Я поднимусь ровно столько раз, сколько раз упаду

 

«Если я упаду, пытаясь с неба достать звезду,

я поднимусь ровно столько раз, сколько раз упаду....

Я не буду лежать на песке, ломая руки в тупой тоске -

я поднимусь ровно столько раз, сколько раз упаду!..»

 

Это любимые строки Ксении Юррюти (Богомоловой), их автора она не знает, но говорит, что эти стихи отражают ее внутренний настрой.

 

Мы познакомились с ней через сайт «Одноклассники» – голубоглазая девушка написала мне теплое письмо. Я смотрела на ее фотографию – милые черты лица и что-то притягательное во взгляде – и еще ничего не зная о ней, чувствовала, что она станет героиней моей книги. Позже, когда я рассказала ей о книге, Ксения написала мне: «Тема, которую ты затрагиваешь, очень хорошая и нужная. Если бы подобная книга попалась мне в мои двенадцать-тринадцать лет, я могла бы избежать очень многих ошибок и вообще вся жизнь сложилась бы наверное по-другому... Но, к сожалению, такой книги не было, поэтому были слезы, неверие, разочарование, страх, а главное много лет жизни прожитых без любви...»

 

Ее письма – рассказы о себе слагались в повествование о своей семье, о своей любви. Я привожу его дальше, не «перебивая» своими рассуждениями.

 

Родители

 

Нужно отдать должное моим родителям - они воспитывали меня как обычного ребенка. Любые поползновения с моей собственной стороны или со стороны окружающих вольно или невольно подчеркнуть мою «особенность» (ненормальность) в категоричной форме. «Да, ты не можешь бегать наперегонки с другими девочками. Но это единственное, что тебя от них отличает, во всем остальном ты такая же, как все, запомни это!» - говорила мне мама. Я всегда старалась прислушиваться и запоминать то, что мне говорили родители. И вовсе не потому, что была этакой паинькой-дочкой. Просто интуитивно чувствовала, что родители меня любят всем сердцем, а самое главное, что они верят в меня и доверяют моим способностям.

 

Мне было лет пять, когда мама посадила меня перед собой и сказала: «Доченька, чтобы продолжать лечить тебя, нам нужны деньги, зарплаты одного папы недостаточно (семья в то время жила материально очень трудно), и для этого мне нужно выйти на работу. Как ты думаешь, сможешь ли ты позаботиться о себе сама в течение дня (желающих присматривать за больным ребенком не нашлось даже в кругу ближайших родственников...)?» Со мной говорили на равных, как со взрослой, это подкупало, а за спиной как будто вырастали крылья!.. И я, конечно, сказала «да, я справлюсь». Мы с мамой продумали все детали, и я действительно справилась. Правда, первые дни много плакала, потому что было страшно и неприятно оставаться совсем одной в квартире, но маме я не признавалась – уже тогда не хотела, чтобы меня гладили по головке и жалели, хотелось, чтобы мной гордились, чтобы меня уважали. Особенно мои родители.

 

Почему особенно они? Потому что они оба никогда не боялись трудностей, не ныли, не жаловались на судьбу и не боялись следовать своей мечте, и рано или поздно эта мечта становилась реальностью. Мне хотелось быть похожей на них. Взять хотя бы папу. В свое время возможности купить машину не было, тогда он решил... собрать ее сам по деталям! Нет, он вовсе не автотехник, как кто-то может подумать. По профессии он – юрист, но желание было настолько сильно, что он собственноручно изготовил каждую часть машины, попутно освоив при этом несколько технических специальностей. Конечно, на это ушло несколько лет, но! Я помню тот день, когда мы, безумно счастливые и ужасно гордые за нашего папу, первый раз ехали по городу в своей машине. Все в ней смотрелось великолепно, и я до конца своих дней буду помнить запах ее свежей бежевой краски, которую мои родители накануне накатали на нее валиком...

 

Или мама. С юности она мечтала учиться. Ее интересовала психология, взаимоотношения, но жизнь складывалась так, что ни о какой учебе не могло быть и речи: работа, как у всех, дети и их болезнь, как испытание на прочность, клиники, врачи, смерть сына... Из уроков истории помню пример настойчивости тяги к знаниям – Михайло Ломоносов, который из Сибири добрался до столицы и, будучи двадцатилетним, сел за парту вместе с отроками. У меня же есть другой, более близкий и более внушительный в этом плане пример – моя мама. В 43 года она улетела в Москву и выдержала вступительные экзамены наравне с семнадцатилетними, а еще через пять лет стала дипломированным психологом.

