Особый интерес Финляндии — зерно

Как известно, зерновое хозяйство шедшей к независимости Финляндии не обеспечивало потребностей страны, и в этом отношении она была зависима от условий мирового и российского рынков. Финляндия производила лес и бумагу, продукцию животноводства и покупала по относительно низким ценам около 60 % зерна, предназначенного для потребления. Когда из-за первой мировой войны поступление американского и южно-европейского хлеба через Германию прервалось, а хаос на железных дорогах России в конце войны — в большей мере, чем сокращение собственно производства — привел к прекращению поставок и русского хлеба, городское население Финляндии столкнулось с голодом.

Умудренная этим опытом независимая Финляндия с помощью энергичных государственных мер стремилась достичь зернового самообеспечения. Безземельные крестьяне получили земельные наделы (Lex Kallio 1922), расширялся зерновой клин (за два десятилетия на 30 %), улучшение агротехники сократило земельные площади под паром, минеральные удобрения повысили урожайность, с помощью таможенных тарифов и иных мер содействовали развитию отечественного зернового хозяйства и т. д. В итоге быстро достигли поставленной цели. С 1920–1922 гг. по 1937–1939 гг. средний урожай зерновых вырос с 417 млн. кг до 776 млн. кг и импорт сократился со 165 млн. до 85 млн. кг. Уровень самообеспечения страны хлебом составлял, таким образом, около 90 %. Но у специалистов не было никаких заблуждений относительно скрытых факторов этого успеха, которыми являлись широкое применение иностранных минеральных удобрений и концентрированных кормов, а также более благоприятные погодные условия конца 1930-х гг. Война практически свела на нет первый фактор. Но когда Финляндия по Московскому миру при сохранении общей численности населения потеряла к тому же часть своей освоенной территории (11 % всех пашенных земель), когда испортились погодные условия — страна вновь оказалась в тяжелом положении.

Для предотвращения голода в случае возможной войны и первый и второй комитеты по вопросам военной экономики (основаны соответственно в 1924 и 1926 гг.) выступали за создание государственных резервов зерна. Первый из них полагал, что Финляндии помимо объемов собственного производства требуется иметь дополнительные запасы в 75 000 тонн зерна, второй — в 80 000 тонн. На основании предложений комитетов такой государственный резерв был создан в 1927 г. В мирные годы успели построить зерновые хранилища и добиться результатов, которые в условиях начавшейся войны позволили государству на практике регулировать потребление зерна в стране.

Во время Зимней войны хлебных карточек, известных в Финляндии еще в годы первой мировой войны, удалось избежать. Их ввели только весной 1940 г. и то, скорее, для достижения уверенности в том, что городское население получит свою долю хлебопродуктов. Когда прогнозы стали предвещать хороший урожай 1940 г., руководитель отдела министерства народного снабжения агроном Сёдерхольм дал в начале августа весьма оптимистичное интервью экономической газете «Талоуселямя». Он заявил, что потребность в дополнительном зерне на предстоящий 1940–1941 год составляет 250 млн. кг или около 30 % внутреннего потребления. Часть этого количества будет получена из запасов прошлого года, находящихся в государственном резерве. Если иметь в виду уже находившееся на пути в Финляндию импортное зерно, а также обещанные Советским Союзом 70 млн. кг, то дефицит предстоящего года составит не более 100 млн. кг, или около 12 % от нормального потребления.

В августе 1940 г. министерство народного снабжения полагало, что Финляндия в состоянии обойтись в случае непредвиденных обстоятельств и без этих 100 млн. кг зерновых. С введением запрета на скармливание ржи и пшеницы скоту получали 20 млн. кг хлеба для населения. С помощью различных технических решений при помоле зерна надеялись сэкономить дополнительно еще 8-10 млн. кг. Ранее около половины урожая ячменя (70–80 млн. кг) шло на фуражный корм. Если учесть и этот резерв, то дефицит вообще исчезал. К тому же в резерве оставались овес и картофель. У населения, таким образом, не было, казалось бы, никаких оснований для беспокойства.

Но ситуация развивалась не столь благоприятным образом.

В ходе летних торговых переговоров со Швецией Финляндия 19 июля 1940 г. запросила у нее 20 000 тонн ржи и 10 000 тонн пшеницы, однако в осеннем соглашении, заключенном 31 августа, зерновые вообще не значились. В ходе следующей стадии переговоров в феврале 1941 г. у Швеции запросили даже 100 000 тонн зерна. Эти переговоры, на которых Швеция безуспешно пыталась получить от финнов 3 000 тонн меди из Оутокумпу, обещанных еще в июле 1940 г. Германии, приобрели по политическим причинам острый характер. По мнению И. Сеппинена, изучавшего данную проблему, Швеция пыталась таким образом вырвать Финляндию из-под германского влияния и оказывала в вопросе о меди на Финляндию столь же сильное давление, как и Советский Союз по аналогичным причинам в вопросе о никеле. Когда прерывавшиеся и продолжавшиеся в общей сложности целый месяц переговоры привели к подписанию торгового соглашения (28 марта 1941 г.), в нем совершенно отсутствовали статьи о поставках зерна в Финляндию и меди в Швецию (за исключением 200 тонн в качестве «мировой»).

