Попытка на мысль #13: Воскресение

Попытка на мысль находится в прикреплённом текстовом файле. На этот раз вся она приняла вид художественного произведения. Кажется, получилось не так, чтобы уж совсем дурно. Приглашаю к знакомству, надеюсь, что оно не окажется бесполезным.

Воскресение.

Он лежит в полутьме и рассматривает свою комнату. Высокий шкаф, стул с отломанной спинкой, широкий письменный стол, на котором между стопок книг догорает свеча. Уже несколько часов он пытается заснуть, но каждый раз, как только сон касается его, он вздрагивает и открывает глаза. Минуту назад он в очередной раз вернулся из кошмара – снилось, как он переплывает бурную реку, которая постепенно становится всё мягче и теплее, затем вода превращается в крыс, в ужасе он пытается грести быстрее, но руки не слушаются, и он начинает идти ко дну, чем ниже опускается, тем сложнее становится дышать, наконец, чувствует, что вот-вот задохнётся, пытается закричать, но толстая крыса тут же бросается в рот, после чего он просыпается. Разбитый, в холодном поту, с чувством глубокого отвращения он рассматривает свою бедную комнатку, пытаясь прогнать омерзительное видение. Гладкие поверхности, правильные формы, прямые углы постепенно приводят мысли в порядок. «Я сойду с ума прежде, чем у меня получится уснуть, - думает он». Решив, что на свежем воздухе ему будет лучше, он встаёт, тушит огарок свечи и уходит.

В последние годы Йона много думал, много искал, много сомневался, во многом разочаровался, и от всего этого сделался болен. Из своих книг он узнал, что всё, во что он верил с детства, это глупая сказка. Без сожаления попрощавшись с предрассудками, он почувствовал себя свободным, готовым принять истину и служить ей, но был жестоко обманут, ведь знания, разрушавшие старое, не предлагали ничего нового. В результате – не имея во что поверить и не в силах снова верить в то, что теперь считал ложью – он остался совсем без веры. На собственном опыте он убедился в том, что отсутствие веры это тяжёлая духовная болезнь, неминуемо ведущая к гибели. Одна за другой его жизнь покидали радости, он стал реже выходить из дома, меньше бывать у окна, оставил учёбу и перестал встречаться с друзьями. В одно время его часто видели в сомнительных компаниях, захудалых барах, тёмных переулках. В падении он хотел найти выход; в компании падших людей он хотел научиться жить не задумываясь, не тревожась или хотя бы притвориться, что он такой же, как и они, но у него это не получилось. Та его невинная часть с детской верой в Свет, будто бы продолжала жить в нём – она была недостаточно сильна для того, чтобы руководить жизнью, но вместе с тем не удавалось её окончательно уничтожить. Он знал, что причина болезни именно в ней и сравнивал её с гноящейся занозой, которая отдаётся болью во всём теле.

По вечерам Йоне приходилось сложнее всего. Он рано ложился и долго не мог уснуть. Мучаясь бессонницей, часами ворочался, и лишь глубоко за полночь мрак сна принимал его в свои объятья. Случались такие ночи, когда ему вовсе не удавалось уснуть. День, следующий за бессонной ночью, был особенно мучительным – ему начинало казаться, что в комнате есть кто-то ещё, злобно за ним наблюдающий. В эти дни он уходил из дома с рассветом и возвращался после заката. 

Эта ночь, как и две предыдущие, не сжалилась над нашим героем и не позволила ему забыться сном. Он и сам предчувствовал, что уснуть не удастся, поэтому, ложась в кровать, даже не раздевался. «И сдался мне этот бабий «праздник», – злился он. – У здравомыслящего современного человека всё это лишь смех вызывает. А я целую трагедию из него делаю. Вот зараза!.. Во всём виновата болезнь».

