Этого требуют от нас, литераторов, партия и очень дорогой для меня Никита

Сергеевич Хрущев» (24).

Делая такой шаг, А. И. Солженицын надеялся на  поддержку ЦК КПСС, но получил

отрицательный ответ (25).

Из Москвы он привез пачку писем, которые продолжали поступать на его имя в

редакцию «Нового мира». Автор одного из них сетовал на то, что у читателей «Ивана

Денисовича» может сложиться впечатление, будто бы главные виновники тяжелого

положения заключенных — это конвойные. «Не беспокойтесь, — успокоил его

А. И. Солженицын, — никто такого вывод не сделает. Все прекрасно разобрались, что во

всем виновата та система произвола, при которой группа Абакумова и Берия сумела

ввести бесконтрольное следствие, несправедливые судебные приговоры, неконституционный

орган особого Совещания, а места заключения освободить от партийного и

общественного контроля» (26).

Тогда же, весной 1963 г., когда Александр Исаевич клялся в любви к Н. С. Хрущеву и

заверял его в желании «быть достойным высокого звания советского писателя», в

Рязань приехала Н. И. Столярова. В разговоре с ней А. И. Солженицын поинтересовался, не

может ли она переправить его рукописи за границу? Наталья Ивановна согласилась (27). Но

ее услугами тогда он не воспользовался.

Если обратиться к схеме «Исторические даты», получается, что январь-апрель 1963 г.

были заняты работой над «Раковым корпусом» (28). Однако, по свидетельству

Н. А. Решетовской, за письменный стол ее муж снова сел только в апреле. Так, характеризуя

начало этого месяца, она отмечала: «Александр Исаевич уже забыл когда писал» (29), а

упоминая 11 апреля, подчеркивала: «Скоро, скоро начнется у мужа творческая пора» (30).

Отдохнув, ознакомившись с корреспонденцией и ответив на некоторые письма,

А. И. Солженицын действительно вернулся к литературному творчеству, но не к «Раковому

корпусу». К этому времени его захватил другой сюжет — история, незадолго перед тем

произошедшая в Рязани. Один из техникумов должен был переехать в новое, специально

строившееся для него здание. Строительство затягивалась, и дирекция техникума обратилась

к учащимся с просьбой помочь. А когда здание было возведено, обком партии распорядился

передать его создававшемуся в Рязани научно-исследовательскому институту. Такое

решение вызвало недовольство не только учащихся, но и преподавателей, однако в обкоме

им объяснили, что оно было принято «для пользы дела».

Именно так и назвал свой новый рассказ А. И. Солженицын (31). Для работы над ним

он решил уединиться в деревне. «15 апреля после обеда, — вспоминала

Н. А. Решетовская, — я проводила мужа к автобусу в Солотчу» (32). Через полторы недели

Александр Исаевич сообщил, что «первую редакцию рассказа» уже закончил (33), а 17 мая

отправил его в «Новый мир» (34).

18-го в Солотчу приехала Наталья Алексеевна (35). Тогда же сюда нагрянул В. Л. Теуш,

решивший писать исследование об «Иване Денисовиче» (36). Отдохнув полторы недели,

Александр Исаевич и Наталья Алексеевна вернулись домой (37), откуда 2 июня

А. И. Солженицын уехал в столицу (38). Здесь он обратился к В. Т. Шаламову с просьбой

познакомиться с его  рассказом «Для пользы дела»: «Я, — заявил он, — считаю Вас моей

совестью и прошу посмотреть, не сделал ли я чего-нибудь помимо воли, что может быть

истолковано, как малодушие, приспособленчество» (39).

 

Доработав рассказ с учетом сделанных замечаний и передав его 6 июня в редакцию

«Нового мира», Александр Исаевич в тот же день отправился в Переделкино (40), где

состоялось его знакомство с К. И. Чуковским. «Сегодня, — записал Корней Иванович в

дневнике, — был у меня  Солженицын. Взбежал по лестнице легко, как юноша. В легком

летнем костюме, лицо розовое, глаза молодые, смеющиеся. Оказывается он вовсе не так

болен, как говорили» (41).

