Жаба: вымыслы и действительность

Жабы и лягушки внешне похожи. Многие люди, редко встречающиеся с этими животными, даже путают их. Но если приглядеться, разницу увидеть легко. Лягушка — дневной житель, а жаба — ночной, поэтому у лягушек зрачок круглый, как у всех дневных животных, а у жабы — вертикальной формы, как у ночных.

К глазам еще надо присматриваться, а ноги видны сразу. И по ногам можно сразу четко сказать, где лягушка, где жаба. У лягушки задние ноги длинные, сильные, мускулистые, передние же гораздо меньше. У жабы задние ноги не такие сильные и не такие длинные, но зато и передние не такие уж коротенькие. От строения ног зависит и движение. Поэтому жабы двигаются медленно, лягушки быстро, жабы делают лишь коротенькие скачки, а лягушки длинные.

Если посмотреть на спокойно сидящую лягушку и жабу, то и тут бросится в глаза разница: у лягушки голова как бы немного задрана вверх и все тело приподнято. Так удобнее ловить пролетающих насекомых. Жаба не только ловит пролетающих насекомых, но и хватает ползающих по земле. Поэтому тело ее как бы прижато, а голова чуть опущена.

Большинство людей к лягушкам и жабам относятся плохо. Если лягушек просто не любят («брр, мокрая, холодная!»), то жаб еще и боятся. У жабы дурная слава. Еще в древности, проклиная кого-нибудь, желали, чтобы на проклятого человека напали саранча, вредные мухи и жабы. Жабы не случайно зачислены во вредные и опасные, ведь «это животное совершенно холодное и влажное, все отравленное, ужасное, противное и вредное. Когда животное это дразнят, оно приходит в такой гнев, что если может, то брызгает на человека своими накожными выделениями или отравляет его своим ядовитым вредным дыханием. Съеденная жаба вызывает смерть, дыхание и взгляд ее также вредны, от них человек бледнеет и обезображивается». И это говорил не какой-то безграмотный человек. Это написал известный врач и биолог Конрад Геснер в 1551 году в своей знаменитой «Истории животных».

И нет ничего удивительного в том, что жабы издавна привлекали внимание разных жуликов и авантюристов. Одни варили из жаб различные снадобья, которые будто бы вылечивали от всяких болезней, другие закапывали жаб в землю, чтоб был урожай, третьи запихивали в рот больному сушеную жабу, чтоб прогнать лихорадку, четвертые изготовляли из жабы яд.

Сейчас, конечно, никто не верит, что сушеная жаба — лекарство или что взгляд ее опасен. Но в том, что жаба выделяет особую жидкость и на руках появляются бородавки, многие уверены.

Жаба действительно выделяет беловатую жидкость — у нее даже есть специальные железы на коже. Но никакого отношения к появлению бородавок эта жидкость не имеет — она вообще совершенно безвредна для человека. (Лишь попав в глаз, может вызвать неприятное ощущение.) Но эта жидкость делает мясо жабы несъедобным. И, один раз попробовав, хищник навсегда потеряет желание нападать на жаб. Это единственный способ защиты у жабы: ведь у нее нет ни острых клыков и когтей, чтоб постоять за себя, нет даже быстрых ног, чтоб убежать в случае опасности.

В лесу жаба сидит целыми днями где-нибудь под кустом или в неглубокой ямке под корнями деревьев. А едва стемнеет, выползает на охоту. И будет охотиться до утра. Сколько она за это время насекомых уничтожит, трудно сосчитать, даже если специально заняться этим: молниеносно выброшенный язык «хватает», то есть приклеивает насекомое и втягивает его в рот. Человеческий глаз не в состоянии заметить это действие, так как оно от начала и до конца продолжается ¹/15 долю секунды.

Хорошо приспособлены для охоты и глаза жабы — она обращает внимание только на движущиеся предметы, да и то только на те, которые находятся на расстоянии не больше десяти сантиметров — на такое расстояние может «выбросить» свой язык жаба.

Жаба уничтожает мух, комаров, гусениц, слизней. И недаром еще издавна опытные огородники приносили из леса жаб и выпускали их на свои огороды. Они знали, что лучшего сторожа огородных вредителей не найти. И недаром в Англию, где очень мало жаб, их специально привозили из Франции и продавали за большие деньги, а в Париже еще сравнительно недавно существовал специальный рынок жаб!

Сейчас, когда человек научился бороться с вредителями при помощи химических препаратов, значение жаб, казалось бы, уменьшилось. Но это не совсем так: американские ученые подсчитали, что даже в тех местах, где проводится химическая обработка растений, одна жаба за лето сохраняет продуктов на 25 долларов. А сколько же пользы приносит она там, где в борьбе с вредителями человек не принимает участия?

