Операция «Багратион». Начало

 

13 мая 1944 фронтовая газета «Вперед на врага» напечатала письмо.

 

«Отомстите за меня! Отомстите за мой Родной Полоцк!

Пусть это письмо дойдет до сердца каждого из вас. Это пишет человек, которого фашисты лишили всего – счастья, здоровья, молодости.

Мне 23 года. Уже 15 месяцев я лежу, прикованная к госпитальной койке.

У меня теперь нет ни рук, ни ног. Это сделали фашисты.

Я была лаборанткой‑химиком. Когда грянула война, вместе с другими комсомольцами добровольно ушла на фронт. Здесь я участвовала в боях, выносила раненых. За вынос 40 воинов вместе с их оружием правительство наградило меня орденом Красной Звезды. Всего я вынесла с поля боя 123 раненых бойца и командира.

В последнем бою, когда я бросилась на помощь раненому командиру взвода, ранило и меня, перебило обе ноги. Фашисты шли в контратаку. Меня некому было подобрать. Я притворилась мертвой. Ко мне подошел фашист. Он ударил меня ногой в живот, затем стал бить прикладом по голове, по лицу… И вот я инвалид. Недавно я научилась писать. Это письмо я пишу обрубком правой руки, которая отрезана выше локтя. Мне сделали протезы, и, может быть, я научусь ходить. Если бы я хотя бы еще один раз могла взять в руки автомат, чтобы расквитаться с фашистами за кровь. За муки, за мою исковерканную жизнь!

Русские люди! Солдаты! Я была вашим товарищем, шла с вами в одном ряду. Теперь я не могу больше сражаться. И я прошу вас: отомстите! Вспомните и не щадите проклятых фашистов. Истребляйте их как бешеных псов. Отомстите им за меня, за сотни тысяч русских невольниц, угнанных в немецкое рабство. И пусть каждая девичья горючая слеза, как капля расплавленного свинца, испепелит еще одного немца.

Друзья мои! Когда я лежала в госпитале в Свердловске, комсомольцы одного уральского завода, принявшие шефство надо мной, построили в неурочное время пять танков и назвали их моим именем. Сознание того, что эти танки сейчас бьют фашистов, дает огромное облегчение моим мукам…

Мне очень тяжело. В двадцать три года оказаться в таком положении, в каком оказалась я… Эх! Не сделано и десятой доли того, о чем мечтала, к чему стремилась… Но я не падаю духом. Я верю в себя, верю в свои силы, верю в вас, мои дорогие! Я верю в то, что Родина не оставит меня. Я живу надеждой, что горе мое не останется неотомщенным, что немцы дорого заплатят за мои муки, за страдания моих близких.

И я прошу вас, родные: когда пойдете на штурм, вспомните обо мне!

Вспомните – и пусть каждый из вас убьет хотя бы по одному фашисту!

Зина Туснолобова, гвардии старшина медицинской службы. Москва, 71, 2‑й Донской проезд, д. 4‑а, Институт протезирования, палата 52».

 

Ее письмо зачитывали и в 37‑м батальоне. А на фронтах на стволах орудий, минометов, на броне танков, на фюзеляжах самолетов появились надписи: «За Зину Туснолобову!»

20 мая 1944 года Генеральный штаб Красной армии завершил разработку плана Белорусской наступательной операции под кодовым названием «Багратион». Белорусский выступ прикрывал дальние подступы к Польше и Восточной Пруссии, немцы стремились удержать его любой ценой. Гитлер специальным приказом объявил «крепостями» города Витебск, Оршу, Бобруйск, Борисов, Могилев и Минск.

Одна из крупнейших стратегических операций проводилась силами четырех фронтов: 1‑го Прибалтийского, 1‑го, 2‑го и 3‑го Белорусских фронтов. При участии Днепровской военной флотилии и 1‑й армии войска польского (в составе 1‑го Белорусского фронта).

Войскам Баграмяна на первом этапе операции была поставлена задача уничтожить Витебскую группировку врага и освободить города Витебск, Полоцк, Лепель.

«Накануне выступления во всех наших частях прошли короткие митинги, – вспоминал командующий фронтом Баграмян, – с выносом боевых знамен. Высокий боевой накал ощущался в выступлениях бойцов. Наиболее яркие из них распространялись потом в виде листовок среди личного состава дивизий».

В этих словах, отпечатанных на простых листочках бумаги, были боль и горечь пережитого лично, и от этого они действовали безошибочно.

 

«Я сам видел, как фашисты зарывали в землю и взрослых, и детей. Жутко было видеть и слышать, когда засыпали их землей. Я до конца жизни не позабуду этого. И вот теперь я имею оружие. Мне вручила его Родина, чтобы я мог покарать фашистских извергов за смерть невинных людей. И я буду мстить беспощадно!»

