Перевод С . Сырцовой , литературная обработка В . Гацака

авным-давно, а может быть, и не так давно, не скажу, только случилась такая беда — не стало на земле Солнца. Всегда стояла непроглядная ночь, да такая темная-темная. Не было света и тепла. Стали гибнуть леса и поля, а за ними звери и птицы.

Говорили люди, что Солнце украли драконы. Но куда они его упрятали, никто не знал. И страдал от темноты несчастный народ — ох, как страдал!

Так вот, в те времена на опушке дремучего леса, на берегу могучей реки, жили в ветхой избушке муж и жена. Были они очень бедные: в доме ни мяса, ни соли, во дворе ни птицы, ни скотины. Перебивались кое-как с хлеба на мякину. Мужик-то был старательный, собою ладный, семьянин хороший. Исходил он все царство вдоль и поперек, работу искал. Готов был воду из камня выжимать, лишь бы с пустыми руками домой не являться.

Но вот пошла по свету молва, будто можно Солнце из плена вызволить. Стали люди о том поговаривать и друг друга подбадривать. Ведь если Солнце спасти да на небо вознести, снова земля будет светлой и щедрой. Зелень покроет луга, на нивах созреет хлеб — только убирать поспевай! Привольно станет жить людям.

И вот собралось тогда человек тридцать, а может быть, и сорок, а с ними и тот мужик, который на опушке леса жил, и решили они пойти Солнце из неволи вызволить и на небо вернуть.

Горько плакала да причитала жена мужика, все просила его, чтоб не оставлял он ее одну-одинешеньку. Да не могла его уговорить. Чем громче она причитала, тем тверже муж на своем стоял. Ушел мужик из дому и пропал. И остальные, все, кто с ним пошел, точно в воду канули.

Немного времени прошло, как уехал мужик, и родила жена мужика сыночка, пухленького такого крепыша.

Дала она ему имя Ион, ласково звала Ио́никэ. А еще прозвала мальчика красавцем — Фэт-Фрумо́сом. И стал он Ионикэ Фэт-Фрумос.

Рос Ионикэ Фэт-Фрумос не по дням, а по часам. За день так вырастал, как другие за год. Неделя прошла — и за работу взялся: то одно мастерит, то другое. Но скоро понял: как ни старайся, все понапрасну — бедняк из нищеты никак не выбьется. Вот и спросил он однажды у матери:

— Скажи, мать, чем занимался мой отец? Стану я делать то же, может, заживем получше.

— Сыночек дорогой, помнится мне, что не приходилось ему вольно вздохнуть: всю жизнь он маялся на всякой работе, а достатка в доме так и не увидел.

— А куда же он пропал?

— Ох, горе мое, сыночек мой родненький! Лучше бы ты об этом не спрашивал! — запричитала мать и горько заплакала.

А когда успокоилась, призналась сыну:

— Боюсь я тебе рассказывать, как бы и ты не пошел вслед за отцом.

— Расскажи, матушка, расскажи!

Видит мать, пора уже сыну все знать, и стала она рассказывать ему, душу отводить:

— Жили мы всегда бедно, с горем пополам крохи добывали. А как пропало Солнце, совсем худо стало. И вот дошла до нас молва, будто какая-то злая сила запрятала Солнце в темницу. Собрались люди и отправились Солнце искать. С ними и отец твой пошел. И нет о нем с тех пор ни слуху ни духу.

Узнал сын о горькой отцовской судьбе и закручинился; опечалили его слезы материнские.

С того дня загорелось в его сердце желание — пойти Солнце искать. Ни о чем не мог думать, одно Солнце было у него на уме и во сне, и наяву. Сложил он песню и, куда ни пойдет, все ее распевает:

День и ночь кромешна мгла,

Нет ни света, ни тепла.

Подрасту и в путь пойду,

Солнце дивное найду.

Я темницу сокрушу,

Солнце в небо отпущу,

Пусть тепло свое и свет

Дарит много-много лет,

Расцветают пусть поля,

Сердце людям веселя.

Проезжал мимо дома бедной женщины Черный царь — он той страной владел — и услыхал песню ее сына. Велел царь остановить коней и стал слушать песню. Прослушал он ее от начала до конца, а затем приказал кучеру:

— Живо сбегай да приведи ко мне певца.

Соскочил кучер с козел и закричал:

— Эге-гей, где ты? Постой!

— Я здесь!