Окрыленный успехами, А. И. Солженицын решил вернуться к своей пьесе «Свеча на

ветру» и 8 июня на одной из московских квартир организовал ее чтение для своих

поклонников, но и на этот раз она не произвела впечатления на слушателей.

12-го пришла верстка рассказа «Для пользы дела» (42), в седьмом, июльском номере

журнала он пошел к читателям (43). Оценивая позднее данную публикацию, Александр

Исаевич писал: «В этом рассказе я начинал сползать со своей позиции, появились струйки

приспособления» (44).

А пока этот номер журнала печатался, А. И. Солженицын решил вернуться к

возникшему еще до войны замыслу романа о революции (45) и с этой целью 14 июня вместе

с Натальей Алексеевной поехал в Ленинград, 16-го он впервые переступил порог

Государственной публичной библиотеки им. М. Е. Салтыкова-Щедрина (46). Однако

полностью сосредоточиться на работе в ней ему не удалось. Отвлекали встречи, культурные

мероприятия.

Из числа тех, с кем встречался Александр Исаевич, можно назвать доцента

Ленинградского государственного педагогического института им. А. И. Герцена филолога

Ефима Григорьевича Эткинда, его жену Екатерину Федоровну Зворыкину и Елизавету

Денисовну Воронянскую, ставшую затем одной из его верных и бескорыстных помощниц

(47).

Пробыв в Ленинграде три с половиной недели, Александр Исаевич и Наталья

Алексеевна 9 июля «ночным автобусом» отправились в Тарту (48). «Из наводнения писем

после „Денисовича“, — пишет А. И. Солженицын, — однажды выловил я и драгоценное

письмо Арнгольда Сузи: вся семья его побывала в сибирской ссылке, лишь вот недавно

разрешили им вернуться, и то без городской прописки, где-то на хуторе под Тарту жили они,

и жена умирала от рака. Летом 1963 г. мы и увиделись в Тарту… Жена его уже умерла, сам

он приехал на встречу с хутора, сын его Арно перебивался в Тарту, не имея квартиры, а дочь

Хели приехала из Таллина… Арно уже женат, а Хели с маленьким сыном… только старшего

брата Хейно не хватало: отступил с немцами, а сейчас уже жил в Штатах» (49).

После Тарту — Рига, взморье, два хутора и обратная дорога в Москву (50).

В столицу Солженицыны вернулись 26 июля. В тот же день Александр Исаевич

встретился с В. Т. Шаламовым, который затем сделал следующую запись о нем. «Приехал из

Ленинграда, где месяц работал в архивах над новым своим романом… Бодр, полон

планов» (51). Как мы знаем, в Ленинграде А. И. Солженицын провел 25 дней, в архивах не

был, а в библиотеке работал лишь урывками. Однако окружающим этого знать не

полагалось.

28 июля Александр Исаевич и Наталья Алексеевна были дома, а затем 1 августа

отправились в велопоход по маршруту: Рязань — Михайлов — Ясная Поляна — Епифань —

Куликово Поле — Рязань и провели в дороге 11 дней (52). По всей видимости, именно из

этого похода Александр Исаевич привез замысел рассказа «Захар Калита».

По возвращении, вспоминала Наталья Алексеевна, Александр Исаевич хочет сесть за

«Раковый корпус», «но пока что вместо повести пишет по 5–6 писем в день… К концу

месяца нужно обязательно со всем этим разделаться и ехать работать в Солотчу» (53). 22

августа А. И. Солженицын съездил туда на разведку и через несколько дней обосновался там.

Посетившая его в начале сентября Наталья Алексеевна позднее напишет: «Александр

Исаевич еще не работает по-сумасшедшему, как он умеет. Настраивается на „Раковый

корпус“ и одновременно занимается главами из „Круга“» (54).

