Фридрих калькбреннер — Ф. Шопену в Париж

Дорогой Шопен.

Я обращаюсь к Вам с просьбой и прошу сделать мне одолжение: мой сын, Артур, намерен сыграть Вашу прекрасную Сонату в си миноре, и он бы очень хотел, чтобы Вы дали ему несколько советов, дабы он мог насколько возможно глубже проникнуть в Ваш замысел. Вы знаете, насколько я люблю Ваш талант, и нет нужды говорить Вам о той благодарности, какую я буду испытывать к Вам за услугу, которую прошу для моего маленького чудака. Он будет в Вашем распоряжении каждый день с двух до 4 ч [асов], а в воскресенье — всё утро. Приношу тысячу извинений за мою навязчивость, но Вы так приучили меня к Вашей дружбе, что я рассчитываю на нее.

Тысяча приветов от всей Семьи.

Фрид. Калькбреннер.

 

[Париж] 52, Faub[ourg] Рoissoniẹre 25.XI1.1845

 

ДОКТОРУ МОДЕНУ В ПАРИЖ

[Париж]

 

Дорогой доктор.

Госпожа Санд вот уже два дня как хворает. Окажите любезность посетить ее сегодня как можно раньше. — Этим Вы очень обяжете преданного Вам

Шопена.

 

Воскресенье утром

 

На русском публикуется впервые. Оригинал на французском языке.

 

РОДНЫМ В ВАРШАВУ

 

Париж, пятница, 12 Decembre [декабря; окончено 26 декабря 1845]

 

Мои самые любимые.