В нашем лесу я чаще встречаю серую жабу. Но иногда встречаю и зеленую. И той и другой я всегда почтительно уступаю дорогу.

Обыкновенный тритон

Тритон обыкновенный — так он называется. И действительно, он очень обычен в нашей средней полосе, встречается почти повсюду, причем в довольно больших количествах. Пожалуй, из всех земноводных только остромордая да травянистая лягушки многочисленнее обыкновенного тритона. А ведь вроде бы непохоже: лягушек видишь всегда и всюду, а тритонов далеко не всегда увидишь в луже или небольшом пруду. Вот почему весной и в начале лета я стараюсь почаще бывать у «моей» лужи — тороплюсь понаблюдать за тритонами. Позже они выберутся из воды и начнут вести такой образ жизни, что и опытный человек не всегда отыщет их. Они будут днем прятаться в густых кустах или в покинутых норах грызунов, сидеть под упавшими деревьями или под кучами хвороста, и только ночью покидать свои убежища. Но ночью как же разглядеть его, маленького, сантиметров десять, зеленовато-буроватого, неприметного? Только весной и в начале лета, когда тритоны живут в воде, разглядеть их легко. Тем более что в это время они снимают свой скромный наряд и одеваются ярко. Особенно самцы. У них в это время появляется удивительное украшение — огромный гребень, тянущийся от затылка до конца хвоста. Гребень окрашен в оранжевые и голубые тона, отливает перламутром, и животное это похоже на какое-то фантастическое существо. Самочки, хоть и не имеют гребня, стараются не отставать от своих кавалеров, и когда они исполняют свой весенний брачный «танец», смотреть на них не только интересно, но и очень приятно.

Однако красота тритонов недолговечна: пройдет немного времени, самцы потускнеют, а их гребень исчезнет. Поблекнет окраска и самок. Но им уже не до красоты — они все в заботах о потомстве. В отличие от своих соседей по водоему — лягушек и жаб, тритоны довольно заботливые мамаши. Во всяком случае, свое будущее потомство стараются не только по возможности обезопасить, но и так устроить, чтобы, появившись на свет, оно не страдало от голода. Тритониха приклеивает икринки — каждую в отдельности — на листья подводных растений, а затем сворачивает или загибает эти листья, и икринки оказываются как бы между створками. А чтоб личинки, появившиеся недели через три из этих икринок, не голодали, пристраивает мамаша их довольно далеко друг от друга. Ведь тритоны — хищники, питаются мелкой живностью, появившись все сразу в одном месте (а их штук 150, но может быть и 500–700), быстро опустошат все вокруг. Поэтому мамаша обеспечивает каждой пусть маленький, пусть условный, но все-таки свой охотничий участочек. Личинка тритона уже на второй день жизни начинает усиленно питаться и довольно быстро расти: за два месяца она вырастет раз в 5–6 и к концу лета достигнет примерно сантиметров четырех. Это еще не взрослый тритон, хотя и мало чем отличается от взрослого. И так же, как взрослый, покинет личинка воду и отправится искать земное убежище. А весной вернется в водоем, подрастет и превратится в настоящего тритона — в очень полезное животное, уничтожающее большое количество личинок комаров.

Вот почему, когда я вижу «танцующих» в воде ярко разукрашенных весенних тритонов, я не только любуюсь ими, я радуюсь, что их много и будет еще больше.

Ящерица

Одно время нашим соседом по дому был удивительный человек, известный изобретатель. Мы, мальчишки, конечно, не знали, что он изобретает, но были уверены: какие-нибудь необыкновенные самолеты или, в крайнем случае, танки. Однако, при всем нашем уважении к изобретениям, мы считали нашего соседа большим чудаком, потому что вся его квартира была уставлена стеклянными ящиками, в которых жили самые разнообразные ящерицы.

Однажды мы случайно увидели, как наш сосед укладывал в холодильник длинные и плоские коробки. Коробки были необычные, укладывал их изобретатель очень осторожно, и мы сразу решили: он проводит какой-то опыт. Любопытству нашему не было границ. И так же безгранично было наше удивление и разочарование, когда мы узнали, что в коробках находились ящерицы. Оказывается, наш сосед уезжал в командировку и, чтоб не оставлять своих питомцев без присмотра — он жил один, — решил «заморозить» их.

В командировке изобретатель пробыл целый месяц, а когда вернулся, осторожно вынул коробки из холодильника, и скоро в стеклянных ящиках — террариумах — как ни в чем не бывало бегали серые и зеленые ящерицы. А изобретатель смотрел на них с нескрываемым удовольствием.

И тогда мы еще раз и окончательно убедились, что наш сосед большой чудак.

