Алексей Леднев, Мария Леднева

Всегда буду виноват

Алексей Герман-младший закончил картину отца

Если считать от первого запуска, то фильм «Трудно быть богом» снимался 45 лет. Весной этого года, после смерти Алексея Юрьевича Германа, доделывал картину по мотивам одноименного романа братьев Стругацких его сын. На следующей неделе на Римском фестивале будет показана окончательная версия фильма. «РР» решил поговорить с Алексеем Германом-младшим о взаимоотношениях с отцом и о том, как он заканчивал его работу.

Алексей Леднев, Мария Леднева

Ноября 2013, №44 (322)

размер текста: aaa

Какие у вас были взаимоотношения с отцом?

Я всегда знал, что существует комната, где отец думает, и ему не надо мешать. Я не так много помню моментов, когда он не думал о кино. Он был зациклен на кино. Часто начинал разговаривать о том, чего я не знаю. Говорил: «Послушай, а вот эта сцена…» Я отвечал: «Я же не знаю, папочка. Правильно, неправильно — меня же не было на съемках, я не видел». Поэтому для меня отец был человеком, который несет что-то тяжелое, многотонное на себе, балансирует на краю какой-то грани и заглядывает в глубину себя, пытаясь из этой глубины что-то достать и бросить в мир. Я всегда знал, что отец занят чем-то важным, определяющим — для него, для семьи, для искусства и так далее — делом. Мы не то чтобы ходили с папой на рыбалку или футбол.

Вы могли подойти к нему в детстве и сказать «папа»? А то получается, он какой-то железный…

Ну конечно мог! И подходил, и говорил. У нас были очень хорошие отношения. Он был трепетный, сложный. Это не он не хотел, это я боялся беспокоить. Это история про обращение внутрь, к себе, к богу, к чему угодно… Наоборот, я это очень уважал, мне очень нравилось, что он углубляется в одно дело, в одну область. Мне кажется, таким художник и должен быть. Вы были когда-нибудь в Ясной Поляне? Помните путешествие Толстого из кабинета в кабинет? То в одном месте он писал, то в другом. А дальше он переехал вниз, где было очень тихо. Вы знаете, что все старались ходить тихо, когда он писал?

В «Хрусталеве» действительно детально воспроизведена ваша квартира?

Не детально. Нет. Это скорее образ. В ней соединилось несколько квартир, не только наша. Какие-то вещи там снимались из нашей квартиры. Но нет, квартира наша была другая. Меньше. Странная была такая квартира, буквой «Г». Она по нынешним-то временам, наверное, маленькой уже считается. Квартира, состоящая из коридоров: один коридор, кухня, две небольшие комнатки 12–14 метров, потом опять дли-и-инный коридор. Маленькая совсем ванная. И, собственно, небольшой папин… дедушкин, потом папин кабинет. Бабушкина комната достаточно большая была. Вход со двора. Длинная извилистая темная лестница, на которой в советские времена всегда было написано, потому что все туда отправлялись писать. Особенно когда в праздники на Марсовом поле проходили демонстрации. Старые, очень высокие потолки, до сих пор мне снятся… Я не знаю, в каких критериях можно оценивать воспоминания. Вот была какая-то такая сложная, сложно-разная квартира. Квартира как в сложной живописи русского авангарда начала прошлого века.

В одном из своих интервью ваш отец сказал, что всем, что он сделал, он обязан папе.

Дед очень жил в сознании отца. Отец всегда восхищался им, всегда думал, как бы тот сказал. Дед был абсолютным для него примером… поступков — человеческих, творческих, каких угодно. И у них была невероятная близость, гораздо ближе, чем с бабушкой. Дед был странный человек, он не любил все буржуазное… Например, считал, что нельзя обедать в кафе, надо обедать в столовой. Надо обедать дома, чтобы деньги не тратить. При этом посылал машину с водителем, чтобы везти папу обедать домой, где не буржуазно.

Насколько с течением времени менялся сценарий фильма? Петр Вайль, который его читал, сказал, что из него изгоняется шестидесятничество.

Нет, это не так. Петр Вайль — блестящий писатель, мыслитель. Просто он жил в эпоху, когда шестидесятничество в некоторых своих аспектах отошло на задний план. Но сейчас оно возвращается.

Для кого снят этот фильм?

Для тех остатков интеллигенции, ученых, художников, библиотекарей — вообще умных людей разных профессий, которые у нас еще есть, которые еще окончательно не вымерли. Которых недоистребили, которые не уехали зарабатывать в американский университет.

Почему снимали в Чехии?

Замки. У нас не сохранилось средневековых замков, они есть только в Выборге. Замки и средневековые лица — более носатые, из Европы XV века. Это же не совсем русское Средневековье, скорее европейское.

А вы кем хотели стать?

В какой-то момент я хотел писать о театре и заниматься историей театра… Сейчас я хочу стать летчиком. Меня настолько затрахал весь омерзительный русский киномир, что от него тошнит. И я думаю, как хорошо было бы быть пилотом самолета, возить людей из одного города в другой…

А чем так плох киномир?

Когда начались дрязги по поводу «Ленфильма»… Начали писать гадости и вранье, что отцу принадлежат какие-то акции ОАО «Ленфильм». Этого не было никогда! «Ленфильм» — на сто процентов государственное предприятие. Писали, что он брал деньги со студии… Никогда не брал. Картина «Трудно быть богом» целиком снята на частные деньги, целиком! Потом уже какой-то объем телеправ был куплен каналом «Россия», но это потом. Там не было ни денег Минкульта, ни денег «Ленфильма»… Наоборот, благодаря тому что картина снималась на базе, в павильонах «Ленфильма», студия вообще существовала! И когда половина наших питерских журналистов решила промолчать, то, конечно, я их не люблю… Я не пустил на похороны нескольких влиятельных критиков, которые всегда вертелись вокруг отца, пока он был здоров, и которые предали его умирающим, не пришли к нему в больницу, хотя он там долго, очень мучительно умирал. Так всегда бывает: известный человек жив — вокруг него масса людей; когда он лежит в тяжелейшей, страшной реанимации, никто не приходит. А когда он умирает, зачем-то говорят, что не пускали родственники. Конечно, они мне за это отомстят. И конечно, я ожидаю большое количество вранья и злобы. Я просто знаю, что есть некое общее мнение, что меня надо наказать за то, что не промолчал, когда отца бросили умирать. Пусть попробуют. Но дело не в этом. Дело в том, что я действительно отношусь по-разному к нашему киномиру. Я знаю нескольких замечательных людей, я знаю нескольких людей симпатичных… в общем, я знаю много хороших людей. Но то отсутствие цеховой солидарности, та попытка поставить личные интересы впереди общественных, те дрязги и то бесконечное вранье, которые есть, я, конечно, не очень люблю и, собственно говоря, этого не скрываю.

Справка РР

Всегда буду виноват

Алексей Герман-младший закончил картину отца

Если считать от первого запуска, то фильм «Трудно быть богом» снимался 45 лет. Весной этого года, после смерти Алексея Юрьевича Германа, доделывал картину по мотивам одноименного романа братьев Стругацких его сын. На следующей неделе на Римском фестивале будет показана окончательная версия фильма. «РР» решил поговорить с Алексеем Германом-младшим о взаимоотношениях с отцом и о том, как он заканчивал его работу.

Алексей Леднев, Мария Леднева

Ноября 2013, №44 (322)

размер текста: aaa