Позвоночные без позвоночника

 

Наверное, на теплом мелководье кембрийских водоемов нередко можно было бы найти мелких прозрачных животных, рывшихся в илу и, в общем‑то, не имевших особых врагов. Они внешне были похожи на других, копошившихся вокруг полупрозрачных созданий, но имели хорду ‑ плотный стержень вдоль спины, служивший опорой туловищной мускулатуре. Наверное, с тех далеких кембрийских миллионолетий роется в теплом морском песке ланцетник ‑ самое примитивное хордовое животное. Далекие его родственники, видимо, имели самые неограниченные возможности для совершенствования, и эти возможности они использовали. В излюбленных местах их обитаний в начале ордовика появились страшные хищники ‑ ракоскорпионы‑гигантостраки. Самый вроде бы простой выход ‑ защититься прочной броней. И первые хордовые сначала покрылись отдельными кожными блестящими зубами, позже слившимися в сплошной панцирь. Твердая уплощенная скорлупа, ротовое отверстие и сзади движитель ‑ сильный чешуйчатый хвост. Эти странные примитивные животные ‑ бесчелюстные, или агнаты (Agnatha), приобретя самые различные специализацию и внешний облик, широко расселились по пресным и солоноватым водоемам силура и девона. Питались они так же, как илоядные беспозвоночные, пропуская через лишенный челюстей рот различный детрит (лежащий на дне мусор) и переваривая из него все съедобное. Медленно шевеля хвостом, оставляя за собой неглубокую борозду, двигался такой "бульдозер" над самым дном. В случае опасности ‑ резкое движение хвостом, и благодаря прекрасной, строго рассчитанной гидродинамической форме панциря животное быстро взмывало вверх, а затем, планируя, вновь медленно спускалось на дно.

 

Филогения хордовых

Агнаты дышали через отверстия в боках тела, ведущих в жаберные мешки. Костный панцирь сохранил внутри тончайшие отпечатки мягких тканей тела, и сейчас о строении агнат мы знаем довольно много. Знаем об их сходстве с современными бесчелюстными, ведущими хищнический образ жизни миногами и миксинами. Знаем черты сходства агнат с хрящевыми, примитивнейшими рыбами. А позвоночника у них действительно не было ‑ только хрящевая хорда вдоль тела. К концу девона панцирные агнаты вымерли, так как наружный панцирь был не слишком удобен.

 

101. В керн буровой скважины, прошедшей через слой нижнедевонского известняка Северного Урала, попал прекрасной сохранности тонко скульптированный панцирь маленькой агнаты ‑ лилиасписа (Liliaspis sp.)

 

102. У более крупной агнаты ‑ архегонасписа (Archegonaspis sp.) из силура полуострова Вайгач панцирь удлиненный и гладкий

 

103. Конструктор‑природа пробовала на агнатах всевозможные гидродинамические формы панцирей: удлиненный с узким 'носом' ‑ рострумом у аргириаслиса, плоско‑короткий у габрейасписа...

 

104. Конструктор‑природа пробовала на агнатах всевозможные гидродинамические формы панцирей: удлиненный с узким 'носом' ‑ рострумом у аргириаслиса, плоско‑короткий у габрейасписа...

 

105. У некоторых агнат панцирь состоял из отдельных щитков, как у девонского псаммолеписа на рисунке

 

106. Щиток от такого же панциря аспидостеуса (Aspidosteus heckeri) найден в верхнедевонских отложениях под Новгородом

 

107. Весь дальнейший успешный путь хордовых определило появление челюстей ‑ особенного аппарата для захватывания добычи, образовавшегося из особых косточек, поддерживавших жаберные лепестки, не давая смыкаться жаберным щелям. Значит, впервые челюсти появились у полностью беспанцирных форм. Естественно, их остатков мы не знаем. А первые челюстноротые выглядят почти так же бронированно, как агнаты: уж так хотелось первым робким хордовым защититься от зубов хищника, укрыться в панцире‑крепости. Но теперь конструкция была похитрей. В целом такое же 'плавающее блюдце' с движителем‑хвостом, но появились специальные рули‑плавники, а главное ‑ голова стала подвижно сочленяться с телом. Самые примитивные ‑ рыбы‑антиархи, малоподвижные поедатели мелких беспозвоночных и ила

