Часть 4. Оттепель - так назвали это время

 

Эта мое повествование посвящено событиям в стране, которые происходили на глазах молодого человека, вступившего в самостоятельную жизнь.

Это годы хрущевского десятилетия 1954-1964 гг., начало которого я не мог воспринимать вполне осознанно в силу юного возраста, однако происходящее откладывалось в моем сознании и получало свою оценку. Конечно, моя оценка почти всегда совпадала с той, которая исходила из газет, журналов, большое число которых выписывали родители, и содержание которых я усердно поглощал под влиянием отца.

Что мне помнится из тех лет хрущевского периода и как они воспринимались мною?

1954 г. Начало грандиозного по тем временам проекта – освоения целинных и залежных земель. Вот факты, которым я был свидетель или слышал от отца, совхозного агронома.

На село, в алтайские колхозы и совхозы, эшелонами пошла сельскохозяйственная техника. В спешном порядке создавались училища механизации для подготовки механизаторов широкого профиля (трактористов, комбайнеров и др.). Такое училище было организовано и в нашем селе, хотя масштабного подъема целины не только в нашем селе, но и в его окружении, не было.

Его курсантами стали ребята из разных регионов страны, отслужившие армию. Некоторые из них так и остались навсегда в нашем совхозе.

Училище механизации не было только островком познания и приобретения профессии, так необходимой в этот период времени.

Поведение курсантов в общественных местах, драки с местной молодежью и между собой взбудоражили село, настраивали сельчан довольно агрессивно по отношению к возмутителям их доселе относительно размеренного существования. Через два года училище было переведено в районный центр, где организовано крупное сельское профессионально-техническое училище механизации сельского хозяйства (в наше время колледж), и  село облегченно вздохнуло.

Официально декларируемая необходимость масштабного подъема целины, освоения и включения в сельскохозяйственный оборот миллионов пашни, одним ударом решить проблему недостатка товарного зерна и дефицита хлеба, положительно воспринималась населением.

В моей памяти еще сохранились ночные очереди за хлебом, нормированная его продажа, что к 1957 году исчезло из нашей жизни. Народ говорил: «Хрущев накормил страну хлебом».

Все было: и неоправданное стремление «распахать все», не просчитав последствия - пыльные бури начала 60-х, сокращение пастбищ и сенокосных угодий, что больно ударило по личным хозяйствам селян. Но результат был неоспорим: сбор зерна вырос на 40% в сравнении с началом целинной эпопеи.

В ранее пустынных степях Западной Сибири и особенно Казахстана появились современные поселки, транспортные магистрали. Выросла промышленность, связанная с переработкой сельскохозяйственного сырья, производством продуктов питания, машин и оборудования для сельского хозяйства. Переселение молодежи в новые районы обитания снимало обозначившуюся во второй половине 50-х и 60-е годы демографическую проблему: рост населения, особенно молодых мужчин.

В первую пятилетку хрущевского десятилетия жизнь явно делалась из года в год лучше. В магазинах вырос ассортимент продовольственных товаров. Я помню впечатление, которое произвел на меня в 1959 г. барнаульский магазин «Под шпилем», известный всем старожилам.

Трудно в это поверить, но полки магазина поражали многообразной мясной и молочной продукцией, кондитерскими изделиями и прочей вкуснятиной. Помню в свободной продаже черную и красную икру, сухие вина болгарских сортов, исчезнувшие с прилавков уже в начале 60-х годов.

Коренные барнаульцы помнят, как в эти годы началось масштабное выселение людей из землянок и бараков военного времени. Развернулось жилищное строительство и в городе, и на селе, масштабы которого ранее страна не знала.

На фоне заметных хозяйственных успехов расцветала литература, кинематография, появились альтернативные оценки прошлого страны. Сильный толчок к появлению «разномыслия» дала «хрущевская оттепель» и развенчивание культа личности И.В. Сталина. Свое теперешнее отношение к этому я высказал в одном из коротких рассказов настоящего повествования («Смерть Сталина»), но должен признаться, в конце 50-х и 60-е годы я всей душой воспринимал неправедность репрессий, которую связывали с именем И.В. Сталина и созданного им «аппарата кровавого террора».

Появившуюся в журнале «Новый мир» повесть Солженицына «Один день Ивана Денисовича» я прочел, что называется залпом. ГУЛАГ вошел в мое представление как инструмент подавления воли человека к правде.

Вообще послевоенная молодежь, особенно ее «творческое крыло» и студенчество, с надежной восприняла оттепель, стремясь к быстрым переменам, отвергая прежнюю рутину официальных догм.

