Солженицын А. И. Жить не по лжи // Публицистика. Т.1.

Ярославль, 1995. С. 189–190

 

 

Первым на подобное совпадение обратил внимание Н. Н. Яковлев: Яковлев Н. Н. ЦРУ

против СССР. С.196.

И тот факт, что идея «нравственной революции» была выдвинута А. И. Солженицыным

почти одновременно с идеей «революции духа», предложенной НТС, и то, что предлагаемая

лауреатом Нобелевской премии программа «гражданского неповиновения» во многом

совпадала с идеей «стихийного саботажа», выдвинутой НТС, дает основание думать, что

перед нами не простое совпадение, а согласованные действия. А поскольку названная

брошюра НТС появилась раньше воззвания А. И. Солженицына, получается, что он

пропагандировал энтээсовские идеи. «Наиболее точным выражением этого духа

самоосвобождения как способа освобождения всей страны стало солженицынское „Жить не

по лжи“» — пишет по этому поводу видный деятель Союза М. Назаров (44).

Таким образом, мы видим, что в 1970–1974 гг. в действиях Народно-трудового союза и

А. И. Солженицына обнаруживается определенная согласованность. Не означает ли это, что

в начале 70-х гг между писателем и НТС устанавливаются если не прямые, то

опосредованные контакты?

Вскоре после того, как А. И. Солженицын обосновался в Цюрихе, здесь повились

энтээсовские эмиссары: «…приехали раз, — пишет Александр Исаевич, — и второй от НТС

(Народно-Трудовой союз, давние стойкие антибольшевики), этих нельзя не принять» (45).

Еще бы, ведь именно эти «давние стойкие антибольшевики» издали первое Собрание его

сочинений, именно они играли активную роль в кампании по присуждению ему Нобелевской

премии.

К сожалению, Александр Исаевич не назвал фамилий посетивших его

«антибольшевиков». Но есть основание предполагать, что одним из них мог быть

представитель НТС в Швейцарии Мирослав Генрихович Гроссен (1916–1989), который тоже

жил в Цюрихе (46).

Мирослав Генрихович, принадлежавший к числу кредиторов НТС, был сыном Генриха

Ивановича Гроссена (1881–1974), который закончил юридический факультет Петербургского

университета и до революции служил в Сенате. Эмигрировав, он с 1941 г. жил в в

Швейцарии, некоторое время работал в Женеве в библиотеке ООН, сотрудничал в «Русской

мысли». Имел двух сыновей (Мирослава и Генриха, оба состояли в  НТС) и дочь Ванду

(р.1917), которая находилась замужем за сыном поэта Ивана Ивановича Тхоржевского65 —

 

65 И. И. Тхоржевский (1878–1951) был ближайшим помощником А. В. Кривошеина. Находясь в эмиграции,

 

Георгием (47).

Как мы знаем, в декабре 1974 г. на обратном пути из Стокгольма, где ему была,

наконец, вручена Нобелевская премия, Александр Исаевич вместе с Натальей Дмитриевной

заехал во Франкфурт-на-Майне и сделал здесь небольшую остановку. «На обратном пути, —

вспоминает Александр Исаевич, — заехали мы во Франкфурт-на-Майне познакомиться с

„Посевом“ и ведущими НТСовцами… повидали мы и старичка Г. С. Околовича» (48).

Почему же А.И. Солженицын из всех руководителей Народно-трудового союза упомянул

только самого неприметного из них — Георгия Сергеевича Околовича (1901–1980)? Уж не

потому ли, что он на протяжении всего послевоенного периода вплоть до своей смерти

возглавлял Закрытый сектор НТС (49), в руках которого сходились все связями с СССР. С

кем еще встречался Александр Исаевич во Франкфурте-на-Майне, мы не знаем.

После возвращения писателя в Швейцарию его контакты с НТС продолжались.

«Потом, — пишет Александр Исаевич — наезжали к нам в Цюрих то В. Поремский, то

Р. Редлих, присылали свою программу-устав, читал я их» (50).

Владимир Дмитриевич Поремский (1909–1997) был сыном военного, эмигрировав с

родителями, до 1928 г. жил в Югославии, затем во Франции. До 1927 г. учился в

Белградском университете, в 1932 г. закончил Институт химии в Лилле. Стоял у истоков

Народно-трудового союза, с 1955 по 1972 г. был его председателем, являлся одним из его

теоретиков (51).