 

108. Панцири антиарх обычно неплохо сохраняются, только рассыпается хвост из мелких чешуек. Такой целый панцирь (даже с плавниками) атеролеписа (Asterolepis radiata) найден в глине высохшего в позднедевонское время мелкого водоема, располагавшегося около латвийского поселка Лоде

 

109. Крупный панцирь ботриолеписа (Bothriolepis maximus) найден в девонских песках береговых обрывов мелких речек Новгородчины

 

110. Скопления панцирей ботриолеписов (Bothriolepis panderi), найденные на берегу реки Сясь под Ленинградом, образовались в мелком пересохшем водоеме, где их быстро занесло во время очередного паводка илом

 

111. Шагом вперед, истинным проявлением скрытых возможностей челюстноротых могут по праву считаться родственники антиарх ‑ артродиры. У этих быстрых, проворных хищников лишь самая передняя часть тела была покрыта пластинчатым панцирем, а с ним подвижно была соединена бронированная голова с крепкими челюстями, вооруженными режущими пластинами

 

112. Мелкие, как коккостеус (Coccosteus decipiens), уникальный отпечаток которого нашли в девоне Шотландии, видимо, питался беспозвоночными, а гиганты, как динихтис, длиной до 6 м, питались, может быть, акулами и другими своими, более прогрессивными родственниками

 

113. Целые скелеты таких гигантов, конечно, не найдены, но они реконструируются из отдельных пластин панциря

 

114. Тонкая скульптура на таких пластинках, как показывают специальные исследования, имела особое гидродинамическое значение. Мелкозернистая скульптура ‑ у плурдостеуса (Plurdosteus trautscholdi) из девона Ленинградской области

 

115. Тонкая скульптура на таких пластинках, как показывают специальные исследования, имела особое гидродинамическое значение. Гребнистая ‑ у филлолеписа (Phyllotepis tolli) из Прибалтики

 

Хищник из прошлого

 

Стремительная торпеда, мощные челюсти с многорядными острыми зубами, шершавая, как наждак, кожа. Это портрет акулы, все равно какой ‑ раннекарбоновой или современной. Правда, родственники акул ‑ остальные хрящевые рыбы (Chondrichthyes) далеко не все были столь уж агрессивными хищниками, некоторые питались ракушками, рачками... Хрящевые рыбы были уже настоящими рыбами, даже внешне. Но внутренний скелет их был еще хрящевым и поэтому плохо сохранялся в ископаемом состоянии. Зато хорошо сохранялись их зубы, ведь у большинства все тело было покрыто зубами, а пасть полна зубов у всех. Зубы острые и хищные у акул, как булыжная мостовая у скатов и древних химер ‑ брадиодонтов. Появившись в девоне, хрящевые процветают в морях и поныне.

 

Реконструкция одной из древних акул, которые обитали как в морских, так и в пресных водах

 

116. В каменноугольных известняках Подмосковья иногда можно обнаружить тонкие слои с большим количеством отдельных зубов древних родственников современных хрящевых рыб‑химер ‑ округлыми, дробящими, прочными, предназначенными для перемалывания мелкой ракушки. А также очень острые, многовершинковые зубы примитивных, мелких акул

 

117. Наверное, самой любопытной находкой являются спирали из крупных зазубренных зубов ‑ геликоприон. Зубы очень похожи на зубы акул или других хрящевых рыб, но почему они соединены основаниями в спираль? Каких только фантастических гипотез по этому поводу не придумывали! Но каждый раз оставалось непонятным самое главное ‑ зачем они нужны? Оказалось, что такие спирали совсем не редкость в мире древних рыб. В некоторых группах, не только среди хрящевых, такие спиральки зубов помещались в месте смыкания половинок нижней челюсти и предназначались для выпахивания из ила всевозможных зарывающихся беспозвоночных. Только геликоприоны были огромных размеров ‑ с современных китовых акул. И просуществовали такие 'пахари' очень долго

 

118. Спирали девонских протопират (Protopirata profopirata) из Подмосковья (небольшой обломок)

 

119. Пермский хеликоприон (Helicoprion bessonovi) из Приуралья (почти полная спираль)

 

Триасовый хеликамподус (Helicampodus egloni, обломок спирали) из Армении

 

