Крушение тюркской государственности

 

Обособление Западного и Восточного Тюркских каганатов значительно ослабило военные силы тюрок. В то же самое время правители тюркских государств враждовали между собой, что делало их зависимыми от китайского императора.

В Восточном Тюркском каганате престол кагана занял Тули-хан Кижинь, женатый на китайской принцессе И-чен. Он вел себя по отношению к Китаю как настоящий вассал, превратив свое некогда могущественное государство в зависимое владение. В своем подобострастном рвении он даже обратился к китайскому императору, которого называл «высочайшим из владык», с просьбой позволить его кочевым подданным «носить одеяние великого царства и законы иметь общие с китайцами» и хотел одним указом превратить восточных тюрок в китайцев. Однако китайский император не счел нужным, чтобы тюрки «переменили одеяние». Ему они были нужны не в качестве подданных, а пограничных вассалов, призванных охранять границы империи Суй от других кочевников. Впрочем, подобострастное рвение Кижиня не осталось без внимания. Император щедро одарил своего вассала, его супругу-китаянку и приближенных большим количеством шелковых тканей и другими ценными подарками. В особом указе Тули-хан Кижинь был поставлен «выше всех князей» среди вассалов императора^{62}.

Правитель Поднебесной империи со своей свитой и войском нанес визит в Каганскую ставку. Кижинь оказал ему пышный прием и вновь удостоился богатых подарков. Был издан специальный императорский указ, в котором отмечалась преданность Кижиня императору, за что ему был предоставлен каганский престол. В следующем году Тули-хан Кижинь нанес ответный визит в столицу империи Суй. Почести и подарки он получил еще более щедрые.

Хотя каган превратился в послушного вассала китайского императора и был вполне доволен своей участью и получаемыми подарками, далеко не всех знатных тюрок устраивало такое положение. После смерти Кижиня на каганский престол вступил Шиби-хан, поначалу тоже ведший себя как преданный вассал. Он обратился с просьбой к императору взять в жены свою мачеху, китайскую принцессу И-чен, вдову умершего кагана. Хотя такой брак противоречил китайским обычаям, император повелел принцессе «сообразовываться с обычаями» восточных тюрок, и она стала женой Шиби-хана. В 615 г. во главе тюркского посольства он явился к китайскому Императорскому двору и тем самым подтвердил свою верность Китаю.

Однако как только изменилась ситуация, он тут же перешел к активным военным действиям против Китая. Воспользовавшись ослаблением империи Суй, Шиби-хан во главе большого войска совершил дерзкий набег в земли Китая и даже смог окружить войско китайского императора. Но как только подошли дополнительные китайские войска, снял осаду и ушел в степи, побоявшись дать решительное сражение. После этого он прекратил поставлять дань к Императорскому двору. Независимость Восточного Тюркского каганата была восстановлена.

Этому способствовали серьезные осложнения в самой империи Суй — против императора восстал Гао-цзу, основатель новой династии Тан. На сторону Шиби-хана перешло большое количество приближенных прежнего императора и даже сама императрица Сяо-Хэу из династии Суй. Несколько крупных китайских военачальников признали себя вассалами кагана восточных тюрок. Военные силы, подчинившиеся Шиби-хану, насчитывали около миллиона солдат. Его военную мощь китайцы оценили так: «Никогда и в древние времена северные кочевые не были столь сильны»^{63}.

Шиби-хану улыбнулась судьба. Вступив на престол кагана зависимым вассалом суйского императора, он за десять лет смог не только восстановить независимость своего государства, но и значительно усилил его. На какой-то момент он смог активно вмешаться в междоусобицу в самом Китае.

Хотя на его сторону перешли несколько суйских военачальников и императрицы из династии Суй, Шиби-хан поначалу поддержал в борьбе за императорский престол претендента Гао-цзу из династии Тан. Вероятно, он не хотел, чтобы в Китае воцарилась прежняя династия, памятуя о своей зависимости от нее. Когда Гао-цзу послал к кагану посольство с дарами, в ответ Шиби-хан отправил своего военачальника во главе 500 воинов, который помог «при восстановлении спокойствия» в китайской столице. В дальнейшем каган считал это своей услугой новой династии Тан. Пользуясь слабостью китайцев, тюркские послы «вели себя высокомерно». Прибывшего посла Кутлуг-тегина император во время приема даже усадил с собой на трон в знак особого уважения.