Я получил Ваше последнее письмо, в котором Вы мне сообщаете, что все здоровы, за исключением Бартечка (Бартечек — Антоний Барциньский.), которому, однако, уже лучше, и что Мамочка довольно хорошо переносит зиму. Здесь еще не очень холодно, но сыро и мрачно. Во вторник вернулась п[ани] С[анд] с сыном и дочерью; а я Вот уже две недели как здесь. Я, как Вы помните, обычно возвращаюсь раньше, а в этом году тем более, так как мне пришлось отпустить Яна* и подыскивать другого слугу. [Приписка Шопена на верху страницы к месту, обозначенному звездочкой:] Уже с год, как он каждый месяц собирался уходить, всякий раз при этом плача и уверяя, что очень меня любит; я бы никогда его не отпустил, если бы он не раздражал других; дети слишком подсмеивались над ним, и я не мог дольше держать его для себя одного. Он до последнего дня думал, что рассчитают Сюзанну. И всё-таки каждый месяц просил расчета. [Продолжение письма:] Это доставило мне много хлопот, так как мне ведь нужен человек очень добросовестный, но мой друг Альбрехт нашел мне очень честного, ловкого и, надеюсь, верного человека, француза, Петра, который 7 лет прослужил у родителей моего Es-dur’ного Вальса (у Хорсфорд) (Вальс Es-dur, op. 18, посвященный Лауре Хорсфорд.). Он очень чистоплотен, немного медлителен, но меня пока не раздражает. Людвике, которая знает Ноан, будет, может, интересно [знать], что теперь здесь, кроме Сюзанны, живет со своей хозяйкой, то есть с Соланж — Л ю с, та девочка, дочь Франсуазы. A propos [кстати] о том, о чем спрашивает меня в письме Людвика. Это всё неправда — и совершенно не соответствует действительности (Ответ на дошедшие в Варшаву слухи об ухудшении отношений Шопена с Жорж Санд.). ЛР (Леру) совершенно здоров, его дети болели корью. Морис должен был через несколько дней уехать, но из-за плохой погоды не поедет к своему отцу, который всё лето просидел в своих имениях в Гаскони. [Приписка:] Никогда не верьте дурным слухам, потому что на свете много людей, которые не могут спокойно видеть [чужого] счастья. [Продолжение письма:] Перед приездом сюда, после моего отъезда из Ноана, п[ани] С[анд] была в Шенонсо около Тура у своих кузенов де Вильнёв. Шенонсо — это знаменитый на всю Францию замок, построенный во времена Франциска первого (Франциск I — король Франции (1515—1547).) известным traitant [откупщиком] (тогдашним банкиром) Тома Бойе, который очень долго его строил. Он воздвигнут посреди реки Ш е р. В аркадах, на которых покоится замок, находятся огромные кухни: можете себе представить, что это за строение. Франциск первый, выселив из него упомянутого банкира, жил в нем — и там [сохранилось] множество достопримечательностей тех времен. Позднее там часто жила Екатерина Медичи (Екатерина Медичи (1519—1589) — жена французского короля Генриха II.) (в Гугенотах («Гугеноты» (1835) — опера Дж. Мейербера, сюжетом которой служит избиение гугенотов в Варфоломеевскую ночь, 23 августа 1572 г..), во втором акте, есть декорация, изображающая этот замок; Люд [вика], мне кажется, ее видела); жена нашего Валезюша (Луиза, герцогиня Лотарингская, жена Генриха III Валезия (Валуа), короля Польши (1573—1574) и Франции (1574—1589); умерла в 1601 г..) также провела там свои вдовьи годы. Все апартаменты убраны мебелью тех времен, и их содержание, вероятно, стоит много тысяч ежегодно. При Людов [ике] пятнадцатом (Людовик XV (1710—1774) — король Франции с 1715 г.; во время его несовершеннолетия правил герцог Филипп Орлеанский, регентство которого продолжалось до 1723 г..) или в эпоху Регентства, после Вандомов замок достался пану Дюпену (де Франкей), у которого секретарем был Руссо. Этот п[ан] Дюпен — дедушка п [ани] С [анд], тот самый, чей портрет [висит] в Ноане над камином в большой комнате внизу, рядом со столовой. Пани Дюпен, его первая жена, славилась своим умом и красотой, и в ее времена в Шенонсо бывали все выдающиеся люди прошлого столетия: и Вольтер, и Мабли (Габриэль Бонно Мабли (1709—1785) — французский историк, утопический коммунист, автор ряда философских трудов.) и т. д. и т. д.. Там хранится много рукописей Монтескьё (Шарль Луи Монтескье (1689—1755) — французский социолог, выразитель политических настроений французской буржуазии середины XVIII столетия, автор ряда философских трудов.). Руссо в своей Confessions [«Исповеди»] упоминает о п[ани] Дюпен. Там (в Шенонсо) находятся сундуки, содержащие его переписку с ней, очень любопытную, которая, вероятно, никогда не будет издана. П [ани] С [анд] нашла [в Шенонсо] несколько рукописей пани Дюпен, также, кажется, очень интересных и прекрасно написанных. Там в театре замка впервые была исполнена опера Руссо (Le Devin de village [«Деревенский колдун»]) («Деревенский колдун» (1752) Ж. Ж. Руссо был первой французской комической оперой), увертюру к которой, как говорят, написал пан Франкей. Вы, вероятно, знаете, что Руссо сочинил poème [либретто] и музыку, которая имела большой успех лет 70 тому назад. Кое-что из этой оперы сохранилось и пользуется некоторой известностью во Франции. Я писал Вам о Шенонсо, а теперь о — Париже. Так вот, Людв[ике] и Ендж[еевичу] очень кланяются Гавары (Шарль Гавар — известный парижский издатель, издавший «Galeries Historiques de Versailles» в 13 томах; друг Шопена, особенно в последние годы его жизни; часто читал больному Шопену вслух; его сестре, Элизе Гавар, посвящена «Колыбельная» Шопена.) (он посылает ей Массильона (Жан Батист Массильон (1663—1742) — французский епископ, член Французской академии, известный проповедник, автор произведений на религиозные темы.) своего издания) и Франкоммы. Перед приездом п [ани] С[анд], я обедал у тех и у других, и мы много говорили о Вас. Я уже начинаю свою мельницу («Мельница» — так Шопен называл свои занятия с учениками.). Сегодня я дал только один урок пани Ротшильд, а от двух других отказался, потому что был занят другим. Мои новые Мазурки вышли в Берлине у Штерна, поэтому я и не знаю, попадут ли они к Вам; Вы ведь в Варшаве получаете ноты обычно из Лейпцига. Они никому не посвящены. Сейчас я хотел бы закончить Сонату (Соната g-moll, op. 65, для фортепиано и виолончели.) с виолончелью, Баркаролу (Баркарола Fis-dur, op. 60. опубликованная в сентябре 1846 г..) и еще одну вещь, которую не знаю как назову (Речь, несомненно, идет о Полонезе-фантазии As-dur, op. 61.), однако не уверен, найду ли на это время, потому что суматоха уже начинается. Меня одолевают вопросами, не дам ли я концерта, — но я [в этом] сомневаюсь. Лист вернулся из провинции, где давал концерты; сегодня он оставил у меня свою визитную карточку. Мейербер тоже сейчас здесь. Я должен был быть сегодня на вечере у Лео, чтобы повидать его там, но мы идем в оперу на новый балет (новый для п[ани] С [анд]): Le diable à quatre (Le diable à quatre» — комическая опера Дюни на текст Седена; в 1845 г. была в Париже поставлена в виде балета и пользовалась большим успехом.), в котором наши костюмы. — А это я Вам пишу после балета, в субботу утром. В опере ничего не изменилось; то же, что и в Вашу бытность. Кроме этого, мы еще ничего не видели, — ни Итальянцев, где дается музыка Верди, ни пани Дорваль в новой драме Marie Jeanne («Мари-Жанна» — драма Адольфа Деннери (1811—1899), французского драматурга, произведения которого были очень популярны.), которая считается одной из лучших ее ролей. — Сегодня 17 декабря. Я прервал письмо и до нынешнего дня не мог его продолжить. Здесь сегодня очень мрачно и скверно. В Большой опере нынче первое представление оперы Бальфе (Мишель Вильям Бальфе (1808—1870) — английский композитор и певец, его оперы быстро сошли со сцены.), автора Les quatre fils Aymon [«Четыре сына Эймона»] (кажется, мы ее вместе видели в Комической опере). Сегодняшняя — называется L’Etoile de Seville («Звезда Севильи» — опера Бальфе, поставленная в Париже в 1845 г. с либретто по драме испанского поэта Лопе де Вега (а не Кальдерона, как ошибочно пишет Шопен) «La Estrella de Sevilla»; сюжетом драмы является судьба испанского героя Сида.) [«Звезда Севильи»]. [Приписка:] Сид, но не Корнеля, а по Кальдерону. [Продолжение письма:] Либретто пана Ипполита Люка (небольшой писатель, фельетонист). Многого от этого не ждут. Бальфе — англичанин, живший в Италии и проехавший через Францию. — Завтра у итальянцев Gemma di Vergi [«Жемчужина Верджи»]. А вчера мы все, в том числе и Люс, были в театре de la Porte St. Martin, где шла новая драма пана Деннери (не очень значительная), в которой необыкновенно играет пани Дорваль. [Драма] называется Marie Jeanne. В ней девушка из народа выходит замуж за мастерового, который ведет разгульный образ жизни и бросает ее в нужде с маленьким сыном. Она, чтобы спасти от смерти ребенка, которого ей нечем кормить, в отчаянии относит его aux enfants trouvés [в дом для подкидышей]. Сцена сыграна необыкновенно. Все ревут; в зале только и слышно, как утирают носы. Со времен ее молодости у пани Дорваль не было подобной роли, то есть со времени ее роли в Десять лет из жизни игрока.