В Солотче А. И. Солженицына посетил В. Т. Шаламов (55). Александр Исаевич явно

 

хотел сблизиться с писателем, однако его приезд привел к тому, что в отношениях между

ними пробежала первая трещина, расширение которой со временем завершилось полным

разрывом (56), в результате чего Александр Исаевич оказался не в ладу со своей «совестью».

Первоначально работа над «Раковым корпусом» шла успешно. «Повесть

разрастается, — читаем мы в воспоминаниях Н. А. Решетовской, — намечал 25 глав, но уже

получается 32», «написал 10 глав» (57). Однако в начале октября работа остановилась. 3

октября Александр Исаевич вернулся в Рязань, а 12-го отправился на юг, побывал в

Ростове-на-Дону, в Георгиевске и 24-го снова был дома (58). По возращении он несколько

дней редактировал «Свечу» для «Современника» и «сплотку» из женских глав «Круга» для

«Нового мира», после чего 29 октября поехал в Москву. (59).

«…Осенью 63-го года, — читаем мы в «Теленке», — я выбрал четыре главы из

„Круга“ и предложил их „Новому миру“ для пробы, под видом „Отрывка“. Отказались.

Потому что „отрывок“? Не только. Опять тюремная тема… Тем временем нужно было им

печатать проспект — что пойдет в следующем году. Я предложил: повесть „Раковый корпус“,

уже пишу. Так названье не подошло! — во-первых, символом пахнет; но даже и без символа

— „само по себе страшно, не может пройти“. Со всей решительностью переименовывать все,

приносимое в „Новый мир“, Твардовский сразу определил: „Больные и врачи“. Печатаем в

проспекте. Манная каша, размазаная по тарелке… Я отказался» (60).

По свидетельству Натальи Алексеевны, все было несколько иначе. Когда Александр

Исаевич передал А. Т. Твардовскому «сплотку» женских глав, последний сразу же

предложил А. И. Солженицыну подписать с редакцией «Нового мира» договор на

публикацию романа (61). Но Александр Исаевич отклонил сам это предложение, после чего с

ним «заключили договор на повесть в десять листов», т. е. на «Раковый корпус» (62).

Разбирая в эти осенние дни 1963 г. поступающую на его имя корреспонденцию,

Александр Исаевич обнаружил письмо, которое было подписано Натальей Мильевной

Аничковой (63). «…Она, — пишет А. И. Солженицын, — бывшая зэчка, и дочь ее приемная,

тоже зэчка, благодарят за „Ивана Денисовича“ и готовы помогать, чем могут. А для заманки,

чтоб я верней отозвался, приправлено было, что Павел Дмитриевич Корин18 — их сосед,

могут познакомить». Через некоторое время Александр Исаевич познакомился как с самой

Натальей Мильевной, так и с ее приемной дочерью Ниной Григорьевной Левитской,

дочерью одного из ближайших сотрудников Н. И. Вавилова, биолога Григория Андреевича

Левитского (64). Появились две верные помощницы, которых А. И. Солженицын по первым

буквам их имен стал называть «Энэнами» и к содействию которых затем прибегал

неоднократно.

К 1 ноября А. И. Солженицын вернулся из Москвы и опять сел за «Раковый корпус», но

и на этот раз работа шла неровно, неоднократно он отвлекался на другие сюжеты. Так, в

ноябре 1963 г. им были написаны небольшие рассказы «Как жаль», «Корова», «Правая

кисть» (65). А затем, так и не сумев полностью сосредоточиться на повести, он снова

отодвинул ее в сторону и в конце 1963 г. возвратился к роману «В круге первом». «У него, —

вспоминала Н. А. Решетовская, — созрел план сделать подходящую для „Нового

мира“ редакцию „Круга“ и предложить ее Трифоновичу прочитать ее у нас дома» (66).