Невзирая на подобные почести, оказываемые тюркским послам в Китае, каган неожиданно изменил свою политику и поддержал противников династии Тан. В 619 г. он перешел реку Хуанхэ со своим войском, вторгшись в пределы Китая. Во время этого похода каган умер. Несмотря на его враждебные действия, император отправил посольство с богатыми подарками на похороны Шиби-хана.

Вступивший на престол младший брат умершего кагана Чуло-хан женился на его вдове, китайской принцессе И-чен, и продолжил прежнюю политику в отношении Китая. Он поддержал одного из противников династии Тан, оказал прием суйской императрице, а китайского князя Ян Чжен-дао провозгласил ваном, вероятно надеясь сделать из него своего вассала. Тем самым династия Суй была временно восстановлена в своих претензиях на верховную власть в Китае при поддержке тюркского кагана. Он мотивировал свою поддержку обязательствами перед ней — с ее помощью его предки заняли каганский престол.

После болезни и смерти Чуло-хана на престол вступил его младший брат Хели-хан. Он также взял в жены китайскую принцессу И-чен, таким образом ставшую женой четвертого подряд тюркского кагана. Хе-ли поддержал противников танской династии, и на его сторону перешел правитель одной из областей Китая. Попытка подкупить кагана не удалась. Тюркские войска заняли Ордос и часть китайских земель.

Сторонники династии Суй всячески способствовали военной активности тюрок. Его жена-китаянка, хатун И-чен, и ее брат говорили Хели-хану, что «справедливость требует поддержать потомка Дома Суй»^{64}.

Под этим предлогом тюрки ежегодно совершали набеги на Китай. Имея в своем распоряжении «многочисленную и отличную конницу», Хели-хан превозносил свою военную мощь и недооценивал силы империи Тан. «Стоя на ступени выше всех кочевых народов, он с презрением смотрел на Срединное государство, дерзко изъяснялся и на письме, и на словах; производил все большие требования». Танский император Гао-цзу из-за внутренних междоусобиц был вынужден «унижаться перед ханом и делать большие пожертвования; но несмотря на большие дары и награды, хан еще был недоволен и предъявил неограниченные требования»^{65}.

Усиление военной мощи империи Тан вело к ослаблению тюрок. В 621 г. каган Хели во главе десятитысячного войска совершил набег на пограничные районы Китая, но его остановили, и он вынужден был вернуться без вожделенной добычи. Вслед за этим последовали взаимные задержания послов. Конфликт разрастался. Новый поход тюрок привел к поражению китайцев.

По прибытии китайского посольства каган потребовал от посла совершить поклон. Тот отказался, и его задержали^{66}.

После этого тюрки совершили несколько набегов на китайские земли.

В 622 г. ханский посол Дэлэ Жохань был отпущен «за большую цену золота». Китайцам стало известно, что у тюрок царит голод, они ослабли, и они решили на них напасть. Китайские полководцы выступили в поход, но тюркская конница окружила и разбила китайцев. Войско во главе с каганом Хели двинулось вглубь Китая, захватило много пленных. Против него были брошены лучшие китайские армии. Одну из них возглавлял наследник престола, другую — князь Цинь-ван, будущий император Тайцзун, выдающийся полководец и администратор. Узнав, что против него движется войско Цинь-вана, каган Хели поспешил уйти за границу, в спасительные степи.

В 624 г. тюрки во главе с Хели вновь двинулись на Китай и «всех привели в трепет». Решительное сопротивление было оказано им под городом Бинчжеу. Каган Хели и командир восточного крыла тюркского войска Тули-хан «неожиданно с 10 000 конницы подъехали», выстроились, а несколько сот всадников выступили для завязки сражения. Китайцы пришли в замешательство. Положение спас смелый шаг полководца Цинь-вана.

