V. Капиталистическая промышленность и торговля

Средневековый город представлял собою экономическую единицу; в нем находились все ремесленные цехи, [161] удовлетворявшие нужды жителей. Торговля между городами носила случайный характер и ограничивалась незначительным количеством предметов, обычно предметами роскоши. Капиталистическое производство, достигнув известного уровня развития, разрушило эту экономическую независимость; оно разделило ремесла, обособило их, поместило их по одному или по нескольку в отдельные, удобные для их процветания местности. Ни один город, ни даже целая провинция не может уже взяться за производство всех предметов, нужных жителям; они ограничиваются производством некоторых товаров; те же товары, которые больше в нем не производятся, доставляются все расширяющейся торговлей. Шелковые мастерские, которые старались распространить по всей Франции, в конце прошлого века сосредоточились почти исключительно в Лионе и его окрестностях; с того времени, как стали мешать шелк с хлопком, они приближаются к центрам хлопчатобумажного производства. В одних местностях сосредоточивается производство льняной и шерстяной пряжи, которое прежде было распространено по всем городам и селам; в других местностях сосредоточивается производство железа, зерна, выделка кож, сапожное мастерство и т. д.

Место прежних общинных экономических единиц за­нимают другие. Прежние единицы были сложными в том смысле, что они составлялись из суммы всех нужных жителям города ремесел; современные же единицы простые в том смысле, что это одна промышленность с ее дополнениями: здесь хлопок, там жзлезо, каменный уголь, сахар, кожи, и т. д. Капиталистическая страна, как, например, Франция, уже делится не на автономные провинции по их географическому положению и историческим: традициям, а на простые экономические единицы: хлопчатобумажные, винодельческие районы, зерновые, свеклосеющие области; угольные, металлургические и другие центры.

Все эти города связаны между собой взаимными нуждами, причем ни один из этих промышленных центров не может, как средневековые города, жить ни одного месяца, ни даже недели без подвоза из других.мест. Если, например, Руан ткет хлопчатобумажные ткани на всю Францию, то он получает шелк из Лиона, железо из Монлюсона, хлеб из Боса, скот с севера, уголь из Па-де-Кале, [162] растительное масло из Марселя, вина из Эро и т. д. Капиталистическая страна — это гигантская мастерская: каждая отрасль общественного производства сосредоточена в отдельных местностях, находящихся друг от друга на больших расстояниях, но тесно связанных взаимными нуждами. Политическая автономия средневековых городов,— следствие их экономической независимости, не может уже больше существовать. Разделение труда между отдельными центрами, связанными экономическими нуждами и торговыми отношениями, служит базой политического единства нации.

Капиталистическое производство, которое уничтожило местную и провинциальную единицу ремесленного производства, готово теперь разрушить и свое детище — национальную единицу и заменить ее более широкой международной единицей.

Англия, первая страна, заменившая ручной труд механическим, желала превратить другие страны в исключительно земледельческие, чтобы они доставляли ей продовольствие и сырье, которое бы она одна обрабатывала. Ланкашир должен был ткать весь хлопок, производимый Индией и Соединенными Штатами*. Но эта преждевременная попытка международной промышленной монополизации не удалась. Теперь Америка производит хлопчатобумажные ткани в количестве, превышающем свои потребности, а индийские бумагопрядильные и ткацкие мастерские, разоренные Англией, стали прясть и ткать механическим способом. В 1870 году ее фабрики обрабатывали 87 000 кип хлопка, а в действии было 338 000 веретен; в 1884 году было уже 555 000 кип и 1 700 000 веретен**.

*Дизраэли95 имел тесть развить этот проект в 1880 году, в утешение землевладельцев за потери, понесенные из-за американской конкуренции. Он предлагал соединить Англию и ее колонии (Индию, Австралию, Канаду и т. д.) в обширный таможенный союз, который бы не допускал промышленных и земледельческих продук­тов других стран. Колонии доставляли бы продовольствие и сырье Англии, земли которой могли бы быть превращены в пастбища и охотничьи угодья.

**В 1879 году японское правительство ввезло в страну из Европы новые модели ткацких машин и распределило их в различных частях империи. С 1881—1882 года финансовые компании стали устраивать новые фабрики, так что число катушек, которое в 1884 году равнялось 35 000, к 1892 году поднялось до 380 000; в производстве было занято 20 тысяч рабочих. Ввоз пряжи с каждым годом уменьшается [163] в Японии; в 1888 году ввоз равнялся 13 611 000 серебряных иен; в 1890—9 928 000, в 1891 — 5 589 000 иен. Вскоре японцы смогут полностью удовлетворять свои потребности и станут искать рынки сбыта в Китае и Корее.