Редлих Роман Николаевич родился в Москве в 1911 г. Его отцом, по все видимости,

был Николай Федорович Редлих — потомственный дворянин, член-распорядитель торгового

дома «Д. А. Редлих» (52). В 1933 г., после того, как он был арестован, его семье, в которой

было шестеро детей, разрешили выехать Германию. Закончив Берлинский университет,

Роман Николаевич стал доктором философии, учился у С. Л. Франка и И. А. Ильина. В НТС

состоял с начала войны (53). На протяжении многих лет входил с состав его Совета (54).

«В дальнейшем, — пишет Е. Р. Романов, — связь с Солженицыным поддерживала

Анастасия Николаевна (речь идет об А. Н. Артемовой — А.О.); она ездила к нему в

Швейцарию сверять его рукописи, которые у нас печатались… Затем у нас как-то жил его

пасынок66… Он жил у Анастасии Николаевны недели три. Потом Солженицын переехал в

Вермонт… И Наталья Дмитриевна редко, но регулярно писала Анастасии Николаевне о том,

как идет их жизнь» (55). Это свидетельствует о том, что после высылки за границу

отношения А. И. и Н. Д. Солженицыных с некоторыми руководителями НТС приобрели

почти приятельский характер.

Анастасия Николаевна Артемова (р.1916) была сестрой Н. Р. Редлиха. Во время войны

она вышла замуж за Александра Николаевича Артемова (настоящая фамилия Зайцев) и с тех

пор «фактически всегда была на союзной работе»: работала в Отделе внешних сношений и в

издательстве, принимала участие в подготовке шеститомного Собрания сочинения

А. И. Солженицына (56). А. Н. Артемов родился в 1910 г. в Рязанской губернии, закончил

биофак МГУ, во время войны попал в плен, воевал в составе власовской армии, с 1946 по

1998 г. был членом Совета НТС, в 1972 заменил В. Д. Поремского на посту председателя

Союза, долгое время возглавлял его Исполнительное Бюро (57). Их сын Николай, тоже член

 

он с 1939 г. сотрудничал в журнале «Часовой», с 1945 г. в «Русской мысли», в 1949 г. стал редактором журнала

«Возрождение». Входил в масонские ложи, среди членов которых были И. А. Кривошеин и К. К. Грюнвальд

(Серков А. И. Русское масонство. 1731–2000. Энциклопедический словарь. М., 2001.С.818–819).

 

66 Николай Борисович был внуком морского офицера Вадима Константиновича Жданова (1886–1945),

который эмигрировал в Париж и здесь стал масоном. От брака с Маргаритой Генриховной Ждановой-Леванши

(1884–1974), тоже входившая в масонскую ложу, имел сына Бориса (1912–1995), который пошел по стопам

родителей и также отдал дань увлечения масонством. Среди собратьев отца и сына Ждановых были

М. В. Гардер, Н. В. Голеевский, К. К. Грюнвальд, И. А. Кривошеин, А. П. Макинский, М. А. Струве,

Н. Д. Татищев (Серков А. И. Русское масонство. 1731–2000. Энциклопедический словарь. М… 2001.

С. 330–331).

 

 

НТС, занимался идеологией и иностранными связями, а дочь Елена была женой Николая

Борисовича Жданова, который в 1970-е годы представлял Союз в Норвегии, а затем

возглавлял издательство «Посев» (58).

Когда в декабре 1974 г. А. И. Солженицын совершил свою первую поездку в Париж,

одним из немногих, с кем он пожелал здесь встретиться, стал Аркадий Петрович Столыпин.

Рассказывая об этой встрече, Александр Исаевич отмечает: Аркадий Петрович «пришел ко

мне обсудить эскиз моей главы о Петре Столыпине» (59). Деталь сама по себе очень важная,

свидетельствующая о том, что столыпинский сюжет возник у А. И. Солжениццна еще до

лета 1976 г., когда он получил возможность познакомиться с архивом Гуверовского

института. Поэтому правомерен вопрос: не оказала ли эта встреча влияние на последующую

переработку романа «Август Четырнадцатого»? Но в данном случае более важным является

то, что Аркадий Петрович был не только сыном премьер-министра, он входил в состав НТС

и на протяжении многих лет являлся членом его Совета (60).

В имеющейся литературе, посвещенной Народно-трудовому союзу, давно уже

отмечено, что после окончания Второй мировой войны НТС был взят на содержание ЦРУ

(61). Сейчас данный факт признается даже руководителями Союза (62). Это значит, что ЦРУ

имело отношение и к изданию первого Собрания сочинений А. И. Солженицына, и к

выдвижению его кандидатуры на Нобелевскую премию, и к созданию за рубежом

соответствующего общественного мнения о нем. А контакты писателя с НТС можно

рассматривать как опосредованные контакты с американскими спецслужбами.