Завоеватели моря

 

Населяющие моря и все другие водоемы настоящие, или лучеперые, рыбы (Actinopterygii) названы так по особой конструкции плавника ‑ основы основ рыбы. Плавник лучеперой, тонкая кожная пластинка, поддерживаемая прочными костными лучами, ‑ это изумительная в работе конструкция, обеспечивающая и скорость, и маневренность. У древних рыб прочный костный внутренний скелет давал прекрасную опору мышцам тела, крепкая и гибкая чешуя хорошо защищала снаружи. Удачная конструкция и гибкость организации, возможность пластично приспосабливаться к всевозможным условиям существования породили все то фантастическое разнообразие, которое поражает нас в царстве рыб. Сазан и угорь, луна‑рыба и камбала, торпеда меч‑рыбы... И в прошлом разнообразие рыб было не меньше. Появившись более 400 млн. лет назад, к концу палеозоя лучеперые заселили обширные пресные и солоноватые континентальные водоемы, приступив к завоеванию морей. Сейчас лучеперые переживают эпоху своего расцвета.

 

Филогения рыб

Очень часто рыбы, жившие когда‑то в спокойной воде, сохраняются в слоистых породах целиком. Расколешь плитку ‑ и на ровной поверхности лежит чешуйчатый отпечаток тела рыбы, окруженного нежными лучами плавников... Для палеонтолога находка ископаемых лучеперых всегда желанна. Они, как и остальные позвоночные, очень легко реагируют на изменение условий обитания, быстро изменяясь и во времени, а следовательно, могут быть прекрасными индикаторами условий образования слоев горных пород и показателями их возраста одновременно.

Скелет позвоночного ‑ это вершина конструкторской мысли природы. Все его детали (а их более 200) точнейше пригнаны друг к другу. Но ведь у рыб есть еще и чешуя ‑ тысячи мелких и крупных чешуек, и каждая, если ее как следует, по‑научному, расспросить, может очень многое рассказать о своем бывшем хозяине: как его звали, где он жил и т. д. Скелет‑то у каждой рыбы один, а сколько чешуек? Неудивительно, что они попадаются в совсем пустых на первый взгляд породах, в кернах буровых скважин. И эти чешуйки бывают столь характерными, что на первый же взгляд ясно, с кем имеешь дело. Однажды палеонтологи получили несколько конических зубов со складками внутри, собранных в гигантском карьере объединения КМА‑Руда, около города Губкина. Такие зубы характерны и для рыб (кистеперых), и для древних амфибий (лабиринтодонтов), живших много позже. Но среди зубов была одна характернейшая чешуйка ‑ так называемая циклоидная. Ясно: остатки принадлежат кистеперым рыбам, а возраст пород ‑ девон. Недаром в состав многих названий рыб входит не только слово ichthyes (ихтис) ‑ рыба, но и lepis (лепис) ‑ чешуя.

 

121. Самые древние лучеперые ‑ палеониски появились в конце девона. Значит, совсем похожую на обычную рыбку можно было поймать уже 350 млн. лет назад! На серой плитке ‑ отпечаток ганолеписа (Ganolepis gracilis) из раннего карбона Минусы. На первый взгляд, пожалуй, только форма хвоста выдает необычность рыбки

 

122. Внутренний скелет первых лучеперых был еще хрящевым, а снаружи тело покрывала крепкая, блестящая чешуя. По ней легко опознаются отпечатки палеонисков: туловище авамии (Avamia malovetskajae) из перми Сибири

 

123. Внутренний скелет первых лучеперых был еще хрящевым, а снаружи тело покрывала крепкая, блестящая чешуя. По ней легко опознаются отпечатки палеонисков: хвост караунгурии (Karaunguria kleimani) из перми Казахстана

 

124. Внешне палеониски еще не были очень уж разнообразны ‑ все еще было впереди. Похожи и крупный корутихт (Korutichthyes korutensis) из перми Сибири

 

125. Внешне палеониски еще не были очень уж разнообразны ‑ все еще было впереди. Похожи и мелкий гиролепидот (Gyrolepidotus schmidti) из карбона Минусы

 

126. К началу кайнозоя сформировались окончательно почти все современные группы лучеперых, началось победное завоевание водных просторов. К исчезнувшим группам принадлежит палимф (Palimphyes sp.)

