Главные события из внутреннего быта москвитян

 

Некоторые писатели утверждают, что русские происходят от роксолан и называются именем своих предков, немного лишь измененным. Позднейшее название москвитян, присвоенное этому народу, происходит от реки Москвы, протекающей через столицу Московии. Как этот народ, по мнению некоторых историков, заморский, переносил столицу своего царства в Новгород, Киев, Владимир, наконец в Москву и из незначительного первоначально народа возвысился до степени колоссальной державы, все это описано талантливыми современниками. Лютый завоеватель Иван Васильевич, поработив пространнейшие соседние области и присоединив к своему государству царства Казанское и Астраханское, причем полонил либо предал смерти государей их, возвел Россию на степень обширнейшего государства, но она от собственной громадности многократно страдала до самого последнего времени. Беспокойный дух покоренных земель, угрожающий отложением сих областей от государства, составляет слабость Московского царства. Правительство до сих пор не успело излечить от этого Россию.

В 1682 году междоусобицы, питаемые женским честолюбием, ожесточили народные стороны друг против друга, вследствие чего произошли жестокая резня, убийства, грабеж и разбой. Москвитяне по следующим причинам приписывают коварным козням царевны Софии столь великие несчастия. Последний великий князь Федор Алексеевич, слабея с каждым днем все более и более и чувствуя приближение кончины, поручил чинам Московского государства признать царем после его смерти старшего по нем брата, Ивана Алексеевича. Этот князь был весьма кроткого свойства, но, слабый зрением и имея много других, весьма значительных физических недостатков, был мало способен к трудам и занятиям государственным. По смерти великого князя царица Наталья Кирилловна, весьма умная государыня, употребила все свое искусство, чтобы склонить бояр и вельмож, устранив Ивана, возложить царский венец на главу ее сына, Петра Алексеевича, нынешнего всепресветлейшего царя, причем вверить опеку над ним, до более зрелого возраста, его сродственнику, Нарышкину. Отрок [говорила мать Петра] больше

188

подает надежд, чем брат его, Иван: благородство души, быстрое понятие, трудолюбие в столь юном возрасте, все это ясно показывает, что в нем кроется зародыш великих свойств и царских доблестей.

Лишь только царица обнаружила свое намерение, царевна София, обладающая не меньшей хитростью и не уступающая умственными способностями сопернице своей, старалась кознями воспрепятствовать Наталье в ее происках. Известить стрельцов, что великий князь Федор Алексеевич, ее родной брат, был жертвой вероломства бояр и погиб от отравы, казалось Софии самым лучшим средством поразить противницу. Чтобы снискать доверие своим словам, царевна придумала такое опасное средство. Телохранители должны были присутствовать при погребении царя и отпевании его; всем им, по стародавнему обыкновению, давалась водка, составляющая завтрак по русскому обычаю. София подлила в вино сильнейшую отраву, стараясь позор нового преступления, которого сама была виновницей, свалить на бояр; потом предупредила стрельцов, чтобы не пили водки, которую будут им раздавать, так как в ней подмешаны смертоносные соки, говоря: кто из них дотронется до вина, тот умрет, то есть та же самая судьба, жертвой которой сделался царь, угрожает и стрельцам. «Все-де бояре [говорила царевна] суть отравители; я призываю вас на помощь против их козней, другого нет средства к спасению, как только решиться на более смелое, чем их, предприятие: отомстить за убийство государя и за покушение на вашу собственную жизнь». Смерть одного стрельца, который, выпивши отравленное вино, весь распух и скончался, уверила воинов, что предостережение Софии было справедливо и верно. Тогда они стали ругать бояр, делать воззвания к духу усопшего царя, проклинать отравителей, наводить ужас на всю чернь и поднимать ее на вельмож.

