Песня «Это все она» – одна из ключевых для вашей карьеры. Во всяком случае, если судить по просмотрам.

Я не считаю, что она ключевая или знаковая. Есть песни, которые гораздо больше характеризуют меня как исполнителя. «Это все она» – баловство в какой‑то степени: песня‑жвачка, песня‑липучка. Собственно, и клип такой же. Он сильно повлиял на аудиторию даже не молодежную, а детскую – потому что дети все абсолютно влюбились в этого ботаника, которого я сыграл. Мой собственный ребенок, которому тогда было полтора года, – он исключительно под эту песню ел, к примеру. Мне кажется, тысяч тридцать просмотров, если не больше, – это только его просмотры; у него такая была мания. И я очень много получал сообщений, что дети любят песню – потому что «на‑на‑на‑на‑на, это все она, на‑на‑на‑на‑на» повторять очень просто. Говорю же, песня‑липучка – но я прекрасно понимал, что такая песня может быть одна.

Я никогда не боялся быть смешным и экспериментировать с музыкой. У меня очень много хороших, надрывных вокальных песен: «В самое сердце», «Сдавайся», «Scream» – и в то же время есть баловство вроде «Lucky Stranger» и «Это все она». На момент ее выхода я много заявлял о себе как об исполнителе с лиричными песнями, душещипательными – такой сладкоголосый певец. И в какой‑то момент мне захотелось сломать этот стереотип. Я по образованию актер: закончил школу‑студию МХАТ и много лет играл в спектакле «Одолжите тенора» такого ботаника в очках, получил за этот спектакль «Чайку» и «Хрустальную Турандот». Мне захотелось перенести этот образ в музыку – и получилось стопроцентное попадание.

Это же изначально англоязычная песня была?

Да, называлась «In My Lonely Life». Ее написали шведы – один из авторов в том числе писал победную песню для Кончиты Вурст на «Евровидении»; они же написали песню «Lucky Stranger». Мое сотрудничество с западными авторами началось еще в эпоху Smash!!. Это тоже важная веха в моей жизни – в российской индустрии в начале 2000‑х мы были одними из первых, кто пел исключительно на английском языке, сотрудничал с западными авторами, менеджерами и рекорд‑компаниями (наряду с «Тату» и Алсу). После распада группы я продолжил идти по этому пути – и долгое время пел исключительно на английском языке. Для меня получать песни от западных авторов – дело привычное. Я два альбома записал с известнейшим английским продюсером Брайаном Роулингом, который работал со всеми: и с Шер, и с Бритни, и с кем только не.

А в 2008 году грянул кризис, и все оказались в сложной финансовой ситуации. И тогда же я вдруг понял, что мир чуть‑чуть начал от России, скажем так, отворачиваться (смеется). И Россия начала от мира отворачиваться – все западное стало чуждым. Я начал менять свой подход и стал чуть больше петь на русском языке – а в 2013 году я стал уже окончательно акцентировать внимание на русском репертуаре.

И на вашем последнем альбоме «Я не боюсь» западных авторов почти и нет.

Западные авторы прекрасные – но во‑первых, они стоят в десять раз дороже. А во‑вторых, меньше чувствуют нашу действительность. Я очень долго с этим боролся, очень долго старался идти на какие‑то компромиссы – но понял, что все больше и больше этот вот овраг между нами. Если ты приносишь абсолютно классный западный формат на радиостанцию здесь, она воспринимается так: «Ой, ну нет, нам это не подходит». Если бы эту же песню спел западный артист, они бы без проблем это взяли. Я встречался с тем, что песни мои на английском языке вырезали из эфиров на центральных каналах. Я не хочу быть в опале и пытаться все равно гнуть свою линию, чтобы меня слушали десять человек. При этом сейчас пошла волна англоязычного репертуара: Maruv, Zivert. Я записываю англоязычные песни для моих фанов, которые меня помнят по старому репертуару.

Когда вы покупали песню на Западе, как это работало? Это же не так, что вы просто берете все готовое?

Конечно, нет. Я приезжал к авторам, мы слушали музыку, они что‑то могли написать для меня – потом я приезжал на студию, записывали, сводили… Я вносил правки, естественно. Люди делают для тебя работу – и заказчик вносит правки до тех пор, пока его не устроит результат. Это у нас в стране слово «продюсирование» значит, что тебе сказали – а ты должен что‑то сделать и не задавать вопросов. У нас очень много артистов, которые не имеют права голоса, права слова. Именно поэтому у меня был рекорд‑контракт, а не продюсерский контракт: я записываю песни, а звукозаписывающая компания их просто выпускает.