 

127. К исчезнувшим группам принадлежит треугольный аналектис (Analectis pala) из раннего кайнозоя Северного Кавказа

 

128. А родственники маленького алепа (Alepes pin) из верхнетретичных отложений Крыма ‑ ставриды живут и поныне

 

А родственники маленького алепа (Alepes pin) из верхнетретичных отложений Крыма ‑ ставриды живут и поныне

 

129. Причудлив внешний вид у колючеплавниковых солнечников (Zenopsis clavus) из третичных отложений Кавказа

 

130. Причудлив внешний вид у капров (Capros sp.) из третичных отложений Прикарпатья

 

131. Отряд окунеобразных образует основную массу современных рыб ‑ почти 10 тыс. видов. И отпечатки окунеобразных, например ставриды из Азербайджана (Selar weileri), находят уже в третичных отложениях

 

132. Живущие ныне в тропиках мене (Mene triangulum) ‑ родственники древнему, найденному в самых низах кайнозоя Туркмении

 

133. Больше 20 млн. лет морским карасям ‑ спарам (Sparus sp.) из третичных отложений Молдавии

 

134. Больше 20 млн. лет найденным там же рыбкам‑зеленушкам (Symphodus sp.), живущим и сейчас в Черном море

 

135. Важных промысловых рыб можно было бы ловить и в третичном море 30 млн. лет назад, например скумбрию (Scomber gnarus) из третичных сланцев Кавказа

 

136. От крупных рыб обычно остаются только обломки: от ильной рыбы ‑ лепидота (Lepidotus sp.) из поздней юры Средней Азии остались только пластинки с круглыми перетирающими зубами

 

137. От крупных рыб обычно остаются только обломки: от королевской макрели, красавца тропических морей (Scomberomorus saevus) из раннетретичного времени Казахстана, только часть поломанного черепа

 

138. Совсем особой группой, имевшей, видимо, общего предка с палеонисками, были лопастеперые рыбы. О большинстве из них речь впереди, скажем сейчас только о морских целакантах из этой группы. В палеозое их было много, а до наших дней дожила только латимерия, стариначетвероног (Latimeria chalumnae), пойманная у Коморских островов. К сожалению, от древних целакантов мало что осталось; они не имели хорошо окостеневавшего скелета, но выглядели почти так же...

 

Первые глотки воздуха

 

Морские животные и 400 млн. лет назад были хорошо приспособлены к своей среде обитания: воды ‑ вдоволь, корма ‑ сколько хочешь. И те позвоночные (в том числе и появившиеся лучеперые рыбы), которые жили в морях или в обширных и глубоких водоемах, процветали, обладали лучшими жизненными условиями, чем те животные, которые жили в мелких и солоноватых водах либо в очень широких тихих реках, в стоячих озерах. А таких было много в конце силура, в девоне и перми. Причин этому было много, а главная из них, пожалуй, ‑ отсутствие травяного покрова, что окутывает сейчас землю по берегам рек, не давая очень‑то расширяться и подмывать плоские берега. В далекие древние времена реки широко разливались по обширным плоским равнинам. Уже в силуре берега их покрыла мелкая растительность, стоявшая, видимо, "по колено" в воде. Вот эти‑то подводные заросли и стали основным местом обитания особой ветви рыб ‑ так называемых лопастеплавниковых, или саркоптеригий (Sarcopterygii). Сразу поделились и сферы влияния: двоякодышащие (Dipnoi) были преимущественно растительноядами или охотились на мелких беспозвоночных, а кистеперые (Crossoperygii) питались главным образом двоякодышащими и мелкими пластинокожими.

 

139. Главной особенностью лопастеплавниковых было строение плавника: небольшая оторочка из лучей и перепонки, но зато крупная чешуйчатая лопасть, составлявшая основу плавника. Такой скорее ласт, чем плавник, позволял маневрировать в прибрежных зарослях

Теплая вода мелких водоемов была очень бедна кислородом. Поэтому имевшийся еще у общих предков рыб особый добавочный орган дыхания атмосферным кислородом, превратившийся у лучеперых в плавательный пузырь, у саркоптеригий развился в настоящие легкие. Это имело решающие последствия для всей дальнейшей истории лопастеплавниковых.