Характеризуя позднее эту работу, Александр Исаевич писал: «…я предпринял такую

операцию: я развалил… постройку… на кирпичи, на главы, полуглавы, иногда абзацы, — и

заново построил другой роман из того, что все-таки можно показать. Так и получился

вариант „Круга“ из 87 глав» (67). Если верить А. И. Солженицыну, дело заключалось не

только в сокращении объема романа, но и в изменении его сюжета (68). Однако до тех пор,

пока нам не станет известна предшествующая редакция романа, судить о характере этих

изменений не представляется возможным.

 

18 Познакомился Александр Исаевич и с художником П. Д. Кориным, который, как считает Н. А. Митрохин,

был одним из тех, кто вдохновил писателя И. М. Шевцова на нашумевший в свое время роман «Тля»

(Митрохин Н. А. Русская партия. Движение русских националистов в СССР 1953–1985. М., 2003. С.66).

 

 

«Всю эту зиму (т. е. зиму 1963–1964 гг. — А.О.), — уверяет нас Александр Исаевич, —

я кончал облегченный для редакции и для публики роман „В круге первом“» (Круг-87) (69).

Для того, чтобы ускорить работу он привлек к ней Наталью Алексеевну, «и мы, — пишет

она, — начинаем в четыре руки печатать роман» (70).

Во время этой работы семью Солженицыных посетили мелкие житейские радости: в

середине ноября у них появился телефон (71). Ко дню рождения Александра Исаевича

Валютное управление Министерства финансов сделало подарок — прислало разрешение на

покупку машины, на «Волгу» денег не хватило, купили «Москвич», который Александр

Исаевич и Наталья Алексеевна между собой стали называть «Денисом» (72). Перед Новым

годом В. С. Лебедев прислал письмо с высокой оценкой рассказа «Для пользы дела» (73).

Немногие, даже очень известные советские писатели могли похвастаться тем, что с Новым

годом их поздравляли помощники Первого секретаря ЦК КПСС.

 

Несостоявшийся лауреат

 

Под Новый год Александр Исаевич получил еще один подарок.

Летом Секция прозы Союза писателей РСФСР, на заседании которой

председательствовал Л. З. Копелев, выдвинула кандидатуру А. И. Солженицына на

соискание Ленинской премии (1). Предложенные разными творческими организациями

кандидатуры были рассмотрены Отделом культуры ЦК КПСС, и 28 декабря 1963 г.

«Известия» опубликовали официальный список кандидатов на соискание премии. К участию

в конкурсе в области литературы было допущено 19 писателей, среди них значилась и

фамилия А. И. Солженицына (2).

Обычно такой чести удостаивались лишь те писатели, которые были давно и хорошо

известны читателям. Между тем с момента публикации первого литературного произведения

А. И. Солженицына прошел всего лишь год, а список его опубликованных произведений

включал в себя четыре наименования. И хотя все четыре произведения были неординарными,

по принятым в советской литературе того времени традициям, до Ленинской премии ему

было далеко.

Если же несмотря на это, его фамилия оказалась в списке 19 лучших писателей года,

это означает, что кто-то очень влиятельный покровительствовал ему не только в руководстве

Союза писателей СССР, но и внутри ЦК КПСС.

«Первые дни Нового (1964 — А.О.) года, — читаем мы в воспоминаниях

Н. А. Решетовской, — муж провел в Рязани. Дальше предстоят поездки в Москву и

Ленинград для работы в лучших библиотеках страны. Надо использовать открывшуюся

возможность для сбора материала к его историческому роману» (3). И далее: «Десятого

января муж уехал… В Москве заниматься Александру Исаевичу больше всего полюбилось в

Фундаментальной библиотеке общественных наук и в Центральном военном архиве,

который помещается в бывшем Лефортовском дворце» (4).

20 января, в воскресенье, А. И. Солженицын посетил А. Т. Твардовского, который в тот

же день записал в своих «Рабочих тетрадях»: «Более трех часов вчера просидели с

Солженицыным. Он на большом рабочем подъеме, даже сам говорит: работаю бешено.

