому, что земли по правому берегу Днепра были довольно густо заселены, а движущиеся на юг авары убивали всех подряд, не заморачиваясь поимкой полона. Одно счастье, что двигались они очень медленно, не быстрее тридцати километров в сутки, и у меня еще оставалось шесть-семь дней до момента, когда обры выйдут к тому месту, где мы три дня назад похерили орду наследника их кагана.

Первое, что я сделал, это собрал пятерку – и мы открыли окно, в которое проскользнул штурмоносец. Перед Елизаветой Дмитриевной была поставлена задача дать четкую и ясную расстановку сил. Кто, где, сколько и в каком направлении движется. В первую очередь меня интересовали вражеская разведка и гонцы, а также мелкие отряды антских воев и ополченцев, которым предстояло сорвать с места вицы князя Идара. Пока что у меня была только карта неподвижных объектов, то есть неукрепленных селений с примерным указанием количества населения, а для ведения маневренной войны этого крайне мало.

Вторым ко мне был вызван Ратибор, который, пройдя курс магических ванн, скинул с плеч лет двадцать, и теперь бегал повсюду как молодой вьюнош. Ратибору была поставлена задача собрать ко мне всех тех дружинников, которые были родом из находящихся под угрозой левобережных селений и имели авторитет как у старейшин, так и у простых родовичей. Каждому дружиннику для поддержки придавалось по полнокровному уланскому эскадрону, а по местным понятиям, сто двадцать полностью экипированных и вооруженных всадниц – это сила сильная и круть невероятная. Делал я это потому, что народ из тех селений надо было убирать, и как можно скорее, ибо медленно двигающиеся на юг обры оставляли за собой только выжженную землю. Тем дружинникам, чьим родичам помочь было уже невозможно, я приказал быть готовыми развернуть на своей родной земле беспощадную партизанскую войну против обров. Мои лилитки должны научиться не только сшибаться с врагом грудь в грудь, но и наносить ему ущерб тихо и незаметно, действуя в составе разведывательно-диверсионных групп. Чему-то их научат командиры-егеря, а чему-то и местные славянские вои, которые как раз и были мастерами такой специальной войны.

Когда Ратибор спросил меня, почему Великий князь не встретит врага грудь на грудь с применением всех моих чудес, я объяснил этому большому ребенку, что применять «все чудеса» и ставить на кон войско мне пока еще рановато, потому что это первый, а не последний мир на моем пути, а посему врага надо измотать мелкими наскоками, уничтожая части его войска по отдельности, как мы это сделали с ордой тудуна. Но это требует времени, и чтобы при этом под ногами не мотались какие-нибудь гражданские, которые нечаянно могут стать кормом для какого-либо злобного божества. Почесав потылицу, Ратибор вполне по-уставному ответил «Есть!» и тут же ускакал выполнять мое поручение – в смысле ускакал на своих двоих. Все же служил мужик в ромейских легионах, служил.

В самую последнюю очередь я позвал в свой кабинет своего главного военспеца Велизария. Лучший тактик поздней античности и раннего средневековья, выглядящий уже не как дряхлый старец, а как мужчина в возрасте «под пятьдесят», пришел ко мне в необмятом еще камуфляже. Его глаза вдохновенно блестели, он был бодр и полон энергии. Немного, правда, странно было видеть его со сбритой бородой. Ну, здесь явно чувствуется влияние майора Половцева. Мне-то все равно, что у Велизария на лице, главное, что в голове – а майор у нас поборник поддержания внешнего вида. Вместе с Велизарием хотела было прийти Антонина, но я сразу сказал, что пока не желаю ее видеть. Интриги, по которым она большой спец, у нас начнутся позже, а пока дела должны быть прямыми, как клинок кавалерийского палаша.

– Радуйтесь, господин мой Велизарий, – по-гречески поприветствовал я своего гостя, – проходите и садитесь, как ваше самочувствие, есть ли жалобы, вопросы, претензии?