С тех пор прошло много лет, а я очень хорошо помню нашего соседа. Но теперь он мне уже не кажется чудаком. Не знаю, когда я впервые всерьез подумал о ящерицах, может быть, в то утро, когда узнал, что наш сосед «замораживает» их на время своего отъезда, может быть, потом, когда однажды в лесу увидел греющуюся на солнце ящерицу.

Я присел отдохнуть на поваленное ветром сухое дерево. Было очень тихо, солнце пробивалось сквозь ветви пучками, и там, где лучи падали на траву или кусты, я мог разглядеть каждую травинку, каждый листочек. Неподалеку торчал небольшой пенек. Он был ярко освещен. А посреди пенька, будто выточенная из металла искусным мастером, разукрашенная тонкой чеканкой, неподвижно лежала, греясь на солнце, ящерица.

С тех пор я много раз видел ящериц — и на воле, и в террариумах — и никогда не уставал любоваться ими. Но тогда я впервые так долго смотрел на ящерицу, смотрел, пока какое-то мое неосторожное движение не спугнуло ее. Я даже не успел заметить, куда она юркнула — в траву или под дерево. До чего же быстрая, прыткая!

Так и зовется она — ящерица прыткая.

Другая ящерица, которая так же часто встречается в наших лесах, более стройная, чешуйки у нее покрупнее, и она тоже очень проворна. Но если прыткая ящерица откладывает яички, из которых появляются маленькие ящерята, то эта рождает живых детенышей. Поэтому она и получила свое имя — живородящая. Детеныши у живородящей ящерицы — их обычно бывает 8—10 — появляются на свет почти совершенно черными. Несколько дней они сидят неподвижно в траве или трещинах почвы, а потом начинают самостоятельную жизнь.

Жизнь ящериц — и прыткой и живородящей — похожа. Разве что живородящая хорошо плавает, а прыткая нет. Зато норки прыткая делает гораздо глубже. В эти норки они забираются осенью (а некоторые просто залезают под опавшие листья или в мох) и засыпают до весны. (Такую «искусственную зиму» и делал ящерицам наш сосед, помещая их в холодильник.) Придет весна, появятся насекомые, и вылезут из своих норок ящерицы. Быстро начнут шнырять в траве, бегать по тропинкам, забираться на деревья в поисках добычи. У них хороший аппетит. Ящерицы — животные полезные, красивые, изящные, и многие люди любят их. Но, к сожалению, любят ящериц не все, некоторые просто равнодушны к ним, а некоторые не прочь половить их да помучить в коробке. Правда, поймать ящерицу нелегко — она ловкая, быстрая, да к тому же, схваченная за хвост, «отпускает» его.

Кстати, об этом знают почти все, но мало кто представляет, почему это происходит. Действительно, в чем же дело, может быть, он такой ломкий или так слабо прикреплен? Нет, хвост прикреплен вполне надежно — ученые проделали опыты: к хвосту мертвой ящерицы, которая весила девятнадцать граммов, стали прикреплять груз, постепенно увеличивая его. Хвост выдержал нагрузку почти в полкилограмма. Но может быть, у мертвой ящерицы такой прочный хвост, а у живой он прикреплен слабо? Или она «отпускает» его сама? Ни то, ни другое. Если осторожно взять живую ящерицу за хвостик, опустить ее вниз головой, она будет висеть на хвосте, хотя это ей, видимо, неприятно и она хотела бы вырваться. Но хвост отпустить она не может, а сам он не ломается. Значит, хвост не так уж слабо прикреплен.

В хвосте ящерицы позвонки. Посреди каждого позвонка хрящевая прослойка. Позвонки окружены сильными мускулами. Когда эти мускулы сокращаются, они как бы разламывают позвонок на две части, по этой прослойке. Но разламывают только тогда, когда ящерица почувствует боль. Значит, ящерица теряет хвост не «нарочно», не сознательно: ведь даже пойманная, но не испытывающая боли, она не отбрасывает его, хотя это необходимо сделать, чтоб спасти жизнь. И наоборот, хвост отрывается при малейшей боли, даже тогда, когда ей не грозит опасность. Но это бывает редко. Гораздо чаще хвост, вернее, его потеря, спасает ящерице жизнь.

Убегающую ящерицу хищник обычно хватает за хвост. Хвост, конечно, отрывается, но мускулы его еще некоторое время продолжают сокращаться, хвост шевелится, и хищник не сразу разберется, что ему досталось. А ящерица тем временем успеет убежать.

Потом у нее отрастет новый хвост. Но пока он отрастет, ящерица не сможет так быстро бегать, не сможет так ловко, как раньше, ловить насекомых. Плохо будет ящерке! Хвост ей очень нужен.