 

Брат

 

Когда мне было семь лет, у меня родился брат. Я помню, как мама вернулась из роддома и дала мне в руки очаровательного малыша в зеленом одеяльце: «Вот, это – наш с папой подарок для тебя! Он – лучшее, что мы могли бы тебе подарить, и он будет таким, каким ты его воспитаешь. Ты уже большая, доченька, время кукол прошло. Воспитай-ка теперь живого человека, вырасти себе друга и помощника. Ну а мы с папой тебе, конечно, поможем в этом, как сможем». И они помогали. Как могли. Они всегда оставались со мной рядом, мои родители, незаметно направляя в нужное русло, обогревая своей мудрой любовью.

 

И мы справились – наш Саша вырос не просто умным, отзывчивым и чутким человеком, но и на самом деле, он вырос Другом для каждого из нас. И когда его, вдруг, не стало, мы – его семья - словно осиротели, жизнь наша превратилась в страшный черный вакуум... Думали, что на этот раз мы не справимся. Но во имя любви друг к другу, во имя памяти нашего Саши папа продолжал покупать наши любимые конфеты, мама по утрам заваривала, как и прежде, ароматный травяной чай, а я протирала пыль с мебели там, где могла дотянуться рука. Мелочи? Конечно, но ведь именно из них и состоит наша жизнь. И именно порой за них, за повседневные мелочи, мы пытаемся зацепиться нашим умом, нашей душой, всем нашим естеством, пытаясь вытащить себя из болота горя и отчаяния. В тот раз у нас это получилось – мы снова справились, даже с этим испытанием, помогая друг другу, потому что мы были вместе, потому что мы были нужны друг другу. Справляться своими силами со всем, что посылает тебе жизнь, не ныть, не злиться и не завидовать, а мечтать, свободно и сильно, и стремиться обязательно осуществить свою мечту – вот то, что вынесла я из детства от своих родителей, и эти правила теперь уже останутся со мной навсегда, до тех пор, пока бьется мое сердце. Эти правила теперь уже мои!

 

Внешность

 

У меня красивая мама, поэтому в том, что я похожа на нее, и, следовательно, была красивой девочкой (ну или просто симпатичной), моей заслуги нет совершенно никакой. Те самые гены, что сыграли жестокую шутку, отняв мое здоровье и способность двигаться, они же, эти самые гены, ответственны и за мою внешность. Я очень рано поняла, что нравлюсь окружающим – и детям, и взрослым. Со мной было весело играть, я охотно делилась всем, что имела, знала бесконечное множество стихов, песен и всевозможных историй, и еще... у меня был заразительный смех, огромные голубые глаза и две длинные косы.

 

Мама шила мне кокетливые платьица из своих блузок, а я вертелась в них перед зеркалом и воображала, что вот, однажды, стану такой же талантливой и знаменитой, как Алла Пугачева (нравилась она мне очень) и спою свою самую главную песню, слушая которую, люди будут плакать от счастья. А я буду тоже плакать от счастья, что сумела спеть такую песню. А еще у меня будет много детей, много мужей, много шикарных машин и много сумочек и туфель, подходящих по цвету к каждой машине...

 

В восемь лет я на две недели попала в больницу с аппендицитом, и это событие стало в какой-то степени переломным для моего настроения и самосознания на долгие годы. Когда отходила от наркоза, моя соседка по палате, сердобольная женщина, пыталась пошевелить мое тело и при этом поделилась своими соображениями с другой женщиной (по-видимому, думая, что я еще сплю): «Какая девчоночка хорошенькая – ручки, ножки словно точеные. Только что совсем неходячая, значит не быть ей ни матерью и ни женой. Уж прибирал бы Господь таких горемык пораньше, чтобы зря не страдали...» А несколькими днями позже, убирая швы, доктор заметил медсестре: «Что-то шовчик-то у девочки не ахти получился». На что она ему огрызнулась: «Таким, как она, на кой ляд красота необходима? Она же инвалид, не видишь разве?!»

