Земли полуденной волшебные края;

Я вижу берег отдаленный,

Земли полуденной волшебные края;

С волненьем и тоской туда стремлюся я,

 Воспоминаньем упоенный…"

Путешествие по Крыму стало особо значимым в жизни и поэтической судьбе Александра Сергеевича. Он провёл в Крыму месяц, в Гурзуфе — почти три недели, которые стали не только отдыхом в кругу милого его сердцу семейства Раевских, но и плодотворным творческим периодом. Поэт признавался, что прекрасные брега Тавриды вернули ему вдохновение. Десятки стихотворений, поэмы «Кавказский пленник», «Бахчисарайский фонтан», «Таврида» пронизаны крымскими впечатлениями. В одном из последних писем из Гурзуфа поэт связывает с этим местом замысел знаменитого романа: «Там колыбель моего „Онегина“. Восхищение первозданной красотой крымской природы отражено во многих произведениях поэта. А есть ещё и крымская лирика, вся напоённая воздухом моря и гор. Крымские впечатления поэта нашли отражение более чем в тридцати его произведениях.

 

А.С. Пушкин отмечает выразительные черты рельефа, меняющийся лик моря, чистые южные небеса, восхищается тёплым климатом и особенно часто упоминает поразительно разнообразный растительный покров, давая своеобразные оценки ландшафтам полуденного края, который он называет то Тавридой, то Таврией, а иногда и Крымом.

" Прекрасны вы, брега Тавриды,
Когда вас видишь с корабля
При блеске утренней Киприды,
Как вас впервой увидел я;

 

Как часто по брегам Тавриды

Она меня во мгле ночной

Водила слушать шум морской,

Немолчный шепот Нереиды,

Глубокий, вечный хор валов,

Хвалебный гимн отцу миров.

 

 

Весной 1820 года Пушкин был выслан из Петербурга и подвергнут опале: дерзкие стихи и эпиграммы навлекли на него гнев императора Александра 1. Если бы не заступничество Н.М. Карамзина, А.И. Тургенева, П.Я Чаадаева, неизвестно, чем бы все обернулось. Пушкин, будучи раскритикованным за

свои стихотворения, порочащие статус государственного чиновника, был удален из столицы, отправляется в ссылку на юг, в Екатеринослав (ныне - Днепропетровск). Здесь поэт заболевает лихорадкой, и начальник Пушкина, проявив сострадание, разрешает «ссыльному» небольшое путешествие.

  «Петербург душен для поэта, — писал Пушкин. – Я жажду краев чужих, авось полуденный воздух оживит мою душу». В Крым Пушкин приехал вместе с семьей генерала Н.Н. Раевского. Сын генерала Николай Раевский был лицейским другом Пушкина, и опальному поэту было позволено совершить путешествие на Кавказ и в Крым вместе с этим семейством.

 

  Разлад и смятение последних месяцев в Петербурге сменились дружелюбием и любовью, которой был окружен Пушкин в семье Раевского. Своему брату Льву Сергеевичу, Левушке, он писал: «Суди, был ли я счастлив: свободная, беспечная жизнь в кругу милого семейства; жизнь, которую я так люблю и которой никогда не наслаждался – счастливое, полуденное небо; прелестный край; природа, удовлетворяющая воображению, — горы, сады, море; друг мой, любимая моя надежда увидеть опять полуденный берег и семейство Раевского».

После длительных прогулок, которые заканчивались к появлению на небе звёзд, семья Раевских и их гости собирались на веранде за столом с фруктами. Потом молодёжь выходила в сад и любовалась звёздами.
Звезда печальная, вечерняя звезда!
Твой луч осеребрил увядшие равнины
И дремлющий залив, и чёрных скал вершины.

Поэт вспоминал: «Я любил, проснувшись ночью, слушать шум моря и заслушивался целые часы».
Пушкин просыпался обычно раньше всех и по тропинке, посыпанной морской галькой, спускался к морю, прогуливался среди оливковых деревьев, полосой протянувшихся вдоль всего берега. Может быть, именно здесь однажды утром поэту явилась прекрасная дочь морского бога Нерея:
Среди зелёных волн, лобзающих Тавриду,
На утренней заре я видел Нереиду.