 

140. Мелкие кистеперые просто кишели в неглубоких водоемах ‑ даже в керне скважины, поднятом с глубины более сотни метров, латвийские буровики обнаружили часть скелета девонского турзиуса (Thursius talsiensis)

 

141. Давно известны прекрасные местонахождения кистеперых и двоякодышащих в тончайших темно‑плитчатых девонских сланцах Шотландии, откуда происходит скелетик гироптиха (Gyroptychius agassice)

 

142. Не уступают им местонахождения в девоне Шпицбергена с целыми скелетами ‑ вот часть скелета крупного остеолеписа (Osteolepis sp.)

 

143. В Советском Союзе самое крупное местонахождение древних рыб найдено в девонских кирпичных глинах латвийского карьера Лоде. До мельчайших деталей сохранился череп огромного лаккогната (Laccognathus panderi). Правда, на первый взгляд трудно понять, что это. А это плоская голова широкой и короткой рыбы, когда‑то лежавшей на дне и поджидавшей добычу. Приглядитесь: овал морды, слабо различимые впадинки маленьких глаз, сзади ‑ обрывки чешуи. В центре и на задних краях черепа различимы как будто царапины ‑ это места расположений особых органов боковой линии, различавших добычу по волнам воды, распространявшимся от нее

 

144. Черепа кистеперых состояли из обособленных передней и затылочной частей, подвижных относительно друг друга. Вверху ‑ затылочная часть черепа мегапома (Megapomus heckeri) из девона Ленинграда, а внизу ‑ мордочки черепов эвстеноптерона, тоже из‑под Ленинграда (Eustenopteron obrutchevi), и широлеписа (Shirolepis ananjevi) из девона Красноярского края. Посмотрите: поверхность черепа эвстеноптерона мелкобугорчатая, а у широлеписа ‑ гладко‑блестящая, гладкая даже под огромным увеличением электронного микроскопа! Жили, судя по форме черепов, рыбки примерно одинаково, и почему имеют такую разницу (один подчеркнуто бугорчатый, а второй идеально гладкий), не знаем

 

145. Кистеперые были хищниками. На куске карбонового известняка из Якутии челюсть маленького тизанолеписа (Thysanolepis micans) с непропорционально большими клыками

 

146. Еще страшнее челюсти огромного платицефалихта (Platycephalichtys bischoffi) из песков тихой речки Ловать под Новгородом

 

147. Двоякодышащие быстро избавились от пережитка прошлого ‑ панцирной брони. Им‑то стало удобнее, а для палеонтологов ‑ много хуже, так как сохраняться было просто почти нечему. Ведь, правда, мало что видно на ценнейшем для науки образце ‑ отпечатке головы девонского диптера (Dipterus arenaceus) из ленинградских известняков?

 

148. От поздних, мезозойских двоякодышащих обычно находят вообще только зубные пластинки, которыми они перетирали корм ‑ водоросли, мелких рачков. Такие гребнистые, красивые пластинки от рыб‑эпицератодов (Epiceratodus multicristatus) нередки в триасовых песчаниках Поволжья

 

Пионеры суши

 

 

Пионеры суши

Жизнь не терпит покоя, застоя. Жизнь менялась в морях и развивалась на быстрых мелководьях, подверженных всем случайностям, откуда эшелоны новых ферм уходили в спокойные, неизменные глубины, застывая иногда на сотни миллионов лет, живыми ископаемыми доходя до наших дней.

Суша гораздо изменчивей видной среды. Здесь горы и низины, реки и озера, болота и пустыни сменяют друг друга. В воде однообразная обстановка. На суше дожди и засухи, жара и холод могут чередоваться с головокружительной (по темпам эволюции) быстротой. Здесь нельзя приспосабливаться к определенному комплексу условий, надеясь, что гибкость позволит приспособиться к новому, а надо сразу обладать определенной жизненной широтой. Так что же, "темпераментная" суша была уж слишком изменчивой и суровой для робкой первой жизни? "Да", ‑ обычно отвечают на этот вопрос.