Шестьдесят тысяч возмутившегося народа обращают ярость свою сначала на двух придворных царских врачей, докторов Даниеля и Гутбира, берут их и муками, которых жестокость в точности описать даже невозможно, принуждают сознаться в том, в чем сами были обольщены клеветами Софии. Народ более осыпал несчастных обвинениями, нежели допрашивал. Один из врачей скрылся было от бури в Немецком предместье, желая переждать там, пока усмирится возмущение, но свирепая чернь хотя и не имела верных сведений о том, где спрятался доктор, тем не менее отгадала, что врач нашел убежище у немцев, и начала им грозить, что они обратятся на всех немцев с железом и огнем и погубят всех их, ежели они осмелятся долее держать у себя государственного преступника. Страх овладел немцами: ради спасения одного они должны были все погибнуть; чтобы не погубить их из-за себя, врач в лохмотьях нищего бежал за

189

город. Но, выданный, попал в руки черни, и скоро после этого беснующаяся толпа изрубила его палашами в мелкие куски. Умертвив страшным образом врачей, стрельцы стали требовать, чтобы выдали им на казнь бояр, участвовавших в преступлении и убиении царя, и уплатили бы недоимку жалования: 500000 червонных. Удар в большой колокол послужил знаком к нападению: стреляют из пушек в замок, выламывают двери, вооруженные вторгаются во дворец и, встретив кого-либо из знати, бросают их из окон. Выброшенного стрельцы принимают внизу с насмешками на подставленные копья и с неистовством жесточайшим образом закалывают.

Стрельцы не обнаруживали никакой чести, никакого уважения относительно величия усопшего государя, во имя которого постановили совершить все эти жестокости: ограбили палаты, расхитили казну, попрали все священное, открыли продажу с молотка имущества замученных ими жертв, даже не пощадили иноческих обителей: сюда, в эти священные места, ворвалось несколько тысяч безбожных грабителей. Присвоив себе все права верховной власти, мятежники воздвигли позорный столб, который сами заслужили, и на нем для осквернения памяти убитых ими бояр, мнимых изменников отечества, начертали их имена. Когда же и на немцев стрельцы готовились обратить свою ярость, их остановил один пожилых лет стрелец, седины которого давали ему влияние над мятежной толпой. Он сказал своим товарищам: «Что за участь готовите вы немцам? Что это вы задумали делать с невинными? Не смейте трогать их, так как они не сделали нам ничего дурного. Будьте осторожны: вы затеваете большое дело, в котором нам придется раскаиваться, но уже будет поздно. Швеция покровительствует немцам: она вооружится на нас и станет проливать нашу кровь, мстя за их обиду, как за свою собственную». Эти увещания образумили мятежников, и они оставили свое ужасное намерение.

Много тысяч, без разбора, кто прав, кто виноват, погибло в этом мятеже: в одной части города, именуемой Китай-город, погибло разными злоключениями 5000 человек, загнанных туда боязнью смерти и желанием спасти жизнь. Наконец эти смуты прекратились с возведением на престол обоих царевичей, Ивана и Петра. Оба брата должны были разделять между собой царскую власть. Тогда против мятежников были изданы указы, определены наказания, исполнена казнь, и столб, незаконно воздвигнутый, был ниспровергнут властью законной.

Но спокойствие царства было непродолжительно. В 1688 году разразилась новая буря, отчего волны бушующей стихии с еще большей яростью обрушились на москвитян и очень многие из бояр были преданы смерти. Взволнованные стрельцы намеревались даже самих царей умертвить, почему Иван и Петр спешили укрыться в Троицком

190

монастыре, который представлял для них более безопасное убежище; в то же самое время господин Лефорт с горстью солдат, составлявших защиту более надежную по их верности, чем по их численности, первый прибыл в Троицкую обитель, чем и снискал большую перед прочими милость царя, так что с тех пор государь осыпал его беспрерывными милостями. Лефорт без всякого затруднения получил завидный чин полного генерала и адмирала, которого доныне не достигал еще ни один иностранец. В недавнее время он был еще первым послом царским при разных дворах европейских государей. До сих пор всепресветлейший царь Петр Алексеевич неверностью своих подданных был ввергаем очень часто в опасности, но чудесным счастием избегнул всех козней, измен и коварных замыслов. Даже за несколько дней перед выездом государя за границу открылись злоумышления некоторых знатных лиц на жизнь Петра, и замысел сей едва не приведен был в исполнение. Преступники были наказаны, но на место их явились другие, которые во время отсутствия царя могли смелее составить против него заговор.

 

Родословие царя

Предки царя принадлежат к древнейшему и благороднейшему роду князей Романовых, находившемуся в ближайшем родстве с домом великих князей, род которых пресекся, как известно, смертью Федора Ивановича, сына великого тирана Ивана Васильевича. Прадедом государя был князь Федор Никитич. В молодых еще летах отличившийся на военном поприще своими успехами, Федор Никитич приобрел себе славу и всеобщее уважение; затем в пожилых летах он был назначен патриархом, променяв, таким образом, шлем военной славы на митру первосвященства, причем назван был Филаретом Никитичем. Филарет скончался в 1633 году.