Праздником, который тревожил Йону, была Пасха. Он лукавит, предполагая, что во всём виновата болезнь, ведь с раннего детства у него сложились особенные отношения с этим днём. С пяти лет вместе с бабушкой он часто ходил в храм, в котором молился наравне со взрослыми. Каждый церковный праздник он встречал с восторгом, но больше всего любил Пасху. Рассказ бабушки о смерти и воскресении Христа произвёл на мальчика необыкновенное впечатление. «В те два дня, когда Иисус был мёртв, миром правило зло?», - спросил он однажды у бабушки, которая в ответ смутилась странностью и глупостью вопроса и не знала, что ответить. Когда наступила Великая Пятница, день распятия Христа, мальчик спросил у бабушки: «А что, если Иисус не воскреснет? Тогда зло победит?». Бабушка вновь не поняла вопроса, попыталась объяснить, что эти события случились две тысячи лет назад, и что уже всё решено в лучшую сторону, но мальчик отказывался слушать. Распятие Иисуса он воспринимал не как давно случившееся, а как что-то происходящее прямо сейчас. Воскресение не было для него чем-то давно состоявшимся. Два дня перед Пасхой он был особенно тревожным, отказывался есть и украдкой, спрятавшись в дальней комнате, падал на коленки и просил «боженьку» смиловаться над людьми. В воскресенье, проснувшись первым, он вскакивал с кроватки и будил всех криками «Христос Воскрес!». Поэтому, говоря, что во всём виновата болезнь, наш герой не до конца честен с собой и с нами – сколько он себя помнит смерть и воскресение Христа были для него особенными, жизненно важными событиями. И хоть с возрастом, научившись наукам, он отказался от Бога, от веры, от церкви, но тревога за судьбу мира и опасения о том, что миром будет править зло, никуда не исчезли. Подсознательная, мистическая, не имеющая рациональных объяснений вера в Свет, в добро, в то, что сам Бог принёс себя в жертву для блага людей – вот тот камень преткновения, который не давал Йоне покоя. Впрочем, мы слишком отвлеклись, поспешим же вернуться к герою нашей истории.

Из своей мрачной комнатки, наполненной месяцами мучительных раздумий, он убежал в темноту города. Он не знал, куда и зачем он идёт. Порой ему казалось, что он блуждает по кругу, тогда он, непонятно почему раздражаясь, разворачивался и бежал не разбирая дороги. Но убежать от себя невозможно, как и невозможно вырваться из круга беспокойных мыслей. Йона понимал это, поэтому, выбившись из сил, перестал настаивать на побеге и неторопливо гулял по ночному городу. Тяжёлые мысли, словно стая свирепых воронов, вновь набросились на него. «Жизнь не имеет смысла, - повторял он про себя. – Не только жизнь ничего не значит, но и вся планета, солнечная система и даже наша галактика может вмиг исчезнуть, а бесконечность вселенной этого даже не заметит». В тёмном переулке он остановился под усыпанным мелкими белыми цветочками деревом и глубоко вдохнул пряно-маслянистый аромат, означающий скорый приход тепла. Затем, опять чем-то разозлившись, он ухватился за ветку, с силой рванул её, посмотрел на свою ладонь полную разорванных и раздавленных цветков, с чувством отбросил их в сторону и продолжил свой путь. «Бог это лишь выдумка невежественного, испуганного, беспомощного, примитивного человеческого ума. Нет ни добра, ни зла, ни справедливости. Насилующий маньяк ничем не отличается от смиренного праведника – в глазах мира они одинаково ничтожны». Он остановился напротив светящегося окна и смотрел на суетящихся людей, накрывающих праздничный стол. Чем дольше он смотрел них, тем сильнее росло в нём чувство неприязни. «Жалкие безумные муравьи!» – со злостью, делая паузу после каждого слова, проговорил он, резко развернулся и пошёл прочь от ненавистного окна. «Наедятся, напьются, налгут, сделают чинный вид, якобы исполнили святой долг и завалятся спать, – продолжил юноша, и бессильная злость сотрясла его. – Ухх!». Он шёл молча, стараясь ничего не видеть. Измотанный, обессиленный, потерянный Йона желал лишь одного – чтобы поскорее наступил следующий день, «чёртова пасха» как он называл его, и тогда он заберётся глубоко в парк, устроится на своём любимом месте, укроется своим плащом и уснёт. Но впереди была целая ночь. А это гнетущее чувство, преследующее его с самого детства – о том, что Христос не воскреснет и миром станет править зло – только усиливалось. Из открытого окна, ведущего на очередную праздничную кухню, пахнуло сладким запахом свежей выпечки, и нашему герою вспомнилось детство. «Ведь в детстве всё было иначе. Было то удивительно чувство, приходящее во время молитвы - общения с любящим Создателем. И та абсолютная, всепоглощающая радость, когда, проснувшись утром в воскресенье, ты понимаешь, что Бог помиловал людей, что Христос воскрес и победил смерть». Светлая сторона Йоны, угнетённая и избитая, вдруг напомнила о себе, оживила мрак безысходности. «Ведь люди, собирающиеся за праздничным столом, не только для того, чтобы есть, пить и лгать. Ведь что-то располагает их к тому, чтобы