В память о прогулках Раевских и Пушкина по морю к Аю-Дагу одна из скал в районе Суук-Су носит имя Пушкина. В ней есть два грота, доступные только с моря. Один из них, названный Пушкинским, напоминает древний храм. В хорошую погоду прокатиться по ласковым волнам было в удовольствие. Но в один из вечеров, 27 августа, погода испортилась, и к ночи разыгралась настоящая буря с ветром, грозой, штормом. Это описано в стихотворении «Буря»:
Когда, бушуя в бурной мгле,
играло море с берегами

 

Таврида - край, овеянный легендами, благословенная «полуденная земля». «С полуострова Таманя, древнего Тмутараканского княжества, открылись мне берега Крыма». Пушкин вряд ли предполагал, насколько эта земля завладеет его воображением. Так, в Крыму, начала зарождаться «жемчужина» русской литературы – поэма «Евгений Онегин». Несколько недель, проведенных в уютном мезонине дома, принадлежавшего генерал-губернатору Новороссии герцогу А.Э. Ришелье, вдохновили поэта на завершение элегии "Погасло дневное светило", написание элегии "Увы, зачем она блистает". Были закончены стихи "Мне вас не жаль, года весны моей", здесь же был сделан черновой набросок стихотворения "Зачем безвременную скуку". В Гурзуфе была начата поэма "Кавказский пленник". Под влиянием крымских впечатлений написаны стихотворения "Редеет облаков летучая гряда", "Нереида" и многие другие.

 

Счастливый край, где блещут воды, Лаская пышные брега, И светлой роскошью природы Озарены холмы, луга, Где скал нахмуренные своды...

 

А.С.Пушкин в Керчи

15 августа Раевские высадились в Керчи. Город не произвёл на Пушкина особого впечатления. Поэт ожидал увидеть «развалины Митридатова гроба, следы Пантикапеи», однако нашёл «груду камней, утёсов, грубо высеченных», заметил несколько рукотворных ступеней. «Я увидел следы улиц, заросший ров, старые кирпичи — и только»

Глазам Пушкина предстал городок в две улицы. Всюду сушилась рыба валялись «порфирные обломки» колонн и статуй. Города Боспорского царства – Мирмекий, Тиритака, Нимфей — были раскопаны археологами много лет спустя, поэтому Керчь слегка разочаровала поэта. Путешественники не стали здесь задерживаться надолго и отправились в Феодосию, в которой было на что посмотреть. Под стенами Генуэзской крепости сохранились древние христианские храмы.

А.С.Пушкин в Феодосии

Из Керчи Раевские поехали в Феодосию, или, как тогда назывался этот город, в Кефу, — вероятно, тоже морем, потому что в распоряжение ген. Раевского был предоставлен военный бриг. Феодосия была тогда немногим больше Керчи и нисколько не привлекательнее ее по местоположению. Те же невысокие холмы за городом, то же плоское побережье и такая же скудная растительность вокруг. Грязно-серые развалины генуэзских башен посреди города не украшают его нисколько.

Пушкин в Гурзуфе

– одно из самых замечательных мест на земле. Недаром пребывание здесь больше всего запомнилось поэту: «Отсюда (из Феодосии) морем отправились мы мимо полуденных берегов Тавриды в Юрзуф … Корабль плыл перед горами, покрытыми тополями, виноградом, лаврами и кипарисами; везде мелькали татарские селения… Проснувшись, увидел я картину пленительную: разноцветные горы сияли; плоские кровли хижин татарских издали казались ульями, прилепленными к горам; тополи, как зеленые колонны, стройно возвышались между ними; справа огромный Аю-Даг… и кругом это синее, чистое небо, и светлое море, и блеск, и воздух полуденный…» Раевские поселились в доме дюка Ришелье – единственном европейском строении на всем Южном берегу. Ришелье построил его, когда был губернатором Тавриды. В доме Ришелье рождались строки будущей поэмы «Кавказский пленник», посвящённой Раевскому:

Прими с улыбкою, мой друг,
Свободной музы приношенье:
тебе я посвятил
изгнанной лиры пенье
И вдохновенный свой досуг

 

 

Пушкину действительно могло казаться, что он видит брега Тавриды «впервой»: они явились ему совершенно в новом облике. Только с этой минуты начинается у Пушкина его любовь к Крыму, которую сохранял он долго после.