– Эх, господин мой Сергий, – присаживаясь в кресло, ответил Велизарий, – такого самочувствия, как сегодня, у меня не было уже лет двадцать. Но думаю, что этот вопрос мне скорее пристало бы обсуждать с госпожой Максимой или милейшей малюткой Лилией. Ведь вы позвали меня сюда не для светской беседы и не только ради того, чтобы похвастаться передо мной своим прекрасно организованным штабом. Раз уж я здесь, то значит, я зачем-то вам понадобился. Рассказывайте, господин мой Сергий, я вас внимательно слушаю.

– Вы совершенно правы, господин мой Велизарий, – ответил я, – хоть я планировал дать вам отдохнуть не менее недели, но обстоятельства складываются так, что лед тронулся значительно раньше, чем я рассчитывал.

– Какой восхитительный словесный оборот, – воскликнул Велизарий, – «лед тронулся». Прокопию бы обязательно понравилось. Признайтесь, господин мой Сергий, вы же ведь по воспитанию варвар? Только они могут изрекать такие перлы, разумеется, если в этот момент не пьяны в стельку.

– Господин мой Велизарий, – ответил я, – бывшие варвары за полторы тысячи лет стали столпами цивилизации, а те, что сейчас несут этот штандарт, успели исчезнуть с карты мира или впасть в дикость. Человечество так устроено, что по мере его развития центр цивилизации неизменно сдвигается на север. Все началось еще в медном веке с Шумера, где так жарко, что люди круглый год могут обходиться без одежды. Шумеры считали варварами предков вавилонян и иранцев, а о существовании египтян и вовсе не подозревали. Потом наступил бронзовый век и цивилизация шагнула дальше на север, после чего ее центрами стали Египет, Вавилон, Урарту и Крит. Ассирию, хеттов и прочих брать не будем, потому что это бывшие варвары, преобразовавшиеся под воздействием ключевых цивилизаций. Варварами тогда считали предков эллинов и римлян. Потом наступил век железный – точнее, стальной – и возможность превращать мягкое железо в какую-никакую сталь дало цивилизации новый толчок, и сперва Эллада, а потом и Рим забрали эстафетную палочку у Персии и Египта. Следующий толчок двинет цивилизацию еще дальше на север, и ее столпами станут галло-франки, англосаксы, тевты, даны и баварцы, а также восточные славяне, к которым принадлежу и я сам.

– Все это, конечно, интересно, господин мой Сергий, – немного ехидно ответил Велизарий, который был уже в курсе нашего происхождения из опережающего по времени мира, – но хотелось бы знать, не сдвинется ли однажды цивилизация еще севернее – например, туда, где живут гипербореи?

– А мы, господин мой Велизарий, и есть гипербореи – куда уж там севернее. Третий Рим, одна из двух мировых Сверхдержав, тридцать три раза способная уничтожить все другие государства на земле, – ухмыльнулся я в ответ, вытаскивая на стол позаимствованный у Ольги Васильевны Политический атлас мира, развернув его на первой странице и ткнув пальцем в окрашенную ярко-розовым цвет страну под названием СССР.

Велизарий, то и дело тряся головой, моргая и щурясь, долго вглядывался в карту, потеряв на какое-то время дар речи – он был поражен в самое сердце. По сравнению с великаном, раскинувшимся на одной шестой части суши, его Византия выглядела просто захудалой провинцией, притулившейся где-то сбоку. Разумеется, я немного смухлевал, поскольку к моему времени страна была уже значительно меньше и называлась совсем по-другому. Кстати, я мог бы показать Велизарию и карту Российской Империи из мира контейнеровоза – ту, где государство с миллиардным населением разлеглось на двух континентах. Однако совесть не позволила. Но не будь я Бич Божий, если не постараюсь исправить положение и в своем родном мире.

На мгновение меня вдруг обуял приступ холодной ненависти к мелким людишкам, которые раздергали, растащили, распилили на мелкие удельные княжества некогда великую страну, а потом своими погаными языками продолжали втаптывать ее, к тому моменту уже покойную, еще глубже в грязь.