радоваться, надеяться, верить. Ведь что-то даёт им силы жить». В ослабленном сознании юноши затрепетал огонёк надежды. «Вот если сейчас посмотрю на небо и увижу на нём звезду, то значит всё будет хорошо» - вдруг мелькнула у него неожиданная мысль. Он остановился, посмотрел на небо и ничего не увидел – небо было плотно затянуто тяжёлыми чёрными тучами. «Вот идиот! Снова взялся за старое! – тут же начал ругать он себя, - что ещё за «всё будет хорошо»? Ничего не будет ни хорошо ни плохо. Всё будет никак, безразлично, а затем будет смерть и пустота». Йона злился на себя, потому что вспыхнувшую надежду считал малодушием, недостойной слабостью. Он стоял всё так же, с запрокинутой к мрачному небу головой, когда рядом с ним раздался сухой голос: «Не ищи. Во мраке нет ничего». Юноша обернулся и увидел перед собой пожилого мужчину в чёрном пальто с острой белой бородкой и чёрной кожаной планшеткой, которую он обеими руками прижимал к груди и на которой красным был изображённый странный знак - полумесяц, вписанный в треугольник. «Только тьма», - лукаво улыбаясь, повторил незнакомец, по-заговорщицки подмигнул и пошёл дальше. «Странно, ведь ещё пол минуты назад, когда я подымал голову, аллея была абсолютно пуста, - подумал Йона. – Неужели он подбежал сзади, пока я смотрел на небо, тогда зачем он уходит в ту же сторону. И что это за странные слова о тьме». Юноша развернулся, чтобы окрикнуть незнакомца и спросить объяснений, но аллея была пуста. Проскользнувшая мысль о том, что он и вправду начинает сходить с ума, была встречена им с облегчением. Опустив голову, наш герой поплёлся дальше. Некоторое время он думал о незнакомце и его странных словах, а затем его уставшие мысли перемешались. В полусне он добрёл до многолюдного места, сперва удивился количеству гуляющих в такой поздний час, но затем, оглядевшись и увидев стоящую рядом церковь, всё понял – сборище восторженных сектантов. Тем не менее, с удивлением для себя, он и сам решил зайти в храм, чтобы посмотреть на пасхальную службу.

Йона попробовал пройти внутрь, но у самого входа осанистый молодой человек в чёрном платье остановил его, ухватившись чуть выше локтя, и поставил в конец очереди. Подобное обращение оскорбило нашего героя. «Не уйти ли отсюда, - подумал он. – Больно мне сдалась порция вашей фарисейской благодати». Но он не ушёл. «Назло себе отстою до конца, - заключил он». Нужно думать, что и в храм он пришёл «назло себе». Он прекрасно знал, что не найдёт в храме ничего кроме раздражения, неприязни, беспокойства. Шёл он для того, чтобы сказать своей светлой детской части: «Просила святости, хотела общаться с богом, трепетала о воскресение? Вот, получай, я пришёл. И дальше что?». Продолжив размышлять в подобном агрессивном тоне, он и не заметил, как очередь дотолкала его до кассы. Оказывается, очередь выстроилась к церковной лавке. «Тебе чего? - торопливо, будто бы в кураже, обратилась к нему торговка». Беглым взглядом Йона пробежался по ассортименту – иконки, кресты, пробирки с желтоватой жидкостью, кольца, свечи, крохотные медальоны на красной ниточке, изображающие полумесяц, вписанный в треугольник. Не зная, что выбрать, он растерянно посмотрел на торговку. «Ну! Не держи очередь!». «Мне, как обычно, - нашёлся юноша». «Так бы сразу и говорил! Деньги! – бросила торговка, нырнула под прилавок и через секунду появилась с тоненькой длинной свечой в руках, выхватила протянутую бумажку и закончила: – Бери! Следующий!». Несколько секунд Йона оставался стоять на месте, ведь протянутой им купюры хватило бы на сто таких свечек, но увидев, что о нём уже забыли, он прошёл внутрь. Поначалу ему показалось, что он попал в огромный улей. Было душно, стоял ужасный гул, стены блестели золотом, прихожане снова туда-сюда – новоприбывшие проталкивались к подсвечникам, а давноприбывшие, расчищая путь вытянутыми вперёд корзинами, пробирались к выходу. Посмотрев на свечу в руке, юноша подумал, что неплохо было бы и ему пробраться к огню. Но после несмелой попытки, окончившейся толчком в спину и криком: «Куда прёшь! Дороги не разбираешь!», он остановился, отошёл в сторонку и устроился посреди двух размеренно покачивающихся прихожан. Наш герой не спал уже две ночи, поэтому, оказавшись в тёплом, душном помещении, со светом плавно затухающим и хором, поющим где-то под куполом, он стал тут же проваливаться в сон. Во сне ему виделись ангелы с огромными крыльями, купающиеся в маслянистой жидкости. «Кто же вы, дивные создания! – обратился к ним Йона, подошедший к самой воде». «Вот бы и мне с вами, Ангелы, так искупаться, - с детской наивной улыбкой просил он». «Как бы и мне, мои милые, такие крылы как у вас, и в этом нектаре плескаться». В ответ на его восторженные бредовые мечтания один из ангелов обернулся «ах, до чего же прекрасен его лик!» и своей изящной рукой указал за спину нашему герою. Тот повернулся и увидел огромное дерево, необъятный ствол которого намекал на тысячи, десятки тысяч лет жизни. Посреди