Прабабкой царя была Анастасия, дочь тирана Ивана Васильевича. Сыном Анастасии и дедом нынешнего царя был Михаил Федорович, который, по убиении Лжедимитрия, по выбору московских чинов вступил на престол в 1613 году. Его достохвальное царствование, счастливое для Московии, продолжалось двадцать три года, и он скончался 12 июля 1645 года. От брака с первой женой, Анастасией, царь Михаил имел двух сыновей: Алексея Михайловича, родившегося 17 марта 1630 года и наследовавшего отцу, и Ивана Михайловича, родившегося 1 июня 1631 года и умершего 8 января 1639 года. Евдокия Лукьяновна, вторая жена Михаила, скончавшаяся восемь дней спустя после смерти супруга, имела одну дочь, Ирину. Эта царевна, обрученная с графом Вольдемаром, побочным сыном Христиана IV, короля датского, умерла еще до свадьбы.

Шестнадцатилетний Алексей Михайлович на другой день после кончины блаженного родителя взошел на престол и торжественно

191

короновался. Вскоре после своего воцарения Алексей избрал себе жену из благородного дома Милославских, Илию Даниловну. От брака с ней родились четыре царевича и три царевны. Первый из сыновей, родившийся в 1653 году, назван при крещении Алексеем Алексеевичем. Этот царевич в 1667 году, когда король Казимир, сложив с себя корону, отказался от престола, был предложен польским чинам в кандидаты на престол, причем Россия давала обязательства, обещавшие Польше безмерные и весьма важные выгоды, но он скончался еще до смерти родителя, в 1670 году. Второй сын царя, Федор Алексеевич, родился в 1657 году и наследовал отцу в 1676 году. Первая его жена, Евфимия Грушецкая, скончалась в 1681 году при родах младенца. Царь во второй раз женился на Марии Евфросинье Марвеоне из благороднейшей польской фамилии Люпроприни. Этим браком, немилым народу, царь возбудил ненависть бояр, которые и отравили его, вместе с супругой, 27 апреля 1682 года. Третий сын царя Алексея, Михаил, умер в 1669 году. Четвертый, Иван Алексеевич, родился в 1663 году, возведен, вместе с братом, на престол в 1682 году и умер в январе 1696 года.

Из дочерей Алексея самая старшая, царевна Ирина, умерла в 1679 году. Вторая царевна София, воспалявшая и раздувавшая поныне столько опасных возмущений; третья царевна Марина; сии две последние еще в живых: они, за возбуждение мятежа, в 1688 году заточены в монастырь. Все поименованные царевичи и царевны были детьми царя Алексея от первого брака. От второго же брака, с Натальей Кирилловной, урожденной Нарышкиной, царь Алексей имел двух детей: Петра Алексеевича, нынешнего государя, счастливо царствующего, родившегося 11 июня 1672 года, и Наталью, любимейшую сестру царя; царевна эта не участвовала до сих пор ни в каких предосудительных замыслах. По смерти отца Петр воцарился, вместе с братом Иваном Алексеевичем, в 1682 году, но после нового мятежа в 1688 году царь Иван, предпочитая собственное спокойствие трудам государственным, добровольно отказался от участия в правлении и уступил всю власть своему брату.

 

Величие царя

Царь щедро одарен от природы: обладая доблестными качествами души, он управляет столь умно, что хорошая о нем слава сделала его имя известным почти всему свету; его нравственные достоинства, так сказать, в колыбели еще обрекли его на царство, сей верх судеб человеческих. Стройный, отличавшийся высоким ростом и прекрасным телосложением, Петр еще в юношестве с живым сложением соединял разум выше своих лет. С этими свойствами он возбуждал всеобщее внимание и привлекал к себе сердца. Всякий надеялся, что блестящие наружные качества царевича знаменуют высокие душев-

192

ные достоинства. Петр до такой степени приобрел всеобщее расположение, что и недовольными голосами открыто был предпочитаем своему брату Ивану Алексеевичу, который по закону первородства, священному у всех народов, имел право на дедовский престол.

