Православное восприятие жизни в условиях тоталитарного режима

Рассказ "Матренин двор" - "подлинно гениальное" (В. Максимов) произведение Александра Солженицына. За ним закрепилось мнение как о самом совершенном художественном творении писателя. "Матренин двор" занимает особое место не только в творчестве автора, но и в контексте века минувшего. Он воспринимается как явление знаковое, как одно из самых веских доказательств того, что русская литература смогла осуществить свою гуманистическую и одухотворяющую миссию даже в эпоху тотального насилия и торжествующей бездуховности. Заслугу автора видят в том, что он сумел вызволить из забвения отброшенный в ХХ веке за ненадобностью идеал праведной жизни - то есть по Божьему закону. Время, изображаемое в рассказе "Матренин двор" - один из самых мрачных периодов русской истории, эпоха торжества злых, "демонических" сил, "царство антихриста". Тут следует прояснить, что понимал автор под царством антихриста. То царство тьмы, против которого он восстал, есть феномен не только политический и социальный, но и метафизический и религиозный. Для Солженицына дьявольский антимир - это не только общество, основанное на тотальном насилии, но и царство эгоизма и примитивного рационализма, власть зоологических инстинктов, абсолютное торжество "материи" и полное отрицание "духа".

В завязке рассказа Игнатич, вернувшийся в Россию после десяти лет лагерей и ссылки, прости. Чтобы его навсегда определили "подальше от железной дороги". Проходящая через весь рассказ антитеза идеальное-инфернальное находит отражение в названиях двух поселков, в которые попадает Игнатич. Первый - Высокое Поле - устремлен в небо. Второй - Торфопродукт - устремлен в царство тьмы, в бездну. Даже цветовая гамма у второго поселка была соответствующая: преобладают серые, темные, мрачные тона. Да и расположен этот второй поселок в низине, а древние иконописцы в нижней части иконы располагали именно царство антихриста.

Наиболее близкие Солженицыну персонажи ощущают себя не только во времени, но и в вечности, поэтому автор во многих своих произведениях рисует картины звездного неба. Дневное небо "засвечивает" от человека Божий мир, ночное же, напротив, "затемняет" земное и открывает небесное, бесконечное. Возможно, что именно воспоминание о звездном небе поморгает герою "Матрёниного двора" вырваться из инфернального Торфопродукта.

Автор в своем рассказе абсолютно достоверно воспроизводит типичные для хрущевской эпохи реалии социально-политической жизни. Это понадобилось Солженицыну прежде всего для того, чтобы "оттенить" заброшенность русской деревни, забытой руководством страны. Оно было одержимо навязчивой идеей, непосильной и без того надорванной России, осуществлять в мировом масштабе экспансию "передового учения", любой ценой доказывать преимущества социализма.

Ключевой образ рассказа, имеющий не только конкретное социально-историческое, но и обобщенное символическое значение - сам матренин двор. Он тоже разрастается до масштабов вселенной, так как события, происходящие в нем и вокруг него, имеют не частный, а общенациональный и даже универсальный онтологический характер. Внешне ограниченное пространство этого двора аккумулирует в себе не только судьбу патриархальной христианской России, но и судьбу всего современного человечества. Итак, главным оплотом христианской России в произведении Солженицына является дом Матрены Васильевны Григорьевой. Сама героиня во многих отношениях схожа с персонажами древнерусской житийной литературы, с Сергием Радонежским. Солженицынскую праведницу мало кто ценит из односельчан. После того, как умерли один за другим шестеро детей Матрены, вся деревня решила, что в ней - порча, и эта убежденность передалась самой героине. Эта ее "порча" по мнению односельчан проявлялась в том, что она не гналась за обзаводом, была не бережная, бесплатно помогала чужим людям, и даже о сердечности и простоте Матрены в деревне говорили "с презрительным сожалением". Здесь, в царстве антимира, корысть, материальный расчет сознательно возводятся в принцип, а всякое отступление от этого правила воспринимается как аномалия, "порча". На самом же деле порча завелась не в Матрене, а в ее односельчанах. И то, что происходит в Тальново, есть результат массового духовного заболевания, переживаемого Россией в ХХ веке.