 

Вслед за ним на импровизированную трибуну поднялся сержант Лисовой.

 

«Моих родителей – отца и мать – фашисты живыми сожгли на костре, – с болью в голосе рассказывал он, – над сестрой надругались, а затем расстреляли ее. Кровь замученных зовет к возмездию. Я до последнего вздоха буду мстить извергам. Я сделаю все, чтобы фашистские бандиты почувствовали силу моей ненависти…»

 

То, о чем говорили бойцы, встречалось на каждом шагу, и поэтому лишними были просьбы Лисового «поддержать меня в этом справедливом деле»[76].

Наутро 22 июня было намечено провести разведку боем.

 

«Доложив А. М. Василевскому о готовности к проведению разведки боем, я попросил его разрешения начать ее в 5 часов утра.

22 июня, когда чуть рассвело, я с группой командиров прибыл на наблюдательный пункт, чтобы руководить боем выделенных подразделений. Было туманно, и местность просматривалась плохо. Но вот из‑за горизонта прорвалось солнце, и дымка начала медленно рассеиваться. К пяти часам видимость была уже сносной.

Я повернулся к нетерпеливо посматривавшему на меня Н. М. Хлебникову и негромко сказал: „Пора начинать“.

Ровно в 5 часов громыхнули залпы нашей артиллерии. На шестнадцатой минуте канонада достигла апогея. Генералы Чистяков и Белобородов доложили, что батальоны пошли в атаку»[77].

 

Первая полоса вражеской обороны оказалась прорванной. И в 4 часа утра 23 июня 1944 года началась операция «Багратион». Вот как в мае 2009 года о ней рассказывает полковник, комендант в отставке наблюдательного пункта командующего 1‑м Прибалтийским фронтом Николай Мазаник. И то, что описывает события 22 июня, сути не меняет.

 

«14 июня 1944 года я получил приказ выехать с группой автоматчиков в район высоты 174,3 – это северо‑западнее Витебска, около деревни Сурмино нынешнего Городокского района – и приступить к исполнению обязанностей коменданта наблюдательного пункта командующего фронтом генерала армии И. X. Баграмяна.

23 июня только‑только рассвело, на пункт с сопровождающими генералами и офицерами прибыли командующий 1‑м Прибалтийским фронтом генерал армии И. X. Баграмян, член военного совета фронта генерал‑лейтенант Д. С. Леонов, командующий фронтовой артиллерией генерал‑майор Н. М. Хлебников.

(…)

Помню как сегодня это утро. Казалось, высокие командиры на минуту залюбовались прекрасным утром и тишиной, которая так редко бывает на фронте. Но это длилось мгновение. Потом лица стали опять суровыми, все надели стальные каски, тихо зазуммерили полевые телефоны – началась работа.

Я сам слышал, как спокойно и твердо командующий фронтом взглянул на часы и сказал: „Пора!“ Было 5.00, и вдруг все зазвенело и загремело, потом вздрогнула под ногами земля. Начался мощный артиллерийско‑авиационный удар, после которого танки, штурмовые орудия и пехота двинулись к железнодорожной магистрали Витебск – Полоцк и далее к Западной Двине. Вот так началась операция „Багратион“ на 1‑м Прибалтийском фронте…»[78]

 

У Баграмяна (это происходило 22 июня) – разведка боем. Но сути дела это не меняет.

Наступление шло стремительно, один за другим наши войска очищали от фашистов города и села, иногда за один день несколько, например, из Сенно, Бешенкевичей немцев выбили 25 июня. Шаг в шаг за нашими частями шли саперы и среди них – 37‑й батальон. Не хватало автомашин, и тогда шли пешком, быстрым маршем.

 

«Только за 26.6.44 снято:

Т 42 – 728 шт.

ЯМ 5 – 342 шт.

S – 713 шт.

ПМД 7 – 592 шт.

ТМД‑Б – 158 шт.

ПОМЗ‑2 – 790 шт.

магнитных – 3 шт.

полоса 100 м от деревни Черемха до деревни Юрьево и от деревни Сиротино до деревни Николаев общей протяженностью 16,5 км.

Потерь нет.

Ком‑р 2 роты В. Росин».

 

Глава 22

«Проверено – мин нет»

 

 

Здравствуй, Полоцк, земля моих предков!

Город битвы, труда и борьбы.

Ты стоишь, весь избитый,

Но – крепкий!