Подумав так, я испугался сам себя. Ведь нельзя же ненавидеть миллионы людей только за то, их воспитали так, что они с легкостью променяли первородство за обещание чечевичной похлебки. Другое дело – национальные лидеры, стремившиеся выкроить себе из единой страны по удельному княжеству. С обрами – это другое, на войне как на войне; и вообще тут так положено – всех мужчин, кто выше тележной чеки – к ногтю, а женщин и детей – в рабство. Как обры поступали с левобережными антами, так и я поступлю с ними. Око за око, зуб за зуб, смерть за смерть. А за убийство послов должна быть отдельная кара; надо бы мне, раз уж Темуджин Есугеевич еще не родился, начать огнем и мечом внедрять в широкие массы понятие дипломатической неприкосновенности.

Хотя мятеж против страны – это тоже война, и дело об узурпации власти не имеет сроков давности. Вот вырезал Велизарий тридцать тысяч константинопольских бунтовщиков – и спит себе спокойно, а чем я хуже его? Могу вырезать даже еще больше, только при этом не надо терять рамки человечности, чтобы незаметно не превратиться в настоящее чудовище. А то такие вспышки ярости до добра не доведут. Надо будет потом сходить обследовать свой мозг у Птицы и посоветоваться с ней, как мне с этим жить дальше, и не слишком ли я крут с этими обрами. А пока надо заниматься текущими делами – вон, Велизарий уже отошел от шока и ждет от меня новой порции откровений, или же, наконец, грамотно поставленной боевой задачи.

– Итак, господин мой Велизарий, давайте пока отложим на потом исторические изыскания и наконец займемся делом. Обстановка на театре боевых действий в настоящий момент такова… – сказал я, расстелив на столе карту нижнего Поднепровья, на которой было отмечено каждое селение антов и нанесен предполагаемый маршрут движения обров. После чего начал излагать события предыдущих дней, описав разгром орды тудуна, расположение сил противника, его наиболее вероятные действия и наш возможный ответ на эти безобразия с учетом постоянно поступающих новых разведданных.

Когда я закончил, Велизарий, откинувшись назад, еще раз окинул взглядом карту, так сказать, в общем виде, и кивнул.

– Недурно, недурно, – сказал он, – теперь я точно вижу, что вы, господин мой Сергий, отнюдь не один из ухвативших удачу варваров. Цивилизация – это то, что должно быть у человека в крови, и у вас она есть. Вы вполне грамотно по частям измотали и обескровили противника, перед тем как добить его одним решающим ударом, спланировав битву так, чтобы все преимущества были на вашей стороне. И с другой ордой вы справитесь не хуже, ведь для того, чтобы грабить, она должна будет разделиться на разошедшиеся по стране мелкие отряды, поскольку в этой стране нет крупных городов, которые можно грабить большими армиями. Я даже не понимаю, зачем вам понадобилась моя помощь? Пока что вы и сами неплохо справляетесь.

– Господин мой Велизарий, – ответил я, – то, что я делаю сейчас – это азы нашей военной науки. К тому же наш способ вести сражения сильно отличается от принятого здесь. В данном случае у меня лучше получаются обязанности вождя, определяющего, кто есть враг, а кто друг, а также обязанности организатора. Пока против меня варвары-дилетанты, возмещающие недостаток образования жестокостью, я неплохо справляюсь; но вдруг нам придется иметь дело с чем-то большим, ведь одним этим миром наша деятельность явно не ограничена? А у вас имеется несомненный военный талант, как в области стратегии, так и в области тактики. И вообще, мудрость нашего народа гласит, что одна голова хорошо, а две лучше, и именно поэтому я решил вытащить вас из той затхлой виллы и дать вам вторую молодость, а также возможность еще раз применить ваши таланты.