 

Тень ЦРУ

 

Если посмотреть на обложку изданных А. И. Солженицыным в эмиграции

произведений на русском языке, нетрудно заметить, что всем им дорогу в свет дало

издательство ИМКА-пресс, а теми периодическими изданиями, с которыми он сотрудничал

наиболее тесно, были журнал «Вестник русского христанского движения» и газета «Русская

мысль». Знакомство с тремтомником «Публицистики» А. И. Солженицына показывает, что

на страницах этих изданий было опубликовано примерно две трети всех его статей,

интервью, писем и заявлений (1).

Истоки «Русского христианского движения» уходят в XIX в. и связаны с именем

барона Павла Николаевича Николаи (ум. в 1919), который, с одной стороны, пытался создать

подобное движение среди студенчества, а с другой стороны, сделать его частью Всемирной

христанской студенской федерации, чего и удалось добиться в 1913 г. (2). Именно

последователи П. Н. Николаи стали инициаторами возрождения этого движения в эмиграции.

Их инициатива была поддержана швейцарцем Густавом Кульманом, который в начале

1920-х гг. являлся секретарем американской секции созданной в США протестантами

Ассоциации христанской молодежи (Young Men Christian Association — YMCA. ИМКА) (3).

Эта ассоциация обратила свои взоры на Россию еще в 1917 г., когда американские

спецслужбы попытались использовать ее для идеологического проникновения в нашу страну

(4).

При финансовой поддержке ИМКА в октябре 1923 г. в чешском городке Пшерово

состоялся съезд, участниками которого были Н. А. Бердяев, С. Н. Булгаков, Л. Ф. Зандер,

В. В. Зеньковский, А. В. Карташев, П. И. Новгородцев и который положил начало

существования Русского студенческого христианского движения (в 1975 г. по предложению

А. И. Солженицна оно было переименовано в Русское христианское движение) (5). В 1920 г.

Ассоциация христанской молодежи создала собственное издательство, получившее название

ИМКА-пресс (6). В 1925 г. стал выходить журнал «Вестник РСХД» (7).

В 1959 г. Ассоциация христианской молодежи передала РСХД свое издательство и

книжное объединение в Париже, т. е. ИМКА-пресс и «Товарищество объединенных

издателей» (8). В новое руководство ИМКА — пресс вошли И. В. Морозов, Н. А. Струве и

Б. Ю. Физ. (9). С этого времени И. В. Морозов стал его директором, а также руководителем

 

Товарищества объединенных издательств, а Н. А. Струве фактически возглавил редакцию

«Вестника РСХД» (10).

Руководство РСХД обратило внимание на А. И. Солженицына в 1967 г. после его

«Письма к съезду писателей». Именно тогда на страницах «Вестника» появилась статья

И. В. Морозова «Александр Исаевич Солженицын» (11). В 1968 г. ИМКА-пресс издает его

роман «В круге первом», а с романа «Август Четырнадцатого» монополизириует издание

всех остальных его произведений на русском языке. В связи с этим В. Вейдле

охарактеризовал период с 1968 г. как «солженицынскую эру» в истории издательства

ИМКА-пресс (12).

Тогда же РСХД через семинар, возглавляемый о. А. Менем устанавливает связи с

некоторыми другими советскими авторами и, как отмечает А. И. Солженицын, с 1969 г.

Н. А. Струве «сумел преобразовать прежний эмигрантский тоненький „Вестник

РСХД“ (Русского Студенческого Христианского Движения) в толстеющий от номера к

номеру мост между эмиграцией и метрополией» (13). На страницах «Вестника» появились

авторы из Советского Союза, а его редакция и ИМКА-пресс начали доставлять свои изданий

в Советский Союз.

Одним из каналов такой пересылки были дипломатические службы. В качестве такого

посредника Александр Исаевич называет сотрудницу культурного отдела французского

посольства в Москве «корсиканку Эльфриду Филиппи» (14). Есть, однако, основания

утверждать, что в этом отношении она была не единственной. «На нас, — утверждал

В. Аллой, имея в виду конец 70 — начало 80-х годов, — „работала“ едва ли не половина

французского представительства в Ленинграде, и даже генеральный консул Лёгрэн»

(15).

Кто поверит, что это делалось французскими дипломатами на свой страх и риск!

Здесь, однако, нужно учитывать, что хотя американская YMCA в конце 50-х годов

свернула свою непосредственную деятельность во Франции, она не порвала связей с

ИМКА-пресс. Более того, имеются сведения, что YMCA оставалась «юридическим»

хозяином издательства и «помогала издательству деньгами», а примерно с 1979 г. стала

вмешиваться и в его дела (16).