 

(Фронтовая газета 1‑го Прибалтийского фронта «Вперед на врага!», 4 июля 1944 года)

 

26 июня был освобожден Витебск, объявленный Гитлером крепостью, и 30 июня наши войска подошли к Полоцку. В этот день командующий операцией генерал армии Баграмян прибыл с оперативной группой в расположение 22‑го гвардейского стрелкового корпуса, чтобы обеспечить взаимодействие соединенной 4‑й ударной армии и стрелковых корпусов 8‑й армии, наступающих на Полоцк. Восточнее города немцы среди болот и озер соорудили три линии грандиозных укреплений. Названия укреплений были устрашающие: «Пантера», «Медведь» и «Тигр», но они не устояли, прорван был и кольцевой рубеж обороны вокруг Полоцка, к исходу I июля войска прорвались к восточным и южным окраинам города.

«Упорство русского солдата находит свое объяснение в мировоззрении, – писал генерал Г. Гот, командующий 3‑й танковой армией вермахта. – Для него эта война носила характер Отечественной войны». Запоздалое прозрение.

К рассвету 3 июля 31‑я стрелковая дивизия готовилась форсировать Западную Двину, на другом берегу находилась историческая часть Полоцка. Но мост через реку был заминирован, и немцы торопливо готовились к его подрыву. Мост следовало во что бы то ни стало захватить. Взвод автоматчиков под командованием гвардии лейтенанта Григорьева начал захват моста, завязалась рукопашная под ураганным огнем гитлеровцев. Раненый Кожевников успел перерезать провод и столкнуть ящик с толом в воду. Но захватив мост, следовало удержать его до подхода танкового корпуса. В неравной битве 23 гвардейца, вооруженных лишь автоматами против артобстрела и огнеметов, выдержали 14 атак с двух сторон. А потом вражеская пехота пошла в атаку под прикрытием танков. Еще чуть‑чуть – и немцы вернулись бы на мост, но тут подоспела наша артиллерия и фашисты отступили. В ночь на 4 июля вся 31‑я дивизия переправилась на другой берег.

На месте боя у моста возвышается памятный обелиск. На мраморной плите высечены имена 23 гвардейцев, навечно оставшихся в сердце полочан. Через много лет Юрий Визбор, потрясенный подвигом, будучи в Полоцке написал песню. «Этот город называется Полоцк, он боями на две части расколот…» Описание подвига заканчивается так:

 

«Вот берег, и река грохочет в полоне,

И мост под танками тихо дрожит.

Товарищ генерал! Приказ Ваш исполнен,

Да некому об этом Вам доложить».

 

Немцы остервенело цеплялись за каждый метр территории, ожесточенные бои не утихали до утра 4 июля, когда город был полностью очищен от фашистов, чьи почти шесть отборных дивизий были полностью разгромлены. Теперь предстояло город разминировать; город, в котором не осталось ни одного жилого дома, город, на улицы которого вышли встречать после трехлетнего ада несколько десятков измученных граждан. Всего в Полоцке на день освобождения остались около 200 человек. Из 30 тысяч!

Боевое распоряжение штаба инженерных войск фронта поступило в 37 батальон в 10 часов 40 минут 4 июля 1944 года:

 

«1. Взвод собак‑миноискателей, обученных розыску МЗД к 15.00 4.7.44 года доставить на автомашинах автороты в город Полоцк, где придать в оперативное подчинение начальнику разминирования города подполковнику Евграфову.

2. Обеспечить взвод продуктами на 10 суток.

3. О прибытии в распоряжение нач. разминирования города ПОЛОЦК донести.

зам. начальника инженерных войск

1‑го Прибалтийского фронта

полковник

Винский

зам. начальника инженерных войск

1‑го Прибалтийского фронта

подполковник

Авилов» [79].

 

Мазовер отправил взвод 1‑й роты Кулижных под командованием лейтенанта Волкотруба и с ним – взвод Волкац.

Минеры 37‑го влились в мощное объединение саперных подразделений, очищавших город от мин. Надо освобождать дорогу для наших войск, сплошным потоком двигавшихся в сторону фронта: танки, артиллерия, пехота.

И вновь на каждом шагу встреча с тем, что страшнее боя. Виселица на городском базаре, дома, превращенные в тюрьмы, и бурые от крови стены подвалов, лагеря для советских военнопленных. Их в городе хватало: Дулаг‑125 в Спасском городке, Дулаг‑155, Боровуха‑3, Шталаг‑354, Боровуха‑1. Последний действовал все время оккупации. Дулаг‑125, прославившийся зверской расправой над советскими воинами и мирными жителями Полоцка, к моменту освобождения Полоцка уже не функционировал. Но Дина, когда она двигалась по этому прикрытому землей и цветами кладбищу, слышала, как хрустят кости тех, кто навечно остался лежать на этой земле.

Грохотали, поднимая несусветную пыль, танки, спешившие на передовую, а в городе оставались госпиталя и тыловые части. Велик соблазн немедленно занять уцелевшее здание, да нельзя. Пока не появится на доме табличка: «ПРОВЕРЕНО – МИН НЕТ».