Уже в конце января 1941 г. Финляндия представила Германии свои предложения для очередного торгового протокола. Пожелания в отношении зерновых были весьма скромными: 20 000 тонн пшеницы и 20 000 тонн ржи. Но зато втрое (180 000 тонн) по сравнению с довоенным периодом должны были вырасти поставки минеральных удобрений. Финляндия пыталась таким образом сама обеспечить себя зерном и уменьшить зависимость от иностранной помощи. Считалось, что качественные азотные и калийные удобрения наполовину увеличат урожайность финских зерновых.

Хотя Германия в ходе торговых переговоров с Финляндией в феврале-марте 1941 г. и отклонила ее заявку на 40 000 тонн зерна, это обстоятельство по уже упоминавшимся выше причинам не слишком озаботило наше правительство.

Тем не менее попытки Финляндии получить какое-то количество зерна не прекращались. Министр иностранных дел Виттинг 24 марта 1941 г был уверен в том, что Швеция, согласно торговому договору, поставит Финляндии 20 000 тонн пшеницы, но этого не произошло. Еще в июне Auswärtiges Amt рекомендовал финнам обратиться к Советскому Союзу и Швеции. Но ни одна из сторон не дала обещаний. Министр сельского хозяйства Арола в своем выступлении по общефинляндскому радио 2 июня говорил о нормировании, и газеты на следующий день пространно комментировали это официальное заявление. Он рассказал о своей майской поездке в Стокгольм, где просил о помощи, но получил отказ, поскольку Швеция — которая в предыдущий год помогла Финляндии — теперь сама испытывала трудности. Из России поступило только 25 000 тонн зерна вместо обещанных 70 000 тонн. Поэтому необходимо было приступить к ужесточению нормирования, которое, тем не менее, было отодвинуто на начало июля, поскольку весной обычно существовали сложности с приобретением картофеля и овощей. Министр Арола призвал всех, у кого имеются для этого возможности, заняться летом своими приусадебными участками, рыбалкой, поскольку этим также можно было облегчить ситуацию.

С другой стороны, из Советского Союза поступала информация о том, что оттуда можно получить зерно, если в числе аргументов такой просьбы будет снижение взаимной напряженности. Хелла Вуолийоки, которая много занималась проблемами восточной торговли, говорила 20 мая Вяйнё Войонмаа о том, «как легко можно получить продовольствие с востока, если бы захотели попросить. Но здесь не хотят; сначала страдают, а там хоть голодная смерть».

На этом фоне в ходе военных переговоров в Хельсинки (3–6 июня 1941 г.) зерновая проблема вновь встала в повестку дня. Неожиданностью текущего момента стало обещание Сталина, которое он 30 мая в качестве «прощального подарка», в связи с провалом торговых переговоров, дал Паасикиви. Финляндия получала 20 000 тонн зерна, в первой половине июня оно действительно было доставлено морским и железнодорожным транспортом. Этим решением Сталин хотел содействовать развитию миролюбивой политики, хотя данный жест и оказался запоздалым.

В результате премьер-министр Рангель в своей речи в парламенте 25 июня мог сказать, что русский хлеб получен почти наполовину: упоминавшиеся министром Арола 25 000 тонн и предоставленные Паасикиви 20 000 тонн.

Когда Англия 14 июня прервала морские коммуникации с Петсамо, что привело к прекращению поступления американского хлеба, Рангель активизировал усилия по импорту зерна из Германии. В результате произведенного расчета обнаружилось, что требовалось именно 25 000 тонн, которые уже «плыли» из Америки, но которые теперь не могли достичь финского берега.

В марте Финляндия получила от США заем в 5 млн. долларов на покупку и перевозку продовольствия. В апреле было сказано, что из-за океана могли бы поставить 60 000 тонн зерна; проблема сводилась к получению от Англии разрешения на перевозку. Премьер-министр Рангель в беседе с председателями парламентских фракций 7 мая 1941 г. оценил дефицит зерновых на данный момент в размере 50 000 тонн.

Финны активизировали поиски зерна, используя также армейские каналы. Генерал-интендант полковник Густафсон 17 июня представил генералу Эрфурту список необходимого для финляндской армии количества ржи и разнообразных консервов. 21 июня Хейнрикс сообщил, что финляндский военный представитель в Германии генерал Оквист получил задание передать его на рассмотрение немецкой стороны. Кейтель и Йодль из ОКВ, очевидно благодаря инициативе Эрфурта, считали желательным оказание помощи Финляндии. Видимо поэтому посланник Шнурре 18 июня получил аудиенцию и говорил об этом самому Гитлеру. По расчетам немцев Финляндия нуждалась в 60 000 тоннах зерна, из которых Советский Союз поставляет 20 000 тонн и Швеция 10 000 тонн. Фюрер обещал Финляндии 30 000 тонн, если она не получит зерно извне, в частности, из Советского Союза или Швеции.