Я не помню, сколько раз я смотрел фильм «Карнавальная ночь», в котором бытовая раскрепощенность, более свободные отношения между людьми противопоставлялись догматизму и казенщине. Поэзия Евтушенко и Вознесенского, Галича, Ахмадулиной, проза Аксенова, журналы «Юность» и «Новый мир» культивировали в молодежной среде желание изменить окружающий их мир, построить более совершенное общество Правды, в котором догмат и соответствующее им мышление не имели места быть.

Параллельно этому усиливалась пропаганда коммунистических идей. Активность комсомола в те годы была чрезвычайно высока и, надо сказать, что он тогда не утратил признания у молодежи.

Эти настроения я активно поддерживал и культивировал, считая себя частичкой поколения, идущего по пути построения нового общества справедливости. Что же касается экономики того периода, то по оценке видного хозяйственного руководителя Новикова К.Н., работавшего председателем Госплана СССР, заместителем председателя Совета Министров СССР, «раскрученная до 1953 г. государственная машина продолжала работать и двигаться в основном вперед независимо от того, кто какой пост занимал… Но стремление к реорганизациям у Н.С. Хрущева проявилось почти с самого начала его деятельности. Нельзя сказать, что почти все его предложения были дурными, были и явно разумные».

На моей памяти появление и бурный рост крупнопанельного домостроения, позаимствованного во Франции, вызвало бум жилищного строительства. В одной из квартир, называемых теперь «хрущебами», 22 года прожил я с семьей, получив ее как молодой специалист. Кстати по этому поводу можно сказать, что на все лады хулящие этот шаг Хрущева не напоминают ли «Иванов, не помнящих добра»?

Второй пример – злосчастная по сегодняшним представлениям кукурузная эпопея.

Я сельский паренек и помню эту в полтора роста кукурузу, которая у нас в совхозе трамбовалась в силосные ямы и всю зиму служила хорошим калорийным кормом для скота. Да, были, как всегда у нас бывает,перегибы. Неистовый Никита Сергеевич и его особо не рассуждающие соратники загоняли эту достаточно теплолюбивую культуру в северные районы Европейской части России. Но нельзя же отрицать неоспоримый факт того, что заимствованная во времена поездки Хрущева в США культура во многом           сняла остроту проблемы создания устойчивой базы для нашего животноводства.

Нельзя не вспомнить создание в 1957 году Советов народного хозяйства (Совнархозов) в краях и областях. Это приблизило управление экономикой к нуждам территорий. Созданные позднее на их базе экономические районы были более ориентированы на региональные потребности, больше уделяя внимание их комплексному социально-экономическому развитию с максимальной ориентацией на саморазвитие.

Середина 50-х годов положила начало бурного роста алтайской промышленности, сельского хозяйства, социальной сферы городов и сел. И это не просто броская фраза: об этом свидетельствуют проведенные мною исследования, результаты которых опубликованы в монографии в 2016 г.. В разы выросла и потребность в квалифицированных кадрах, что дало мощный стимул для развития в крае высшего и среднего образования. В 1960 году в Барнауле на базе института сельскохозяйственного машиностроения образован Алтайский политехнический институт, получивший новые учебные корпуса, современную лабораторную базу, общежития для иногородних студентов. Специальности, по которым велась подготовка кадров, практически полностью закрывала потребность промышленности. строительства и энергетики региона. Рядом с политехническим вырос медицинский институт; получили новые учебные корпуса сельскохозяйственный и педагогический Вузы. Высшие учебные заведения Алтая не только закрывали собственную потребность в кадрах, но и удовлетворяли запросы крупных промышленных центров и сельскохозяйственных регионов страны.

Нельзя не сказать и о том, что в 50-60-е годы вера в идеалы социализма и коммунизма в молодежной среде да и общественном сознании еще сохранялась. И это не пустые слова или громкая фраза. Я подтверждаю это как человек, молодость которого прошла в общественной среде этих непростых и неоднозначных по восприятию лет.

Без всякого преувеличения, это годы великих свершений. Становление атомной промышленности, начало освоения космоса, создание ядерного щита, обеспечивающего до сей поры нашу безопасность, освоение целинных просторов, рост промышленного производства на совершенной по тем временам технологической платформе (в Алтайском крае, например, его объемы выросли за 1955-1965 гг. почти в 3 раза). Вдумайтесь только в эти цифры: за 10 лет производство электроэнергии в стране выросло в 5 раз, цемента в 3,2 раза, добыча нефти в 3,5 раза, выплавка стали в 2 раза. Были построены крупнейшие электростанции на сибирских реках, в Ледовитом океане крушил вековые льды атомный ледокол. Я отчетливо помню 12 апреля 1961 года. Возвращаясь с занятий в институте, из открытого такси, припаркованного к обочине Ленинского проспекта, услышал многократно повторяющееся Левитаном сообщение ТАСС о полете первого человека в космическом пространстве Юрия Алексеевича Гагарина. Помню, с каким энтузиазмом мы поздней осенью того же года встречали в политехническом институте космонавта 2, нашего земляка Германа Степановича Титова. Это незабываемо. Может быть, я и Совок, но с большой буквы.