Китайско-японская война, которая разразилась после того, как были написаны эти строки, отразится на Европе. Она заставит Китай выйти из неподвижности и открыть двери для капиталистической цивилизации, которая перевернет его общественную организацию, основанную на коллективной собственности и патриархальной семье. Уж не тысячи несчастных будут стекаться в портовые города, чтобы искать работы вдали от родины, а миллионы.

Тогда начнется та эмиграция китайцев в западные страны, о которой на заседании 5 мая 1880 года в «Société des économistes» с вожделением говорилось, что она «понизит жалованье и претензии европейских рабочих». Но она приведет к результату, которого экономисты не предусмотрели: она ускорит социальную революцию.

Индия — это колыбель хлопчатобумажной промышленности: коленкор привозили сначала из Калькутты; кисея доставлялась в Европу только через Мосул. 13 более или менее близком будущем индийские хлопчатобумажные ткани, изготовляющиеся вблизи районов выращивания хлопка, снова заполнят еврбпейские рынки и в свою очередь разорят Ланкашир и хлопчатобумажные центры континента. Уже не Манчестер и Руан станут вывозить ткани в Азию и Африку, а Индия, Япония, Китай и Соединенные Штаты. Один американский фабрикант, предвидя судьбу английских фабрикантов, милостиво советовал им перевезти свои машины в Луизиану, где можно без издержек перевозки ткать хлопок.

На наших глазах совершается всемирное перемещение промышленности; фабрики приближаются к центрам производства потребляемого ими сырья.

Но Соединенные Штаты и Индия еще прежде, чем сделаться международными промышленными центрами, уже держали Европу в зависимости. В 1861—1865 годах, когда во время войны Севера и Юга96 прекратилось производство хлопка в рабовладельческих штатах, рабочие хлопчатобумажных фабрик во Франции и в Англии оказались выброшенными на улицу, в Египте же культура «золотого растения» — хлопка поднялась до пределов возможного; феллахи97 обеднели, а египетские финансы попали в руки Ротшильдов и акул международного финансового мира.

Производство хлеба также стремится сосредоточиться в некоторых местностях земного шара. Теперь Америка и [164] Индия производят часть нужного Англии хлеба, тогда как в XVIII веке в ней его производилось более чем достаточно. Цивилизованные нации в настоящее время зависят одна от другой и от полуцивилизованных стран в отношении сырья, продовольствия и рынков сбыта. Эта возрастающая экономическая зависимость друг от друга вбудущем послужит основой для политического единства человечества.

Торговля предшествует и следует за производством в его развитии. Если в средние века торговля между городами производилась только в дни ярмарок, когда продавали и закупали на целый год, то со времен крестовых походов, которые установили связь менаду Востоком и Западом, торговля уже получила международный характер. Однако трудности и опасности путешествия делали возможной только торговлю небольшим числом предметов роскоши. Открытие Америки значительно увеличило число предметов торговли, о чем позаботились купцы.

Как раньше было уже сказано, именно купцы устраивали мануфактуры и положили начало перевороту в цеховой промышленности.

Национальная торговля расширялась по мере того, как города, ограничиваясь производством некоторого количества предметов потребления, стали нуждаться все более и более в других предметах. Как только капиталистическому производству понадобились другие страны, чтобы получать сырье, сбывать свои продукты и прокармливать рабочий класс, тотчас же международная торговля развилась с необычайной быстротой. Купец, влияние которого в цеховом производстве было незначительно, приобретает благодаря торговле в капиталистическом производстве такую власть, которая дает ему возможность господства над промышленностью.

* * *

Капиталистическое производство могло пойти вперед, от дезорганизованности местных и областных единиц к образованию национальных политических единиц, лишь создавая такие промышленные организмы, которые могли быть созданы только посредством местной централизации производства и посредством расчленения процесса [165] производства. Так, мануфактурное производство, скапливая в мастерских ремесленников и орудия производства, вводило в этих мастерских разделение труда, которое разлагало орудие и рабочего и осуждало их на исполнение лишь одной специальной операции. Инструменты ремесленника просты и малочисленны, инструменты же мануфактурной промышленности многочисленны и сложны. По мере того, как ремесленник становится односторонним рабочим, способным выполнять лишь одну операцию, и орудие его труда также становится односторонним: например, в некоторых мануфактурах существует много молотов разного веса и величины, причем каждый приспособлен к выполнению только одной определенной операции.

Механическая промышленность уничтожает дело мануфактуры: она вырывает инструменты из рук одностороннего рабочего и присоединяет их к стальному и чугунному остову, который является, так сказать, скелетом машины, органами которой являются инструменты. Машина — это механический синтез.

Но капиталистическое производство образует и другой синтез.

В домашнем производстве есть известное экономическое единство: семья обрабатывает сырой материал (лен, коноплю, шерсть и: т. д.), который она сама производит. Но это единство быстро исчезает, так как уже в общинных селах некоторые виды труда становятся исключительным занятием лиц, которые передают профессию тележника, кузнеца или ткача из поколения в поколение, и уже не отдельная семья представляет собой экономическую единицу, а все село. С развитием торговли и производства эти индивидуализированные виды труда превращаются в специальности, которыми занимаются ремесленники, объединенные в корпорации.