пышной кроны из тёмно-зелёных крепких здоровых листьев висел сияющий золотом плод – медальон в форме полумесяца, вписанного в треугольник. Сильный удар в бок разрушил прекрасное видение и вывел нашего героя из дрёмы. Он растерянно оглянулся и увидел напряжённое лицо прихожанина, уставившегося на него со злобным тупым видом. «Кланяйся и крестись, идиот! – раздражённо указал тот, когда понял, что даже после пинка идиот этот ничего не понимает». Окончательно отогнав видение, Йона осмотрелся вокруг и увидел, что все как один крестятся и кланяются. Он и сам попробовал перекреститься, но получилось как-то смазанно. Попробовал поклониться, но чуть было не завалился на пол, потому что в глазах вдруг потемнело. После чего ему захотелось поскорее спрятаться от злобного «наставника» и он забрался подальше в толпу. Стоило нашему герою остановиться и вот, не прошло и минуты, как он опять оказался в прежнем дивном сне. Ангелы плескаются за спиной в медовом озере и нежно посмеиваются. А он направляется к ветхозаветному древу. «Мне бы только к коре прикоснуться, - мечтает он. – Одну лишь капельку экстракта, капающего со сказочного плода, языком словить. Тогда я стану Ангелом, буду вместе со всеми плескаться». Не глядя под ноги он подходит к дереву, вот ещё десять шагов, и он прикоснётся к стволу и обретёт блаженство. Вдруг у самого его уха раздаётся разъярённое шипение, он резко оборачивается и видит раскрытую змеиную пасть, юноша пугается, отскакивает в сторону, но теперь шипение раздаётся под ногами, он смотрит вниз и видит под собой целый ковёр из змей, после чего в ужасе просыпается. Он снова в храме, в роскошном золотом улье, рядом с ним всё так же прихожане плавно покачиваются в трансе. «Это всего лишь сон, - облегчённо вздыхает Йона». Внезапно у самого его уха вновь раздаётся злобное шипение. «Неужели гады из сна!». Испуганно обернувшись, наш герой ищет змею, но вместо чудовища находит даму средних лет, которая, сжавши зубы, шипит на своего ребёнка: «Хватит ныть! Говорю тебе хватит ныть!». Ребёнок этот маленький мальчик лет четырёх, который уже очень устал и которого благочестивые прихожане уже до слёз затолкали своими мягкими местами. Его матушку, кажется, мало трогают страдания ребёнка, она одергивает его за руку и снова шипит: «Как булки с яйцами покрестят, так сразу и пойдём! А сейчас стой смирно!». Наконец вся нелепость, бессмысленность, оскорбительность, лживость, - наконец вся абсурдность происходящего разом обрушивается на нашего героя и он, силясь сдержать свой гнев, выбегает из этого скверного места.

Сбежав из храма в темноту города, он ещё долго шёл быстрым шагом, всячески ругая себя за то, что он посетил то собрание восторженных фанатиков. Возмущение усилилось в нём, и вместе с этим, как закономерный итог, усугубился внутренний разлад, и упрочилось его отпадение от мира. Если раньше, в начале рассказа, светлая часть нашего героя вызывала в нём раздражение, то теперь место раздражения заняла ненависть. Его неспособность побороть себя и избавиться от мучительной мистической веры в Свет, воскресение Христа, необходимость борьбы для спасения мира людей, - его неспособность освободиться стала причиной того, что он стал противен сам себе. А для того, кто стал противен сам себе, есть только один путь – путь самоуничтожения. Этот путь и избрал Йона. «Не желаешь отпускать меня, тогда я вырву тебя с мясом, - примерно этими словами запутавшийся молодой человек обращался к своей светлой части». С того момента, как он покинул свою тесную комнатку, он впервые шёл по известному маршруту и с ясной целью. Карточку с адресом этого места уже несколько месяцев носил с собой. Хоть мысль о стоящем за ней и вызывала в нём отвращение, Йона не избавился от неё. Опять же с мыслями: «Назло себе не выброшу». Указанный адрес привёл его к дорогому трёхэтажному дому, на входе в который висела позолоченная табличка, где рядом с именами жильцов находились кнопки вызова. Сверившись с карточкой, наш герой нажал на цифру «6». На пятом гудке он подумал: «А не уйти ли мне?», но не успел развернуться, как из динамика послышалась приглушённая музыка «Там тоже празднуют» и дверь отворилась. Поднявшись на третий этаж, он подошёл к двери с цифрой «6», ещё раз взглянул на карточку, перепроверяя, не произошла ли ошибка, и в очередной раз убедившись, что ошибки нет, позвонил в дорогой звонок. В этом доме и вправду всё выглядело вызывающе дорого, даже дверной звонок и тот был обтянут мягкой бархатной материей, нетронутость которой убеждала, что то ткань меняется часто. «Всё это так странно, - думал Йона, вспоминая тот занюханный бар, за стойкой которого они познакомились». После первого звонка, как и после второго никто не вышел. После третьего звонка у своих ног юноша заметил небольшой знак, выцарапанный на глянцевой плитке, изображающий полумесяц, вписанный в треугольник, он хотел нагнуться, чтобы рассмотреть его поближе, но не успел, потому что хозяин наконец-то вышел.