Безногая ящерица-веретеница

Веретено — небольшую, стесанную с двух сторон палочку, с помощью которой когда-то пряли в деревнях, — сейчас можно увидеть, пожалуй, только в музеях. А многие даже не знают, что это такое. Поэтому название «веретеница» кажется странным. А этот лесной житель действительно похож на веретено. Но людям, которые встречают веретеницу в лесу, некогда рассматривать ее или думать о названии: в лучшем случае они стараются уйти подальше. А те, кто «похрабрее», быстро хватают палки. Еще бы! Змея! Кто же еще ползает по лесу?

И если сказать, что по лесу ползает самая обыкновенная безобидная ящерица, люди очень удивятся и не поверят.

И тем не менее это так. Веретеница — ящерица. Отсутствие ног — единственное сходство ее со змеей. А в остальном — ничего общего. У нее есть веки, а у змеи их нет, чешуя у веретеницы не как у змеи и форма тела не змеиная. Наконец, веретеница, как и ящерица, «отпускает» хвост. И главное, как и всякая ящерица, она полезна, потому что питается гусеницами и слизнями. Медленно ползет веретеница, низко, к самой земле опустив голову. Встретила слизня, ухватила его своими беззубыми челюстями, помотала головой из стороны в сторону и — нет слизня. А веретеница поползла дальше. Увидела гусеницу. Посмотрела на нее с одной стороны, с другой, будто примериваясь, как ее лучше ухватить. Раз! И нет гусеницы. Так и ползает эта безногая ящерица по лесу. Может быть, не очень уж много уничтожит она гусениц и слизней за один день. Но ведь ползает веретеница не день, не два и даже не десять лет. Веретеница может прожить лет 30–40 и все эти годы будет добросовестно «трудиться». Если, конечно, кто-нибудь не примет за змею и не пустит в ход палку или камень… И не будет знать тот человек, что убил животное, которое не только укусить или ужалить — даже ущипнуть-то не может!

Уж обыкновенный

Он плыл, как и полагается ужу, подняв над водой голову. И, будто догадавшись о моем желании понаблюдать за ужом, решил выполнить его: подплыл почти к тому месту, где я стоял, и не торопясь вылез на берег. Облюбовав небольшой пенечек, освещенный солнцем, взобрался на него и, свернувшись, предоставил мне возможность рассматривать себя.

Уж был средней величины — примерно с метр, типичного для ужей бурого цвета (хотя довольно часто встречаются и темно-серые и черные), а главное, по бокам изящной, четко очерченной головы хорошо были виды характерные для ужей светло-желтые пятна. Впрочем, пятна могут быть и оранжевыми и белыми, но все они окаймлены спереди и сзади черными полосками, делающими их еще заметнее. Эти пятна увидишь, даже мельком взглянув на ужа, и я уверен, что их видят все. Это как бы сигнал, как бы предупреждение: я не ядовитый, я не опасный. Но люди не обращают внимания на эти сигналы и, увидев ужа, как правило, стараются расправиться с ним. И, будто зная это, уж, увидев человека, стремится поскорее уползти подальше. Если же это не удается, начинает пугать: свернется и, приподняв голову, время от времени выбрасывает ее вперед, в сторону противника. При этом издает громкое и грозное шипение. Если и это не подействует — ведь он может только пугать — укусить, во всяком случае чувствительно, не может — пытается защититься резким и неприятным запахом. Но если даже и это не подействует, у него остается последнее средство — притвориться мертвым. Надо сказать, притворяться уж умеет — налицо все признаки смерти: открытый рот и заведенные глаза, высунутый, болтающийся язык и полная аморфность всего тела. Но стоит опасности миновать, уж «оживает» и устремляется в воду, если она поблизости, или прячется под корень дерева, в норку грызуна, а то и в дупло — ужи ведь прекрасные древолазы.

Я хотел посмотреть, как будет защищаться греющийся на солнышке уж, и хотел его напугать, но пожалел: очень уютно устроился он, очень, видно, хорошо ему было. А защищаться, убегать, прятаться ему еще придется, и не раз: врагов много — хищные птицы, крысы, лисы, куницы, енотовидные собаки. А сам уж вовсе не так вреден, как иногда считают: вопреки установившемуся мнению, он почти не поедает рыб. Конечно, он уничтожает лягушек и тритонов — животных очень полезных. Но ведь все в природе относительно. Во всяком случае, я никогда не трогаю ужей. Не трогаю и их яички, которые иногда нахожу под опавшими листьями или в трухлявых пнях. Посмотреть на них — это другое дело, это стоит. Яйца ужей — кожистые тоненькие мешочки, сквозь стенки которых видно, как бьется сердце будущей змейки. Яиц бывает и несколько штук и несколько десятков, они могут лежать отдельно друг от друга и могут быть склеены в цепочку. Но всегда они находятся в своеобразном инкубаторе, то есть в таком месте, где достаточно тепло и влажно. Там, в этом инкубаторе, если яйца не потревожат, через полтора-два месяца появятся маленькие ужата, сантиметров 15 длиной, которые, едва появившись на свет, начнут вести активный образ жизни.