Капиталистическое производство и начинается на основе этой индивидуализации ремесел: оно создает ткацкие, прядильные, чесальные, каретные, столярные и др. мастерские, а в них уже переворот совершают разделение труда и машины. Но и эти мастерские в конце концов становятся громадными фабриками, где производится только какой-нибудь один процесс производства: в прядильных — прядут, в ткацких — ткут, в чесальных — чешут и т.д. Эти специализированные фабрики скапливаются в [166] одном месте и делаются дополнениями одной из них. Чесальни, красильни, мастерские по набивке тканей объединяются вокруг механической ткацкой или прядильня. Так, под надзором той же капиталистической администрации сырой материал проходит все превращения. Объединяются не только дополняющие друг друга процессы, как чесанье, тканье, пряденье и набивка, но и совсем разные производства. Промышленная централизация, конечно, не обязательно происходит в одном месте. Иногда фабрики, объединенные одним капиталом, находятся в разных районах или странах, далеко друг от друга.

Национальные банки, такие как Французский банк и Английский банк, являются как раз образцами этих сложных промышленных организмов, органы которых распространены по всей территории. Каждый национальный банк имеет бумажную фабрику для производства бумаги, из которой делаются его билеты, граверные и печатные мастерские для отпечатки их, фотографические увеличительные аппараты, чтобы обнаруживать фальсификации, и т. д.; он учреждает сотни филиалов в разных коммерческих и промышленных центрах, завязывает сношения с городскими и деревенскими банкирами и иностранными национальными банками. Центральный банк становится сердцем финансовой системы страны; а эта Система так хитро организована, что ее пульс, т. е. повышение или понижение учета (escompte) отзывается даже в глуши деревень и влияет на денежное обращение других стран.

Газета лондонского Сити «Таймс» является таким же поразительным промышленным организмом, только в другом роде: у нее легион корреспондентов, рассеянных то всему свету; со всеми главными столицами континента она соединена телеграфом; она сама изготовляет бумагу, отливает шрифт, содержит механиков для ремонта машин в цехах; она набирает, отливает, печатает свои 16 громадных страниц и рассылает их подписчикам; ей недостает только полей альфы в Африке, чтобы собирать материал, нужный для производства бумаги; но и это со временем придет.

Наступит и тот день, когда хлопчатобумажные фабриканты из Соединенных Штатов и Индии присоединят к своим фабрикам хлопковые плантации и швейные мастерские: ведь открыли же в Лондоне шотландские [167] промышленники магазины готового платья, где они продают в виде костюмов шерстяные ткани, которые у них прошли вес стадии производства.

Капиталистическое производство стремится понемногу к восстановлению экономического единства по образцу домашнего производства; прежде одна и та же крестьянская семья и производила сырой материал и перерабатывала его; теперь одна я та же капиталистическая администрация возьмет на себя и производство сырья, и его полную промышленную обработку, и его продажу населению.

Розничная торговля идет по тому же пути. Прежняя лавка, где продавался лишь однородный товар, уступает место универсальному магазину, где имеются самые разнообразные предметы. В Лондоне есть магазины, где продается все необходимое в смысле одежды, питания, лечения и обстановки. Это настоящие коммерческие синтезы. Но эти Лувры и Бонмарше* (Louvres et Bon-Marché) воспроизводят только в гигантских размерах деревенские бакалейные лавки, где, наряду с сахаром, кофе и свечами покупатель находит галантерею, ножи, башмаки и другие полезные предметы; иногда при этих же маленьких Луврах есть и постоялый двор, с продажей напитков, табака и газеты «Petit Journal». Несмотря на их маленький размер, они даже полнее парижских универсальных магазинов, так как они вполне удовлетворяют духовные и материальные нужды своих клиентов.

* Универсальные магазины в Париже. (Прим. перев.)

Капиталистическое производство разделением труда уничтожило в мануфактуре рабочую единицу — ремесленника; потом оно воспроизвело ее на фабрике, где не человек, а железный рабочий — машина представляет собою новую рабочую единицу. Теперь же капиталистическое производство стремится создавать громадные производственные организмы, составленные из самых разнообразных и самых противоположных отраслей промышленности. Эти отдельные отрасли, являющиеся как бы физиологическими функциями упомянутых чудовищных производственных организмов, могут находиться друг от друга на огромных расстояниях, могут быть разделены политическими границами: и географическими препятствиями. [168]

Эти международные чудовища пожирают тепло, свет, электричество и другие силы природы, так же как и мускульные и умственные силы человека.

Человечество XIX века втиснуто в эту экономическую форму.