 

Вернувшись из больницы, я перестала вертеться перед зеркалом, я стала грустной и задумчивой. Потому что столкнулась с другим восприятием меня, с другим восприятием ценности моей жизни и моего будущего, точнее сказать, там вообще не подразумевалось никакого моего будущего. Все это меня просто ужаснуло.

 

Я начала читать много книг о людях с непростой судьбой. «Как закалялась сталь», «Овод»... В десять лет мне попалась книга Цвейга «Нетерпение сердца», и опять – куча негативных эмоций. Может, в десять лет слишком рано читать подобные книги? Не знаю. Но однозначно, мне не понравилась описываемая в ней любовь, не понравились и слабые малодушные герои. Во всяком случае, я тогда для себя решила, что если это лишь единственный вариант взаимоотношений, на который я могу рассчитывать в своей жизни, то я заранее от него отказываюсь, поскольку чувствую, что он (такой вариант отношений) меня унижает. Вот так, несколько категорично.

 

Лет в тринадцать болезнь уже внешне стала очень заметна, и в то же время у меня начался период духовного поиска, я увлеклась восточными философиями. В конечном счете, именно благодаря им я сумела понять себя, свои стремления и желания. Благодаря им я сумела осознать себя и как женщина...

 

В раннем детстве я имела много друзей-ровесников. Дети приходили ко мне домой, папа привозил меня раз в неделю в школу. Потом, буквально за одно лето между пятым и шестым классом, моя спина изогнулась дугой, а я как всегда приехала в школу и уселась за свою первую парту. Потом не знала, куда спрятать свою спину – молча на меня глазели не только одноклассники, но на переменах приходили ребята и из других классов. Очень мне это не понравилось, и в школу я больше не приезжала. Никогда. Постепенно у меня появились друзья старшего возраста, в первую очередь разделяющие мои интересы, а не только любопытствующие о моей внешности.

 

Тайна привлекательности

 

Я всегда была (да и остаюсь таковой по сегодняшний день) очень любознательной. Но я никогда, даже в ранней юности, не стремилась к тому, чтобы в моей жизни было так, «как у всех». Во-первых, я понимала, что это невозможно, а во-вторых, я как-то и не особо к этому стремилась. Я стремилась к тому, чтобы жить в соответствии со своими желаниями, чтобы с интересом встречать каждое новое утро и чтобы со мной рядом всегда был кто-то дорогой моему сердцу – с ним встречать каждое новое утро вместе. Это могла быть моя мама, мой папа, хорошая подруга, добрый друг, или муж – неважно, главное, чтобы в моей жизни всегда был Такой Человек!

 

Про интимную близость я думала, что когда я буду к ней готова, и в моей жизни появится человек, с которым подобные отношения будут для меня иметь особое значение, тогда... Ну а если подобного в моей жизни никогда не случится, что ж, значит, я найду себя в чем-то другом, найду себя в каких-то других отношениях – жизнь очень интересна и многогранна, и зацикливаться на чем-то одном не стоит.

 

Попробовать отношения ради того, чтобы только попробовать – тоже не совсем мой путь. А зачем пробовать, когда можно и не пробовать?! С моей точки зрения, пробовать можно и даже нужно в этой жизни все, но только тогда, когда чувствуешь для себя в этом потребность и даже необходимость, когда чувствуешь, что достаточно созрел для того, чтобы по достоинству оценить новый вкус... Я по натуре – гурман, поэтому никогда не спешила, никогда и ничего в жизни не пробовала торопясь, а растягивала и предвкушала удовольствия. Всему, как говориться, свое время...

Сексуальность, в моем понимании, это особый оттенок привлекательности в человеке, нечто очень тонкое и неуловимое, но вместе с тем настолько сильное по своему воздействию, что заставляет нас среди десятков других людей задерживать внимание именно на Нем или на Ней. Это и улыбка, и взгляд, и движения... Если женщина обладает такого рода привлекательностью, то она вызывает у мужчины непреодолимое желание быть в ее обществе, прикасаться к ней, вдыхать аромат ее волос, слушать звук ее голоса... И при этом совсем необязательно, что она красива. Как раз наоборот: возможно, совсем некрасива. Она может быть хромой или даже сидеть в инвалидном кресле, но при всем этом оставаться чрезвычайно сексуальной, и для нее будут писать стихи, и ради нее будут преодолевать расстояния в сотни и даже тысячи километров!