Антимир, появившийся из чёрного провала и постепенно захвативший почти все пространство православной России, окружил со всех сторон дом Матрены. Вокруг матрениного двора, как когда-то вокруг обители преподобного Сергия, бродят "воины бесовские". Те бесы, которые являлись святому Сергию, тоже были похожи на людей. "Бесы", в человечьем обличье являющиеся Матрене, одеты иначе, но суть их за шесть столетий не изменилась: они по-прежнему пытаются потеснить, изгнать с русской земли праведников, заставить их изменить своей вере. В случае с Матреной внешнюю победу одерживают бесы, разрушившие ее обитель, растерзавшие ее тело. Символически сам финал рассказа может быть прочитан как восхождение героини на свою Голгофу. Так же символичен и образ "апокалипсического чудища" паровоза. Под ним, вынырнувшим из ночного мрака, погибает героиня. После смерти праведницы тьма продолжает удерживать ее изуродованное тело. Но не случайно Солженицын сохранил целой правую руку Матрены: "Там будет Богу молиться". И даже на ее похоронах родственники продолжают печься о бренном, не вечном: обвиняя друг друга ведут соперничество за скудное наследство Матрены. [Урманов А.В. 2004: С.56, 58, 67-71, 73-75, 85-87, 89.]

В конце рассказа автор устами рассказчика выносит тяжкий приговор обществу, которое не увидело и не оценило того, что Матрена принесла в мир. Этот рассказ Солженицына можно назвать жестким обвинением обществу, не имеющему духовной основы, в котором нет места доброй душе, а только добру-имуществу. Нечестивому обществу, которое поневоле становится убийцей, потому что не видит и не ценит праведников, не стремится духовно совершенствоваться. Обществу, которое не поняло, что праведничество - тот самый свежий воздух, которым дышат по привычке и без которого гибнет все живое. [Лёвушкина О.Н. 2010: С.17.]

В основу рассказа "Правая кисть" и повести "Раковый корпус" легли впечатления Солженицына от пребывания в 13-м корпусе ташкентского онкологического диспансера и последующего за ним чудо исцеления. [Сараскина Л.И. 2008: С.401.]

2.3 Рассказ Солженицына "Правая кисть". Роль мотива возмездия

"Правая кисть" - это рассказ символ. Здесь смерть героя, это не только осмысление его жизни, его нравственных ценностей, но и оценка идеологии государства, оценка мировоззрения человека советской эпохи. Ее герой - беспомощный, больной старый калека, "ветеран" карательного ЧОН, которому не оказывают помощи, и он в одиночестве, возможно, умирает. Сам рассказчик является одним из пациентов "ракового корпуса", десять из тридцати пяти лет своей жизни проведший в сталинских лагерях и после этого сосланный в вечную ссылку. У бывшего чекиста документы сгорели, и теперь не может доказать, что в прошлом был великим человеком и служил великой цели - уничтожал врагов нового советского государства. Отчасти он в этом винит и себя, что "справок не копил".

Здесь, в этом рассказе, Солженицын продолжает гуманистическую линию классической литературы. Русские писатели всегда выражали свое отношение к любой форме насилия и лжи, любому проявлению унижения человеческого достоинства, утверждая нежизнеспособность идеи, которая не основана на человечности. Так ключевым символом всего рассказа является образ правой кисти, так же, как "мотив рассечения, разрубания" (А.В. Урманов), встречающийся во многих книгах писателя. Почему же автор весь свой сюжет строит на синекдохе, делая героем не человека, а его кисть: "На полном размахе сносила голову, шею, часть плеча эта правая кисть"? Образ мертвой правой кисти - это символ несвободы, отсутствия правды, а значит, смерти всего, что не имеет высшего смысла: насилия, лжи, унижения человеческого достоинства. Главным же героем этого рассказа является сама жизнь. Способность быть открытым жизни и истине - критерий оценки персонажей. [Пономарева И. 2010: С.34-35.]

В сюжете "Правой кисти" явственно звучит сквозной для прозы Солженицына мотив возмездия, но сводить смысл рассказа только к нему было бы явным упрощением. Символический смысл использованного Солженицыным художественного приема более содержательно насыщен, чем это представляется на первый взгляд. Правая кисть, вооруженная саблей разрубает, рассекает "оставшихся гадов" бездумно, как бы автоматически, сама по себе. Мотив разрубания, рассечения, раскалывания, главным иконическим элементом которого является образ топора или функционально тождественных орудий - важнейшая символическая траектория содержания. Эти орудия убийства являются архетипически универсальной и наиболее впечатляющей эмблемой неумолимой беспощадности и первобытной жестокости. [Урманов А.В. 2004: С.324-325, 327.]