Осенью они, как и все остальные ужи, заберутся куда-нибудь в укрытия — в глубокие норы, или под корни деревьев, или еще куда-нибудь, где не очень чувствуются морозы, и будут ждать весны.

Кого надо бояться

Люди не любят змей. И в общем-то у людей есть на это основания: всего лет 30–40 назад, когда еще не были доступны противозмеиные сыворотки, только в Индии ежегодно гибло от укусов змей 20–25 тысяч человек. В США на протяжении года погибало около тысячи человек, в Бразилии — 4–5 тысяч человек. Даже сейчас, по приблизительным подсчетам, от укусов змей гибнет в мире примерно 30–40 тысяч человек.

Это, конечно, страшно. Но значит ли, что надо объявить смертельную войну всем змеям? Тот, кто уничтожает всех ползающих животных, очевидно, уверен, что надо. Они, мол, ядовитые, опасные. А ведь из 2500 видов змей, живущих на земном шаре, ядовитых лишь 410 видов.

А из 52 видов, живущих в нашей стране, ядовитых только 10. Да и эти ядовитые змеи живут в основном в среднеазиатских республиках и частично на Кавказе. В наших же лесах живет единственная ядовитая змея — гадюка. Гадюка — змея опасная. И хоть на человека она нападает редко, только в том случае, когда ей приходится защищаться от нападения, или если человек наступит на нее, и хоть укус гадюки бывает смертелен лишь в исключительных случаях, знать и опасаться ее надо. Гадюки могут быть и серого, и бурого, и зеленоватого цвета, но у всех у них есть отличительный признак — волнистая или зигзагообразная линия, проходящая вдоль всего тела. По этой линии и узнают гадюк. Если ты встретишься с такой змеей в лесу, лучше всего уйти. Маловероятно, что она нападет на тебя, но все-таки следует держаться подальше от гадюки. И уж, конечно, не стоит хватать палку и бросаться в бой со змеей. Даже если палка длинная и надежная и победа тебе обеспечена, не стремись уничтожить змею, дай ей спокойно уползти. Гадюки — хищники, они уничтожают грызунов. Причем уничтожают их в большом количестве. Конечно, змея не ищет специально грызунов, не брезгует она и зазевавшимися птичками и ящерицами. Но они составляют лишь небольшой процент в рационе гадюки. Были случаи, когда, не зная этого, к тому же стремясь очистить местность от ядовитых змей, люди объявляли гадюкам смертельную войну и тогда полностью уничтожали их в каком-нибудь районе, где эти змеи всегда жили. Уничтожали, а потом удивлялись, почему это вдруг появилось столько грызунов? И невдомек было людям, что сами они виноваты в этом: уничтожили гадюк — истребителей грызунов.

Птицы

Кто поет в лесу

Весна шагает быстро, каждый день принося нам что-нибудь новое. То распустятся листья на деревьях, то вспыхнут желтые огоньки медуницы на почти голой еще земле, то пролетит яркая весенняя бабочка. И каждый день звучат в лесу все новые и новые птичьи голоса.

Одними из первых, пожалуй, во всеуслышанье заявляют о себе скворцы. Они прилетают рано, будто торопятся захватить свои прошлогодние «квартиры». Правда, часто они бывают заняты воробьями, и скворцам приходится бороться за свои жилища. Если же скворечник или подходящее дупло свободно, скворцы немедленно начинают приводить его в порядок, чистить, оборудовать. И все это время самец поет. Есть немало любителей послушать весеннего скворца. Но далеко не все знают, что поет он в основном «чужие» песни. Скворцы — прекрасные звукоподражатели и распевают песни зябликов, дроздов, иволги, малиновок. Они могут подражать даже лаю собак или крикам лягушки, причем не стесняясь вставляют эти звуки в какую-нибудь мелодичную песенку, позаимствованную у другой птицы.

Когда-то у нас во дворе росли деревья, и мы, мальчишки, развешивали на них скворечники. Как мы радовались, когда в них появлялись квартиранты! Мы сообщали об этом друг другу как о каком-то значительном событии. А потом подолгу наблюдали за весенними хлопотами скворцов, вслушиваясь в их пенье. Мы так привыкли, что скворцы живут в скворечниках, что, когда однажды увидали этих птиц в лесу, очень удивились, решили, что они просто заблудились, и даже немного пожалели их.

Теперь-то я понимаю, что скворцы — лесные птицы. В лесу жили всегда. Это уж потом люди додумались вывешивать для них домики и приманивать в сады и парки. Конечно, люди не знали тогда, что пара скворцов вместе с потомством за лето уничтожает четверть миллиона насекомых, но, видимо, хорошо понимали, что скворцы очень полезные птицы.