Во главе сотни всадников он поскакал на неприятелей и закричал им, что танский Императорский двор всегда относился к тюркам благодарно, почему же они нарушили мир и зашли далеко в глубь страны; Цинь-ван сам готов «решить дело» в бою с ханами, зачем убивать других людей. Хели выслушал его, усмехнулся и ничего не ответил. Тогда Цинь-ван поскакал к расположению Тули-хана. Он стал упрекать тюркского полководца в том, что тот некогда принес клятву помогать друг другу в крайности, а теперь выступил против, и предложил «одним разом решить дело». Тули-хан тоже ничего не ответил, смущенный красноречием китайского полководца.

Тюркские ханы отступили и предложили мир. Ко двору императора прибыл посол Сымо. Император благосклонно принял его и усадил с собой на трон, несмотря на смущение и отказ посла. Мир был заключен. Тюркам разрешили торговать на границе.

Однако в следующем году каган Хели вновь нарушил границу. Он разбил китайское войско и двинулся в глубь Китая. Император был очень огорчен. Он напомнил своим приближенным, что ради мира и спокойствия «был щедр к северным неприятелям». Теперь, когда они опять нарушили договор, он решил уничтожить тюрок и призвал полководцев не давать им никаких поблажек. Но тюрки нанесли танским войскам несколько поражений. В дальнейшем война шла с переменным успехом. В 627 г. к власти в империи Тан пришел полководец Цинь-ван, получивший впоследствии храмовое имя Тайцзун.

Прибывший ко двору тюркский посол Сыли вел себя заносчиво, бахвалился тем, что тюркское войско, пришедшее в Китай, насчитывает миллион воинов. Вероятно, он думал запугать китайцев. Но его грубые слова лишь возмутили Тайцзуна. Он напомнил послу, что лично заключил мирный договор с Хели-ханом, который тюрки нарушили, что тюркские ханы согласились на мирные предложения и «награждены были несчетным множеством дорогих вещей и шелковых тканей». Несмотря на это, они привели под стены китайской столицы огромное войско и хвалятся своим могуществом. Император заявил, что ему ничего не остается, как уничтожить тюрок.

Вопреки опасениям и советам приближенных Тайцзун приказал арестовать тюркского посла, а сам со свитой выехал навстречу тюркскому войску. Через реку, разделявшую его с тюркской армией, он громко упрекал тюрок в нарушении договора. Тюркские старейшины были смущены и растеряны. Они спешились и приветствовали Тайцзуна. За спиной у императора и его свиты стояли войска. «Сияние знамен и блеск стремян, чистота и выправка батальонов сильно изумили неприятелей»^{67}.

Тайцзун был смелым и решительным человеком. Он имел большой военный опыт, хорошо знал, как можно произвести впечатление на кочевников. Его предки происходили из кочевой среды, и психология номадов была ему хорошо знакома и понятна. Своими смелыми действиями он смутил противников, заставив их усомниться в своих силах.

Увидев нерешительность тюрок, Тайцзун приказал войскам выстроиться в боевой порядок. Советники отговаривали его от участия в битве, поскольку это было очень опасно. Однако Тайцзун ответил, что он все хорошо обдумал, прежде чем рисковать. Он специально выехал один, чтобы показать, что ничего не боится. В случае сражения он уверен в своей победе, а в случае мира — в его твердости. Этот поход должен решить судьбу китайского «владычества над неприятелем».

И действительно, в тот же день Хели-хан предложил заключить мир. Согласно тюркскому обычаю, была заколота белая лошадь, а каган принес клятву поддерживать мирные отношения. Тюркское войско двинулось в обратный путь.

Советники предлагали Тайцзуну внезапно напасть на отступавшее тюркское войско. Однако император отказался воспользоваться этим благоприятным моментом. Он ответил приближенным, что тюрки многочисленны, но у них нет порядка. Тюркская знать во всем ищет своей выгоды. Во время противостояния у китайской столицы часть тюркских старейшин тайно явилась к императору в надежде на получение подарков. Их всех напоили допьяна и предательски связали. Тайцзун считал, что разгром тюркской армии не обезопасит страну, а страх за свою жизнь заставит тюрок сплотиться. Он надеялся, что с помощью «дорогих вещей и шелковых тканей» будет легче добиться своих целей. По расчетам Тайцзуна, получив богатые подарки, тюрки «не преминут возгордиться; а высокомерие приведет их к погибели». Он напомнил пословицу: «Желая взять, непременно отдашь»^{68}.