Петр, гордый сознанием своей силы, презирает смерть и всякие опасности, которые, однако, у других людей отнимают всю бодрость духа. Не раз царь Петр являлся один среди государственных преступников и заговорщиков на его жизнь; злодеи дрожали при виде его величества либо по причине важности задуманного ими преступления, либо от страха, что их измена уже открыта, и также от сознания своей вины. Государь сам брал злоумышленников и отводил их связанными под стражу, чтобы это зло более не распространялось.

В 1694 году Петр вышел из Архангельской пристани на Северный океан и плавал около Колы. Поднявшаяся буря загнала корабли в опасные узкие проходы между скалами. Уже моряки сетовали о том, что их наука не подает им средств спасения; бояре, сопровождавшие царя, приведены были в ужас, предполагая страшное несомненное кораблекрушение. Спутники царя прибегли уже к молитвам и осеняли себя тысячью знамений креста; один только царь, не глядя на ярость взволнованного моря, с бодрым духом стал к рулю, ободрил отчаявшихся, и в этом опасном месте, между скалами, где погибло уже много кораблей, царь нашел убежище и переждал бурю. Заступничеству какого же святого царь приписывал помощь, полученную им во время бури от десницы Божией? — об этом он сам сказал вельможам через несколько лет после происшествия, на обеде у Шереметева, перед отъездом в двухлетнее путешествие. «Когда я плыл, — говорил Петр, — со многими из вас из Архангельска в Соловецкий монастырь, я был, как вам известно, угрожаем кораблекрушением; я пройду молчанием столь большую боязнь смерти и неминуемой, так сказать, гибели, которая вами тогда овладела. Теперь уже нам не угрожает предстоявшая гибель, мы спаслись, но я считаю справедливым и надеюсь, что и вы на это согласитесь, исполнить клятвы и обеты, данные вами святым. Я тогда, заботясь не столько о своем спасении, сколько об избавлении вас всех, дал обет Богу и святому моему ангелу, Петру апостолу, поклониться ему в Риме, при его гробе. Скажи, Борис Петрович (обратился царь к Шереметеву), в каком состоянии находится Римская область и ее города? Ты там был и потому можешь сообщить вернейшие о ней сведения». Шереметев похвалил приятный климат и красоту местности. Царь, выслушав его, сказал: «С некоторыми из вас я поеду туда, покорив турка, и таким образом исполню данный мной обет».

Русские при посредстве покойной всепресветлейшей матери царя передавали ему разные вымыслы насчет столицы апостольской, и она [царица] старалась отклонить сына от его намерения, но он ей отве-

193

чал: «Ежели бы ты не была моя мать, едва ли бы я мог выслушать тебя хладнокровно; только имя матери может тебя оправдывать в глазах моих. Но знай, что я казню каждого смертью, кто впредь осмелится говорить и сопротивляться осуществлению моего намерения». Без сомнения, царь поехал бы в Рим и исполнил свой обет, если бы недавние столь опасные происшествия в его владениях, по случаю возникшего возмущения, не вызвали его в Москву.

Царь заботится о том, чтобы распространить образование в Московии, столь упорно чуждавшейся оного в продолжение многих столетий. Между прочим, заботы государя об образовании своих подданных видны уже из того, что способнейшие сыновья знатных особ отправлены им в разные европейские страны: в Германию, Италию, Англию и Голландию, чтобы, имея сношение с просвещеннейшими народами, изучив науки и разные художества и возвратясь затем на родину, эти люди были украшением Московии и в следующих поколениях возбуждали охоту следовать их хорошему примеру. Когда царь несколько лет тому назад изъяснил было боярам, что он ввиду именно этих соображений посылал молодежь за границу, все хвалили благоразумие государя, но вместе с тем же обнаружили свое мнение, что такое благо желать только можно, но едва ли можно надеяться на успех. Они говорили: «Москвитяне к подобным занятиям неспособны, и потому расходы на сей предмет окажутся совершенно бесполезными. Вы только изнурите понапрасну и себя и своих подданных». Такого рода мнения, достойные лишь гордого невежества тех, которые их подавали, взволновали царя. Ночная тень и мрак — стихия московских бояр; ежели же кто вызовет их оттуда на Божий свет, то он только озарит позорное безобразие. «По вашему мнению, — сказал им царь, — мы родимся одаренными от природы менее счастливо, чем другие народы; Бог, по вашему суждению, дал нам душу ни к чему неспособную? Между тем как у нас такие же руки, глаза и телесные способности, как и у людей других народов, которым даны они для развития ума, почему же мы только выродки человеческого рода и должны иметь ум неразвитый? Почему же мы только одни недостойны науки, облагораживающей всех прочих людей? Нет, такой же ум и у нас, мы так же будем успевать, как и другие, ежели только захотим. Всем людям природа одинаково дала начала и семена добродетелей, всем предназначено ими пользоваться, и как только кто возбудит в людях эти добродетели, то все хорошие качества души вполне пробуждаются».