До войны горожане гордились центральным сквером, утопающим в зелени. Немцы вырубили все деревья, вытоптали траву и цветы, а отступая, окончательно превратили скверик – как, впрочем, и весь Полоцк – в руины.

Машины одна за другой подвозят раненых прямо с передовой. Носилки спешно выгружают, переносят в скверик вблизи двухэтажного каменного особняка – там еще вчера находился немецкий госпиталь – и бережно опускают на землю, выискивая относительно ровное место среди груды камней, кусков железа. Ходячие с помощью санитаров усаживаются на глыбы камня и кирпича. Полуденный зной вносит свою лепту в страдания людей. Беспощадное солнце и марево пыли, которая мерзкой порошей оседает на лицах, забиваясь в глаза и уши. Главный врач – худощавый подполковник – нервно вышагивает между «сквериком» и шоссе: «Ну где же они?!» Наконец, из‑за поворота вынырнул грузовик, круто развернулся, исчезнув на миг в облаке пыли, и тормознул. Откинув борта, попрыгали на землю солдаты с собаками: взвод минеров 37‑го отдельного батальона 1‑го Прибалтийского фронта во главе с командиром Диной Волкац прибыл к месту назначения.

Четвероногие специалисты немедленно приступили к разминке. За собаками с непосредственным детским любопытством наблюдали медики и раненые, никому из них не довелось встретить на войне собак‑минеров. Какие они, эти необыкновенные легендарные собаки? Оказывается, самые обыкновенные: шалят, лают, беззлобно ухватывают товарища за подвернувшийся хвост. Собаки как собаки, да не совсем. Вот сладко потянулась рыжая овчарка. Опустив голову на вытянутые передние лапы, она зажмурилась, высоко задрав хвост. Это – Дина Рыжая. На ее боевом счету и противотанковые ЯМ‑5, упрятанные в землю, и отвратительные «эски» – прыгающие мины. Такой стаканчик, начиненный шариками, разрывается в воздухе, укладывая все вокруг в радиусе 50 метров. Старшина Гирин, получивший Дину после гибели Пальмы, воспитал вторую Пальму, достойную имени первой любимицы. Рядом с ними поставила передние лапы на плечи ефрейтору серебристо‑серая собака. Озорница старательно умывает лицо запыленного человека, а он, хохоча, пытается увернуться от улыбающейся собачьей морды. Дина‑2 и Василий Ненашев.

Именно эта серая овчарка самостоятельно подорвала полгода назад немецкий эшелон с оружием, сбросив на пути Полоцк – Дрисса тюк с взрывчаткой. Солидный бежевый пес, почесывая ухо, снисходительно созерцает игры коллег. Доктор минных наук – звание, на котором настаивал его вожатый Михаил Пузырев. Ведь именно Желтый, среди прочих заслуг, обнаружил неразорвавшиеся гранаты в блиндаже командующего фронтом Ивана Христофоровича Баграмяна.

Все эти люди и собаки – опытные, достойные специалисты: не случайно подполковник‑врач требовал прислать для проверки госпиталя именно этот взвод.

Минута‑другая разминки закончилась, и все пошли знакомиться с объектом.

Из открытых дверей неслась чудовищная смесь ароматов из валериановых капель, нашатырного спирта и прочих лекарств; пахучие дорожки из пролитой зеленки, приправленной настойкой йода, тянулись по ступенькам вглубь дома. Ситуация… По всем правилам и инструкциям работать в таких условиях минно‑разыскной собаке невозможно. Пустая трата времени… Неоправданный риск… Тем временем оставив импровизированные «лавочки», подбрели на костылях раненые, озабоченно приподнимались на цыпочки сестрички, в скверике, превратившемся в огромную палату, почувствовав неладное, притаптывал сапогом очередную «беломорину» главный врач. Закусив губу, крутила каштановую прядку волос старший лейтенант Дина Волкац.

– Разрешите нам, товарищ старший лейтенант, – вызвался Василий Ненашев.

– Действуйте, ефрейтор. Всем отойти назад!

И человек с собакой поднялись на первую ступеньку здания. Операция «Госпиталь» началась.

Коварство мин замедленного действия – «сюрпризов» – небывалое. Часы с неподвижными стрелками, которые так хочется немедленно подкрутить, очаровательный чайник на столе, брошенный у двери сапог – милые домашние предметы, в каждом из которых прячется смерть. «Сюрпризы» оставляют, рассчитывая на расслабленность, на радость возвратившегося в родные места человека. Собаку, хорошо обученную, опытную и энергичную, провести не удастся. Но чем осторожнее запрятана мина, тем сложнее справиться с ловушкой. Начихавшись всласть, Дина сантиметр за сантиметром обследует порог, не обнаружив ничего подозрительного, приступает к осмотру коридора, старясь обходить битые склянки. Комнаты, просторные, с высоченными потолками, вытянулись анфиладой, которой не видно конца. Серебристая спинка Дины мелькает между кроватями, то приникая к половицам, то поднимаясь вверх. Собака изящно встает на задние лапы, вытягивая вверх умную морду, верхним чутьем зондирует потоки воздуха. Хрустит под сапогами Ненашева стекло – битые пробирки, колбы, трубочки. Ряды железных кроватей, сброшенные на пол одеяла, простыни, забытый флажок со свастикой, выдвинутые ящики тумбочек – все тщательно обследует собачий нос, совершеннейшая конструкция, созданная природой.