Скворцы помогали людям, а люди, приманивая скворцов в сады и парки, очень помогали птицам. Дело не только в том, что скворечники удобны, что вокруг много еды. Дело в том, что в лесу скворцы не всегда находят дуплистые, подходящие для гнездовий деревья, и поэтому не всегда могут обзавестись семьей, вывести птенцов. Скворечники же очень выручают птиц.

Так что скворцы, хоть и живут часто рядом с нашими домами, в садах, парках, дворах, все-таки птицы лесные. И весной, когда еще в лесу птичьих песен слышится мало, голоса их хорошо слышны.

Но солирует скворец в лесу недолго — может быть, день-два, редко дней пять. Вскоре к его пенью присоединяется чья-то веселая песенка.

Вообще-то различать птиц по голосам — дело непростое. Чтоб уметь это делать, надо много, очень много времени провести в лесу, быть очень внимательным, иметь хороший слух и хорошую память. Так что далеко не все любители природы, даже натуралисты, хорошо различают птиц по голосам. Но песенку, которая начинает звучать почти одновременно с пеньем скворца, легко отличить от всех других, легко запомнить по залихватскому «росчерку» в конце «музыкальной фразы». И исполнителя ее легко узнать и запомнить: у него коричневато-красная спинка, коричневатая грудь, светло-серая головка. Но главное отличие или опознавательный знак, что ли, — на крыльях яркие белые полоски-зеркальца, по которым всегда можно отличить эту птичку от других. Это зяблик. Может быть, он и назван так потому, что прилетает, когда еще нередки сильные заморозки, когда еще слякотно и неуютно в лесу. И птичке, как думают люди, холодно, зябко.

Пройдет еще несколько дней, и однажды рано утром послышится нежный, серебристый голосок. Это сообщит о себе стройная птичка с длинными ножками, темными большими глазами, малиновой грудкой и задорно приподнятым хвостиком — малиновка. Она просыпается раньше всех и сразу начинает петь. Вот в это время — рано утром — песенка ее хорошо слышна. Днем малиновку трудно услышать, голос ее тонет среди голосов других уже прилетевших птиц, да и распевать-то малиновке особенно некогда. Конечно, у всех птиц весенние и летние заботы. Но у малиновки их больше, чем у других, — она кормит не только своих птенцов, но нередко и чужих. Очень добрая она птичка, никогда не пролетит мимо пищащих птенчиков — неважно, свои это или чужие. Всех готова кормить малиновка, со всеми готова поделиться. Если ей встретится гнездо с осиротевшими птенцами — малиновка выкормит их. Увидит больную взрослую птичку, которая сама не может добывать себе пищу, и о ней станет заботиться.

Может быть, поэтому и спит малиновка мало: дел у птички полно, но и без песен, видимо, жить она не может. Вот и приходится вставать пораньше, чтоб все успеть сделать. За это малиновка и получила свое второе имя — зорянка.

Малиновка и зяблик — хорошие певцы. Но все-таки настоящий певец — это дрозд. Один из видов дроздов так и называется — певчий. Правда, и другие дрозды — и самый крупный из всех — дрозд-деряба, и большой любитель ягод дрозд-рябинник, и дрозд-белобровик, прозванный так за белое пятно над глазом — «бровь» — все они хорошие певцы. И поют довольно долго, даже когда в их аккуратно оштукатуренных изнутри гнездах появляются яички или даже птенцы, все еще можно услышать голоса дроздов. Особенно голос певчего. Он хорошо слышен в птичьем хоре и выделяется не только своей громкостью, но и ясностью и чистотой. Хорошо слушать певчего дрозда, когда он усаживается на самую верхушку дерева — чаще всего это бывает елка, и распевает на всю окрестность.

Весной, довольно рано, начинает петь и небольшая зеленая птичка — зеленушка. Только в это время, пока еще мало листвы, ее и можно разглядеть — потом зеленую в зелени и не увидишь. Но услышать можно. И тогда поймешь, почему ее прозвали «лесной канарейкой».

А вот у этой птички голосок негромкий, песенка не очень запоминающаяся, но узнать птичку и запомнить легко: грудь у нее ржаво-коричневая, горлышко — черное, спинка — голубая, хвост — ржаво-красного цвета и всегда подрагивает. От этого кажется, что в кустах вспыхивает красный огонек. За то и получила имя птичка — горихвостка. По такому подрагивающему и «горящему» хвосту ее легко узнать и запомнить.

И эту коричнево-бурую птичку легко узнать и запомнить. Надо только дождаться, когда она взлетит с макушки дерева. Взлетела косо вверх, и тотчас же воздух огласился трескучим «тир-тир-тир…». Поднявшись на несколько метров, птичка на мгновение застывает в воздухе и планирует вниз, издавая при этом протяжный ясный свист. Сядет птица на макушку дерева, посидит немного молча и снова взмывает вверх. Это лесной конек.