Велизарий задумчиво кивнул, а потом, внимательно посмотрев мне в глаза, вдруг спросил:

– Господин мой Сергий, скажите, а какова роль здешних варварских народов в ваших планах и планах вашего господина? Неужели вами движет только достойная каждого настоящего христианина человеческая жалость к гонимым и обиженным? Ведь варвары – вне зависимости от того, пашут они землю или пасут скот, кочуя по степи – всегда дики, необузданны и войнолюбивы. У нашей империи уже есть опыт крещения готов и вандалов. Могу сказать, что крещеные варвары в жестокости по отношению к цивилизованным христианам ничуть не уступали своим родичам-язычникам.

– Господин мой Велизарий, – крайне серьезным тоном ответил я, – все эти люди мои родичи, пусть и в …надцатом колене, так что защитить их от гибели и рабства для меня дело чести. Также делом чести я считаю принести местным славянам свет цивилизации, а православное христианство им будет проповедовать отец Александр. Вы знаете, что когда он говорит, то даже закоренелые дьяволопоклонники раскаиваются и плачут как дети. Но и это еще далеко не все. Есть в моих планах и рациональное зерно. Если организовать в междуречье сперва Днепра и Днестра, а потом и Дона с Дунаем сильное в военном отношении и единоверное Византии государство, то можно будет предотвратить множество вторжений на ее цивилизованные земли. Причерноморскими степями шли в Паннонию гунны, за гуннами сейчас идут авары, за аварами пойдут булгары, за булгарами – венгры, за венграми – печенеги, за печенегами – половцы. За половцами пришли монголы, поднявшие в поход к последнему морю все население Великой Степи и разрушивших множество городов от севера до крайнего юга…

– Господин мой Сергий, – поинтересовался Велизарий, – а что было после монголов?

– А после монголов, – ответил я, – наступила совсем другая эпоха, в которой не было уже ни Византии, ни Великой Степи, ни варварских королевств – короче, ничего, к чему был бы привычен ваш взор. Все изменилось настолько, что нынешние враги империи, вроде германцев, славян и персов, по сравнению с турками-османами показались бы вам белыми пушистыми зайчиками, невинно скачущими по поляне.

– Э-э-э, господин мой Сергий, – осторожно спросил мой новоявленный соратник, – а кто такие турки-османы?

– Турки, господин мой Велизарий, – ответил я, – это кочевой народ, потомки кочевников-тюркотов; они в самой фанатичной форме приняли ислам – такое религиозное течение, которое возникнет в Аравии через пятьдесят лет от этого момента и впоследствии станет причиной жесточайших межрелигиозных войн, затянувшихся аж до нашего времени. Именно турки-османы, ставшие яростными поборниками этой веры, в фанатичной слепоте уничтожили христианскую Византию, создав на ее руинах свое разбойничье государство. Но это должно случиться еще не скоро, впереди у вас еще целых девятьсот лет.

Велизарий вскочил с кресла и начал расхаживать по комнате.

– Господин мой Сергий, – наконец взмолился он, – вы очень могущественный человек, если вообще человек… Скажите, можно ли сделать так, чтобы Константинополь не пал перед богомерзкими варварами – ни девятьсот, ни тысячу, ни две тысячи лет спустя?

– В принципе, – сказал я, – возможно все. Для этого только надо оказаться в нужное время в нужном месте, и иметь силы для исполнения задуманного. Начнем с последнего. Фактически с самого начала своего существования Империя была поставлена в положение войны на два фронта, которое еще никому не добавляло сил. С одной стороны за Дунаем у нее все время были варвары. Сначала германские племена, потом гунны, славяне, авары и так далее. С другой стороны равновеликие по мощи централизованные державы персов, арабов, турок. Силы империи ромеев таяли в бесплодных боях, и не было у нее ни одного спокойного дня….

Теперь уже я внимательно смотрел на своего собеседника.