Нетрудно заметить, что это произошло после того, как Александр Исаевич добился

отставки И. В. Морозова. С начала 80-х годов после ухода с директорского поста В. Е. Аллоя

влияние Вермонта на издательство, по его словам, еще более усилилось. Главным

проводником этого влияния был Н. А. Струве (17).

Характеризуя свои отношения с ним, В. Алой писал: «Первый серьезный спор…

произошел в начале 80-го, когда Никита сообщил, что нам, „кажется удалось“ получить

постоянную субсидию для издательства — 70 тыс. дол. в год (на то время — 350 тыс.

франков), причем она будет приходить в виде наличных денег. Постоянство и форма дотации

совершенно однозначно указывали ее источник (крупные суммы наличными выдают лишь

стратегические службы, имеющие свои секретные фонды и предпочитающие не оставлять

следов), понятно было и каким образом ее „удалось получить“. В ответ на выраженное мною

сомнение, стоит ли связываться с такими организациями… — Никита неожиданно резко

вспылил: „Что вы все морализуете? Думаете мне приятно встречаться с этими людьми? Если

я стал делать это, то лишь для пользы издательства“» (18).

По свидетельству В. Е. Алоя, с этого времени ИМКА-пресс полностью перешла под

контроль А. И. Солженицына: «Никита явно начинал какую-то иную, или, скорее,

солженицынскую игру … А сама игра далеко выходила за пределы издательства и всего

круга вещей, с ним связанных… В том же 80-м необычайно усилилось влияние Вермонта на

направленность и даже на сам отбор журнальных и издательских рукописей. ИМКА все

круче забирал вправо, уходя от идеалов вселенских к ценностям национальным, а

„советы“ Александра Исаевича уже стали напоминать едва скрытую цензуру»67 (19).

 

67 «Ближе к середине 80-х», утверждал В. Е. Аллой, состоялся новый передел и А. И. Солженицын вошел в

 

Комментируя это свидетельство В. Е. Аллоя, И. Сиротинская пишет: таким образом

«мы узнали, что А. И. Солженицын даже устраивал дотации „Ymca-press“ от некоего

секретного ведомства США» (20). К этой публикации И. Сиротинской А. И. Солженицын

сделал примечания, однако приведенную выше реплику он оставил без опровержения и

пояснения (21). Это дает основание утверждать, что предоставленные Н. А. Струве деньги

действительно шли от А. И. Солженицына, писатель выступал в качестве передаточной

инстанции, а деньги исходили от американских спецслужб. Мнение о том, что ИМКА-пресс

финансировалось ЦРУ получило широкое распространение в эмигрантских кругах и нашло

отражение в книге В. Н. Войновича «Портрет на фоне мифа» (22).

Но американские спецслубы были причастны к финансированию не только

ИМКА-пресс. В своей книге «Вокруг Солженицына» А. Флегонт назвал ряд русскоязычных

периодических издания за границей, которые, по его мнению, финансировались из этого же

источника: «Вестник русского христианского движения», «Вольное слово», «Время и мы»,

«Глагол», «Гнозис», «Грани», «Двадцать два», «Ковчег», «Континет», «Логос», «Новый

журнал», «Память», «Посев», «Русская мысль», «Синтакис», «Современник», «Тетрадь

самиздата», «Третья волна», «Хроника защиты прав в СССР», «Шалом», «Эхо» (23).

Называя «американскую разведку» «действительным хозяином русских эмигрантских

изданий», А. Флегон ехидно писал: «Я лично не знаю ни одного русского издательства,

которое не получало бы от них денег. Если таковое существует, то прошу его сообщить мне

об этом чуде для соответствующей поправки в моей книге» (24).

Откликнулся ли кто-нибудь на этот призыв, неизвестно. Зато появились новые

свидетельства того, что русскоязычная эмигрантская печать в значительной степени

содержалась на средства американских спецслужб. Так, например, В. Н. Войнович пишет о

ЦРУ: «…эта организация поддерживала все эмигрантские издательства, печатавшие

книги, запрещенные в СССР» (25).

Американские спецслужбы не только поддерживали эмигрантские издания, но и

опекали самих эмигрантов. Касаясь этого вопроса, В. Е. Максимов писал: «Наиболее

заметных политических эмигрантов они опекают достаточно плотно и жестко … это

я… знаю по личному опыту. К примеру, достаточно информированным людям известно, что

все личные секретари в Вермонте, кроме разве лишь самого первого кратковременного —

Татьяны Георгиевны Варшавской — оказались на этом месте далеко не случайно» (26).