. Не напрасно Пушкин потом сказал о Крыме: 'Там колыбель моего Онегина'. Пушкин прожил в Гурзуфе три недели и и всегда считал их «счастливейшими минутами» своей жизни. Еще бы! «В Юрзуфе жил я сиднем, купался в море и объедался виноградом; я тотчас привык к полуденной природе и наслаждался ею со всем равнодушием и беспечностью. Я любил, проснувшись ночью, слушать шум моря – и заслушивался целые часы. В двух шагах от дома рос молодой кипарис; каждое утро я навещал его и к нему привязался чувством, похожим на дружество.».

В 'Онегине' он честно признался, что творила с ним на крымском берегу муза:

Как часто по брегам Тавриды

Она меня во мгле ночной

Водила слушать шум морской,

Немолчный шепот Нереиды,

Глубокий, вечный хор валов,

«Суди, был ли я счастлив, — писал он брату (1820 г.), — свободная, беспечная жизнь в кругу милогосемейства, жизнь, которую я так люблю и которой никогда не наслаждался; — счастливое полуденное небо; прелестный край; природа, удовлетворяющая воображение: горы, сады, море…»

В Юрзуфе писался «Кавказский пленник» и было набросано несколько стихотворений; Юрзуфом навеяны написанные позже «Нереида» и «Редеет облаков летучая гряда». Когда Пушкин пытался описать Крым в его целом, ему прежде всего вспоминались картины Юрзуфа; таковы лучшие строфы стихотворения «Желание»:

Зеленеющая влага

Пред ним и блещет и шумит

Вокруг утесов Аю-Дага…,

За три гурзуфские недели была закончена элегия 'Погасло дневное светило', написано стихотворение 'Увы, зачем она блистает', набросаны черновики 'Мне вас не жаль, года весны моей' и 'Зачем безвременную скуку'. Такого душевного спокойствия и творческой свободы дотоле не испытывал Пушкин.

 

 

  Но всё хорошее быстро заканчивается. Семья Раевских вместе с Пушкиным продолжает путешествие по Крыму, двигаясь вдоль южного берега, покинули Гурзуф и отправились верхом на лошадях в Алупку в западном направлении. Дамская часть семейства Раевских вскоре выехала в Симферополь, где потом все снова соединились. Всадники, миновав Ай-Данильский лес и осмотрев Никитский сад, уже тогда весьма любопытный, не останавливаясь, проехали непримечательную деревушку под названием Ялта, поднялись на Аутку (туда, где теперь стоит дом Чехова) и через Ореанду, Кореиз и Гаспру спустились вниз к Мисхору и Алупке. Здесь ночевали в татарской сакле. На другой день за Алупкой преодолели опасный переезд, который, как пишут путешественники, 'одним помышлением о нем наводит трепет'. Там скалы заграждая путь, угрожающе нависали над головою путников, пробиравшихся по краю обрыва. Потом, поднявшись тропою через Кокереиз, вступили на громадную высеченную в скалах Чертову лестницу - одно из чудес Крыма. Лестница эта имеет 600 метров в длину и множество крутых поворотов.

. Раевские и Пушкин, минуя Севастополь, отправились старым екатерининским трактом мимо Мангупа на Бахчисарай и Симферополь. В Бахчисарай путь поэта лежал через перевал Шайтан-Мердвен (Чертова лестница). По остаткам древней военной дороги, некогда соединявшей античное городище Херсонес и римское укрепление Харакс (нынешняя Гаспра), Пушкин и Раевские поднимались, придерживаясь за хвосты коренастых выносливых лошадок. Как писал сам Пушкин: «Это забавляло меня чрезвычайно и казалось каким-то таинственным восточным обрядом!» В то время еще не существовало дороги вдоль побережья. Лошади временами едва пробирались вдоль берега, а всадники замирали от страха, проезжая "через стремнины, ущелья и пропасти". Путь лежал через Никитский ботанический сад, верхнюю Массандру. От Ялты дорога поднималась и дальше шла "удобными и веселыми местами" через Гаспру, Кореиз и Мисхор до Алупки. Сверху, с Яйлы, крыши гор, Байдарской долины, Раевские и Пушкин могли в последний раз полюбоваться видом Южного берега, который они покидали.

С Георгиевским монастырем была связана поразившая воображение поэта легенда об Ифигении. Из исторических источников известно, что у одного из самых древних народов Крыма, оставившего память о себе в названии полуострова, – тавров – существовал культ Девы, который, возможно, отражал предания о легендарном народе амазонок.