Хозяином оказалась очаровательная молодая девушка. Именно с ней он познакомился за той липкой стойкой. В тот вечер она подошла к нему первой, устроилась на соседнем месте и сказала: «Милый, ты бы хоть постеснялся так на меня пялиться». Дело в том, что Йона, очарованный дьявольской красотой девушки, не сводил с неё глаз. В те десять минут, пока он любовался ею, его оставили все мысли, ему хотелось, чтобы всё в мире перестало существовать, и осталась только она. Он ничего не смог ответить. Ему с трудом удавалось сдерживать дрожь, не говоря уже о том, чтобы отвечать. «Милый, ну что ты молчишь? – нарочито обиженным голосом спросила она и, посмотрев на его руки, добавила, - и дрожишь». Смутившись, наш герой сложил руки вместе и спрятал их между ног, после чего стал похож на игривую школьницу. Любопытная незнакомка нашла подобное поведение занимательным и рассмеялась своим пронизывающим смехом: «Хи-хи-хи… Хи-хи-хи». Поборов смех, с румянцем на щеках, она обратилась к Йоне: «Милый, да ты совсем дурачок, но мы с тобой обязательно подружимся, вот мой адрес». Она положила рядом с ним карточку, встала, оправила весьма откровенное платье и направилась к своему месту, как вдруг наш герой проговорил: «Меня зовут Йона». «Ты что-то сказал, милый? – обернулась очаровательная незнакомка с безупречной улыбкой». «Меня зовут Йона, - слабым голосом ответил он». В ответ на это она вновь залилась своим пронзительным смехом: «Хи-хи-хи.. Хи-хи-хи», который вскоре как-то неестественно резко оборвала и добавила: «Меня зовут Лина, но друзья называют меня Магда». Так наш герой познакомился с Магдой. В тот вечер домой он вернулся беспокойным. Ему казалось, что с тех пор вместе с ним в комнате поселился кто-то ещё. Он долго не мог заснуть, а затем раз за разом просыпался от кошмарного сна, в котором три чрезмерно высоких человека в балахонах на золотом подносе держали огромного чёрного паука, который своими лапами неистово кромсал свою жертву, а рядом с ними в шикарном кресле сидела Магда и смеялась своим леденящим смехом «Хи-хи-хи… Хи-хи-хи». Йона с криком вскакивал, спасаясь от кошмарного сна, но в ушах продолжал звучать её смех. Весь следующий день он думал о незнакомке и пришёл к выводу, что в ней живёт дьявол. Юноша не мог объяснить, как он понял это, и первым посмеялся над своим бредовым заключением. Но его светлая сторона, чувствующая мир иначе, была убеждена, что Магда одержима злым духом. Неспроста с первого взгляда на неё её красоту он назвал дьявольской. Его светлая часть рассмотрела в женщине ту самую тьму, которая сгущалась над миром в три дня между распятием и воскресением Христа. Теперь же этим своим визитом он хотел заставить свою светлую часть мучиться, а в лучшем случае окончательно уничтожить.

Магда стояла на пороге и смотрела на Йону невидящим взглядом. Она не только не узнавала его, но будто бы и вовсе не замечала. «Она пьяна либо под каким-то наркотиком, - решил юноша». Стоит отметить, что несмотря на свой неадекватный вид девушка нисколько не потеряла своей определённого рода очаровательности – в своей домашней блузке, которая была ей решительно мала, она выглядела так, будто бы только что сошла с обложки журнала для взрослых. Глядя на неё, Йона ловил себя на мысли, что готов наброситься на неё здесь, на пороге. От этих мыслей его светлая часть приходила в ужас, а тёмная ликовала. Так как наш герой привык поступать себе на зло, то и сейчас он решил: «Возьму и уйду, раз так влечёт к ней». В подобном подходе таится большая премудрость, на первый взгляд граничащая с бессмыслицей - шёл уничтожать светлую часть, а как пришёл, осознал возможность уничтожения, так развернулся и уходит. Но так только на первый взгляд, душа человека это великая тайна и законы, по которым она существует, порой не поддаются разумному объяснению. Мой слушатель может справедливо заявить – что за нелепица, до небылиц дописался. В ответ на это своего слушателя я поспешу уверить в том, что всё было в точности так, как я передаю. Принимая во внимание возможность особенно дотошного слушателя, специально для него сделаю дописку – непоследовательность в действиях нашего героя помимо прочего можно объяснить его предельной усталостью, психической истощённостью, в конце концов эффектом, произведённым соблазнительной особой на распалённое сознание, следствием которого стало временное слабоумие. Только вот мы опять отвлеклись, оставив наших героев одних, поспешим же вернуться!