Этими «неслучайными» секретарями являлись с 1976 по 1979 г. Ирина Алексеевна

Альберти (урожденная Иловайская), а с 1979 г. — американец итальянского происхождения

Ленард Ди Лисио (27). И. А. Альберти была вдовой итальянского дипломата и появилась в

Кавендише осенью 1976 г. (28). До этого Александр Исаевич видел ее в Европе только один

раз и, несмотря на это, сразу же предложил ей стать его секретарем. Предложение было

принято (29). Три года Ирина Алексеевна провела в усадьбе Солженицыных (30).

Это дает основание думать, что или ее рекомендовал А. И. Солженицыну кто-то очень

авторитетный, или выбор секретаря вообще зависел не от него. Если исходить из слов

В. Е. Максимова, получается, что И. А. Альбрети была предложена ему американскими

спецслужбами. Но тогда нужно признать, что Ирина Алексеевна была для них своим

человеком.

Более определенно писал об этом А. Флегон, который, имея в виду А. И. Солженицына,

вопрошал: «Он, фактический хозяин издательства ИМКА-пресс, не знает, откуда приходят

издательству основные суммы? И не знает, что его бывшая секретарша, перед тем, как

работать для него, была на полной ставке в американской разведке? И не знает, что

она работает сейчас снова на полной ставке в американской разведке?» (31).

Если учесть, что И. А. Альберти никак не отреагировала на брошенное ей обвинение, а

такие возможности у нее были (32),  то можно с полным основанием утверждать, что она

действительно была связана с американскими спецслужбами и что именно они

 

состав акционеров ИМКА-пресс (Аллой В. Записки аутсайдера // Минувшее. Т.23. СПб., 1998. С.163).

 

 

рекомендовали ее А. И. Солженицыну в качестве секретаря. Но в таком случае заслуживает

внимания мнение В. Е. Максимова и относительно Ленарда Ди Лисио

Получается, что с появлением И. А. Альберти в вермонтском доме А. И. Солженицына

он был поставлен под непосредственный контроль ЦРУ. И если до издания книги А. Флегона

еще можно было бы строить предположения о том, догадывался ли писатель об этом или нет,

то после выхода в свет этой книги, никаких сомнений о связях И. А. Альберти с

американскими спецслужбами у него быть не могло.

Между тем, пробыв в Вермонте три года, И. А. Альберти затем возглавила редакцию

известной эмигрантской газеты «Русская мысль» (33). «Весной 1979 г., — вспоминал

В. Е. Аллой, — она приезжала из Вермонта в Париж знакомиться с редакцией, а осенью —

уже приступила к работе» (34). Вслед за тем в составе редакции появились

Н. Б. Горбаневская и Ирина Жолковская, а одним из политических обозревателей газеты стал

муж последней А. И. Гинзбург (35). Таким образом, на рубеже 70-80-х годов «Руская мысль»

тоже оказалась под контролем вермонтского затворника.

По сообщению В. Е. Аллоя, и в начале 80-х годов главными акционерами «Русской

мысли» оставались Серафим Николаевич Милорадович и его жена. Отмечая данный факт,

В. Е. Аллой писал: «Все это было юридической игрой: газета полностью существовала на

американские субсидии» (36).

Употребляя термин «американцы», В. Е. Аллой уточнял, «я сразу хотел бы оговорить,

что он означает отнюдь не только ЦРУ, но и Русский отдел Государственного департамента,

и Совет по внешней безопастности, и вообще все службы, занимающиеся Россией и впрямую

связанные с администрацией Соединенных Штатов» (37).

Иначе говоря, В. Е. Аллой утверждал, что в рассматриваемое время «Русская мысль»

финансировалась американскими спецслужбами. О том, что газета действительно

существовала за счет «американской правительственной поддержки» — пишет и

А. И. Солженицын (38). Это дает основания утверждать, что перемены, произошедшие в

конце 70-начале 80-х гг. в редакции «Русской мысли», были произведен при участии не

только А. И. Солженицына, но и американских спецслужб.