Сейчас от серой остроухой овчарки Дины, только от нее одной, зависела жизнь двухсот солдат, покалеченных и беспомощных, и еще пятнадцати врачей, медсестер, санитаров. Можно только догадываться, какого неимоверно колоссального напряжения требовала незримая связь, связывавшая человека и собаку. Профессиональное внимание, выработанное службой военных лет, хранило обоих от единственной ошибки. Ведь лишь собаке точно известно, где таится опасность.

Оставалась последняя палата: жутко грязная, по щиколотку заполненная мусором. Наблюдая, как уверенно работает Дина в перенасыщенном едким запахом помещении, Ненашев не переставал восхищаться собакой – она выполняла свои обязанности на высочайшем профессиональном уровне. «Ищи, Дина, ищи», – подбадривает собаку старшина, понимая, как трудно собаке. Наконец Дина замерла на миг. Застыл рядом Ненашев. Собака повела носом, глубоко втянула воздух, выждала паузу, затем решительно направилась к окну. И, как влитая, села возле кровати. Вот оно! Полые железные ножки? Ну конечно! – здесь проще простого спрятать проволоку, ведущую к взрывному устройству под половицей! Стало быть – не «сюрприз». Ненашев достает из сумки клубок проволоки с железной «кошкой» на конце, цепляет за кровать. Осторожно подходит к окошку, выглядывает: «Гирин! Держи, старшина!» – и спускает проволоку на землю. Старшина Гирин принимает проволоку: «Выходи!» Ненашев и Дина быстро оставляют дом. Осталось дернуть за проволоку и ждать взрыва. Однако усилия Гирина привели к тому, что кровать спокойненько переехала к окошку и – тишина. Странно. Придется повторить поиск. Дина, тихонечко поскуливая, упрямо, уверенно ведет Ненашева в особняк, поднимается на второй этаж и вновь усаживается возле злополучной кровати, уехавшей к окну. Собака смотрит на товарища доверчивыми темно‑вишневыми глазами, недоумевая, чего это он медлит? Василий еще раз глянул на обычную больничную кровать: свисающее до пола одеяло, скомканные простыни, в колдобинах горбатый тюфяк. Горбатый… Неужели?! Прилипла к спине гимнастерка, миллиметр за миллиметром, едва касаясь материи, минер прощупывает тюфяк, секунда кажется часом. Есть! Ненашев осторожно вскрывает плотную бязь. Мина. На полном боевом взводе. Оставалось лишь раненому прилечь, чтоб… Все‑таки «сюрприз»! Остальное было делом техники и не составило труда опытному минеру выполнить установку Кулижных: «Нашел – обезвредь!»

Обратный путь через бесконечную анфиладу комнат, теперь таких мирных, короток и приятен. Однако Дина почему‑то поскуливает, и лишь у самого выхода Ненашев, обернувшись, замечает: на коричнево‑зеленых дорожках появились еще и красные пятна. Вот оно что, на войне как на войне: когда собака работала, она терпеливо ходила по осколкам, ежесекундно ступая на них изрезанными в кровь подушечками лап. А вот теперь можно пожаловаться… Ненашев подхватил Дину на руки и вынес на крыльцо. И пока заслуженному специалисту обрабатывали лапы, на розовой стене особняка появилась рисованная углем картинка. Треугольные собачьи ушки, а под ними цифра 37. 1‑й Прибалтийский фронт отлично знал эту фирменную метку батальона – абсолютную гарантию безопасности.

Я бережно храню листочек из «общей» тетрадки в клетку, где рукой Дины Соломоновны нарисованы знаменитые ушки.

Двадцать дней работали в общей команде на разминировании Полоцка минеры 37‑го батальона под командованием лейтенанта Волкотруба.

 

«4. За период с 4 по 23 июля 1944 года взводом сделано следующее:

Проверены здания:

ДКА

НКВД

НКГБ

горсовет

цензура

почта

лагерь военнопленных – 2 дома

электростанция

западный вокзал

кадетский корпус

госпиталей – 15 штаб разминирования

Всего проверено 27 зданий города.

Обнаружено, снято и обезврежено:

мин противотанковых 2744 шт.

противопехотных 873 шт.

б/стандартн. заряд. 450 кгр мин магнитных 24 шт.

