Первый и главный принцип он назвал «принципом удовольствия», второй (потому что он появляется позже, по мере нашего взросления) – «принципом реальности».

То, что мы стремимся к удовольствию и стараемся минимизировать неудовольствие, не новость, это было понятно и до Фрейда. Поэтому главное в этой статье – это, конечно, понятие «принципа реальности».

Если опустить всю метафизику и антиэволюционные ереси, мы получаем весьма здравую концепцию. Действительно, если бы мы незамедлительно шли на поводу у всех своих желаний (по Фрейду всегда либидозных), это грозило бы нам массой неприятных последствий.

То есть мы, испытывая желание, должны понимать, что существуют и риски, потому что реальность – штука жестокая. Если вам кто-то понравился в сексуальном плане, то тут же набрасываться на него/неё – не вариант. Надо учесть реальность – то есть все обстоятельства дела, существующее, так сказать, положение вещей.

Поэтому что вы делаете, если кто-то вам понравился? Вы начинаете проявлять знаки внимания – улыбаться, кокетничать, говорить любезности всякие, а то и вовсе писать стишки.

Движимый принципом реальности, Данте Алигьери пишет «Божественную комедию», посвящённую прекрасной Беатриче. Предтеча экзистенциализма, великий Сёрен Кьёркегор, мучаясь от чувств к Регине Ольстен, создаёт «Дневник обольстителя», «Страх и трепет» и т. д.

А «наше всё» – Пушкин Александр Сергеевич – пишет Анне Петровне Керн: «Я помню чудное мгновенье: передо мной явилась ты…». Впрочем, в письме к приятелю он в то же самое время весьма недвусмысленно сообщает, как именно он собирается пристроить к Керн своё либидо.

То есть по Фрейду: принцип удовольствия – понятно, чего хочет, но, чтобы не рисковать, мы вырабатываем в себе принцип реальности, который и производит «культуру», чтобы всё было «мило, чинно и благолепно».

«Принцип реальности» – это торможение влечений и создание обходного пути. То есть речь идёт, по сути, о работе лобной коры. Если с её помощью мы учтём массу дополнительных фактов, то сможем выстроить более успешную поведенческую стратегию и получим то, чего хочет наш «принцип удовольствия».

Таким образом, наши лобные доли лишь формально являются «тормозом». Они не тормозят нашу психическую активность, им просто нужно время, чтобы просчитать возможный результат наших действий. Этот просчёт занимает время, но внешне это выглядит как торможение.

Чем больше фактов вы учитываете, тем дольше вы будете думать над задачей. Неслучайно мой преподаватель по судебно-медицинской экспертизе – старый академический профессор – любил повторять: «Настоящие гении – тугодумы!». А судебно-медицинским экспертам можно верить, они в этом понимают.

Тугодумие (если речь, конечно, не идёт о патологической «тормознутости») – это лишь внешнее проявление интенсивной работы мысли. Хотя, конечно, точнее было бы говорить не о тугодумии, а о долго- и многодумии.

Вероятно, вы уже слышали о знаменитом «зефировом тесте» стэнфордского профессора Уолтера Мишела.

Экспериментатор оставляет ребёнка в комнате один на один с зефиркой и говорит: «Если дождёшься, пока я вернусь, то я дам тебе вторую зефирку. А если съешь раньше моего возвращения, то больше я тебе уже не дам».

Затем он удаляется и наблюдает за ребёнком и зефиром через специальное стекло-зеркало.

Что вытворяют дети, пытаясь сопротивляться своему желанию, в двух словах не расскажешь! Они то прячут зефирку с глаз долой, то сами залезают под стол, чтобы её не видеть.

Другие дети, напротив, начинают гипнотизировать свою «прелесть», сжимая кулаки и что-то надсадно бормоча. Третьи поют песенки, чтобы отвлечь себя от лакомства. В общем, страшное дело!

Да, эксперимент, конечно, бесчеловечный. Но его результаты оказались очень важными. Выяснилось, что если ребёнок способен контролировать своё желание и ждать вторую зефирку больше двадцати минут, то у него есть все шансы стать по-настоящему успешным человеком в его будущей – взрослой – жизни.

По сути, это единственный прогностически точный тест на мышление!

Но что же тут происходит на нейрофизиологическом уровне? Уолтер Мишел говорит о том, что мы наблюдаем за конфликтом «горячего нижнего мозга» и «холодного верхнего мозга» (его терминология). Грубо говоря: страстной «подкорки», отвечающей за наши влечения, и расчётливой «коры», отвечающей за контроль импульсов.

Но всё не так просто. Ребёнок, находящийся в лаборатории Мишела, вовсе не тормозит своё влечение, напротив, он активизирует работу мозга – создаёт в нём зоны дополнительного возбуждения. И эти дополнительные напряжения мозга входят в конфликт с его желанием, которое тоже представлено теперь в его лобных долях.

В результате, чем больше различных конкурирующих зон мозга мы способны активизировать, тем выше наши шансы на то, чтобы не допустить реализации своего спонтанного желания и придумать путь, ведущий к большей выгоде. Именно этой работой и занимаются наши лобные доли.

Ребёнок не просто пассивно ждёт, он должен целенаправленно думать о том, как хорошо получить вторую зефирку, постоянно себя этим тешить, представлять выигрыш от этого своего ожидания и т. д. Вот что такое мышление, вот какая интеллектуальная работа в конечном итоге позволяет нам быть максимально эффективными[35].

Нобель за мышление

Пока Александр Романович Лурия занимался «лобными больными», а Уолтер Мишел нетерпеливыми детьми, тем же самым вопросом озаботились психологи, изучающие поведение бизнесменов. И в 2002 году Даниел Канеман получил за эту работу Нобелевскую премию по экономике[36].

Амос Тверски и Даниел Канеман показали, что все мы пользуемся, хотя и попеременно, двумя стратегиями мышления – «Система 1» и «Система 2». Первая система: «быстрая и автоматическая», а вторая – «медленная и произвольная».

На самом деле «Систему 1» даже сложно назвать мышлением. Это такая система-всезнайка: у неё всегда и на всё есть заготовленные ответы. Частенько они начинают звучать в нашей голове ещё до завершения вопроса или до окончательной формулировки проблемы. Словно от зубов отскакивает!

Тут человек скорее думает, что он думает, а в действительности просто вываливает на-гора первое, что пришло ему в голову. Как объясняет Канеман, мозг предпочитает идти по самому простому пути: он как бы обходит проблему и подменяет настоящий вопрос более простым, лёгким, лежащим поблизости.

«Система 2», если верить Канеману, включается по-настоящему только в тех – чрезвычайно редких! – случаях, когда у «Системы 1» нет готового ответа, и ей вдобавок от возникшей проблемы не ускользнуть.

В качестве эксперимента Канеман предлагает читателям своего бестселлера «Мышление быстрое и медленное»[37] перемножить 17 и 24. Действие несложное, но, если вы не знаете ответа наизусть, то вам придётся поразмыслить. И вот именно это «поразмыслить» Канеман и называет «Системой 2».