Видя, что хозяйка находится в неадекватном состоянии, юноша решает уйти, открывает рот, чтобы принести извинения, как вдруг замечает, что в её неожиданно преображённом взгляде нет и намёка на рассеянность, не говоря уже о бессознательности – он стал ясным, пристальным, проникающим в душу и изучающим её. «Моисей?! – намеренно удивлённо спрашивает она». У юноши создаётся впечатление, что она помнит его имя и издевается специально. «Йона, - несмело отвечает он». «А это тот, которого кит съел?». Йона удивляется тому, что ей известно имя ветхозаветного пророка, он хочет поправить: «Нет, того звали Иона», но хозяйка, не дожидаясь ответа, приглашает войти: «Ну заходи, раз пришёл» и уходит. Он идёт по длинному коридору следом за своей богиней. С первого взгляда не неё, он назвал её своей богиней и поклялся себе сделать всё, о чём она его попросит. Они проходят мимо множества дверей, расположенных по обе стороны коридора и входят в последнюю – спальню с высоким потолком, половину места в которой занимает огромная кровать, а на оставшемся месте стоит круглый столик и два стула. Пока они шли по коридору, нашего героя волновал вопрос, сколько же в этой квартире комнат, а когда они вошли в спальню, его стал волновать вопрос, сколько же человек может поместиться на этой кровати. «Тринадцать, - отвечает на незаданный вопрос Магда, садится за столик и закуривает». Наш герой не помнит, задавал ли вопрос, а если задавал, то о комнатах либо о кровати, но не осмеливается переспросить. Минуту они проводят в молчании – потерянный молодой человек, сделавший себя несчастным, и необыкновенно красивая соблазнительница, одержимая бесом. Йона, пожалуй, предпочёл бы простоять так целую вечность, любуясь своей богиней и забыв о своей мучительной борьбе. Прозорливый слушатель уже давно понял, что в сердце Йоны свешается великая битва между добром и злом, и многие, как я думаю, рассчитывая на его воскресение, заявленное в названии, ждут, что Свет победит. В эти минуты молчания зло как никогда близко к победе. Лёгким смешком Магда первая нарушает молчание, а затем спрашивает: «Тьма одолевает?». Неожиданный вопрос сбивает юношу, и он продолжает молча смотреть на неё. «Милый дурачок, - с совершенной улыбкой нежно произносит Магда, а затем, указывая сигаретой на его левую руку, добавляет, - со свечкой, спрашиваю, чего пришёл?». Наш герой смотрит на свою руку и видит, что и вправду стоит со свечой – выбежав из храма, он так и проходил всё время со свечой в руках. «Ах нет, это я в церкви не смог поставить, - оправдываясь отвечает он.» «Так значит тебе и хотелось, раз не смог, - шутя подытоживает богиня и затягивается полной грудью». «Нет, я пы.., - пробует возразить юноша», но Магда запретительно махает рукой, жестом показывая «даже слышать не хочу». Опять возникает пауза, которая стороннему наблюдателю может показаться неловкой, но на самом деле, и оба наших героя это чувствуют, между ними происходит яростное противостояние. Всё тем же смешком Магда вновь первой нарушает тишину и спрашивает: «А что вы в той церкви?.. Всё так же колдуете-колядуете?». После прибавления «колдуете-колядуете» Йона едва заметно вздрагивает, богиня замечает это и удовлетворённо улыбается – она нащупала слабое место нашего героя и теперь уже не отпустит его, пока полностью не уничтожит, пока полностью не подчинит себе. В этом моменте недоверчивый слушатель может остановить меня со словами: «Нет, постой-постой, ну «колдуют-колядуют», ну вздрогнул, и что с того?». Что с того, уважаемый слушатель. Этими словами было затронуто то, что втайне дорого нашему герою, что для него втайне свято. «Ты пришёл ко мне уничтожить святое, так давай вместе уничтожим святое, вместе осмеём его и обесчестим» вот какой посыл заключали слова «колдуете-колядуете». Ведь церковь, и оба наших героя это прекрасно понимают, это не колдовство и не колядовство, а символ добра, противостоящего злу. Не найдясь с ответом, Йона молча продолжил смотреть на прекрасное порочное создание. «Давай хоть тут поставим, раз принёс, - предлагает Магда и протягивает свою великолепную ручку». Он подходит и всё так же молча отдаёт ей свечку. Богиня внимательно осматривает небогатое убранство стола – открытая бутылка с прозрачной жидкостью и ужасно грязный стакан. Со словами «Подсвечника у меня, как видишь, нет» она бросает свечу в бутылку, в которую та полностью проваливается, и лишь кончик фитиля остаётся торчать. После чего, склонившись на локтях к бутылке, начинает