– А вот теперь представьте, что к северу за Дунаем пусть независимая, но единоверная и миролюбивая славянская держава – миролюбивая потому, что кроме единоверной Византии, у нее и так хватает врагов, покушающихся на ее земли – германцев с запада и совершающих грабительские походы с востока степняков. Если нам удастся поставить Русь и Византию спиной к спине отражать удары всего мира – то, считай, мы решили половину твоей задачи. Если граница по Дунаю станет границей мира, то высвободившиеся легионы могут быть переброшены для действий на азиатском фронте против персов, арабов или турок. При этом Аравию было бы неплохо заранее прибрать к рукам и полностью христианизировать – тогда в положенный срок вместо образования новой религии произойдет укрепление – как православия, так и самой Империи.

– Не знаю, господин мой Сергий, не знаю, – пробормотал великий полководец, – не очень-то верится, что, послушав проповеди вашего отца Александра, славяне сразу станут кроткими как овечки и прекратят нападения на территорию Империи.

– А мне славяне и не нужны кроткими как овечки, – заверил я, – ибо овечек стригут, а потом режут на мясо и шкуры. Смогут такие стать щитом против варваров, или сами потребуют защиты? Нет, славяне должны быть правильными: быть гордыми без гордыни, сильными без жестокости, добрыми без слюнтяйства, верными без фанатизма, умными без обмана, хитрыми без подлости. И тогда Отец дарует им свою любовь… впрочем, он любит их и так, иначе бы мы здесь никогда не оказались.

Велизарий только пожал плечами.

– Наши миссионеры, например, – сказал он, – как ни старались, так и не могли добиться сколь-нибудь серьезных успехов. Уж слишком горды и неуступчивы твои предки, господин мой Сергий.

– А может, ваши миссионеры, – ответил я, – о требах думали больше, чем об Отце и Сыне и Святом Духе – и требовали урожая, даже еще не приступив к севу и пахоте? Быть может, они о величии вашего базилевса толковали больше, чем о том, что Бог есть Любовь? Хотя, что могут миссионеры, когда славянам становится достоверно известно, что очередное нашествие степных бандитов на их земли организовали дипломаты вашего Юстиниана – дали обрам денег и подсказали новым федератам, на кого им идти. Империя сама пилит сук, на котором сидит, и закончится это для нее очень плохо. Один раз дав денег бандиту, ты будешь платить ему до тех пор, пока не издохнешь либо ты, либо он. И ведь, взимая с империи дань, они будут ходить на ее территорию в походы, угонять людей в рабство, грабить и разрушать церкви; и для того, чтобы сдержать их в хоть каких-то рамках, потребуется множество хорошо подготовленных солдат. А потом будет так, что тот, кто выберет позор, пытаясь избежать войны, получит и позор, и войну. Так уж устроен этот мир. В то время как со стороны крещеных славян Константинополю при неблагоприятном развитии событий [52] грозит только смена династии и уния, соединяющая два православных государства в единое и нерушимое целое, простирающееся от студеных северных морей до жарких пустынь знойного юга.

– Хорошо, господин мой Сергий, – расстроено сказал Велизарий, – можно сказать, что ты меня убедил, и твое будущее славянское государство действительно имеет право на будущее. Но за это дело надо браться серьезно. В первую очередь надо будет лишить власти местную племенную старшину, чтобы они ели из твоих рук или вообще прекратили бы свое существование. Без этого никакого нормального государства тебе не построить, ибо все утопнет в обсуждениях и разговорах.

– Это я и сам понимаю, – ответил я, – поэтому первым делом приручил старшую дружину бывшего князя. Они принесли мне присягу и провозгласили Великим князем, то есть князем-автократором, не подчиняющимся военной демократии, отдающему приказы, а не обращающемуся с просьбами к народному собранию. На других условиях я просто не брался защищать племенной союз антов. Кроме того, предыдущий светлый князь Идар разослал вицы – то есть объявил всеобщую мобилизацию боеспособных, и эвакуацию всех остальных. Насколько я знаю, старшины множества дальних родов не подчинились этому приказу, а некоторые погнали княжьих гонцов палками. Теперь у меня есть полное моральное право низложить этих старшин и назначить вместо них своих людей из дружины, услышавших Призыв.