мин сюрприз 23 шт.

Подорвано мин в процессе работы:

противотанковых 350 шт.

противопехотных 200 шт.

Обнаружено и обезврежено боевых фугасов из авиабомб на шоссе и аэродроме 12 шт.

5. Проверены: площади и улицы города, территория расположения госпиталей, военных частей 120 га.

Проверено дорог и улиц города 28,5 км».

«7. Потерь в людях за время работы не было, имелось 2 случая пореза ног собак стеклом на улицах города.

Командир взвода л‑т Волкотруб

23.07.44 года

 

P. S. Кроме 12 боевых фугасов, обнаруженных и обезвреженных моим взводом, обнаружено и сдано на обезвреживание 5 б/фугасов 165‑м РСМ, на что имеется справка.

л‑т Волкотруб» [80].

 

«Характеристика

 

За время работы с 4 по 23 июля 1944 года по разминированию города Полоцк и его р‑на подразделение л‑та Волкотруб относилось к работе добросовестно и честно.

Делая контрольную проверку территории и при разминировании отдельных участков без потерь в людях и технике подразделением обнаружено, снято и обезврежено 4114 боевых мин, из которых 23 сюрприз, 12 боевых фугасов, проверено 120 гектаров территории и 28,5 км дорог и улиц города.

Проверено 27 крупных зданий города для расположения госпиталей, воинских частей и госуд. сов. учреждений.

На работе отличилось отделение сержанта Маткаримова и минеры‑вожатые:

Бизюков – снял и обезвредил 1073/163 боевых мин и один боевой фугас

Колобов – 1081/153 б/мин и 1 б/фугас

Товкач – 369/53 б/мин и 1 б/фугас

Константинов – 304/52 б/мин и 1 б/фугас

Подразделение лейтенанта Волкотруб с поставленной задачей справилось без нарушения воинской дисциплины и правил разминирования, весь личный состав работал активно и напряженно.

Начальник разминирования города Полоцк

гв. подполковник

Евграфов

25.07.44» [81]

 

 

«Этот день мы приближали, как могли»

 

Глава 23

От Полоцка до Кенигсберга

 

И снова все глубже на запад. Все больше мин извлекает батальон, оставляя на пути следования колышки с дощечкой, где под надписью «Мин нет» красовались нарисованные собачьи ушки и цифра 37. Для масштаба целого фронта уже было недостаточно одного батальона собак‑миноискателей, и по инициативе начальника инженерных войск фронта маршала Косарева из разных частей отбирали офицеров, сержантов и солдат, чтобы обучить профессии собаковода‑минера. Обучение вел уже весь личный состав взвода дрессировщиков, подготовленный Волкац до уровня инструкторов по минно‑разыскной службе. За полтора года 15 офицеров, 86 сержантов и 553 рядовых подготовил для частей 1‑го Прибалтийского фронта взвод дрессировщиков старшего лейтенанта Волкац.

Наступление… Девяносто боевых минных полей было разминировано всеми минно‑разыскными подразделениями фронта, наши танки и артиллерия уверенно двигались на запад через освобожденные от мин проходы, которые прокладывали специалисты – человек и собака. Работали безотказно и точно, днем и ночью, под пулеметным и артиллерийским огнем противника.

Бывало, разведка и разминирование дорог по маршруту прорыва обороны противника проходили одновременно с наступлением. На Шауляйском направлении 10 рота собак‑миноискателей находилась в порядках 4‑го гвардейского мотострелкового батальона.

«В момент прорыва (6.10.44 с 11.00 до 13.00) группы, возглавляемые Жаровым, Новиковым в боевых порядках пехоты под обстрелом противника проводили разведку и разминирование. Причем группы лейтенантов Жарова и Новикова оказались впереди полковых и дивизионных сапер. Вместе с группой лейтенанта Новикова следовал и я, координируя и направляя работу группы. Остальные группы ст. л‑та Иштукина и ком. отделения сержанта Полномочного были также обстреляны артиллерийским огнем. При усилении ружейно‑пулеметного и артиллерийского огня люди залегали, прикрывая собак.

Свист снарядов и пуль заставлял собак прижиматься к земле, разрывы снарядов затормаживали процесс, и собака подбегала к вожатому, прекращая поиск. Но после команды „Ищи“ продолжала работать.

За время работы по маршрутам прорыва обнаружено 4 противотанковых и 2 противопехотных минных поля. При проведении контрольных проверок за саперами обнаружена оставленная 1 противотанковая мина и 3 неразорвавшихся снаряда.

 

В боевых порядках наступающей пехоты следовали:

1. Младший сержант Добрынин Иван Васильевич – к/отд.

2. –″– Бедокуров Александр Степанович – к/отд.

3. –″– Семериков Николай Иванович – вожатый

4. –″– Щеголев Иван Иванович – к/отд.