Каган Хели пытался наладить мирные отношения. Он послал в дар императору 3 тысячи лошадей и 10 тысяч баранов. Но Тайцзун не принял щедрого подарка, потребовав взамен вернуть всех пленных китайцев.

Расчеты на внутренние беспорядки и междоусобицы в Восточном Тюркском каганате очень скоро оправдались. В 627 г. против власти кагана Хели восстали телесские племена сеяньто, уйгуры и байырку. Посланный на их усмирение командир восточного крыла Тули-хан проиграл сражение и бежал с поля боя со своей легкой конницей. Каган посадил его под стражу. Тули-хан затаил злобу и ненависть к Хели.

Зимой в степи выпали глубокие снега. Погибло от бескормицы много лошадей и овец. Тюрки испытывали голод. Под предлогом необходимости охотничьего промысла они нарушали китайскую границу, хотя и не трогали население. Приближенные советовали императору воспользоваться этой ситуацией для разгрома тюрок. Однако Тайцзун выжидал. Он заявил своим чиновникам: «Мы заключили клятву с ними. Можно ли, пользуясь их бедствием, искать погибели их? Пусть они не по правде поступят с нами, тогда можем объявить воину».^{69}

И подходящий предлог очень скоро появился. В 628 г. против Хели восстал Тули-хан. Потерпев поражение от войска кагана, он обратился за помощью к китайцам. Договор был заключен и с Хели, и с Тули-ханом. Императорский двор решил поддержать последнего. Обе стороны стали готовиться к войне.

В 629 г. в тылу у тюрок правитель племени сеяньто Инань объявил себя каганом и отправил посольство в Китай. Вслед за ним отправили своих послов вожди других телесских племен. Хели-каган лишился большей части своих подданных. Восточный Тюркский каганат фактически распался на отдельные племена. Китайские власти решили, что пора воспользоваться ситуацией. Армия полководца Дао-цзуна разгромила тюрок, захватила в плен много людей и скота. Тули-хан и его сторонники бежали в Китай.

Получив известие об этой победе, император Тайцзун не скрывал своего торжества. Он сказал своим приближенным: «При первоначальном утверждении престола высочайший родитель мой для спасения подданных унизился пред тукюесцами и назвался вассалом их. Я  всегда с стесненным сердцем и страждущею головой помышлял смыть это поношение в Поднебесной. Ныне само Небо ведет моих полководцев. Куда ни устремляются, всюду побеждают. И так надеюсь кончить дело с полным успехом»^{70}.

В 630 г. главнокомандующий китайской армией, расположив свое войско у гор Вуянлин, ночью напал на ничего не подозревавших тюрок; каган Хели в тревоге и страхе отступил, не пытаясь противостоять врагам. Тюркский старейшина Кансуми покорился китайцам. Он выдал находившихся в его ставке суйскую императрицу Сяо-Хэу и ее племянника Ян Чжен-дао, претендента на китайский императорский престол. Судя по всему, каган Хели до последнего момента оставался верен своему замыслу — вернуть на трон представителя династии Суй. С остатками своего войска он отступил в горы и отправил посла с просьбой принять его в подданство. Роль посла выполнял незадачливый Чжиши Сыли, высокомерие и заносчивость которого стали причиной неуступчивости танского императора. Тайцзун согласился и отправил своих сановников с бунчуками принять капитуляцию. Однако они не успели выполнить свою миссию. Китайский главнокомандующий Ли Цзин предвидел, что в ожидании прибытия послов тюрки не двинутся с места. Он неожиданно напал на них, те не решились оказать сопротивление и сдались. Лишь каган Хели на «превосходном аргамаке» ускакал, надеясь спастись в ставке своего родственника Шаболо-шада Суниши, но был пойман и взят в плен. После этого сдался и сам Шаболо со своим войском.

Восточный Тюркский каганат пал. Все земли до пустыни Гоби отошли империи Тан. Каган, полководцы и рядовые кочевники покорились или были захвачены в плен.