– Господин мой Сергий, – хмыкнул мой собедник, – неужто вы хотите ввести для своего народа такую же систему, какую франки ввели в покоренной ими Галлии, и будете раздавать феоды с рабами своим самым преданным сторонникам?

– Ни в коем случае, – резко ответил я, – свободный в качестве воина всегда предпочтителен рабу, а для того, чтобы отразить последующий натиск степных народов на цивилизованные пределы, мне будет необходима по-настоящему массовая, и при этом хорошо обученная и вооруженная армия. Та армия, которая есть у меня сейчас, в основном предназначена для решения задач за пределами этого мира. Сейчас мои девочки просто проходят обкатку боем и нарабатывают боевой опыт, но об этом мы поговорим позже, а сейчас давайте вернемся к практическим вопросам, которые важны для нас здесь и сейчас.

– Очень хорошо, господин мой Сергий… Давайте действительно вернемся на землю, не воспаряя мыслью в небесные просторы, хотя ваши слова дали мне немалую пищу для размышлений. Кстати, вы ничего не сказали о поведении булгар. Ведь, кажется, они сейчас являются союзниками авар в войне против антов? Три года назад я имел с ними дело и могу сказать, что нахальства у них больше, чем отваги, а жадности больше, чем мужества.

– Ну, – ответил я, – булгары скорее рабы, чем союзники, и каган Баян ни в обол не ставит ни их, ни их вождя хана Забергана, хотя для него было бы нежелательным, чтобы они снова откололись и пошли гулять сами по себе. И для меня это тоже нежелательно, потому что бродящие сами по себе булгары снова сойдутся с какими-нибудь славянами и займутся разбоем, в том числе и на Византийских землях. Кстати, они почти добровольно пошли на этот неравноправный союз с аварами, по крайней мере мне неизвестно ни о каких серьезных сражениях по этому вопросу, да и хан Заберган тоже остался при своей должности, чего бы не случилось, пойди все иначе.

– Ну вот вам, господин мой Сергий, и первый совет – пока обры как черепахи ползут на юг, а вы выдергиваете у них из-под носа местных славян и досаждаете мелкими уколами их основной орде, попробуйте всерьез заняться их булгарскими федератами. Славянского населения, родственного вам, в тех местах просто не существует, живут там только родичи тех же булгар, так что вы уже не будете вынуждены соблюдать этот ваш этикет войны и убирать невооруженных людей с поля будущего сражения. В бою эти варвары не очень стойки, и, быть может, вам с легкостью удастся убедить их перейти на вашу сторону.

– Тот, кто с легкостью меняет стороны конфликта, никогда не останется никому верным, – с сомнением ответил я, – хотя в том, что булгар надо нейтрализовать, я с вами не спорю. Просто я бы отложил это действие до того момента, когда аварская орда будет окончательно разгромлена.

Велизарий пожал плечами и назидательно произнес:

– И упустили бы прекрасную возможность использовать одних варваров против других, раз уж вы не видите в этой роли своих славян. К тому же после разгрома основной орды хан Заберган может сделать вид, что он не заключал с аварами никакого союза, и у вас против него никаких доказательств, потому что варвары, а особенно кочевники, не очень-то утруждают себя написанием хоть каких-то бумаг. Конечно, вы можете попробовать напасть на булгарскую орду без всякого объяснения причин, но для соседних варварских народов это будет совсем не то, как если бы вы атаковали союзника вашего врага кагана Баяна. Если вы уж решили строить тут свое государство, то этот момент будет для вас чрезвычайно важен.

– Ну что же, – сказал я, посмотрев на часы, – спасибо за совет. Я обязательно им воспользуюсь. А теперь прошу меня извинить, господин мой Велизарий, ибо дела.

– Странные вы там люди, у себя в будущем, господин мой Сергий, – усмехнулся Велизарий, вставая, – постоянно смотрите на прибор, показывающий время и сверяете с ним все свои дела. Как будто из-за этого время может пойти быстрее.