Характеризуя «Русскую мысль», необходимо сказать несколько слов о ее «главном

акционере», которому был доверен ее контрольный пакет. Серафим Николаевич родился в

1929. Он был сыном Николая Леонидовича Милорадовича (1889–1954) и княжны Ольги

Юрьевны Трубецкой68 (1890–1966). Являясь германским подданным, Серафим Николаевич

закончил русскую гимназию в Париже, иезуитский колледж и Сорбонну. Сотрудничать в

«Русской мысли» начал в 70-е годы, некоторое время занимал пост главного редактора, затем

входил в состав Редакционного совета газеты (39). Как явствует из энциклопедического

словаря А. И. Серкова, Н. Л. Милорадович был масоном. С 1973 г. он входил в Ложу Астрея

(40), с 1977 г. — в Суверенный (державный) капитул Астрея (41), с 1980 г. — в Ложу

совершенствования (Друзья любомудрия) (42), посещал ложу Германия (43). Из числа его

собратьев можно назвать М. В. Гардера, К. К. Грюнвальда, И. А. Кривошеина.

Михаил Васильевич Гардер (1916–1993) тоже был связан с редакцией «Русской мысли»

и являлся одним из ее политических обозревателей. Уроженец Саратова, он эмигрировал в

1920 г., получил французское гражданство и, поступив на военную службу, стал офицером

разведки, в 1964 г. в чине полковника вышел в отставку и занял должность советника при

французском Инстиуте стратегических вопросов генерала А. Бофра (44).

Кроме М. В. Гардера и Н. Л. Милорадовича в «Русской мысли» сотрудничали и другие

масоны: Георгий Викторович Адамович (1892–1972) (45), Владимир Леонидович Вяземский

(1889–1960) (46), Валентин Платонович Зубов (1884–1969) (47), Михаил Германович

 

68 Сестра Ольги Юрьевны Мария (1894–1930) находилась замужем за графом Петром Андреевичем

Бобринским (1893–1962), который в разное время он состоял в одиннадцати масонских ложах. Среди его

собратьев мы видим К. К. Грюнвальда, И. А. Кривошеина и Н. Д. Татищева (Серков А. И. Русское масонство.

1731–2000. Энциклопедический словарь. М… 2001. С.122).

 

 

Корнфельд (1984–1973) (48), Анатолий Михайлович Юлиус (1897–1977) (49).

Таким образом, мы снова выходим на масонские связи и, что самое главное, опять

ведущие к В. Л. Андрееву, К. К. Грюнвальду, И. А. Кривошеину, Б. Б. Сосинскому.

Рассматривая деятельность А. И. Солженицына за рубежом, никак нельзя обойти

вниманием Российский общественный фонд помощи политзаключенным и их семьям.

Обычно при характеристике этого фонда отмечается, что он был создан для помощи

политическим заключенным и членам их семей, при этом молчаливо подразумевается, что

речь идет об участниках диссидентского движения (50). Но вот что пишет А. И. Солженицын

как учредитель фонда: по его словам, он с самого же начала «настоял, чтоб не следовать

советско-образованской брезгливости» и, наряду с диссидентами, оказывать помощь «по

старой статье 58-1, так называемым изменникам родины, куда лепили простых пленников»

(51).

Действительно, статья 58-1а предусматривала наказание за такое преступление, как

«переход на сторону врага» (52). По этой статье в свое время в лагерях оказались многие

бывшие военнопленные. Однако к 1974 г., когда появился РОФ, почти все они давно уже

были освобождены. И если кто-то из бывших военнопленных еще продолжал томиться за

колючей проволокой, то не за «переход на сторону врага», а за совершенные во время войны

преступления. Поэтому созданный нобелевским лауреатом фонд собирался помогать не

простым пленникам, а военным преступникам. Как тут не вспомнить об традициях

гуманизма, за продолжение которых учредитель РОФ получил Нобелевскую премию.

По этой же статье проходили и те, кто обвинялся в выдаче военной или

государственной тайны, в шпионаже. Следовательно, «простые пленники» были упомянуты

Александром Исаевичем только для того, чтобы их тенью можно было прикрыть

«изменников Родины». Понять А. И. Солженицына нетрудно: одно дело помогать

участникам дисидентского движения, т. е. тем, кто страдал за свои взгляды, или же бывшим

военнопленным и совершенно другое дело помогать тем, кто торговал интересами своей

страны. Здесь, правда, перед нами снова возникает тень Иннокентия Володина. Возникает не

случайно, так как иностранные спецслужбы стремились использовать диссидентское

движение в своих целях, а некоторые диссиденты готовы были идти на любые виды

сотрудничество с ними.

О том, что это был не абстрактный вопрос свидетельствует статья Э. Кузнецова и

М. Хейфеца «Про шпионов», опубликованная на страницах журнала «Континент».

Оправдывая в ней допустимость сотрудничества с зарубежными спецслужбами, авторы

утверждали, что оно может включать в себя даже шпионаж: «Советская система, — писали

они, — в состоянии войны с демократическим миром, а поэтому разведывательные операции

против нее не только оправданы, но и жизненно необходимы» (53).