Медленно, как бы ощупью выбирались на сушу во влажных болотинах довендского времени первые бактерии, водоросли, грибы, буквально подготавливая почву для основной армии ‑ высших растений. Проходили сотни миллионов лет. И вот к началу силура появились первые робкие ростки, осмелившиеся частично выйти из воды. Только к концу силура или даже к началу девона относятся первые наши находки наземных членистоногих, а четвероногие даже в конце девона вряд ли пытались выходить на сушу. И вот карбон, каменноугольный период. Богатейшие, разнообразнейшие коллекции насекомых, масса растений, среди них не только совсем примитивные, но даже первые хвойные! Многообразие четвероногих, пусть в большинстве водных, но среди них ощутимо присутствуют и полностью наземные. Вот загадка природы. Что произошло в середине палеозоя, отчего получился такой рывок на сушу? Почему так медленно бактерии и водоросли докембрия осваивали прибрежные болота, чем они отличались от современных видов, столь быстро занимающих любое "опустевшее" место?

Давайте припомним, что мы знаем о первых наземных растениях. В 1859 г. канадские геологи обнаружили в нижнедевонских отложениях остатки примитивных безлистных растений ‑ псилофитов. Позже в Шотландии в кремнистой породе нашли прекрасно сохранившиеся раннедевонские ринии ‑ такие же, как и псилофиты, голые прутики, образовывавшие торфяники 415 млн. лет назад. А затем были найдены куксонии ‑ раннесилурийские растения суши. И внешне и по строению они не очень‑то отличались от девонских. Мало что произошло в мире наземных растений за 50 млн. лет. Но уже в позднедевонское время существовали богатейшие комплексы растений, а еще через 50 млн. лет древние породы оказались набиты прекрасными отпечатками папоротников, плауновых, членистостебельных, первых семенных растений.

Может быть, что‑то менялось быстро, скачками в окружающей обстановке, например газовый состав атмосферы? Конечно, многое менялось, но ведь не так резко! Может быть, дело все же в изменении условий, но не столько обитания, сколько сохранения ископаемых остатков? Ведь мы хорошо знаем, что делалось в воде и около нее, а вот что происходило в сухих местах, можно судить только косвенно. Как же выглядела первобытная суша? Убогие серо‑зеленые ниточки жалких растений вдоль берегов рек и озер, а вокруг голая земля? Или?.. Заметим по секрету: все‑таки есть основания сомневаться в классических картинках. Может быть, и первые полуназемные растения ‑ это, наоборот, первые полуводные из наземных, и первые водные четвероногие ‑ первые попытки переселиться в воду, конкурировать с рыбами... Но не будем фантазировать. Данных пока недостаточно. Будем строго придерживаться известных фактов.

 

Зеленый ковер Земли

 

Основа основ нашей жизни ‑ зеленые растения. Как в воде, так и на суше исправно поставляют эти сложнейшие хлорофилловые фабрики кислород, пищу для животных.

 

Филогения растений

В воде господствовали низшие растения, водоросли, всей своей поверхностью высасывая из воды питательные вещества. Длительным и сложным был путь от низших организмов к высшим. Очень важным моментом эволюции была дифференциация частей растения, специализация разных органов. Корни служили не только для закрепления в грунте, но и для всасывания воды; ствол ‑ для проведения воды к листьям и поддерживания их в наиболее удобном для фотосинтеза положении. Хлорофилл сосредоточился в листьях, где и шло таинство превращения неорганических веществ в органические. Конечно, такая специализация нужна только в контрастных условиях суши. Так удалось выйти из водоемов, отойти от них, в конце концов заселить практически все хоть сколько‑нибудь годные для растительной жизни места. При этом возникли, например, такие важные задачи ‑ защита спор от высыхания, расселение их и другие сложнейшие, во многом пока загадочные процессы.

И теперь мы только в основных чертах вспомним основные этапы неудержимого победного роста величественного филогенетического древа высших растений.