– И ведь оно идет быстрее, господин мой Велизарий, – ответил я, пожимая руку своему собеседнику, – именно поэтому за нами никто не успевает, опаздывает не только нанести удар, но и даже защититься или убежать. И этот факт не требует доказательств, потому что из двух армий с большей вероятностью победит та, что перед битвой первой построится в атакующие боевые порядки и нанесет удар по еще строящемуся и оттого дезорганизованному противнику, сомнет его и погонит прочь. Скорость мышления командующего и быстрота исполнения его приказов – это такая же характеристика армии, как ударная мощь войск и их стойкость в обороне. Да вы и сами не один раз побеждали только потому, что были не только умнее, но и быстрее вражеского командующего.

На этой оптимистической ноте разговор с Велизарием был завершен, но не успел я выйти из своего кабинета, как наткнулся на идущего навстречу отца Александра.

Как раз его-то я и искал, чтобы поговорить на предмет проповеди нашей версии христианства, лишенного подтекста политического подчинения Константинополю, среди местных антов. Но, как оказалось, сейчас священника заботило совсем не это.

– Сергей Сергеевич, – сходу спросил он, – скажите, вы случайно ничего не почувствовали?

– Нет, отче, – ответил я, – а что я должен был почувствовать?

– Отец только что сообщил мне, – поднял очи к небу отец Александр, – что там, в мире Славян, какой-то достаточно сильный колдун, шаман или маг обров, совсем недавно вопрошал высшие силы о поддержке своего народа. И хоть Отец отверг все его притязания, за то что обры в последнее время совершают нечистое, творя жестокость ради самой жестокости, но его вечный оппонент, действующий под псевдонимом «рогатый старик Эрлик», принял заказ и пообещал обрам свою помощь, потребовав за это в жертву весь народ антов целиком.

– А требовалка у него не лопнет, у этого рогатого старика? – возмутился я. – Ведь наверняка знает, с кем связывается, и что там, на открытой местности, Отец Небесный с нашей помощью получит шанс прихлопнуть его как муху газеткой. И знает, что произошло там с его сыночком херром Тойфелем, и что может случиться с ним самим, если мое терпение лопнет и я решу повернуть свое воинство в миры, лежащие еще ниже Подвалов, для того чтобы разобраться с тем, кто там нам мешает жить… Поэтому не думаю, что тот, кто обещал обрам помощь, самолично явится искать приключения на свои рога, ведь обещать – это еще не значит жениться. Скорее всего, пришлет какую-нибудь тварь – для формальной отмазки, что помощь оказана. В конце концов, насколько я знаю, Нечистый никогда не заботится о благополучии своих сторонников, ведь они для него только расходный материал. Точно так же, как херр Тойфель не заботился о тевтонах как о людях, а видел в них только удобный рабочий скот и бойцовых псов.

– Не знаю, не знаю, – ответил отец Александр, – возможно, вы и правы, но если в игру вступят такие силы, то под их удар попадут наши уланские эскадроны, поодиночке выполняющие индивидуальные задания, а мы, сидя здесь, не то что не сможем им помочь, но даже вовремя не узнаем о случившейся беде. В принципе, любое чудовище, которое может наслать на нас отец лжи, не представляет особой опасности для вашей магической пятерки; я смогу отпугнуть его силой Отца, а вы запросто убьете такую тварь мечом Ареса, не говоря уже о Кобре, которая зажарит его тактическим плазменным шаром примерно так же, как она разделалась с беднягой Посейдонием.

– И какой из этого следует сделать вывод? – сказал я, немного подумав. – А вывод из этого такой, что пришло время нам организовать в мире Славян нечто вроде походной ставки, надежно прикрытой от нападения с земли и с воздуха – и более удобного места, чем переправа неподалеку от Хортицы, я придумать не могу. Тылы пусть пока остаются в этом мире, как и все резервные части, а главных действующих лиц пора выдвигать вперед. Время пришло, тем более что благодаря исследованиям Колдуна мы теперь можем открывать порталы не только между разными мирами, но и между двумя точками одного и того же мира.

 

* * *

 

Августа 561 Р.Х.

День восьмой, утро