Поскольку развитие диссидентского движения в СССР соответствовало интересам

зарубежных спецслужб, они были заинтересованы в деятельности РОФ. Еще в большей

степени они были заинтересованы в том, чтобы РОФ оказывал помощь не только

диссидентам, но и тем, кто привлекался за измену Родине, шпионаж и т. д. Поэтому

возникает вопрос: не существовало ли связи между РОФ и зарубежными спецслужбами?

Для ответа на этот вопрос необходимо знать: а) кто входил в руководство  фонда за

границей и в Советском Союзе, б) за счет чего формировались денежные средства фонда и

насколько они были велики, в) действительно ли пересылавшиеся в СССР деньги поступали

с заграничных счетов фонда, г) как именно и кем они переводились в СССР, д) на какие цели

и в каких размерах использовались и т. д. До сих пор все эти вопросы остаются покрытыми

тайной. Если до 1991 г. эту таинственность можно было понять, то ее сохранение сейчас

объясняется только тем, что далеко не все в деятельности фонда было таким, как это

пытались и пытаются представить его руководители.

Вопрос о деньгах как будто бы представляется ясным. Обычно утверждается, что фонд

был создан за счет гонораров от издания книги А. И. Солженицына «Архипелаг ГУЛАГ».

Между тем, это не совсем так. В Уставе фонда этот пункт сформулирован несколько иначе:

 

«Фонд состоит из гонораров за издание книги А. Солженицына „Архипелаг ГУЛАГ“ (фонду

принадлежат мировые права на нее) и добровольных пожертвований, в том числе

собираемых внутри страны» (54).

Из этого явствует, что при учреждении РОФ солженицынские гонорары

расматривались лишь как один из источников его деятельности, другим источником должны

были стать пожертвования, собираемые как внутри страны, так и за рубежом. Каким же было

соотношение между гонорарами и пожертвованиями? Как выглядело соотношение между

пожертвованиями отечественными и зарубежными? И каково было происхождение

зарубежных пожертвований?

Перечисленные вопросы имеют не праздный характер. Достаточно обратиться к

заявлению А. И. Солженицына, сделанному 18 января 1974 г. «…Продажная цена книги, —

сказал он, — на всех языках будет предельна низка, чтоб читали ее как можно шире. Цена

такая, чтобы только оплатить работу переводчиков, типографии и расход материалов. А если

останутся гонорары — они пойдут на увековечивание погибших и на помощь семьям

политзаключенных в Советском Союзе» (55).

Следовательно А. И. Солженицын не рассчитывал на сколько-нибудь значительные

гонорары. Правда, делая приведенное заявление, наш великий моралист забыл такую

прозаическую мелочь, как прибыль, без которой не может существовать ни одно

издательство. И если цена книги только-только покрывает ее себестоимость, значит ее

издание кто-то дотирует. Следовательно, если приведенные выше слова соответствуют

действительности, нужно признать, что издание «Архипелага» дотировалось из какого-то

солидного финансового источника. Но тогда получается, что через «Архипелаг» из этого

источника финансировался и РОФ.

Обращает на себя внимание еще один важный факт. Как явствует, из воспоминаний

самого А. И. Солженицына, до лета 1977 г. передача РОФ гонораров от «Архипелага»

юридически оформлена не была. Это было сделано только в 1977–1978 гг. Когда же

гонорары от «Архипелага» стали поступать на счет фонда: до 1977–1978 гг или только с

этого времени? Вопрос немаловажный, так как издательский пик «Архипелага» приходился

на 1974–1977 гг., а следовательно, на это время приходилась львиная доля гонораров за

«Архипелаг». Если же признать, что гонорары потекли на счет фонда в основном после

юридической передачи ему прав на эту книгу, тогда получается, что до 1977–1978 гг. Фонд

действовал в основном за счет пожертвований, которые, вероятнее всего, имели главным

образом заграничное происхождение.

Немаловажное значение имеет и вопрос о том, как поступали деньги из-за рубежа в

Советский Союз. «Пока они, — пишет А. И. Солженицын, имея в виду налоговые службы

СССР, — грабили только 35 % денежных переводов — мы много слали официальными

переводами (Алик Гинзбург для этого нашел с десяток „получающих“, не боящихся, и потом

передающих другим). Другая успешная форма была: отъезжающие эмигранты оставляют

Фонду в Союзе советские деньги, а на Западе Фонд им платит долларами по реальному курсу

— доллар за три, потом четыре рубля» (56).