 

149. Силурийские и девонские первые наземные растения иногда образуют настоящие торфяники, но, к сожалению, совсем не 'фотогеничны' ‑ такие неясные отпечатки серых палочек... Изучают их, выделяя кислотами, погружая полученные тонкие пленки в специальные жидкости и рассматривая в микроскоп. Бездна кропотливой работы ученых стоит за этими простенькими рисунками: псилофит (Psilophyten) и риния (Rhynia). Вот они, первые. А их, может быть, ближайших родственников каждый может сам увидеть на болоте ‑ это мхи

 

150. Уже в среднем девоне появляются первые плауновидные, а в карбоне целые болотные леса образовывали тогдашние плауны‑лепидодендроны высотой до 30 м! Чешуеподобные листья этих траво‑деревьев по мере роста ствола отпадали, образуя характерные отпечатки, почему обломки таких стволов иногда принимают за окаменелых змей. Такие леса дали нам основную массу донбасского угля. Но со временем растения мельчали: проще стало приспосабливаться к условиям, меняющимся постоянно на суше... В триасе это уже были плейромеи ‑ пучки листьев, невысокий стволик, очень похожие на современный явор. А сейчас живут только плауны, как бы очень быстро созревающие лепидодендроны, едва‑едва поднимающиеся над почвой болота

 

151. Одновременно с плауновидными появились и хвощеобразные, членистостебельные, и тоже сначала вымахали высотой до 15 м. Но потом 'спохватились' и, теснимые голосеменными, все ускоряли время созревания, пока не превратились в мелкую траву, елочки хвощей. А древние гиганты каламиты (Catamites sp.), процветавшие в каменноугольном и пермском периодах, выглядели точно так же, как и современные карлики

 

152. Не менее древние и папоротники. Но со временем роль папоротников не намного уменьшилась: в современных тропических лесах их больше 300 родов. Иногда они бывают высотой до 25 м. Расцвет папоротников приходится на карбон и пермь, и отпечатки их перистых листьев нередки в углях Подмосковья

 

153. Не менее древние и папоротники. Но со временем роль папоротников не намного уменьшилась: в современных тропических лесах их больше 300 родов. Иногда они бывают высотой до 25 м. Расцвет папоротников приходится на карбон и пермь, и отпечатки их перистых листьев нередки в углях Донбасса

 

154. В эволюции растений существеннейшим моментом было появление семени, в отличие от спор примитивных групп снабженного питательными веществами и защищенного оболочкой от случайностей. С начала карбона новые, так называемые голосеменные растения стали играть очень важную роль в растительных сообществах. Самые примитивные называют семенными папоротниками, хотя папоротниками они уже совсем не были. В конце палеозоя они дают вспышку формообразования, появляются важные группы ‑ похожие на пальмы саговники, беннеттитовые, бесследно вымершие в мелу гинкговые, из многообразия которых сохранился только Ginkgo biloba, 'серебряный плод' по‑японски; его листья на фотографии, очень похожие на листья древних родственников

 

155. Потомки семенных папоротников ‑ хвойные. Эта растительная конструкция оказалась на редкость удачной и устойчивой. Вот хотя бы сухой перечень времени существования самых известных хвойных: араукарии ‑ с конца перми до наших дней; сосновые ‑ с конца перми до наших дней и даже сама сосна ‑ с юрского периода, чуть не 200 млн. лет; кипарисы ‑ с конца юры до наших дней, тисы ‑ с позднего триаса до наших дней. В общем хвойных слегка потеснили в начале кайнозоя цветковые, но и сейчас они совсем неплохо чувствуют себя на Земле, особенно в холодных областях и в горах. От хвойных часто сохраняется окаменелая древесина, много реже ‑ шишки, например третичной сосны (Pinus sp.)

 

156. Самая большая группа растений ‑ цветковые, или покрытосеменные, из них только современных не менее 240 тыс. видов! Их семена заключены в завязь, предоставляющую им дополнительные питательные вещества и различные преимущества при расселении. Первые цветковые появились в начале мелового периода, но происхождение их ‑ одна из важнейших, не решенных пока палеонтологических проблем, ждущих своего исследователя. К середине мела появляются основные группы цветковых, быстро разделившиеся на однодольных и двудольных. Самые примитивные относятся к двудольным ‑ это родственники магнолии, прекраснейшего дерева наших южных курортов. Первые цветковые ‑ деревья, в суровой борьбе ускоряющие, как и все остальные группы, свое развитие. Некогда долго расти ‑ быстрей, быстрей, пусть мелкие листья, пусть тонкий стволик ‑ быстрей созреть и рассеять по свету семена, пока тепло, пока светло... Так деревья стали травами, а что такое трава для насекомых, травоядных, для нас с вами, наконец, всем ясно. Сохраняются в ископаемом состоянии окаменелые стволы деревьев и обугленные остатки травы, листьев, плодов. Красивые отпечатки выглядят как раскрашенные рисунки