Но так конек ведет себя весной. Летом он не взлетает — поет сидя на верхушке дерева. Но по-прежнему его песня состоит из двух совершенно разных частей — трескучего «тиррр» и протяжного посвиста.

Зазвенела еще одна песенка. И вдруг оборвалась, закончилась коротким писком. Птичка вроде бы чего-то испугалась и взлетела. Может быть, испугалась меня? Я остановился, птичка опять уселась на ветку и запела. Но через минуту-другую песенка снова оборвалась «на полуслове», а птичка опять, подпрыгнув, взвилась вверх. И так весь день птичка будет подпрыгивать, взвиваться на какие-то мгновения, потом усаживаться на ветку. И никого она не пугается. Просто охотится — ловит пролетающих мимо комаров, маленьких бабочек и, конечно же, мух. Поэтому и называется — мухоловка.

В нашем лесу живет несколько видов мухоловок. Они немного отличаются друг от друга окраской (а малая и величиной), но образ жизни у всех очень похож.

За мухоловками очень интересно наблюдать. Но еще интереснее наблюдать за вертишейкой — буровато-серой с пестринами и черным рисунком птицей. Если я услышу в птичьем хоре ее громкое «кей-кей-кей», «ти-ти-ти», обязательно стараюсь проследить за этой птицей. Иногда мне удается стать свидетелем очень любопытного зрелища. Надо только не спускать глаз с вертишейки.

Вот она перестала кричать и скрылась в дупле. Возможно, там у нее птенцы. Охотников поймать вертишейку или полакомиться ее птенчиками немало. Я видел, как белка — наверное, она следила за вертишейкой — ринулась к дуплу, едва птица скрылась в нем. Белка сунула мордочку в дупло, но тут же стремительно отскочила и бросилась прочь. А из дупла высунулась змеиная голова. Неужели змея опередила белку — забралась в дупло раньше и уже съела птицу? Или птица и змея как-то уживаются в одном дупле?

Нет, все гораздо проще и гораздо интереснее: змею «изображает» сама птичка. При опасности она умеет так вытягивать шею, поворачивать голову, да к тому же еще и шипеть при этом, что многие принимают ее за змею.

В конце весны наступает время, когда я прихожу в лес не утром, а под вечер. Нередко встречаю там людей. Я не спрашиваю их, зачем они пришли в лес именно сейчас, они не спрашивают меня. Мы догадываемся и без вопросов. И ждем. Иногда ждать приходится долго, а иногда уже на подходе к лесу я слышу первые трели. И тогда невольно стараюсь ступать как можно тише. Мне кажется, что в эти минуты вся жизнь в лесу замирает, будто заколдованные удивительным голосом, умолкают птицы и звери, перестают шелестеть листьями деревья.

Это запел соловей.

Поет он месяца полтора — до конца июня. Лишь когда в гнездах появляются маленькие соловушки, умолкает: ему уже не до пения — только и успевай приносить еду детишкам.

Ночью можно услышать не только соловья. Иногда вдруг ночную тишину прорежет сильная серебристая трель. Это над лесной вырубкой взвилась маленькая птичка и залила пением все вокруг. Юла — лесной жаворонок. Она начинает свою песню задолго до рассвета, но в отличие от других ночных певцов не прекращает пение и днем — поет до позднего вечера. Время от времени спускается она на землю, чтоб покормиться насекомыми, и снова с неба в густые кроны деревьев, в шепчущие кустарники и шелестящую траву сыплются серебристые звуки «юлиюлиюлиюли… люлюлюлю… ильююльюль…». За эту песенку и прозвали птичку юлой.

Уже зацвела черемуха, уже прилетела красненькая птичка — чечевица и, прыгая по кустарникам, распевает «чи-чви-чиу», «че-че-ви-чью» — песенку, за которую и получила свое имя, а одного из главных певцов еще нет. Значит, еще недостаточно густы деревья, еще не могут они спрятать одну из самых красивых птиц нашего леса — иволгу. Наконец, с верхушки какого-нибудь высокого дерева раздается красивое, похожее на звуки флейты, пение. На самой верхушке, освещенной солнцем, будто золотой, сидит самец иволги и поет. Вдруг песня оборвалась, и птица нырнула в листву. И сейчас же оттуда донеслись кошачьи завывания. Неужели кошка? Даже знающему человеку в первую минуту трудно представить себе, что эти звуки издает птица, которая только что пела. Но это так — испуганная иволга кричит противным кошачьим голосом. Недаром же зовут ее и «лесная флейта» и «лесная кошка»!