Кивимяки сообщил 19 июня Шнурре полученную накануне информацию о том, что из Швеции зерно не поступит и подтвердил потребность Финляндии, равную 25 000 тонн. Тот в свою очередь сообщил радостную для финнов новость: Германия гарантирует поставки в Финляндию, если она не сумеет получить зерно из других стран.

Шнурре, который в ходе своей майской поездки в Финляндию оказался проездом в Стокгольме и вел там переговоры, до последнего момента верил в возможность шведской помощи финнам. Но на фоне политической обстановки того времени, его ожидания выглядели крайне оптимистичными. Auswärtiges Amt 21 июня выдало германскому министерству продовольствия квоту на 12 500 тонн зерна, что составляло только половину финляндских потребностей. Лишь в ходе переговоров, проведенных в Стокгольме в конце июня, стало окончательно ясно, что отказавшаяся от нейтралитета Финляндия оказывалась в полной зависимости от германской помощи.

Если оценивать финляндскую ситуацию с зерном в июне 1941 г, перед самым началом войны-продолжения, то дефицит выглядел минимальным, около 10 %.

Весь германский план Барбаросса основывался на доктрине «молниеносной войны», и вопрос заключался лишь в том, в течение какого числа недель или месяцев 1941 года произойдет разгром Советского Союза. Так думали не только германские военные представители в Москве (генералы Кёстринг и Кребс), но и все военные представители западных союзников. Германия на протяжении двух лет провела четыре победоносных молниеносных кампании: в Польше, в Норвегии, во Франции и на Балканах. Сомнениям не оставалось места. Можно было с уверенностью ожидать, что финляндская зерновая проблема будущего года будет решена в условиях восстановленного мира на Балтике, даже если Англия и продолжала бы войну. Собственного урожая хватило бы до конца зимы, а дополнительное зерно вовремя успели бы получить из-за рубежа. С другой стороны можно предположить, что для получения помощи был бы достаточным благожелательный нейтралитет Финляндии по отношению к Германии в ходе ее быстротечной войны с СССР. Прямолинейное утверждение о том, что положение с зерном прямо таки обрекало Финляндию на участие в Барбароссе, представляется неправомерным. Вместо этого можно говорить о том, что жесткий нейтралитет по отношению к Германии принес бы большие проблемы с занятостью населения в области промышленного производства Финляндии, экспорт продукции которой уже был сориентирован только на центрально-европейские страны, входившие в сферу германского влияния.

С позиций сегодняшнего дня может показаться странным, что финны в мирные 1937–1938 гг. потребляли целых 235 кг зерна на душу населения в год и даже в военное время 175 кг (75 % от довоенного уровня). Нынешнее потребление составляет лишь 90 кг в году, что объясняется, конечно же, изменившейся структурой питания: ныне в нашем рационе значительное большее место занимают продукты животного происхождения.

В военные годы потребление иных видов продовольственных товаров сократилось значительно сильнее, чем хлеба. Перед министерством народного снабжения стояла задача обеспечить распределение половины потребительской нормы сахара и жиров. Если в отношении сахара в 1941 г. эту задачу удалось решить, то жиров явно недоставало. Потребление мяса в 1941 г. составило только 40 % от нормального уровня, оно вскоре стало неотъемлемым элементом черного рынка. Молоко выдавалось только детям и кормящим матерям, для остальных его количество сократилось втрое. Потребление кофе в 1941 г. упало в четыре раза от довоенного уровня, суррогаты быстро заполняли образовавшийся вакуум. Целенаправленные усилия, связанные с закупками зерна, собственно и должны были компенсировать недостаток остальных продуктов питания, что в известной мере удалось достичь. Важно отметить, что потребление картофеля в годы войны увеличилось втрое, значительно выросло потребление рыбы. Власти, конечно, знали о том, что 2/3 финских семей пользуются черным рынком, через который проходило 10–30 % неучтенного продовольствия, но рассматривали это как фактор, нивелирующий неповоротливую систему распределения. Общее количество калорий оставалось близким к довоенному уровню. Голода, подобно тому, что пережила страна во время первой мировой войны, в годы второй мировой в Финляндии не было.

Плохие погодные условия для урожая 1941 г., как отмечено выше, спрогнозировать было невозможно. Поскольку запасы зерна в июне 1941 г. были вполне удовлетворительными и удалось отодвинуть большую мобилизацию вплоть до 17 июня — при этом один из аргументов при ее проведении сводился к необходимости закончить посевную кампанию — было сделано все, что требовалось в данной области для подготовки к «короткой войне». Господствовало убеждение, что к уборке зерновых все вернутся домой. Оптимисты планировали использовать армию уже на уборке сена, даже если она к этому времени и не была бы демобилизована.