Всего доброго можно ждать от такого государя. Москвитяне должны гордиться своим счастьем. Они должны быть признательны за ту благодать, которую им Бог ниспослал к зависти многих.

Супруга царя урожденная Любохина. От брака с ней родился сын Алексей Петрович; этот царевич, по его отличным природным каче-

194

ствам и врожденным добродетелям, достоин осуществить надежды отца и ему наследовать по всеобщему бесспорному на то согласию.

 

Бракосочетание царей

С веком переменяются и обычаи. Бесспорно, в Московии мог прежде существовать такой обычай, что коль скоро царь возымеет намерение жениться, то к нему свозят со всех концов страны девиц, отличающихся красотой и стройностью стана. Царь выбирал себе из них ту, которая ему наиболее нравилась; но теперь этот обычай уже принадлежит к старине: ныне цари женятся по совету тех, которые по их званию или по милости царской занимают в государстве второе место. Также не водится, чтобы царь содержал наложниц, так как здесь считается беззаконием допускать, вместе с супругой, к своему ложу незаконных жен, потому что такого рода поведение ослабляет связи супружества; но ежели, по бесплодию жены, царь не может надеяться на то, что от его брака родится наследник, то он вправе заключить ее в монастырь и подумать о браке более плодовитом; кроме бесплодия есть еще и другие причины отвержения жены, так как русские того мнения, что государи ничего не делают без достаточного повода, хотя часто случается, что мы не можем себе отчетливо объяснить их поступков. Никто не может сказать, что жена нынешнего царя неплодная, так как от брака с ней родился царевич, тем не менее, однако же, она отвержена, но причина сего развода, без всякого сомнения, весьма важная, так как царь, находясь около Азова, постановил до тех пор не возвращаться в Москву, пока жена не будет пострижена в монахини и не будет заключена в Суздальский монастырь, находящийся в 30 милях от столицы.

Между фамилиями иноземных государей поныне было опасно для царей искать себе супруг, так как бояре и вельможи царства из пустой боязни утверждают, будто посредством браков с иностранками вводятся весьма вредные перемены в отечестве и народ перенимает новые иноземные нравы и забывает старые обычаи. По мнению бояр, сама религия предков может при этом потерять свою чистоту и наконец вся Московия подвергнется самой большой опасности. Этой только причине приписывают отравление царя Федора Алексеевича, избравшего себе супругу из польского рода Люпроприни. Однако же есть некоторая надежда, что в наступающем столетии нравы москвитян смягчатся, чему весьма способствуют умные распоряжения царя о том, чтобы москвитяне часто посещали земли соседних народов; через сношения с ними русские, просветившись, быть может, полюбят то, чем теперь гнушаются, и будут желать, чтобы их государи искали себе жен у иноземцев, когда узнают, что посредством родовых связей, самых священнейших, народы входят в приязненные друг с другом сношения, прекращаются войны и часто

195

останавливают самих даже победителей в их требованиях. Многие думают, что царь, свободный от своего брака, заключив жену в монастырь, имеет намерение искать себе супругу в иностранных землях.

 

Военная сила

Войска московских царей страшны только для одних татар. По моему мнению, своими успехами в войне с Польшей или Швецией русские обязаны не своему мужеству, но какому-то паническому страху и несчастию побежденных народов. Московские цари легко могут вывести против неприятеля тысячи людей; но это только беспорядочные толпы, слабые уже вследствие своей громадности, и, даже выиграв сражение, толпы эти едва могут удержать за собой победу над неприятелем; но ежели бы в московских войсках мужество, храбрость и знание военного искусства были соразмерны их численности, силе физической и способности переносить труды, то они были бы опасны соседним народам. Впрочем, русские, по слабоумию и привычке к рабству, не способны ни задумать что-нибудь великое, ни стремиться к чему-либо достославному. В 1611 году граф Яков де ла Гарди, шведских войск генерал, с восемью тысячами человек рассеял двести тысяч москвитян.