  Интерес к храму обостряло христианское предание, согласно которому в эти места с проповедью приходил один из двенадцати апостолов – Св. Андрей Первозванный. Но Георгиевский монастырь не был случайной станцией в пути генерала Раевского. Это была цель путешествия на юг державы. Не было бы Фиолента, не было бы и этого необычного маршрута через главную гряду Крымских гор. Скрывавшаяся в круглой бухте Балаклава стала последним прибрежным пунктом на пути Пушкина.

.

А.С.Пушкин в Бахчисарае

В начале сентября 1820 г. из Гурзуфа Пушкин с отцом и сыном Раевскими верхом на лошадях отправляется в Бахчисарай. Сюда Пушкин прибывает больным, одолеваемым лихорадкой, и первые впечатления от прогулок по древнему городу и ханскому дворцу противоречивы. Но эти, омраченные недугом дни, всё же не затушили огонек, затеплившийся в душе поэта. Спустя четыре года после визита в столицу крымских татар, Александр Сергеевич пишет знаменитый «Бахчисарайский фонтан

Во времена Пушкина Бахчисарай еще сохранял вид самого настоящего восточного города. Бахчисарай оказался настоящим восточным городом с узкими проулками, зелеными двориками, с двухэтажными домами, прятавшимися за глинобитными стенами. Путешественники полюбовались резными деревянными решетками окон и балконов, отметили гармоничное сочетание пирамидальных тополей и высоких минаретов.
Вся его жизнь сосредоточивалась на главной (и единственной) улице, обставленной по обеим сторонам лавками, лавчонками и мастерскими ремесленников. В Бахчисарай съезжались купцы со всего Крыма. Когда Пушкин и Раевские въехали в город, как раз начинался байрам – осенний дворец, который так стремились увидеть путешественники, тоже находился на главной улице. Его тонкие башенки, пестрые решетчатые рамы, фонтаны и потаенные прохладные комнаты навевали мысли о восточной роскоши и неге.

  Покинув север наконец,
Пиры надолго забывая,
Я посетил Бахчисарая
В забвенье дремлющий дворец.

Спустя четыре года после визита в столицу крымских татар, Александр Сергеевич пишет знаменитый «Бахчисарайский фонтан».». В память о Пушкине на мраморном выступе фонтана теперь всегда лежат две розы: белая и красная. В Бахчисарае Пушкина поразила история хана Гирея разлюбившего свою грузинскую наложницу Зарему. Хан предпочел ей польку Марию, похищенную во время одного из татарских набегов, но невольница умирает и Зарему, заподозренную в её смерти, кидают в пучину вод стражи гарема. Хан уезжает на войну. После возвращения он повелевает воздвигнуть во дворце в память о Марии фонтан, который нарекут «фонтаном слёз».

Журчит во мраморе вода
И каплет хладными слезами,
Не умолкая никогда.
Так плачет мать во дни печали
О сыне, падшем на войне.
Младые девы в той стране
Преданье старины узнали,
И мрачный памятник оне
Фонтаном слез именовали

 

Скорее всего, Пушкин побывал и на Карадаге. Среди черновиков «Евгения Онегина» есть рисунок Золотых ворот. Но во времена Пушкина эта скала еще сохраняла свое древнее татарское название – Шайтан Капу – Чертовы ворота. Считалось, что где-то там, среди скал, находился вход в преисподнюю, и Пушкин вряд ли упустил возможность осмотреть Карадаг

Симферополь

Перед отъездом из Крыма, Александр Сергеевич недолго гостит в Симферополе, он стал последним крупным городом, удостоенным визита Пушкина. Путешественники прибыли в новую столицу края 8 сентября и поселились в доме химика Дессера — человека, сумевшего приобщить поэта к атмосфере вольнолюбия, свойственной тогда лишь Петербургу. Построенный на месте Неаполя Скифского Симферополь был основан русскими, но получил греческое название. Исторические кварталы на восточных берегах населяли греки, армяне, татары, цыгане, возводившие жилища и храмы в национальной манере. Самым живописным зданием этого района считалась окрашенная известью мечеть Джума-джами с мусульманской школой медресе.

Поэт покидал Крым от Перекопа — крайнего населенного пункта в северной части полуострова. Прощальный путь проходил мимо каменных ворот античной крепости Тафрос, некогда защищавшей единственный сухопутный вход в Тавриду. Пушкин миновал татарский форт Ор-Капа, охранявший перешеек во времена Золотой Орды, затем пересек высокий вал и покинул «полуденную землю», навсегда оставшуюся в его сердце и стихах.