рассматривать, полностью ли свеча утонула в бутылке, замечая, что кончик всё такие виднеется, она нетерпеливо забивает его внутрь своим прекрасным пальчиком, затем с довольным видом подымает голову и обращается к нашему герою: «Смотри-ка! Целиком вошла!». Йона в ужасе делает шаг назад и замирает. Чувствую, и тут следует объясниться перед недоверчивым слушателем, который справедливо спросит: «Ну вошла целиком и что с того?». Опять же, следует помнить о той борьбе со злом, которая ведётся в сердце Йоны. Бутылка это символ порока, греха, а свеча это символ святости, милосердия, божественного света. Ужас охватывает Йону от того, что в существе, склонившимся над бутылкой и безобразным образом порочащим святое, он видит абсолютное зло, абсолютную ненависть не только к Свету, но и ко всему человеческому. Да и эти слова «целиком вошла», произнесённые полуголой женщиной в спальне наедине с мужчиной, невольно начинают ассоциироваться с чем-то ещё. «Ну что же ты, милый! - нарочно испуганным голосом вскрикивает Магда, - я ведь пошутила». После чего своими длинными, искусно сделанными ногтями достаёт свечу из бутылки, облизывает её и небрежно отбрасывает в сторону. Опять между нашими героями возникает молчаливая пауза. Несмотря на то, что они произнесли едва ли десяток фраз, оба успели многое понять друг о друге. Йона успел понять, что существо, сидящее рядом с ним, способно уничтожить его, иссушив его душу, а существо, живущее в Магде, успело понять, что Йона и сам не против отдаться тьме, но что-то в нём не даёт сделать последний шаг. В третий раз, издав смешок, Магда заговорила: «Стол у меня, как видишь небогатый. Такой повод солидный, а помянуть-то и нечем!». Жалуется, с горестным видом подпирает щеку ладонью и с сожалением смотрит на бутылку и одинокий стакан, будто бы ей и вправду глубоко жаль, что угостить встретить гостя. Немножко подумав, она добавляет: «Разве что гость свои яички принесёт..» и через несколько секунд «и кулиичик…», после чего заходится своим пронзительным смехом «Хи-хи-хи… Хи-хи-хи». Йона смотрит на неё с недоумением, затем чувствует, как в нём подымается волна ненависти. Магда, с видимым усилием поборов смех, добавляет: «и помадку на десерт» и теперь уже окончательно заходится в безумном приступе: «Хи-хи-хи… Хи-хи-хи… Хи-хи-хи». Нечеловеческая злоба охватывает нашего героя. Ему кажется, что вот-вот он набросится трясущееся от хохота отвратительное существо, схватит его за волосы и будет бить его лицом о стол до тех пор, пока то не превратится в кровавое месиво. Вдруг смех разом обрывается, существо распрямляет спину и смотрит на Йону своими абсолютно чёрными глазами. Встретившись с этим взглядом, юноша забывается, лицо его становится белым, последние силы покидают его и он безвольно садится за стол. Вновь я делаю паузу и отвечаю на вопросы уважаемых слушателей. «Позвольте, что это за грубый приём с куличиком, яичками и помадкой на десерт, это примитивно, пошло и откровенно слабо. Это явная провокация, которая может вызывать лишь смех.» Согласен, уважаемый слушатель, что это слабо, пошло и грубо. Скажу больше, не только вы, уважаемый слушатель, но может быть даже и я не поддался бы на подобную провокацию. Но ведь это история не о вас и не обо мне. Это история о заблудившемся несчастном юноше Йоне. Слабые, пошлые, грубые слова соблазнили его и этого достаточно. Кто знает, какие уловки припасены дьяволом на тот случай, если наедине с ним окажется кто-то другой, кто знает, дорогой слушатель, в какую из тринадцати запертых комнат дьявол отведёт тебя, и что в ней будет происходить. Я могу предположить, почему дьявол избрал для Йоны именно эти слова – потому что юноша был одержим бесом похоти, понимал это, боролся с ним, но проиграл и пришёл к Магде, а намёки на то, что он проиграл, поддался, оказался слаб, были для него невыносимы, более того, не следует забывать о той стойкой аналогии, которой сатана связывает порок со святым. «Почему юноша, встретившись с ней взглядом ослабел, сел за один стол, сдался?» Хороший вопрос. Встретившись с ним взглядом, юноша понял, что существо того и добивалось – чтобы ненависть охватила его, чтобы он схватил за волосы несчастную девушку и жестоко убил её. Встретившись с ним взглядом, юноша впервые понял, что зло абсолютно реально. Если раньше у него были какие-то смешные предчувствия, догадки, подозрения, то теперь, столкнувшись лицом к лицу с абсолютным злом, ощутив на себе его влияние, он понял, что зло совершенно