 

Я помню, как будучи еще школьницей, сделала для себя открытие про великую соблазнительницу Клеопатру: ведь по заключениям археологов она была очень и очень далека от идеала красоты – низкорослая, большеносая, с маленькими близкопосаженными глазами. Такая пройдет рядом, и не обратишь на нее никакого внимания. А ведь между тем, сквозь века, ее мужчины донесли до нас образ Клеопатры как несравненной красавицы! Значит, не только в одной лишь внешности дело, значит, есть еще «нечто», что невозможно увидеть глазами, а можно только почувствовать, и это «нечто», порой, решает все.

 

Мелочи жизни

 

Мелочи жизни – они могут заполнить наш день до краев как приятными эмоциями и хлопотами, так вконец всю жизнь испортить и вообще довести до отчаяния. В том-то и состоит вся трудность этой жизни, чтобы найти «золотую середину» во всем, некий баланс между хорошим и плохим. Ведь, по большому счету, все в этом мире относительно. И то, что было для тебя хорошо вчера, сегодня может на поверку выйти уже чем-то не совсем хорошим, а назавтра и вовсе может плохим оказаться. А то, что тебе давно наскучило, для другого может принести огромную радость. Скажем, пьет человек кофе с молоком и с сахаром и думает про себя: «Господи, ну что за жизнь такая, однообразная и монотонная, даже кофе каждое утро одно и то же... Какой я несчастный!» А кто-то недоволен от того, что в кофе у него нет ни сахара, ни молока. Другой же жалуется, что приходится начинать ему каждый день с чая, а не с кофе, как хотелось бы. Ну а кто-то вообще в то утро умер, и уже нет у него такой возможности - разводить кофейные страдания. Всегда найдется тот, чья жизненная ситуация во стократ сложнее, чем твоя, и твои «мелочи жизни», твоя рутина, возможно, стали бы для него огромным облегчением, имей он возможность обменять их.

 

В школе я училась довольно обычно, средне, на «4» и «5», хотя в младших классах была «круглой отличницей» – сказалась мамина подготовка к школе. Все предметы мне давались без особого напряга, а наибольший интерес вызывали физика и биология. После школы какое-то время я не могла определиться, и в первую очередь даже не с самой профессией, а с учебным заведением - с «контингентом в колясках» не желали работать никак, ни очно, ни заочно. Да и вообще, все мои поползновения в сторону высшего образования, мягко скажем, встречались с налетом легкого недоумения и непонимания. Но, в конце концов, мне все же улыбнулась удача, и я поступила на заочное отделение УРАО в Москве. Исторический факультет, отделение искусствознания и культурологии – как раз то, что мне по душе, хотя на тот момент я очень расплывчато представляла себе, где именно смогу применять полученные знания у себя в Заводоуковске. Однако сфера деятельности для меня нашлась как-то вполне естественно: я стала активно сотрудничать с газетами – районной и областными, готовила передачи на местном радио и телевидении, а немного позднее стала читать лекции старшеклассникам в школе и вести кружки по народной росписи для младших школьников.

 

Корреспондент из Франции

 

Мне было лет двадцать пять, когда я почувствовала очень сильное неудовлетворение по поводу своих познаний в английском языке. И хотя в дипломе напротив строчки «иностранный язык» у меня и стояло «5», сама я прекрасно понимала, что эту оценку выставили за мое знание и понимание учебника по языку, но отнюдь не за знание самого языка. Для того чтобы свободно читать, писать, а самое главное – говорить, нужно было живое общение. К сожалению, у меня не было возможности поехать на стажировку в Англию (хотя, очень хотелось), но зато перед носом был компьютер… Я с детства обожала писать и получать письма, и иной раз наш почтовый ящик не мог вместить всю приходившую ко мне корреспонденцию. А тут – Интернет с его почти безграничными возможностями! Дашь команду «отправить» и уже буквально через несколько секунд твое письмо достигло адресата. В общем, уже через пару месяцев я очень бойко писала по-английски без словаря и «обросла» международной перепиской настолько, что теперь уже электронный ящик не справлялся с количеством моих сообщений. Япония и Перу, США и Австралия, Финляндия, Новая Зеландия, Египет... Список моих друзей рос день ото дня, а я упивалась свободой и ощущением того, что любая страна мира находится от меня на расстоянии всего лишь одного клика «мышкой». Таким образом, моя давняя мечта о путешествиях отчасти становилась явью.