Шагая на ощупь, наткнулись царский кучер и Фэт-Фрумос друг на друга. А пока они до кареты добирались, царь сидел и думал: «Всего у меня вдоволь, чего душе угодно. Но будь еще у меня и Солнце, не было бы мне равного на свете».

— Здесь царь, становись на колени! — сказал кучер, подводя Ионикэ к царской карете.

— Кто ты такой? — спросил царь.

— Сын бедняцкий, — ответил мальчик.

По голосу царь догадался, что ему лет двенадцать-тринадцать, не больше.

— Кто тебя этой песне научил?

— Сам придумал — сам и пою. Как подрасту, вызволю я Солнце из глубокой темницы.

— Как звать тебя, мальчик?

— Ионикэ Фэт-Фрумос.

— А где живут твои родители?

— Отца у меня нет, а мы с матерью живем на опушке леса, недалеко отсюда; только не жизнь это, а горе одно.

— Послушай, — говорит царь, — если знаешь ты, где заперто Солнце, иди жить ко мне во дворец; буду я тебя кормить-растить. А почуешь в себе вдоволь сил, дам тебе коня доброго да денег на дорогу, но с уговором, что привезешь мне Солнце со всем его светом и теплом.

— Светлейший царь, коль ты желаешь, чтобы я за тобой во дворец последовал, вели привести и матушку мою. Иначе иссохнет у нее сердце от горя и печали, пока будет разыскивать меня по всем дорогам да тропкам.

— Ну, быть по-твоему, — сказал царь и велел кучеру сбегать за матерью Ионикэ.

Пришла она, с сыном простилась, а к царю не поехала — не захотела дом свой бросать.

И стал Ионикэ жить при царском дворе. Скоро почуял он в себе такую силу великую, что камни рукой в порошок растирал! Тогда объявил он, что пойдет Солнце вызволять, и попросил царя снарядить его в путь-дорогу.

Царь говорит:

— Выбери себе в конюшне коня по душе, саблю да палицу и отправляйся.

Взял Фэт-Фрумос узду, серебром расшитую, и пошел выбирать себе коня по душе. Всю конюшню обошел, но ни один конь не дал взнуздать себя. И вот в самом темном углу увидел он еще одного коня. Тощий конек — одна шкура да кости, еле-еле на ногах держится. Но заметил он Фэт-Фрумоса да так к узде и потянулся.

— Тпру… жалкая кляча, не тебя я ищу!

Еще раз обошел Фэт-Фрумос всю конюшню, и опять ни один конь не дал взнуздать себя; только клячонка из темного угла голову к узде протягивала.

— Ну что ж, делать нечего, — решил Ион Фэт-Фрумос и взнуздал клячу.

Конь почувствовал узду, встряхнулся трижды и из несчастной клячи вдруг обернулся славным скакуном. А как почуял на себе седло, а в седле седока, заговорил человеческим голосом:

— Скажи, хозяин, как тебя везти? Хочешь — ветром расстелюсь, хочешь — как мысль помчусь.

— Ты ветром не стелись, мыслью не мчись, а вези меня, как добру молодцу ездить пристало.

Побежал конь рысью, задрожала земля под копытами. Проскакали они через горы высокие, через долины широкие и доехали до какой-то кузницы. Фэт-Фрумос кричит кузнецу:

— Кузнец, кузнец, мастер-удалец, скуй мне палицу молодецкую, не малу, не велику, по силе моей, да смастери петли и засовы на двери, чтобы запиралась кузница крепко-накрепко и не мог бы в нее никто ни зайти, ни заглянуть.

— Ладно, путник, пока твой конь отдохнет малость, я все сделаю.

— Я дальше поеду, а ты делай, как я велел. Вернусь — чтоб все было готово. Возьми деньги вперед и делай все получше. Да гляди, укрепи двери заклепками калеными.

Принялся кузнец за работу, а Фэт-Фрумос пришпорил коня и дальше отправился.

Ехал он, ехал, долго ли, коротко ли, и решил отдохнуть у моста.

Вот лежит Фэт-Фрумос у дороги и вдруг слышит стук копыт по ту сторону моста. Ступил чужой конь на мост — и захрапел, попятился. Всадник стегает его плетью да кричит:

— Ах ты, кляча негодная! Чтоб тебе гривы лишиться, чтоб тебя волки загрызли, чтоб твои кости в земле истлели! Когда я за тебя денежки платил, не ты ли хвастала, что, кроме Фэт-Фрумоса, никого на свете не боишься!

А Фэт-Фрумос вскочил и говорит:

— Полно тебе, дракон, лаяться! Я и есть Фэт-Фрумос.