реально. Он понял, что сам себя привёл в ловушку, из которой ему не под силу выбраться. Теперь вернёмся к рассказу. Взгляд Магды мгновенно прояснился, и теперь на него были обращены всё те же лукавые, соблазнительные, ясные зелёные глаза: «Что-то, милый, ты совсем сбледнул? Давай-ка мы тебя взбодрим». Она потянулась к бутылке и стала наливать прозрачную жидкость в грязный стакан с остатками томатного сока, засохшего на стенках и отпечатками тёмной губной помады по краям. Медленно вливая содержимое бутылки в стакан, она напевала слова, знакомые Йоне с детства: «владыкохресте божий.. благодарю тяо всех.. причащении пречистых.. животворящих твоих таинств..». Потерянным взглядом Йона смотрел на то, как жидкость, растворяя сок со стенок, становится красной, похожей на кровь. Получалось, что благодарственная молитва по святом причащении, которую напевала Магда, была будто бы к месту. Глядя на нашего героя со стороны, можно было подумать, что происходящее ему абсолютно безразлично, но это было совсем не так – душа его, заглянувшая через чёрные глаза в кошмар Ада, трепетала в беззвучном крике. «Бери, милый, пей, - Магда пододвинула к нему стакан с кровью. – Тебе станет легче». Не до конца осознавая, что он делает, Йона принял стакан и выпил залпом. После чего почувствовал, что его сейчас стошнит и прикрыл рот рукой, на что его спутница ласково заметила: «Ничего-ничего, милый, сейчас всё пройдёт». Напиток подействовал быстро, ведь юноша давно ничего не ел и был предельно измотан. Закружилась голова и он почувствовал, как тревоги покидают его мысли, а вместе с ними жизнь покидает его тело. «Что-то ты совсем раскис, - упрекнула его Магда. – Я отлучусь на минутку, взбодрю свои прелести, - она по-заговорщицки подмигнула ему, - вернусь и мы займёмся чем-то поинтереснее». После этих слов, она поднялась и направилась к прозрачной дверке, находящейся напротив входа и ведущей, нужно думать, в душевую. По пути она сбросила с себя платьице и скрылась за дверью уже обнажённой. На её гибкой спине, между лопаток, Йона успел рассмотреть татуировку в форме полумесяца, вписанного в треугольник. Зашумела вода. «Уходи, Йона, спасайся! – хотим мы прокричать ему». «В этом месте тебя ждёт смерть! – переживаем мы за несчастного юношу». Но Йона, наш юный герой, сидит без движения, и вид его абсолютно безучастный. Неужели ему придёт конец? Неужели мы так и не дождёмся заявленного воскресения? Не будем торопиться и вернёмся к рассказу. Хоть Йона и выглядит потерянным, разбитым, окончательно побеждённым, но это не так. Беззвучный крик у него внутри утих, и на его место пришла непрерывная тревожная мольба «беги! беги! беги! беги!». Юноша ждёт малейшего толчка для того, чтобы сорваться и убежать прочь. Этот так трепетно ожидаемый импульс не заставляет себя долго ждать: «Милый! – кричит Магда из душевой. – Милый, я вот-вот выйду, а ты пока что поищи под столом резинку!». Йона, не понимая, зачем и какую резинку ему следует искать, наклоняется под стол и видит там корзинку с разорванными упаковками из-под «резинок», опускет в неё руку и пытается найти целую, нащупав внутри упругий кружок, но попадаются только пустые. Он глубже запускает руку, касаясь самого дна, и начинает искать там, вдруг в его руке оказывается что-то скользкое, мягкое, ещё тёплое. Вот тот самый импульс, ставший последний каплей и высвободивший внутренний потенциал нашего героя. В один миг на него обрушивается вся чудовищность, мерзость, дикость, уродливость происходящего, от чего он испуганно вскрикивает и убегает из этого дьявольского места. Как только за ним захлопнулась дверь, вода стихает и в спальне появляется смертельно уставшая девушка, душа которой беспощадно истерзана. Бес на время оставил её. Из последних сил она доходит до кровати, падает на неё и горько плачет.

Тем временем наш герой убегает всё дальше и дальше от того места, в котором он встретился с дьяволом. Наконец останавливается, падает на колени и его тошнит той самой кровью с примесью желчи. Затем совершенно без сил ложится рядом и точно так же горько плачет. Он слишком поздно узнал о том, что зло реально. Ведь теперь его светлая часть, отдавшая всю свою энергию на тот спасительный рывок, молчит. Она хоть ещё и не мертва, но неизлечимо изранена. Наш юный герой горько плачет от осознания того, что он всему виной. Его тупая непримиримая слепота и глухота. Теперь он остался один на один с холодным миром, в котором вдобавок ко всему живёт зло. «Следующий день не нас