 

Ну а этот корреспондент из Франции поначалу показался мне занудой. «Не могли бы Вы мне объяснить, - спрашивал он, - почему молодые девушки, как Вы, ищут знакомства с мужчинами в возрасте?» Таким образом, я сделала для себя вывод, что вероятнее всего, он уже далеко не юноша, и написала: «За всех девушек сказать не могу, поскольку у каждой – своя причина, а за себя отвечу…», ну и дальше все так, как было: про мой английский, про удивительные возможности Интернета, про дружбу во всем мире и, конечно же, чтобы не было войны... Он мне не поверил и опять за свое: «Ну а все же?» Потом догадался спросить про мою профессию. Узнав, что я – журналист, облегченно вздохнул (написал, то есть): «А, ну теперь понятно! Так бы сразу и сказали, что у Вас чисто профессиональный интерес к переписке данного рода. А то, знаете ли, все эти философствования насчет дружбы во всем мире и уникальности Интернета как-то малоубедительны, особенно в наши дни». Конечно, для него, пользовавшегося компьютером и Интернетом уже лет двадцать, никакого чуда в клике «мышкой» не было, да и в дружбе он уже успел разочароваться. И не раз. Да и не только в ней...

У нас с ним вообще, на первый взгляд, было очень мало общего. Он, европейский житель, привыкший к тому, что в январе на газонах зеленеет трава, в то время как для меня в Сибири -30 – совершенно нормальная зимняя температура. Мне еще нет тридцати, и я всю жизнь прожила «под крылышком» своих родителей, ему - сорок пять, и за плечами двадцать пять лет брака, трое детей, развод. У меня вся деятельность подчинена эмоциям, предчувствиям и... буквам, он же – авиаинженер, больше всего доверяющий логике и цифрам. И, тем не менее, несмотря на все различия, нас несомненно что-то связывало, и наша нечаянно завязавшаяся переписка продолжалась. Помимо электронной почты, мы писали друг другу и обычные письма, в старомодной манере «от руки», обменивались фотографиями: вот те самые серые уточки в пруду в парке, которых он подкармливает каждый вечер хлебом... А вот он вместе с младшим сынишкой удит рыбу.... Ну а вот мои родители и наш рыжий и хулиганистый пес Ватсон…

 

Потом он как-то написал мне: «Приезжайте в гости, увидите все своими глазами. Франция – красивая страна, и Вы с вашей чувствительностью ко всему прекрасному найдете здесь немало тем для Ваших будущих статей, - я в этом уверен!» - «Большое спасибо, - ответила я. - На самом деле я бы очень хотела воспользоваться Вашим приглашением, потому что чувствую – оно искреннее. Но мое состояние здоровья вряд ли позволит мне справиться с таким путешествием в одиночку – я не могу ходить и передвигаюсь только на коляске. Приезжайте лучше Вы! У нас в Сибири тоже очень красиво - весной так цветут яблони, что аж дух захватывает, а зимой морозные узоры на окнах каждый день новые...»

 

На этот раз вместо письма от него был звонок:

- Это Ив. Это так печально, что Вы не можете приехать, и в особенности то, что Вы рассказали о своем здоровье... Почему Вы никогда мне раньше об этом не рассказывали?

- Потому что Вы меня никогда об этом не спрашивали. И вообще, разве этот момент так уж важен для... дружбы?

- Нет, для дружбы совсем неважен, - согласился он. - У меня вот тоже, знаете ли… очки... Вы, наверное, заметили на фотографиях? Так вот, я совсем ничего без них не вижу. И исправить это никак нельзя – это уже навсегда. А Ваше состояние... можно как-то вылечить или улучшить? Вы ведь еще совсем молодая и такая... красивая.

- Нет, это тоже, как и Ваши очки – навсегда. А на прощание он сказал: «Я ничего не хочу Вам обещать, потому что не знаю, как все сложится в будущем, но возможно я к Вам приеду... когда-нибудь... однажды...»

 

«Когда-нибудь» случилось полгода спустя, как раз в канун годовщины нашего «эпистолярного романа». На дворе был декабрь, а мой гость был одет в легкую ветровку и осенние туфли. Четыре тысячи километров, два самолета, столько волнений, сомнений и ожиданий… И всего три дня на все. На то, чтобы все сказать, все понять, почувствовать, и все решить. Все решить о будущем нашей особой дружбы...