 

Воскресенье, 21 декабря.

 

С тех пор как я написал эти строчки, я был на опере Бальфе; она совсем не хороша. Поют как нельзя лучше, так что мне даже было досадно, что напрасно затрачены такие средства, в то время как у Мейербера (который скромно сидел в ложе и, слушая, читал либретто) совершенно готовы две оперы: Пророк и Африканка. Обе 5-актные, но он не хочет отдавать их Опере, пока там не будет новой певицы. А пани Штольц (Розина Штольц (1815—1903) — собственно Викторина Неб, известная певица, меццо-сопрано; пела в парижской Опере с 1837 по 1847 г..), которая командует директором, не допустит никого лучше себя. Декорации прекрасные, костюмы очень богатые. Я послал с Глюксбергом Людвике и Изабелле две книги: Старый и Новый завет с английскими гравюрами.

Гравюры эти считаются здесь очень хорошими, это картины знаменитейших мастеров старой и новой школы: Рафаэля, Рубенса, Пуссена. Многие из этих картин находятся здесь в Лувре; Людвика их, может быть, помнит. Антонию, у которого нет детей, я послал небольшой том рисунков Гаварни (Сюплис Гийом Гаварни (1804—1866) — французский график и карикатурист, сотрудник журнала «Charivari».) des enfants terribles [бедовых ребят] и т. д., чтобы он посмеялся и вспомнил здешний легкий и глупый юмор. Каласанты получит рисунки Гранвиля (Жан Игнас Гранвиль (1803—1847) — известный парижский график, иллюстрировал басни Лафонтена.) к пословицам. Гранвиль первый сделал себе имя в этой области, и никто лучше Гаварни не понял этого. Вероятно, вы видели гранвилевского Лафонтена.

 

24 декабря

 

Вот видите, можно ли здесь перед Новым годом не потерять голову. Звонок у двери гремит не переставая. А сегодня все здесь в доме простужены. — В том, что я отчаянно кашляю, нет ничего удивительного, но у Хозяйки такой насморк и так болит горло, что она вынуждена не выходить из своей комнаты, и это ее сильно раздражает. — Чем человек здоровее, тем обычно он менее терпелив к физическим страданиям. Против этого на свете нет лекарства, — даже разум тут не может помочь. — На этой неделе весь Париж кашляет. Вчера ночью была страшная tempête [буря], гром и молнии, град и снег. Сена поднялась. Холод не сильный, но сырость невыносимая. Здесь Кленгель из Дрездена, а также пани Несёловская. Он был у меня; я обещал ему навестить ее. — Но пусть это останется между нами. — Лист тоже был у меня и много говорил о п[ани] Калергис (Мария Муханова-Калергис, урожденная Нессельроде, превосходная пианистка, ученица Шопена.), — однако, расспросив его, я увидел, что больше болтали, чем было на самом деле.