Выходит, что у него в работе три большие вещи: роман, начатый где-то еще до „Ив[ана]

Денисовича“, „раковая“ повесть и „замысел отроческих лет“ — роман об „Октябрьской

революции“ (до 29 г.)… Роман „В круге первом“ (первые дни (часы) после 70-летия Сталина)

уже написан — около 35 л. Не дает до апреля, когда приглашает меня в Рязань… Для

второго романа (о 20-х годах) он сейчас в Москве и поедет в Л[енинград] для работы в

библиотеках. В марте поедет в Ташкент для раковой повести» (5).

В Москве А. И. Солженицын находился до конца января. 29-го, вечером, принял

участие во встрече редакции «Нового мира» с читателями, которая состоялась в Доме

учителя (6). «Он, — пишет В. Н. Войнович о А. И. Солженицыне, — был привезен и

отправлен обратно на машине Твардовского (сам Твардовский добирался на такси). Приехал,

 

сразу получил слово, сказал что-то значительное о миссии учителя и уехал. Все понимали,

что человек серьезный, его время не то, что наше, стоит дорого. А наше не стоит, в общем-то,

ничего. Пока он был среди нас, мы все держались как младшие по званию. Почтительно и

напряженно. А Твардовский — как деревенский отец, воспитавший далеко пошедшего сына.

Когда же Солженицын отъехал, все, вздохнувши, расслабились» (7).

Через день, 31 января, Александр Исаевич уехал в Ленинград (8). К середине февраля

Наталья Алексеевна ждала мужа домой, но 13-го получила телеграмму от Е. Д. Воронянской:

«Умоляем  разрешить задержаться [на] неделю». Разрешение, по всей видимости, дано не

было, однако Александр Исаевич покинул Ленинград только 25-го (9).

Во время его пребывания в Ленинграде произошло событие, эхо которого разнеслось

не только по всей стране, но и далеко за рубежом. 29 ноября 1963 г. на страницах газеты

«Вечерний Ленинград» была опубликована статья «Окололитературный трутень»,

посвященная тогда еще малоизвестному поэту Иосифу Бродскому. Полностью поглощенный

литературным творчеством, он формально нигде не работал. 13 декабря Ленинградское

отделение Союза писателей РСФСР приняло неслыханное в истории литературы

постановление о необходимости предания поэта суду. 13 февраля 1964 г. он был арестован и

18-го предстал перед судом (10).

Судили И. А. Бродского, конечно, не за тунеядство и даже не за антисоветскую

пропаганду (его стихи не имели политической направленности), а за вызывающий образ

жизни. И тут произошло то, чего до этого советская юстиция не знала. Началась открытая

кампания в защиту поэта. Появилось обращение к руководству партии и правительства, под

которым поставили свои подписи многие писатели и другие деятели культуры. Было

предложено подписаться и А. И. Солженицыну. Однако он отказался сделать это (11).

Понять отказ нетрудно — его фамилия фигурировала в списке кандидатов на Ленинскую

премию. На одной чаше весов был хотя и безвинно пострадавший, но незнакомый ему поэт,

на другой — Ленинская  премия. Поставить свою фамилию под обращением в защиту

И. А. Бродского означало самому вычеркнуть себя из списка кандидатов на

правительственную награду.

Комитет по Ленинским премиям начал работать 4 февраля 1964 г. (12). Из 19

кандидатов в области литературы для дальнейшего рассмотрения было оставлено семь

писателей, среди них фигурировал и Александр Исаевич (13).

25 февраля Н. А. Решетовская встретила своего мужа в Москве на Ленинградском

вокзале, и у нее впервые появились сомнения в его супружеской верности (14). Отметив в

Москве свой день рождения, Наталья Алексеевна уехала в Рязань, а Александр Исаевич

задержался в столице (15). Вернувшись домой, он, наконец, взялся за «Круг», но вскоре

снова отложил его в сторону (16).