Было, конечно, и такое, что сегодня, не помня о значительности для истории страны, с упоением, граничащим со сладострастием, поднимают на щит известные волюнтаристические решения Н.С. Хрущева: не подкрепленные возможностями нашей экономики лозунги «догнать и перегнать Америку» и «нынешнее поколение советских людей будет жить при коммунизме»; не до конца продуманные реформы армии. Да мало ли, какое лыко можно вставить в строку, оценивая тот период?

Стали ли мы жить лучше? Здесь тоже нет однозначного ответа: по сравнению с послевоенным десятилетием да, лучше. Но наряду с очевидными успехами в социальной сфере: жилищное строительство, образование, здравоохранение, раскрепощенная от тотального идеологического гнета культура, материальное положение населения отставало от успехов экономического развития. Не понятая населением денежная реформа 1961 года привела к росту цен на продовольственные и потребительские товары, появлению их дефицита (казалось, что должно быть наоборот). Дефицит породил в торговле так называемые «номенклатурные кормушки», отношения «ты мне, я тебе».

Помню реакцию моей квартирной хозяйки на денежную реформу 1961года и ее последствия. Какими только эпитетами она не награждала «начальство» и Хрущева в особенности. И она была не одна. На фоне «оттепели» и откровений Н.С. Хрущева на XX съезде, растиражированных партийной пропагандой, народ начал смелее высказываться о деяниях власти.

 Какие мои личные воспоминания об этом времени?

Десятилетие Н.С. Хрущева – это время моего взросления, становления личности, способной оценивать происходящее и формировать представление о том, каким хотел бы я видеть будущее свое и своей страны.

Повторюсь, я был горячим сторонником Н.С. Хрущева. Мне нравился его темперамент, открытость в общении со «своими и чужими», способность принимать рискованные решения и выходить из сложных ситуаций (вспомним карибский кризис). Даже его экстравагантное поведение на трибуне в Организации Объединенных Наций (стучание туфлей по трибуне, чтобы угомонить оппонентов) импонировало.

На следующий день после появления в прессе сообщения о его отставке на семинаре по марксистско-ленинской теории уважаемый доцент начал с энтузиазмом говорить о волюнтаризме и гибельном для страны политическом и экономическом курсе отставленного вождя. Для меня это было неожиданно, ведь вчера на лекции по этому же предмету он говорил прямо противоположное, восхищаясь политической мудростью и прозорливостью Н.С. Хрущева. Я спросил преподавателя о том, как можно вчера восхищаться генсеком, а сегодня говорить о справедливости его освобождения от должности. Это не было с моей стороны провокацией, как он расценил мой вопрос. Это было, действительно, искреннее недоумение. Для меня было неизвестным тогда понятие «вынужденное лицемерие», следование за пресловутой линией партийного руководства, я не понимал и не принимал этого.

 Это был 4-ый курс института, который мог оказаться для меня последним. Вызов на заседание комитета комсомола института, грозящее исключением из комсомола, что автоматически вело к исключению из Вуза, вызывало у меня одно чувство: за что? Что я сделал такого, что дает право так оценивать мой поступок?

Хорошо, что моя студенческая группа вступилась в защиту, а наш староста Саша Станишевский, моряк с Тихого, будучи членом партийного комитета института, сумел погасить этот конфликт, возникший на пустом месте.

Но происшествие крепко засело в моей душе. Неискренность, корыстное следование официальным догмам, непринятие разномыслия и стремление «задавить» оппонента с этой поры вызвало у меня яростное противостояние. Должен сказать, что эта черта моего характера, отсутствие «гибкости», отстаивание своей позиции без учета возможных последствий создавали проблемы в различных сложных жизненных ситуациях.

Заканчивая эту часть моей исповеди, приведу слова величайшего мыслителя второй половины XVIII века Томаса Пейна: «… каждое поколение должно действовать свободно и самостоятельно во всех отношениях… предположение о возможности правления из «могилы» самая смехотворная и несостоятельная…». Зачем я привел эту цитату? Подумай, читатель.

 

Мне 19