5. Ефрейтор Гладун Тихон Петрович – вожатый

6. Красноармеец Баталов Александр Иванович – вожатый

7. –″– Тихонов Емельян Тихонович –″–

8. –″– Набиулин Гравша –″–

9. –″– Зверев Петр Карпович –″–

10. Лейтенант Новиков

11. Лейтенант Жарков

12. Капитан Пугно П. П.

Потерь в людях и боевой технике нет.

За отличную работу, за мужество и отвагу на поле боя при прорыве обороны противника ходатайствую о представлении к правительственной награде:

1. Лейтенанта Новикова

2. Лейтенанта Жарова

3. Мл. сержанта Добрынина

4. –″– Щеголева

5. –″– Семерикова

6. Красноармейца Баталова

7. –″– Никитина

8. –″– Набиулина

9. –″– Тихонова

Прошу объявить благодарность:

1. м/серж Полномочному

2. красноармейцу Тахтину

3. –″– Звереву

4. –″– Гладуну

5. –″– Семерикову

…

зам. командира 37 ОБСМ

капитан

Пугно П.П.» [82]

 

Смерть, упакованная в металл или дерево, подстерегала на каждом шагу. В обманчивой тишине знойного лета, когда пахнет ромашкой и клевером, и в полуденном зное стрекочут кузнечики, сантиметр за сантиметром продвигаются вперед замученные жарой люди и собаки, которых обрядили в парусиновые шляпы‑пилотки, оберегая от солнечного удара. А зимой собачьи головы утопают в снегу, саперы же спасаются от него наколенниками, надетыми на валенки. Особенно запомнившимся командиру взвода Дине Волкац было разминирование территории после знаменитой Корсунь‑Шевченковской операции. В марте ее взвод и еще две роты спешно перебросили на Корсунь‑Шевченковский плацдарм. Немцев там побили знатно.

Злой мартовский дождь сменяет мокрый снег и все, что под ногами, превращается в жидкое месиво. Люди увязают в этой студеной каше по колено, собакам студеная грязь поднимается выше брюха. Носы работают исправно, но садиться, обозначая мину, было неимоверно трудно. Но, выматываясь до предела, делали свою работу бойцы и четвероногие минеры. Очистили дорогу и уже бороздят жижу наши тридцатьчетверки, стоит грохот, приятный сердцу: наши танки идут в наступление с нашими автоматчиками на броне. А за ними, подоткнув шинели, шагают пехотинцы.

Наступление! Оно дает о себе знать раскатами орудийного гула, и под эту музыку легче идти вперед. А вот найти кусочек земли повыше и посуше – проблема. Собаки наконец‑то смогут отряхнуться и – берегись, кто зазевался – обстреляют грязью с полной глубиной чувств. Начинают крутить головами – ужин‑то где? А грузовик забуксовал, и бойцы, оставив у машины чертыхающегося водителя, несут на плечах и головах бачки, пробираясь по грязи.

Вечером в избе или палатке – как случится – она устраивалась так, чтобы дать отдых спине, которая в сырую погоду особенно ныла, напоминая о начале войны. Ей было тяжелее, чем подчиненным‑мужчинам, но жаловаться даже самой себе она запретила раз и навсегда.

Тем более что мы гнали врага, наступая фашисту на пятки, и настроение в часы затишья было совсем иное, чем в сорок первом и сорок втором. Кинопередвижка редко баловала батальон, зато книги, которыми располагала небогатая библиотека части, зачитывались «до корок». Пушкин, Лермонтов, Паустовский выдавались строго «на время» и бойцы ревниво следили, чтобы «по второму разу не начинали». «Война и мир» Толстого имелась не полностью – как раз та часть, где описано Бородинское сражение. Книга пользовалась бешеной популярностью, а сохранность ее вызывала тревогу. Но Кулижных пообещал: «Доживет до победы!» И оказался прав.

Дина решила вспомнить режиссерский опыт, и бойцы неожиданно для самих себя оказались талантливыми актерами: с удовольствием сыграли в чеховском «Медведе». Она поставила и популярную до войны пьесу Фредерика Вольфе «Рыбачка с побережья». Талантов оказалось столько, что силами взвода дрессировщиков 5 декабря был дан концерт для всего батальона.

Однако отдыхать было особо некогда, тем более что 37‑й получил еще и дополнительную нагрузку. Приказом начальника инженерных войск 1‑го Прибалтийского фронта № 0103444 от 18 декабря сорок четвертого 37‑му ОБСМ вменялось контролировать состояние вновь создаваемых подразделений собак‑миноискателей.

Относились в батальоне к новому поручению со всей ответственностью, а принцип отношения к собаке, исповедуемый в 37‑м, случалось, расходился с тем, что приходилось видеть во время проверки. Вот как выглядела реальная ситуация в отделении собак‑миноискателей при 29‑й ИсБр 6‑й гвардейской армии в оценке лейтенанта А. М. Бобрика.