Когда русские в первый раз осаждали Азов, крепость перекопских татар, находящуюся при впадении Танаиса в Меотийское море, кошка, выскочив из города и сбежав в царский стан, навела панический ужас на москвитян: тысячи обратились в постыдное бегство; наконец кошка была поймана и по окончании похода привезена в Москву, где до сих пор содержится весьма старательно, по царскому повелению, в Преображенском. Хотя москвитяне иногда отличались мужественной защитой своих городов от сильных войск неприятельских, но, выведенные в поле в бой с поляками и шведами, они, большей частью, были разбиваемы и несли великие поражения.

Москвитяне нуждаются и теперь в том, чего желал Харидем войскам Дария, то есть в регулярном войске, составленном из старых, выученных солдат. Войско это должно состоять из однородных людей, одинаково вооруженных и с одинаковыми знаменами. Солдаты его должны находиться в строгой подчиненности у своих начальников, знать свое место в строю, понимать приказания и уметь не хуже офицеров двигаться вперед, делать обходы, бросаться на неприятеля, построившись в угол, и переменять построения.

 

Пехота

Стрельцы были воины, вооруженные ружьями, и назывались стрелками; они, как янычары в Турции, составляли в Московии отборное войско. Стрельцов состояло на службе иногда 12, иногда 24 тысячи. Это были самые проворные из всех москвитян, поэтому цари пору-

196

чали им охрану своей особы и своей столицы. Пользуясь большими преимуществами и важными льготами, стрельцы, по их правам, наиболее сходствовали с древними римскими воинами. В год получали они жалованья по семь рублей и двенадцать мер ржи и овса; посредством же торговли, которой им позволено было заниматься, стрельцы приобретали часто завидное и большое богатство. В Москве, в той самой части города, где тянулись дворцовые строения царей, дома стрелецкие занимали огромное пространство, но после последнего мятежа и смертной казни стольких тысяч стрельцов и дома их, по царскому приказанию, совершенно разрушены, разметаны и опрокинуты, чтобы и помину не было о нечестивой крамоле.

На место стрельцов, наказанных смертью или ссылкой, царь учредил четыре полка, в коих военные чины разделяются так, как в немецком войске, на офицеров и рядовых. Это войско стрельцами называть не позволено, так как они, наследовав от стрельцов название, наследовали бы вместе с тем и их бесчестие. Таких полков учреждено только четыре, но в каждом из них по восемь тысяч человек: 1-й — Гордона, 2-й — Лефорта, 3-й — Преображенский, 4-й — Семеновский. Полк Преображенский недавно весь распределен по кораблям на морскую службу. Во время похода столько корпусов, сколько я насчитал полков; по этой причине полком заведует не полковник, но генерал. Каждому генералу упомянутых полков отведена известная область, с которой он должен в случае войны набирать рекрутов для составления определенного отряда; таким образом то, что в мирное время составляет полк, в военное составит целый корпус. Тогда каждая тысяча людей будет образовывать отдельную часть корпуса под названием полка; полки, по большей части, вверяются полковникам из немцев.

Большая часть немецких полковников живет в Москве на половинном окладе жалования, пока они не находятся в действительной службе; с отдачей же приказа выступить в поход, когда войска начнут двигаться на неприятеля, полковники, в звании тысячников, назначаются начальниками самых дрянных солдат, набранных из самой подлейшей деревенской черни. После прекращения военных действий этот сброд распускается, власть тысячника над солдатами прекращается, воины опять принимаются за соху, и таким образом эти люди, то поселяне, то воины, опять становятся пахарями. Но небольшая царю выгода от того, что он, благодаря быстрому набору поселян, может выводить против неприятеля почти несметное число людей. Этот сброд тем менее приносит пользы государству, что те, которых приказ призывает в ряды солдат, сами должны заботиться о своем продовольствии. Поэтому коммисариатские чиновники здесь не известны и даже бесполезны, так как не царь заботится о содержании воинов, но каждый из них обязан добывать себе пропитание

197

собственными силами. Не подлежит сомнению, что такого рода хозяйство более вредно, чем полезно государству: сколько, вследствие такой системы продовольствия армии, помирает людей с голоду, сколько городов, сколько окрестностей, сколько деревень, лишенные жителей, превращаются в пустыню! Притом эта ежегодная перемена людей, призываемых на военную службу из среды беднейших простолюдинов, имеет весьма вредное влияние на дисциплину и успех в военном деле. Там, где воин, будучи год в походе, на другой увольняется, войско всегда будет новобранцами, не выученное и не способное. Нельзя также вполне надеяться на честность тех, кому дана власть набирать войско; те люди не упустят из виду собственных выгод и будут брать на службу не по способностям, но беднейших или более упрямых, то есть тех, которые не захотят или не смогут купить себе увольнение. Ненадежный в деле, такой воин будет только предметом насмешки неприятеля, ежели не найдет в нем подобного себе.