Кагана Хели доставили в китайскую столицу. По случаю победы построили войска. Простому народу было «дозволено смотреть» на военнопленных. Когда привели пленного кагана, император Тайцзун вышел из дворца. Он громогласно обвинил Хели в пяти преступлениях, в том числе в недостаточной поддержке свергнутой династии Суй, несоблюдении мирных договоров и нападениях на Китай. Император сказал, что у него достаточно поводов, чтобы «предать смерти» Хели, но он будет верен своей клятве и сохранит жизнь бывшему тюркскому кагану.

С Хели обошлись вполне гуманно. Его поселили вместе с семьей в одной из китайских провинций и содержали за счет Императорского двора. Ему предложили пост губернатора, но, сломленный духом, бывший каган отказался. Он не смог жить во дворце, а поставил для себя юрту в саду и проводил время в печали, проливая слезы и напевая заунывные песни. Император Тайцзун сжалился над своим пленником: предложил ему найти развлечение в охоте, назначил военный чин. Однако бывший каган так и не смог оправиться от обрушившихся на него жизненных неудач и через несколько лет умер.

Один за другим сдались на милость империи Тан и другие тюркские военачальники, которые еще сохраняли свободу и свои военные силы. Тегин Сыге покорился, приведя под знамена империи 40 тысяч воинов. Младший брат кагана Юйгу-шад бежал в Восточный Туркестан, но вскоре тоже признал себя подданным императора. Подчинился Китаю и правитель владения Иу, или Кумула, в Восточном Туркестане (ранее он был вассалом кагана Хели). По повелению императора у тюрок выкупили 80 тысяч китайцев, бежавших от междоусобиц из Поднебесной. Не были забыты даже мертвые. От голода и болезней умерло множество кочевников, переселившихся к границе империи. Вдоль Великой китайской стены «лежали груды человеческих костей». По приказу императора их похоронили и принесли поминальные жертвы.

Крушение тюркской государственности привело к бегству и расселению тюркских кочевников в разных местах. Значительная часть бывших подданных Хели-кагана признала власть правителя Сеяньтоского каганата Инаня. Группа кочевых племен мигрировала на запад, в Восточный Туркестан. Всего около ста тысяч номадов подчинились империи Тан.

Среди приближенных императора преобладало мнение, что тюрок нужно расселить небольшими группами в китайских землях, «превратить их в мирных земледельцев». Против этого выступил сановник Вэй Чжен, который считал, что тюрки — извечные враги Китая, «они имеют зверскую, дикую душу», если будут жить в Китае, «составят внутреннюю болезнь». Он предлагал вернуть их в степь.^{71}

Но императору Тайцзуну тюрки были нужны — в качестве пограничной стражи от возможного нападения других кочевников и вспомогательных отрядов конницы для участия в военных походах. Бывшие владения кагана Хели вдоль северных границ Китая были разделены на несколько административных единиц. Во главе одного тюркского кочевого аймака оставили Тули-хана, изменившего Хели. Он получил военный чин и титул князя. Однако среди тюркской знати было много недовольных утратой государственной независимости. После смерти Тули-хана они пытались поднять восстание и уйти в степи, для того чтобы возродить тюркское государство.

Император Тайцзун решил использовать эти настроения, чтобы покорить другие кочевые племена. Он назначил своего верного вассала Ашина Сымо каганом, предоставив в его распоряжение всех тюрок, подданных империи Тан.

Создание такого вассального каганата представляло серьезную угрозу для власти сеяньтоского кагана Инаня. Он опасался, что подвластные ему кочевые племена предпочтут перейти под знамена Ашина Сымо. Поначалу Инань пытался убедить Тайцзуна через своих послов не доверять тюркам и предлагал полностью истребить их. Когда это не удалось, сеяньтоское войско выступило в поход против тюрок. Пришлось китайцам защищать своих вассалов. В битве на реке Ночжэнь сеяньтосцы были разгромлены объединенным войском тюрок и китайцев^{72}.