 

Замечания по содержанию:

«1. Будки из веток.

2. Привязывают собак телефонным кабелем.

3. Чистка 8 собак – хорошо

3 собаки – удовл.

…

Из 11 собак работали 9

6 – хорошо

1 – удовл.

2 – плохо.

…

щеток – нет

кормушек – нет

питание – с перебоями

часть продуктов доставляется только по инициативе комвзвода»[83].

 

Акт от 18 декабря 1944 года.

В 17‑й инженерно‑санитарной бригаде 51‑й армии проверку состояния, подготовку и работу подразделений собак‑миноискателей проводил мл. сержант 37‑го батальона Булганов «в присутствии ком. 2 взвода собак‑миноискателей мл.л. Маковского». Кормили здесь собак грамотно. «Суточная норма мяса – 400 гр., крупы – 800 гр., овощей – 200 гр., соль – 25 гр. Качество хорошее, питание разнообразное».

«Из 12 собак – дрессированы 10, на 2 – нет вожатых, пригодны к работе на минных полях 8 собак.

1944 года 28 декабря месяца»[84].

 

Объективность оценок существовала не для разноса и выговора (если дело обстояло плохо), а для немедленного выправления ситуации: немцы в сорок четвертом установили частоту минирования в один метр между минами. Появились в немецкой армии ранее неизвестные виды мин, поставленные на неизвлекаемость, например TMIZ‑43. Чаще стали встречаться химические мины нажимного действия.

Обучаться новоиспеченным вожатым собак‑миноискателей приходилось на ходу. Фантазии и изобретательности немецких военных инженеров, казалось, не было предела. Редко, но встречались мины в виде… шелковой ткани. Скатерть, полотенце, кусок полотна. Коварно и суперопасно. В войсках появился приказ:

«В полосе 3‑го Белорусского фронта найден взрыватель в виде шелкового полотна различных цветов. От окурка или спички „полотно“ мгновенно загорается.

 

Нач. инж. войск группы приказал:

1. Предупредить инженерные войска группы о применении противником ВВ в виде полотна в качестве диверсионных целей.

2. При обнаружении доставить в штаб инж войск.

Зам. нач. штаба

Земландской группы войск

гвардии подполковник

Тарасов

пом. нач. отдела заграждений

земл. группы войск

майор

Новинский» [85]

 

Не успели «переварить» шелковую мину, как выяснилось, что немцы подкинули очередную ловушку. «По внешнему виду сюрприз похож на обычный карандаш типа „вечное перо“ с подвижным графитом. Корпусом карандаша является алюминиевая трубка диаметром 1,2 см и длиной 9 см. Внутри трубки помещается стержень карандаша и взрыватель, который стоит на корпусе боевой пружины и ударника с бойком…»

Нач. инженерных войск Земландской группы приказал:

 

«1. Широко информировать личный состав инженерных частей, а также всех других родов войск о применении немцами взрывных ловушек типа „карандаш“.

2. Учесть возможность применения противником других взрывных ловушек, сходных с выше описанной конструкцией.

Примечание:

Чертеж на 1 листе только адресату.

Зам. начальника штаба инж войск Земландской группы

подполковник

Горский

зам. начальника отдела заграждений

подполковник

Еремин» [86]

 

Бумажной работы была масса; поражает, как с этим удавалось справляться. Ведь после разминирования того же Шауляйского уезда проводилась контрольная проверка территории, после чего составлялся акт этой самой контрольной проверки, подписывал комбат 37‑го ОБСМ и председатель Шауляйского совета депутатов трудящихся И. И. Бакутис. И так по каждому участку разминирования. Бумаги не хватало, боевые донесения писали и на оберточной бумаге, и на листочках из школьных тетрадок – в клеточку и линеечку, – и даже на оборотной стороне этикеток от консервов. Уму непостижимо: и когда умудрялись записывать все эти отчеты за каждый сантиметр проверенной территории после боя, во время разминирования?

А по освобожденной земле бродили избежавшие плена немцы. Одни грабили и убивали жителей, теперь уже ради еды и одежды. Другие добровольно выползали навстречу, возникая, например, из придорожной канавы, где проводилось разминирование шоссе. «За время выполнения задания было взято в плен 6 человек немцев, которые были сданы», – приписал к отчету ком. взвода старший лейтенант Бобрик.

В батальон пришли награды участникам битвы за Москву. Медаль «За оборону Москвы» торжественно вручили капитану Ганыкину – с октября 1941 по февраль сорок второго командиру полигонной роты 2‑го армейского отряда СИТ, комвзвода лейтенанту Князеву Павлу Андреевичу и вожатому сержанту Холомину