Солженицын "Правую кисть" строит по принципу антитезы живого и мертвого, используя прием перевернутой ситуации, осмысляя, почему человек часто подменяет живое мертвым. Автор неслучайно дает читателю возможность" встречи" еще с одним героем, санитаркой, поведение которой во многом является олицетворением "мертвого" в произведении. Оба героя этого рассказа не знают "порядка", они выбрали ложные ценности, и это вызывает у читателя боль, жалость, сострадание, ибо они обречены на разочарование и горечь, однажды встретившись с мыслью о том, что их жизнь "прошла", а они словно и не жили. Трагедия судьбы маленького человека в том, что все главные человеческие ценности были заменены на противоположные, и он оказался беззащитным перед таким "порядком". Хочется напомнить слова Л. Чуковской: "Страшна судьба человека, который неправильно понял главное в своей эпохе. Как бы он ни был умен и порядочен - он обречен во всем наврать, натворить глупостей и подлостей". Жизнь, человечность, сострадание, милосердие неразрывно связаны между собой. Если в нашей жизни не будет этого, она станет бессмысленной и "мертвой", а наш финал может быть бесславен и страшен. Да убережем друг друга от этого! [Пономарева И. 2010: С.36-37.]

2.4 Продолжение традиций Л. Толстого и его притчи "Чем люди живы?" в повести Солженицына "Раковый корпус"

В своей следующей повести "Раковый корпус" Солженицын в полной мере реализует семантические возможности жанра социально-психологической повести. Ее персонажи, собранные в одной палате для онкологических больных, представляют собой микромодель всего советского социума. Каждый из них - жертва или палач, или просто зритель - несет на себе печать государственной системы, которая так или иначе повлияла на его духовный облик. И все они поражены смертельной болезнью. Поставив своих героев в "пороговую ситуацию", автор совершает своего рода вскрытие источников духовной болезни, анализ ее характера, выявляет, возможно ли ее излечение и какою ценою оно добывается. Отношение к смерти, то есть к взыскательному суду над собой по самой "последней мере", определяет способность или неспособность человека к покаянию. Русанов, который в свое время "дал материал" в органы на своего друга и вообще, рьяно работая "по анкетным делам", немало судеб покалечил, ни о каком раскаянии и не задумывается, он окончательно законсервировался в сознании собственной непогрешимости. И потому, хотя Павел Николаевич выписывается из больницы, полон надежд, однако, врачи-то знают, что он обречен. А вот Ефрем Полдуев, чью совесть разбередила Толстовская притча "Чем люди живы?", сдвинулся внутри себя и испытал муку раскаяния перед теми несчастными зэками, которых он гнобил, и вспомнил слова одно из них: "И ты будешь умирать, десятник!" А интеллигент Шалубин сам, без чьей-либо подсказки казнит себя в том, что двадцать пять лет гнулся и молчал. Эти люди очищаются покаянием и через покаяние духовно возвышаются над физической своей смертью. [Лейдерман Н.Л. 2010: С.296-297.]

В "Раковом корпусе" почти не запечатлена гулаговская реальность. Здесь показывается жизнь, скованная не колючей проволокой, а как бы самой природой. Угроза безвременной гибели нависает над человеком уже не со стороны всемогущего государства с его репрессивным аппаратом, а изнутри человеческой телесности, способствуя образованию в ней злокачественной опухоли. Будни ракового корпуса писатель рисует спокойными, сдержанными красками, избегая искусственной драматизации. Но вблизи небытия, в тоскливом ожидании больными своей участи для Солженицына заключена возможность постановки самых главных, "последних" вопросов человеческого существования, прежде всего о смысле жизни. Болезнь не считается с социальным статусом, ей безразличны идейные убеждения, национальности, и именно в этом, внезапном и бесспорном обнажении изначального природного равенства всех перед смертью становится особенно очевидной социальная извращенность в идеологический примитив. В противовес тотальной идеологии автор открывает единую человеческую участь, иные критерии добра и зла, иное понимание человеческого предназначения. " Чем жив человек?" и " Для чего живет человек?" - эти вопросы пронизывают повествование.

Не случайно появление в больничной палате томика Л. Толстого. Солженицын открыто обращается к его духовному опыту позднего творчества с его религиозно-этическими исканиями, напоминает о гуманистической правде русского ХIХ века с его христианской идеей, о толстовском "главном законе" - любви человека к человеку.