Брат жены Титуса (Брат жены Титуса Войцеховского — Полетылло.) был здесь; он чувствует себя лучше и поехал в Италию. Много мне рассказывал о Титусе, и я очень его полюбил. — Обнимите от меня Титуса. — Гутмана Вы, вероятно, уже видели. Ласки (Вероятно, варшавский банкир Александр Ласки.), которого я видел в опере, тоже сможет Вам сказать, что видел меня здоровым. Новый год из-за плохой погоды не предвещает ничего хорошего; торговцы жалуются, что flăneur’ов [покупателей] меньше, чем обычно. Я еще не выходил в город за покупками. Мне нужно что-нибудь выбрать для своей крестницы; а между тем мой крестник ничего не получит в этом году. Но зачем он так далеко! Я был бы рад оставить ему когда-нибудь солидное наследство, но это совсем не в моей натуре. Я подумаю когда-нибудь об этом, когда лягу и не смогу заснуть. Я немного пробовал с Франкоммом свою Сонату с виолончелью, шло хорошо. Не знаю, успею ли я напечатать ее в этом году. На днях меня навестил дядюшка супруги Фридерика. Он очень достойный и милый, — помолодел, играет на скрипке, как, по его словам, в юные годы, и не кашляет. Он бодр, мил, остроумен; держится очень прямо, парика не носит, у него свои красивые седые волосы. Словом, он еще так красив, что теперешние молодые рядом с ним могут показаться стариками. Мери очень давно уже не писал мне, ничего о нем не знаю. Милое создание хворает. — Сегодня сочельник рождества христова, наша панна «звездочка» (Шопен имеет в виду старинные традиции, связанные в Польше с сочельником рождества; по ним полагалось садиться за стол при появлении в небе первой звезды, под скатертью праздничного стола клалось сено, готовились традиционные блюда и т. д..). Здесь этого не знают. Обедают, как обычно, в 6, 7 или 8, и лишь в домах некоторых иностранцев сохраняют этот обычай. — Так, напр[имер], пани Штокгаузен не была вчера на обеде у Пертюи (у моей Сонаты (Соната h-moll, op. 58 (третья), посвященная Э. де Пертюи.)), потому что подготавливала нынешний день детям. Все протестантские дома празднуют сочельник рождества христова, но обычный парижанин не чувствует никакой разницы между сегодняшним и вчерашним днем. Здесь сочельник невеселый, потому что они (Жорж Санд.) больны и не хотят звать доктора; очень сильный насморк, так что они всерьез должны лежать. Они проклинают Париж из-за его климата и забывают, что зимой в деревне еще хуже и что зима — всюду зима. Надо как-то перебыть эти трудные месяцы. Я часто себя спрашиваю: как могли бы жить нетерпеливые люди под небом еще более скверным, чем здешнее. Порой за несколько часов солнца я отдал бы несколько лет жизни. Я уже пережил стольких людей крепче и моложе себя, что мне кажется, что я вечен. Несколько дней назад умерла дочка Верне (Орас Верне (1789—1863) — французский живописец, превосходный баталист.), жена Делароша, того, который написал Hémicycle au Palais des Beaux-Arts [полукружие во Дворце изящных искусств]. Весь Париж скорбит о ней. Это была женщина очень тонкого ума, молодая и красивая, хотя и очень худая. В ее доме бывали все люди, пользующиеся известностью; она была всеми уважаема и обожаема, счастлива и богата. Ее отец шел во главе траурной процессии и ревел, как бык; был момент, когда думали, что ее мать сойдет с ума.

 

26 декабря

 

Вчера и сегодня п[ани] С[анд] лежит в постели. У нее болит горло. [Сейчас] ей немного лучше. Через несколько дней, вероятно, будет уже совсем хорошо, но пока у меня нет времени писать Вам больше. Соль тоже простужена, я самый сильный.

Обнимаю Вас от всего сердца. Обо мне не беспокойтесь. Господь бог ко мне милостив. Люблю Вас. Желаю хорошего года Вам и всем знакомым.

Ф.Ш

 

П [ани] С [анд] обнимает Людвику. Посылаю записочку панны де Розьер. У меня нет времени перечитывать то, что я написал.

 

ДОКТОРУ МОЛЕНУ В ПАРИЖ

 

[Париж]

 

Дорогой доктор.

Будьте добры посетить г-жу Санд сегодня около 6 ч [асов].

Преданный Вам Шопен.

 

Суббота

 

На русском публикуется впервые. Оригинал на французском языке.