17 марта он отправился в Ташкент, на этот раз в сопровождении жены. Поездка была

связана с работой над «Раковым корпусом» и продолжалась до 2 апреля (17). Согласно схеме

«Исторические даты», «Раковым корпусом» А. И. Солженицын занимался на протяжении

марта-апреля и июля августа 1964 г. (18). Однако если двухнедельное путешествие в

Ташкент можно рассматривать как работу над повестью, то после возвращения домой сесть

за письменный стол Александру Исаевичу не удалось.

Прежде всего именно в те весенние дни семейный разлад достиг такой остроты, что

возник даже вопрос о разводе, хотя до этого дела не дошло (19).

Вместе с тем борьба вокруг Ленинской премии вступила в свою завершающую стадию.

Поэтому вернувшись в Рязань, но так и не сев ни за «Круг», ни за «Раковый корпус»,

А. И. Солженицын снова помчался в Москву.

12 апреля В. Я. Лакшин записал в дневнике: «Забегал на днях Солженицын. Говорит о

премии: „Присудят — хорошо. Не присудят — тоже хорошо, но в другом смысле. Я и так, и

так в выигрыше“» (20).

Что означали эти слова? По всей видимости, только то, что в первом случае

А. И. Солженицын получал возможность занять особое положение в писательском мире и

 

готов  был сохранять лояльность по отношению к власти, а во втором случае собирался

перейти в оппозицию и получить поддержку как у определенной части советской

интеллигенции, так и за рубежом.

Борьба в Комитете по Ленинским премиям достигла такой остроты, что на одном из его

заседаний первый секретарь ЦК ВЛКСМ С. П. Павлов заявил, будто бы А. И. Солженицын

был осужден за уголовное преступление (21). А. Т. Твардовский немедленно запросил

Определение Военной коллегии Верховного суда СССР о реабилитации писателя (22). Когда

Определение огласили, С. П. Павлов принес свои извинения (23), но на исход голосования

этот шаг влияния не оказал. 14 апреля, когда в списке претендентов остались только два

человека: Олесь Гончар и А. И. Солженицын (24), Комитет по Ленинским прениям назвал

лауреатом Олеся Гончара (25).

Эта неудача была не только личным поражением А. И. Солженицына, но и поражением

тех, кто покровительствовал ему в руководстве партии. А поскольку на него смотрели как на

фаворита Н. С. Хрущева, данный эпизод можно рассматривать как косвенное отражение той

скрытой борьбы, которая шла в руководстве КПСС. Нередко она сводится к соперничеству

за обладание властью. Однако в действительности речь шла о выборе политического курса

страны.

К этому времени, пишет Ф. М. Бурлацкий, Н. С. Хрущев «сменил большинство первых

секретарей республик и областей», было принято решение «разделить обкомы и горкомы

партии на две части — промышленные и сельскохозяйственные», в чем некоторые

усматривали первый шаг на пути «создания двух партий». В начале 1964 г. активизировалась

работа по подготовке новой Конституции: предлагалось превратить Верховный Совет СССР

в постоянно действующее учреждение, ввести альтернативные выборы, возродить суд

присяжных, перейти к президентской республике с прямым всенародным избранием главы

государства, ограничить роль партии и расширить роль государственных учреждений в

управлении страной (26). В решающую стадию вступила подготовка экономической

реформы, направленной на расширение хозрасчетных методов управления экономикой (27).

Предполагались крупные изменения во внешней политике, в частности рассматривалась

возможность объединения Германии (28).

Это свидетельствует, что в 1964 г. советская страна стояла в преддверии важных

решений, от которых во многом зависела ее судьба. И если рассматривать провал

А. И. Солженицына как поражение покровительствовавших ему сил, то это был один из

симптомов приближавшегося падения Н. С. Хрущева.