Русанов - фигура в романе не случайная. Он представитель нового правящего класса. Он мыслит не иначе как газетными штампами и лозунгами. Зло, которое он несет в себе, им самим совершенно не осознается. Так обнажая, нередко сатирическими средствами, русановскую внутреннюю мертвенность и духовную нищету, писатель призывал к выздоровлению всего общества, зараженного идеологическим вирусом. Авторское отрицание в "Раковом корпусе" серьезно и сильно, но все-таки не оно задает тон. Тоска по жизни, не задавленной железной пятой государства, не втиснутой в узкие рамки идеологических норм, по ее вольному течению и самопроявлению слышна в повести едва ли не больше, чем в других сочинениях Солженицына.

Жизнь не хочет знать о смерти, считаться с ней, не хочет видеть ее мук. Человек отталкивается от смерти, отдаваясь порывам жизни, ее сладким волнениям, страстям, радостям. В "Раковом корпусе" писатель меньше всего является нравоучителем. Он словно приветствует все живое, снимая паутину с того, что привычно наполняет человеческое существование, согревает и осмысливает его, делает людей ближе друг к другу, но что в каждодневной сутолоке и замороченности человек перестает ощущать как дарованное ему благо. Сталкивая в повести своих персонажей, автор показывает, что они не стеснены никакими высшими духовными ценностями, они способны смять все на своем пути. Им чужда идея раскаяния, одна из заветных для самого Солженицына. В повести она прочерчивает водораздел между живой душой и омертвевшей, между персонажами, в которых совесть спит или совсем атрофировалась, и теми, в ком она бодрствует или пробудилась. Совесть выступает как чувство глубинной связи с другими людьми, как душевная расположенность к ним, как сострадательность, как обращенность к добру и истине. Вот мера, которой мерит писатель человеческое существование, достоинство личности. Отчасти это и ответ на вопросы, которыми задается Олег Костоглотов: "Какова все-таки верхняя цена жизни? Сколько можно за нее платить, а сколько нельзя?" В этом отношении Солженицын продолжает воспитательную линию русского романа, мощную у Л. Толстого и Ф. Достоевского, но почти заглохшую в советской литературе. [Довнор А.И. 2003: С.232-235.]

Фактически в этой повести онкологический корпус - это исповедальня, место для причастия, последняя возможность выяснить собственную падшесть, ограбленность. Как мы уже указали выше, Солженицын и сам пережил потрясение, которое, видимо, и его заставило оглянуться на Голгофу, где испил всю полноту чаши смертной Христос. В болезни, настигшей писателя, была заключена некая загадка: она выглядела в его глазах местью природы за какое-то "торможение" и опрощение человека, за предписанную старость среди молодости! Он сказал однажды: " Рак - это рок всех отдающихся жгучему, желчному, обиженному, подавленному настроению. В тесноте люди живут, а в обиде гибнут. Есть такая точка зрения у онкологов: раковые клетки всю жизнь сидят в каждом из нас, а в рост идут, как только пошатнется. Скажем, дух". С этой точки зрения - кто пошатнул дух, кто заложил клетки "старости" в людей? - автор и всматривается в пассажиров роковой палаты №13. Можно сказать, что какая-то закоренелая, долговременная теснота, духота, обида сдавливала жизнь всех, кто попадал сюда. Вся повесть в известном смысле - это непрерывный этический, даже "богоискательный" процесс, порой гротескно отражающий все предшествующее бытие героев. [Чалмаев В.А. 1994: С.129,133-134.]

2.5 Апокалиптическое жизневосприятие в рассказе А. Солженицына "Эго"

Готовность жертвы самим собой и своей собственной семьей, самым дорогим, что дано человеку, во имя неких высших ценностей, приводит самыми разными путями лучших героев Солженицына к пониманию истинных христианских ценностей, отличных от традиционных ценностей гуманистического плана, утвержденных еще эпохой Ренессанса. Однако далеко не всегда в эпосе Солженицына пропасть, разделяющая людей двух русских субкультур, преодолевается. Трагедия ментальной несовместимости людей, принадлежащих одной нации, многократно усиливается историческими обстоятельствами гражданской войны, делающей губительными утопические представления русской интеллигенции о "народе - богоносце". Павел Васильевич Эктов из рассказа "Эго", сельский интеллигент, смысл своей жизни видевший в служении народу, "в повседневной помощи крестьянину в его текущих насущных нуждах, облегчении народной судьбы в любой реальной форме" вполне испытал его губительность. Во время гражданской войны Эктов не увидел для себя, народника и народолюбца, иного выхода, как примкнуть к крестьянскому повстанческому движению, возглавляемому Антоновым. Самый образованный человек среди сподвижников Антонова, Эктов стал начальником его штаба. Солженицын показывает трагический зигзаг в судьбе этого великодушного и честного человека, унаследовавшего от русской интеллигенции неизбывную нравственную потребность служить народу, разделять крестьянскую боль. Но выданный теми же крестьянами (" на вторую же ночь был выдан чекистам по доносу соседской бабы"), Эктов сломлен шантажом. Он не может найти в себе сил пожертвовать женой и дочерью и идет на страшное преступление, по сути дела "сдавая" весь антоновский штаб - тех людей, к которым он пришел сам, чтобы разделить их боль, с которыми ему необходимо было быть в лихую годину, чтобы не прятаться в своей норке в Тамбове и не презирать себя! Солженицын показывает судьбу раздавленного человека, оказавшегося перед неразрешимым жизненным уравнением и не готовым к его решению. Он может положить на алтарь свою жизнь, но жизнь дочери и жены? В силах ли вообще человек сделать подобное? Условия таковы, что и добродетельные качества человека оборачиваются против него. Кровавая гражданская война зажимает частного человека между двух жерновов, перемалывая его жизнь, его судьбу, семью, нравственные убеждения.