Интересно было бы узнать, кто именно занимался пересылкой и на чьи адреса деньги

поступали? Кто из эмигрантов участвовал в подобном обмене рублей на доллары?

«А когда большевики ввели грабеж переводов уже в 65 % — пишет А. И. Солженицын

далее, — посылать деньги официально потеряло смысл. Но тут мы нашли изворотистую

тайную форму. Хотя Советы объявляют дутый, официальный курс, значительно выше

доллара, сами меняют иностранцам по-другому, — но наказывают подданных за всякий

обмен рубля, иметь валюту может только государство. Советские же граждане, попадая на

Запад, с радостью меняют советские ассигнации, сколько могут. И вот доброхотный,

неоценимый наш друг, затем и член Правления Фонда В. С. Банкул, швейцарский

гражданин, для начала прибегнув  к помощи своего друга, руского армянина, живущего в

Женеве, Сергея Нерсесовича Крикоряна, а затем сам наладив дело в Цюрихе, стал

производить обмен обратный — за франки выкупал наши родные советские рубли — но

 

исключительно отбирая трепанные, затертые бумажки, а они среди хрустящих потекли не

слишком быстро, и это одно задерживало размах нашего обмена: нельзя же посылать в СССР

свеженькие, цельно-серийные (называлось это все у нас — „операция Ы“)» (57).

Приведенное свидетельство А. И. Солженицына вызывает много вопросов. Дело в том,

что до 1992 г. рубль не был конвертируемым и его не принимали к обмену ни в одном

иностранном государстве. А если в кошельках выезжавших за границу советских

граждан и оказывались рубли, то в самом ограниченном количестве, необходимом для того,

чтобы по возвращении на родину добраться от аэропорта или же вокзала до дома. К тому же,

оказывается, солженицынские менялы принимали за доллары, марки, франки, фунты и т. д.

только «трепанные» рубли.

«Следующий труд был — читаем мы в воспоминаниях А. И. Солженицына, —

перевезти эти деньги через границу в чемодане в Париж, к Струве, это всегда делалала

Мария Александровна Банкул. А Струве всегда знал наших тайных связных по каналам в

СССР — он и сам иногда поставлял на французскую дипломатическую службу в Москве

своих бывших французсикх студентов, учившихся на русском факультете. Эти героические

помощники все названы в „Невидимках“. Итак, в Москву тайно привозились

многозначные, многотысячные пачки советских трепанных денег — и через

посредников передавались распорядителю Фонда — им был Алик Гинзбург, до его ареста в

1977 г.» (58).

Из этого явствует, что одним из каналов доставки денег в Советский Союза были лица,

состоящие на дипломатической службе иностранных государств. В данном случае имеется в

виду французское посольство в Москве. О том, что для ввоза денег в Советский Союз

действительно использовались дипломатические каналы свидетельствует арест

Вильгельмины Германовны Славуцкой (Магидсон), которая заменила в качестве курьера

Н. И. Столярову. Как пишет А. И. Солженицын ее задержали в Москве в 1986 г. «в момент

передачи ей от нас 30 тыс. советских рублей для Фонда» (59). Кто именно передавал эти

деньги, Александр Исаевич не называет. В советской печати утверждалось, что деньги были

переданы «неким западным дипломатом» (60).

Имя одного из таких западных дипломатов нам известно. Это уже упоминавшийся Ив

Аман. «…Он, — пишет А. И. Солженицын, — был главным звеном в той цепи, что

осуществляла всю помощь Российского общественного фонда от нас в СССР. Следующая за

ним была Ева, потом Алик Гинзбург (а после его ареста включился в вслед Евгений

Борисович Михайлов). На них и держалась вся объемная остро опасная работа» (61).

Следовательно, зарубежные (в данном случае французские) спецслужбы имели самое

непосредственное отношение к деятельности РОФ.

В связи с этим особого внимания заслуживает тот факт, что когда в феврале 1977 г.

распорядитель РОФ в СССР А. И. Гинзбург был арестован и осужден на 8 лет лагерей и 3

года ссылки (62), то через некоторое время США согласились обменять его и еще четверых

правозащитников69 на двух арестованных советских разведчиков (63).

Понять Советский Союз нетрудно. Он стремился спасти своих людей. А чем

руководствовались США? Ведь ни один из пяти диссидентов не имел американского

гражданства. Но если из нескольких сот советских диссидентов, находившихся в тюрьмах,

американские спецслужбы остановили свой выбор на этих пятерых, то очевидно он был не

случайным. Одно из двух: или таким образом они расплачивались с названными

диссидентами за те услуги, которые они до этого им оказывали, или же выводили из-под

удара своих люде