Больше на полуостров поэт, увы, не вернётся. Но эти края были одним из немногих мест, где Пушкин, пожалуй, по-настоящему был счастлив и отдохнул душой. Крым Пушкина - сияющая, добрая, романтическая земля. Ему жаль было расставаться с Крымом. Очень тепло отзывается Александр Сергеевич о своём крымском путешествии в письмах, где меж строк витает неизбывного счастья, познанного на благословенном полуострове.

Янтарь и яхонт винограда,

Долин приютная краса,

И струй и тополей прохлада,

Все чувство путника манит,

Крым навсегда остался для Пушкина местом света, тепла, радости и покоя..

Поэт всю жизнь мечтал вернуться в полюбившийся ему край. С надеждой и сомнением вопрошал:
Увижу ль вновь сквозь тёмные леса
И своды скал, и моря блеск лазурный,
И ясные, как радость, небеса?

Не вышло.

Крыму посвящено более 30 лирических элегий и поэтических фрагментов, две поэмы, многочисленные прозаические отклики. В Крыму поэт заново открыл для себя новых литературных богов, главным из которых является Байрон, оказавший чрезвычайно сильное воздействие на все последующее творчество Пушкина.

 

 

1..  «Погасло дневное светило»

«На море синее вечерний пал туман. Шуми, шуми, послушное ветрило, Волнуйся подо мной, угрюмый океан. Я вижу берег отдаленный, Земли полуденной волшебные края; С волненьем и тоской туда стремлюся я, Воспоминаньем упоенный...»

2. «ТАВРИДА «

 «Кто видел край, где роскошью природы Оживлены дубравы и луга, Где весело шумят и блещут воды И мирные ласкают берега, Где на холмы под лавровые своды Не смеют лечь угрюмые снега? Скажите мне; кто видел край прелестный, Где я любил, изгнанник неизвестный? «

3.    «НЕРЕИДА»

«Среди зеленых волн, лобзающих Тавриду, На утренней заре я видел нереиду. Сокрытый меж дерев, едва я смел дохнуть: Над ясной влагою полубогиня грудь Младую, белую, как лебедь, воздымала И пену из власов струею выжимала.»

4. Из поэмы "БАХЧИСАРАЙСКИЙ ФОНТАН «

«Настала ночь; покрылись тенью Тавриды сладостной поля; Вдали под тихой лавров сенью Я слышу пенье соловья; За хором звезд луна восходит; Она с безоблачных небес На долы, на холмы, на лес Сиянье томное наводит. Покрыты белой пеленой, Как тени легкие мелькая. По улицам Бахчисарая, Из дома в дом, одна к другой. Простых татар спешат супруги»

 5. «ФОНТАНУ БАХЧИСАРАЙСКОГО ДВОРЦА»

«Фонтан любви, фонтан живой! Принес я в дар тебе две розы. Люблю немолчный говор твой И поэтические слезы. Твоя серебряная пыль Меня кропит росою хладной: Ах, лейся, левея, ключ отрадный! Журчи, журчи свою мне быль... Фонтан любви, фонтан печальный! И я твой мрамор вопрошал: Хвалу стране прочел я дальной; Но о Марии ты молчал.»

6. «ЧААДАЕВУ С МОРСКОГО БЕРЕГА ТАВРИДЫ»

«Чаадаев, помнишь ли былое? Давно ль с восторгом молодым Я мыслил имя роковое Предать развалинам иным? Но в сердце, бурями смиренном, Теперь и лень и тишина, И, в умиленье вдохновенном, На камне, дружбой освященном, Пишу я наши имена.»

7. ОТРЫВКИ ИЗ ПУТЕШЕСТВИЯ ОНЕГИНА

«Прекрасны вы, брега Тавриды, Когда вас видишь с корабля При свете утренней Киприды, Как вас впервой увидел я; Вы мне предстали в блеске брачном: На небе синем и прозрачном Сияли груды ваших гор, Долин, деревьев, сел узор Разостлан был передо мною. А там, меж хижинок татар... Какой во мне проснулся жар! Какой волшебною тоскою»

 

 

 

 

 

.

 

.

 

 

 

 

                              

 

 

 

 

 

 «

 

 

,.

 

«

 

.

 

Я вижу берег отдаленный,

Земли полуденной волшебные края;