Царь, имея в виду неудобства этого старинного в России способа набирать рекрутов, решился очень благоразумно сделать лучшие распоряжения и уменьшить число этого неспособного ополчения. Белогородское войско состояло из двадцати четырех тысяч хлебопашцев; царь, в ожидании большей для себя пользы от их упражнений в земледелии, освободил их от военной присяги и отправил домой, возложив на них только ту обязанность, чтобы каждый из них ежегодно платил по рублю подать. Затем царь установил рекрутский набор по немецкому способу, небывалому поныне в Московии, именно: по приказанию царя князь Репнин, полковник пешеконных солдат, поехал для набора десяти тысяч рекрутов по новому правилу в Казань и Астрахань, а другие лица — в другие места и края царства.

Царь постановил содержать постоянно 60 тысяч пехоты на своем продовольствии, рассудив очень умно, что только старые воины, усвоившие себе военную дисциплину в продолжение многолетней службы, могут составлять истинное войско.

 

Конница

Дворяне составляют московскую конницу, люди же, по большей части рабы, которых должны присылать знатные лица, исправляют должность денщиков вооруженного дворянства. Когда великий князь или, в его лице, царских войск воевода должен отправиться в неприятельскую землю, голос глашатая возвещает всем о времени выступления в поход и объявляет дворянам, чтобы они, с соответственным числом крепостных, явились на военную службу; после этого все вооружаются и спешно, смущенные мыслью о разных злополучных случайностях, отправляются на назначенное место. Ибо ежели, с одной стороны, дворяне боятся царского гнева в случае нерадивого

198

исполнения его приказаний, то, с другой, они трепещут при мысли о предстоящем сражении с неприятелем, в котором может постигнуть их жалкая кончина. Они не считают делом постыдным покупать себе, нередко за большие деньги, позволение жить праздно за стенами своего дома и отделаться от военных опасностей. Но в этом нет ничего удивительного со стороны людей, которые даже сумасшедшими считают тех немцев, которые, побуждаемые своей великодушной храбростью, самым усердным образом стараются о том, чтобы они были определены в армию и наряжаемы в такую должность, где им угрожает явная опасность. По мнению русских, немцы, одушевляемые такой храбростью, либо полоумные, либо имеют какие-то коварные замыслы в отношении государства. Москвитяне говорят: «Зачем они добровольно подвергаются предстоящим опасностям? Есть ли в том какой здравый смысл?» Русские не знают, что есть что-то божественное в храбром человеке, которого достохвальное честолюбие по стезе, облитой кровью и усеянной смертью, ведет к пальме славы.

Оружие, которым пользуются московские всадники, суть: лук, стрелы, короткий дротик или копье, у некоторых только сабли, и все это по образцу турецкому. Пешеконным солдатам царь, в течение двух последних лет, дал ружья и пистолеты; ежели судить об этих людях по их дерзкой отваге на злодеяния, то они более способны к грабежу, чем к правильной войне. Есть у москвитян особый род пехоты; у них оружие так закривлено, что острие его имеет вид луны: они его зовут бердышом. Воины эти считаются составляющими силу и ограду войска: они стоят впереди, когда оно в боевом строю находится на позиции, но они до тех пор только храбры, пока не видят, что их товарищи падают от неприятельского оружия; нападают быстро, но так же быстро обращаются и в бегство. Заметив, что их товарищи не очень удачно сражаются, что неприятель их одолевает, убивает, они от одного этого уже теряют всякую бодрость; при том воины эти до такой степени падают духом, что от испуга, как бы безжизненные, бросают оружие и, попрощавшись друг с другом, отринув советы защищаться, подставляют шеи свои под меч неприятельский, чтоб удар был вернее, и своей робостью оставляют за неприятелем победу. Ежели уходящих с поля сражения догонит неприятель, то они делаются неминуемыми жертвами лютости врага, так как не просят даже о пощаде.