Безрелигиозно-гуманистическая традиция, восходящая к ренессансной эпохе и прямо отрицаемая Солженицыным, мешает человеку ощутить свою ответственность шире, чем за семью. Как одно из самых больших заблуждений современной цивилизации писатель трактует гуманистические идеи, восходящие к ренессансной эпохе и высшей ценностью мира, центром мироздания, целью развития вселенной утверждающие человека, человека несовершенного, не свободного от самолюбия, зависти, тщеславия и десятка других пороков. Такие идеи видятся Солженицыну как антирелигиозные, несовместимые с христианским мировоззрением, умножающие

гордыню человека и человечества. Современному человеку, воспитанному на просвещенческих идеалах, практически невозможно смириться с мыслью, что не его счастье и несчастье человечества является конечной целью существования Вселенной. Но для чего же тогда рожден человек, если не для счастья? Такая постановка вопроса видится Солженицыным как глубоко порочная реализация просвещенческих идей. Многократно упрощенные в лозунгах советской литературы, эти идеи оборачиваются гибелью личности, обладающей "жалкой идеологией" "человек создан для счастья", выбиваемая первым ударом нарядчикова дрына. Довод, которым Солженицын опровергает эту "жалкую идеологию", прост и очевиден: "Если бы, как декларировал гуманизм, человек был рожден только для счастья, - он не был бы рожден и для смерти. Но оттого, что он телесно обречен смерти, его земная задача, очевидно, духовней: не захлеб повседневностью, не наилучшие способы добывания благ, а потом веселого проживания их, но несение постоянного и трудного долга, так что весь жизненный путь становится опытом главным образом нравственного возвышения: покинуть жизнь существом более высоким, чем начинал ее". Видит ли современный человек эту цель в конце своего жизненного пути? Если нет, то причиной тому, по Солженицыну, становится дезориентация современного человека в этом мире и забвение им основных, глубинных, бытийных ценностей, и как результат - утрата истинного смысла жизни. В сущности, взгляды Солженицына, дают ключ к пониманию вековой распри между народом и интеллигенцией. Обращение писателя к историческим обстоятельствам начала ХХ века, в итоге разрешившимся гражданской войной, обнаруживает утопизм представлений русской интеллигенции о "народе - богоносце". Следование этому мифу сказывается катастрофически и на судьбах людей, воспитанных в этих представлениях книгами и средой, и на крестьянских судьбах.

Проблематику рассказа формирует конфликт между историей и частным, как бы "голым", человеком. Пути разрешения этого конфликта, всегда приводят к одному результату: человек, утративший веру и дезориентированный в историческом пространстве гуманистическими представлениями, человек, не умеющий жертвовать собой и идущий на компромисс, оказывается перемолот и раздавлен страшной эпохой, в которую ему выпало жить. Невнимание героя к проповедям сельских батюшек, на которое обращает внимание критик, как раз лишает человека "той самой реальной помощи, без которой герой попадает в капкан собственного мировоззрения". Человек перед лицом нечеловеческих обстоятельств, измененный, размолотый ими, неспособный отказаться от компромисса и, лишенный христианского мировоззрения, беззащитный перед ними (можно ли судить за это Эго?) - еще одна типичная ситуация нашей истории. Рассказ об Эктове, обращен к судьбе безусловно честных и достойных людей, сломленных страшными историческими обстоятельствами советского времени. Но возможен и иной вариант компромисса с действительностью - полное и радостное подчинение ей и естественное забвение любых мук совести. [Голубков М. 2001: С. 187-189.]