Он объяснил: мы можем многому научиться у природы, внимательно наблюдая за ее красотой и силой.

Учитель показал, как черпать естественную жизненную силу, окружающую нас. Он преподал мне искусство медитации, а также научил генерировать энергию и пользоваться ей. Он показал, как общаться с природой и с моим естеством.

В те годы мне нужна была вся моя внутренняя сила. Тот факт, что у меня появился учитель, не сделал мою жизнь легче. Во многом мне стало труднее. Меня продолжали стыдить и обращаться со мной, как с изгоем. Более того, всякий раз, когда я возвращалась домой с тренировок, мать била меня. Я превратила это в часть тренировки. Я представляла: это не она бьет меня, а соперник или враг. Я мысленно прикидывала, как блокировать атаки. Когда дело принимало дурной оборот, я всегда использовала умственные техники, показанные учителем, чтобы преодолеть эти обстоятельства. В то же время я становилась мастером искусства и оттачивала навыки. После многих лет тренировок с учителем мне неожиданно открылся новый путь. Начало ему положила ужасная трагедия, и это было очень тяжелое время в моей жизни.

Каждую ночь отец приходил в наш однокомнатный дом пьяным. По ночам он как будто превращался в другого человека. Звук его шагов на подходе к дому вселял ужас в нас с матерью и младшим братом. От тирад отца было некуда скрыться. Когда мы ставили перед ним ужин, который он требовал, он тут же находил в нем какой‑нибудь изъян. Следовавшее потом было подобно взрыву бомбы. Отец опрокидывал стол, сбрасывая на пол все, что стояло на нем. Затем он принимался бить и пинать меня и иногда мою мать, крича и обвиняя меня во всех своих бедах.

Это продолжалось много лет, пока мне не перевалило за двадцать. В то время кроме учителя любовь ко мне проявлял только брат. Однажды отец избил меня особенно жестоко, и брат больше не смог выносить этого. Он защитил меня от ударов, и когда отец принялся пинать и бить его, мой высокий и сильный брат инстинктивно совершил немыслимое. Он ударил отца в ответ. Ребенок, поднявший руку на отца даже в подобной ситуации, наносит ему страшное оскорбление. Такому не было прощения.

На следующий день я обнаружила письмо от брата. «Милая моя сестра, – написал он. – Не все любят дикие маргаритки. Не все замечают их и заботятся о них так же, как о розах или лилиях. Ты похожа на дикую маргаритку. Никто тебя не признает, но ты признаешь сама себя. Ты несешься по ветру. Ты качаешься, но не ломаешься. Я не такой сильный, как ты. Прошу тебя, возьми мою жизнь и живи за меня». Прочитав эту проникновенную записку, я тут же поняла: случилось нечто плохое. Я везде искала брата, но не могла найти. Из‑за строчек про «дикую маргаритку» я решила сбегать в поле неподалеку, где росло много желтых цветов и диких маргариток. Он лежал там. Я трясла его, звала по имени, но он не шевелился.

Мой брат не вынес вины и раскаяния из‑за того, что ударил отца, поэтому он наложил на себя руки. В нашей культуре самоубийство юноши считалось невероятным позором для всей семьи. Когда на нашу семью легло новое пятно, нам пришлось покинуть деревню. Дед решил, мы поедем в Америку.

Когда я сказала учителю о случившемся и о плане моего деда, он сказал:

– Это знак. Пришло время тебе уезжать.

Было очень больно слышать такие слова. Я не хотела уезжать, ведь сильно привязалась к моему учителю. И все же он знал, что мне пришла пора сделать новый шаг. Иначе я не смогла бы нести в мир его учение и исполнить свою мечту – стать учителем боевых искусств. Ему пришлось сказать мне:

– Если ты не поедешь, ты оскорбишь меня.

Итак, в двадцать три года я внезапно оказалась в совершенно другой стране и культуре. Я жила с семьей в трейлерном парке в Вермонте. Никто из нас не умел ни сказать, ни прочитать, ни написать ни слова по‑английски. Я не умела водить машину. Я одевалась не так, как другие люди. У меня не было денег. Мой рост – всего 150 сантиметров. Но, начиная с первых дней в этом новом мире, я ни разу не отказалась от мечты стать учителем боевых искусств. Только для начала нужно было разобраться с более важными вещами. У моей семьи было 300 долларов на всех, и мне пришлось искать работу.

Я только приехала из другой страны. Что я могла делать? Я умела убираться, поэтому пошла мыть туалеты в отеле «Говард Джонсон», а еще я заправляла машины бензином, и делала это с удовольствием. Я очень гордилась работой уборщицы. Если люди спрашивают меня: «Когда ты впервые почувствовала, что добилась успеха в жизни?», я отвечаю: «Когда мыла унитазы на моей первой работе». Я этого не стыжусь. В Корее я убиралась в доме и туалете и получала за это побои. А здесь я зарабатывала деньги! Я чувствовала себя миллионершей. Эта работа стала первым шагом к созданию моей новой жизни.

Однако это было время множества испытаний, и мне приходилось напоминать себе практиковать все, показанное учителем. Представь, как трудно это было поначалу, когда я одевалась как азиатка и ничего не знала об американской культуре. Люди насмехались надо мной и давали мне обидные прозвища. Вначале я расстраивалась, не понимая, почему они так делают. Но потом сказала себе: «Подожди‑ка. А почему я позволяю им расстраивать меня? Они не знают, кто я такая и что я могу предложить. Они судят обо мне, исходя из своего невежества. Я буду дурой, если позволю себе расстраиваться из‑за этого».