Иволга — одна из последних птиц, прилетающих к нам весной. Последней явится овсянка-дубровник.

Кто поет в поле

Мой лесной водоемчик, та самая большая лужа, где я наблюдаю за водными насекомыми, лягушками и тритонами, тоже встречает весну. Лед уже почти сошел, только посередине еще плавают небольшие льдинки, и скоро в воде появятся тритоны, заурчат лягушки, начнут шнырять водомерки и крутиться вертячки. Но, пожалуй, раньше всех «откроет сезон» трясогузка.

Эта птичка прилетает рано, одной из первых. Недаром в народе говорят: трясогузка прилетает, хвостиком лед разбивает. Да, «разбила» птичка своим длинным — равным длине туловища — хвостиком лед и быстро бегает по берегу. Хвостик трясется, головка птички покачивается в такт ее шажкам, и вид у нее очень деловой, даже озабоченный. И понятно: насекомых еще не очень-то много, отыскать их не так-то просто. Впрочем, и когда еды вдоволь, птичка остается деловой, по-прежнему быстро бегает. А вот ее коротенькую, несложную, но громкую и звонкую песенку можно услышать только сейчас, весной.

Немного позже запоет другая трясогузка — желтая. Она и прилетает позднее, чем серая. У серой уже скоро птенчики выберутся из гнезда, а желтая только яички откладывает. Но по образу жизни и серая и желтая похожи. Обе живут вблизи воды, питаются насекомыми, и те и другие откладывают по 5–6 яичек и насиживают по 13 дней. И у тех и у других птенчики выбираются из гнезда совершенно беспомощными, не умеющими летать и почти не способными самостоятельно питаться. Очень интересно наблюдать за таким трясогузочьим семейством, выходящим на прогулку и на поиски корма!

У моего водоема живут только трясогузки. У больших водоемов птиц гораздо больше — дикие утки и гуси, различные кулики и зимородки. Если у водоема имеется крутой обрывистый берег — там могут поселиться ласточки-береговушки, птицы, роющие гнезда. Но у моей лужи берега пологие, и, чтоб посмотреть на ласточек, правда, не на береговушек, а на их сестер — деревенских, я выхожу из леса и отправляюсь в поле. И сразу вижу этих птиц. Они летают над дорогой, то опускаясь, то взмывая вверх.

Ласточек не спутаешь ни с какой другой птицей, особенно деревенских. Даже неопытный человек, случайно спутавший их со стрижами, быстро поймет свою ошибку: такого хвоста — глубоко вырезанной вилки — нет ни у кого.

Ласточки не певцы, они щебетуньи. И прихожу я на поле не для того, чтоб послушать этих птичек, а чтоб полюбоваться их стремительным, ловким, изящным полетом. А слушать сюда я прихожу жаворонков.

Увидеть жаворонков нелегко. Хоть птичка эта и довольно крупная, но окрашена так ловко, что ее на земле почти не заметишь. Кстати, жаворонки в отличие от ласточек, у которых ноги коротенькие и не приспособлены для ходьбы, много времени проводят на земле. Тут они и кормятся, отыскивая насекомых, подбирая опавшие зерна, семена сорняков, тут и гнезда устраивают, тут и птенчиков выращивают. В общем, жаворонки много времени проводят на земле. Но немало времени проводят они и в воздухе. Правда, и в полете мы тоже их видим мало. Разве что когда они только взлетают и поднимаются вверх кругами, распевая свои чудесные, удивительно богатые звуками и музыкальными комбинациями песни. Песни у жаворонков долгие и такие громкие, что, если птичек этих много, кажется, будто само голубое небо поет и звенит на разные голоса. Впечатление усиливается от того, что жаворонок быстро поднимается вверх и исчезает из поля зрения. Забравшись метров на 100–150 вверх, жаворонок бросает оттуда буквально дождь мелодичных звуков и начинает спускаться. На этот раз он не делает кругов, а спускается почти вертикально. Метрах в двадцати от земли песня обрывается, и птичка быстро падает на землю. И опять мы не увидим его до тех пор, пока птица не взлетит и пока с неба не посыплются серебристые трели.

Весной можно прийти на поле в любое время дня и услышать жаворонков — они начинают петь на рассвете и поют до темноты. Но бывает, так распоются, что продолжают петь и ночью, если ночь лунная.

Однако ночью мне почему-то нравится «песня» другой птицы. Это крик перепелов. Саму птицу увидеть удается редко — очень уж она хорошо замаскирована своей окраской, к тому же старается не выходить на открытые пространства — держится в густых хлебах или высокой траве и совершенно не летает. То есть летать перепела могут: и весной и осенью совершают тысячекилометровые перелеты. Но в остальное время перепел взлетает лишь в самом крайнем случае. А кричит громко — «спать пора», «спать пора». Ч