По ошибке посланника, который, не рассудив хорошо, что может случиться впредь, заключил только двухгодичное перемирие с султаном, прочным миром Московия не обеспечила себя от Турции, потому царь с большой заботливостью приготовляет войско и все нужное для похода, чтобы иметь достаточные силы прогнать и победить неприятеля. Во всей Московии берут в рекруты одного

199

человека из десяти душ; князья же, бояре и купцы для каждого десятого человека, присланного на службу из своих отчин, должны доставить продовольствие.

 

Артиллерия

Артиллерия москвитян состоит из таких же орудий, как и у прочих европейских государей; от действия их, по мановению, потрясаются валы, опрокидываются стены и разрушаются ограды укреплений. Но так как москвитяне не имеют удовлетворительных сведений в артиллерийской науке, то за большие деньги вынуждены содержать иностранцев, присылаемых им по дружбе из разных земель.

 

Полковая музыка

У москвитян военная музыка своей игрой скорее наведет тоску, чем возбудит воинский восторг. Скорее играют погребальную, а не воинскую песнь, так как они не умеют применять музыку к более благородным побуждениям. У москвитян музыкальные инструменты, по большей части, трубы и литавры.

 

Царские доходы

Кроме податей и ежегодного налога, который соразмерно все области должны правильно платить, разные регалии умножают государственную казну. [1.] Первую статью доходов этого рода составляют пошлины с пристаней Астраханской и Архангельской, с которых, говорят, царь ежегодно получает десять миллионов империалов.

[2.] Другой источник царской казны составляют кабаки, или питейные дома, так как один только царь во всех областях и городах Московии может продавать пиво, водку и мед; ежегодный взнос с них в государеву казну простирается свыше двухсот тысяч империалов. Тот же из частных лиц, будь он хотя вельможа, кто без особого царского дозволения станет продавать мед, пиво или водку, лишается своего товара, сверх того наказывается денежной пеней, размер которой зависит от произвола.

Бывали даже примеры, что те, которые осмелились нарушить право царское, приговаривались к более строгому наказанию: их секли кнутом и ссылали в Сибирь, всю жизнь охотиться за соболями. Немцы имели право варить и продавать пиво друг другу, но и они подверглись бы вышеупомянутым наказаниям, если бы стали продавать пиво москвитянам. Теперь же право относительно варки пива отнято и у немцев. Мнение Тихона Никитича Стрешнева, место которого соответствует должности великого гофмаршала, было благоразумнее: он советовал не отнимать у немцев права варить пиво, так как казна скорее может иметь ту самую прибыль, какую надеется получить запрещением продажи, но нужно, по мнению его, наложить большую таксу на свидетельство, которое желающие иметь пиво

200

своего приготовления должны брать из приказа, потому что немцы, без сомнения, охотнее согласятся платить за такое право по высшей таксе, чем покупать пиво, варенное москвитянами.

3. Соболья ловля приносит большие богатства. Мех сибирских соболей самый лучший.

4. Река Волга изобилует неимоверным множеством осетров, коих больше ловят весной и летом; их соленая икра, вывозимая под названием кавьяра в больших сосудах в заморские земли, составляет богатый предмет торговли, особенно в Италии она считается самым лакомым кушаньем. Какой-то голландский купец за право вывоза икры платит царю ежегодно восемьдесят тысяч империалов.

5. Самый лучший ревень у москвитян. Какой-то немецкий купец, взяв у его царского величества на откуп торговлю этим растением, один только его и продает.

Англичане, заплатив его царскому величеству двенадцать тысяч фунтов стерлингов, когда государь находился в Англии, а после еще восемь тысяч в Голландии, купили у него монополию продажи табаку в Московии, несмотря на то что московское духовенство, по суеверию, всеми возможными проклятиями осуждало до сих пор привычку нюхать и курить табак. Привычка эта, по мнению русского духовенства, есть дело безбожное и диавольское. Даже и в наше время патриарх московский отлучил от церкви того русского купца, который, до отъезда еще государя, купил право продавать табак за ежегодную плату в пятнадцать тысяч рублей; патриарх распространил отлучение от церкви на жену, детей и внуков купца, прокляв весь род его навеки.

 

О русской монете

У московских царей нет никаких рудников золота или серебра: думают, однако ж, что на границах Сибири, около места, называемого Камени, нашли жилы драгоценных металлов. Недавно генерал фон Карловиц привез в Московию горных инженеров, и скоро можно будет иметь более дост