Несмотря на эту победу, Ашина Сымо так и не смог привлечь кочевников на свою сторону. Многие из них предпочитали участи китайских пограничных вассалов привольную жизнь в степи и уходили к се-яньтосцам. В конце концов, после трех лет правления Ашина Сымо понял свою неспособность привлечь к себе свой тюркский народ. Он обратился с просьбой к Тайцзуну вернуть его на службу в императорскую гвардию. Император согласился. Сымо сопровождал императорское войско и был ранен в бою вражеской стрелой. Тайцзун так любил своего верного вассала, что сам стал высасывать кровь из его раны. Но это не помогло, Ашина Сымо умер и был похоронен на императорском кладбище Чжаолин, неподалеку от столицы империи Тан Чанани.

Отказ от каганской власти и гибель вассального кагана привели к тому, что часть тюрок признала своим правителем Чеби-хана из рода Ашина. Он ушел в неприступные Алтайские горы, где оказался в относительной безопасности, как в природной крепости. Несмотря на попытки сеяньтоского кагана Инаня уничтожить это независимое тюркское владение, Чеби-хан успешно оборонялся и смог подчинить себе карлуков и енисейских кыргызов.

После падения Сеяньтоского каганата положение Чеби-хана еще более укрепилось, и он решил установить дипломатические отношения с империей Тан. Он отправил посла с подарками и просил лично посетить с визитом Императорский двор. Когда в его ставку прибыли китайские посланники и сообщили о согласии императора, Чеби-хан попал в затруднительное положение, поскольку на самом деле не имел желания ехать в Китай. Послы попытались схватить его с помощью карлуков. Заговор был раскрыт, и они поплатились своей жизнью.

Узнав об этом, император Гаоцзун направил полководца, который с помощью уйгуров схватил Чеби-хана и привез в Китай. Его владение было ликвидировано^{73}.

После падения Сеяньтоского каганата телесские кочевые племена, одно за другим, признали своим сюзереном танского императора. Вслед за ними так же поступили старейшины из владения Чеби-хана и эль-тебер енисейских кыргызов. Все кочевники центральноазиатских степей стали подданными Китайской империи. После этих событий «тридцать лет в северных странах не слыхали военного шума»^{74}.

Впервые за многие века непрерывных войн с кочевниками Китаю удалось покорить номадов без напряжения всех людских и экономических ресурсов, за счет умелой дипломатии и натравливания одних «варваров» на других.

Среди важнейших причин крушения Восточного Тюркского каганата и остатков тюркской государственности в первой половине VII в. были непрекращающиеся междоусобицы тюркской знати, в том числе представителей правящего каганского рода Ашина, и восстания телесских племен, силами которых тюркские каганы «геройствовали в пустынях севера». Вероятно, на положении тюрок негативно сказались и поразившие кочевников и домашний скот эпидемии и эпизоотии — погибло очень много людей. Среди восточных тюрок «свирепствовала зараза, и по южную сторону Долгой стены лежали груды человеческих костей»^{75}.

Признавшие власть танского императора восточные тюрки были обязаны служить в войсках и воевать на стороне Китая. Им пришлось сполна платить «налог кровью». Военные отряды тюрок воевали в составе имперских войск в Корее и Восточном Туркестане. Как вспоминал впоследствии составитель надписи в честь Кюль-тегина, «тюркские беги сложили [с себя] свои тюркские имена [т. е. титулы] и, приняв титулы табгачских бегов, подчинились кагану народа табгач»^{76}. И в последующие пятьдесят лет «отдавали они [кагану народа табгач] труды и силы». Куда бы ни посылались войска, составленные из тюркских воинов, их «кровь бежала [там] как вода», а «кости лежали [там] как горы»^{77}.

Китайские полководцы, получив в свое распоряжение военные отряды тюрок, не считали их своими людьми, поэтому не жалели жизней тюркских воинов, бросая их в самое пекло сражений. Даже наоборот, чем больше погибало тюрок, тем становилось легче управлять этим народом^{78}. Понятно, что такое положение дел не могло не вызвать законного недовольства у кочевников. На протяжении десятилетий, когда тюрки находились под властью империи Тан, они неоднократно поднимали восстания, стремясь восстановить свое государство.

 

 

Глава VI.