 

Бронированные первопроходцы

 

Едва только зазеленела узкая полоска вдоль водоемов, едва первые робкие растения осмелились шагнуть на сушу, вместе с ними потянулись и всевозможные мелкие животные, обитавшие среди них. Сколько проблем встало перед отважными первопроходцами суши! Некоторые нам не сразу бы и пришли в голову: например, для мелких членистоногих было не так‑то просто преодолеть пленку поверхностного натяжения воды... Требовалась коренная перестройка организма, нужны были иные органы дыхания и органы чувств, надо было приспособиться к повышенной гравитации, более резким колебаниям температуры ‑ всего и не перечислишь. И только самые эволюционно гибкие, самые удачливые преуспели в этом сложном процессе. Далеко не из всех групп беспозвоночных "передовые отряды" преодолели все препятствия. Например, некоторые черви смогли перейти к жизни во влажной почве. А в основном осваивали сушу членистоногие и моллюски. Их задача значительно облегчалась наличием прочной брони (хитиновой у членистоногих и известково‑роговой у моллюсков), прекрасно защищавшей тело от высыхания в воздушной среде.

Первыми из животных вышли на сушу, видимо, паукообразные, внешне похожие на скорпионов. И случилось это, видимо, к силурийскому периоду, более 410 млн. лет назад. Пауки, клещи, скорпионы, многоножки ‑ быстрые, подвижные членистоногие, с крепкими челюстями, нередко ядовитые, со сложнейшим поведением. Они с тех далеких времен составляют основную массу населения многих областей обитания. Наверное, тогда же вместе с первыми растениями вышли на сушу и моллюски. Конечно, много уступавшие наземным членистоногим в численности и проворстве, эти медлительные "танки" делали свое полезнейшее дело, перерабатывая отмершие растения в почву, в то же время являясь "кормовой базой" для позвоночных. Однако, с точки зрения палеонтолога, очень жаль, что эти первопроходцы обитали в узкой полоске берега, среди растений, и почвенные кислоты после их гибели растворяли кальцитовые раковинки. А значит, об эволюции наземных моллюсков мы пока почти ничего не знаем.

 

157. Скорпионы внешне совсем не изменились за сотни лет, и первые выглядели так же, как современный (Euscorpius italicus). Их бледные отпечатки плохо выходят на фотографиях

 

158. Немногим лучше получаются пауки, серое на сером, как юрский паучок с берега древнего озера Каратау в Средней Азии

 

159. Одна из загадок: по современным представлениям, наземные моллюски появились не позднее силура ‑ девона, но найти их никто не смог до сих пор... Только в мезозое появляются первые, крайне невзрачные находки. Видимо, в тех условиях хрупкие раковинки легко растворялись почвенными кислотами. Только в кайнозое, с распространением цветковых, появляются и крупные геликсы и их родственники, как виноградная улитка геликс (Helix lucorum) из Крыма

 

160. Нынешние наземные моллюски живут в самых разнообразных условиях. В тенистых, влажных зарослях ‑ крупные брадибены: вверху ‑ брадибена Маака (Bradybaena maacki) с Дальнего Востока, справа внизу ‑ брадибена кустарниковая (Bradybaena fruticum) из Подмосковья; в центре ‑ цепей (Сераеа nemoralis) две раковины; слева внизу ‑ эобании (Eobania vermiculata) из Крыма. Менее прихотливы башневидная кавказикола (Caucasicola raddei) с Кавказского побережья ‑ в центре внизу или пойретия (Poiretia mingrelica) ‑ слева. Палящие лучи солнца переносят среднеазиатские псевдонапеусы (Pseudonapaeus albipiicatus) ‑ справа вверху

 

161. Очень крупные тропические наземные моллюски: ярко‑желтая наниниа (Naninia citrina) ‑ в центре, полосатая ахатина (Achafina zebra) ‑ слева; хризалисы (Chrysalis mmdoroensis) ‑ справа

 

Шестиногие и легкокрылые

 

Если на одну чашу фантастических весов поместить всех четвероногих обитателе